О том, какая я немочь, нечисть, как страшно мне умирать И как легко меня изувечить, да жалко руки марать, О том, как призрачно мое право на воду и каравай, Когда в окрестных так кроваво, - мне не напоминай. Я видел мир в эпоху распада, любовь в эпоху тщеты, Я все это знаю лучше, чем надо, и точно лучше, чем ты , Поскольку в мире твоих красилен, давилен, сетей, тенет Я слишком часто бывал бессилен, а ты, я думаю, нет. Дмитрий Быков «Стихи из чёрной тетради»
Они выглядели как пятна света, упавшие на ковровую дорожку сквозь дырки в занавеске. Целая россыпь сияющих белизной отпечатков, похожих на следы. Кайло сощурился и протер глаза. Видение никуда не пропало, но стало куда более четким. Это были перья. Белые такие перья, словно тут ощипывали птицу. Или валькирию. Вот дерьмо! Он сел рывком, наслаждаясь головной болью, тяжелыми молоточками колотящей по вискам, и встряхнулся. Он что, напился и оттаскал ее за крылья? Это было... почти вероятно с учетом того, как он обычно обращался со своей добычей. Обычно он не церемонился с женщинами так, как пришлось с Рей. Но, кажется, его истинная натура все же взяла верх. Последнее, что Кайло помнил, было звяканье бутылки — он все же прикончил ее до дна? — и золотой росчерк свистящих, взлетающих в воздухе кубиков, с которыми он игрался, как когда-то это делал отец. А дальше ничего. Жаль, только вот перья лежали на полу и не желали пропадать, сколько ни три глаза, как ни лупи себя по щекам. — Рей? — он пошел по ним, как тот мальчик из сказки по крошкам, сперва подбирая перья по одному, как будто они могли еще пригодиться ему или Рей, а потом плюнул и ускорил шаг. Чертова валькирия не нашлась ни в спальне, ни в гостиной, возле телевизора, ни даже на кухне, где она могла бы делать себе завтрак или искать нож поострее, чтобы проковырять в нем пару дырок. Кайло рванул наружу, обежав домик, мельком глянул сквозь стекло внутрь Сокола — на переднем сидение поблескивало инкрустированное ложе арбалета, рядом ружье, бери пользуйся. Но снаружи перьев не было, как и следов босых ног. Жаль, что понял он это не сразу, наверное, из-за боли, разрывавшей голову на части. Чертова Рей, чертово бухло... — Рей! — она нашлась в ванной, скорчившаяся на дне, свернувшаяся клубком, словно ей больше спрятаться было негде. Спящая или в обмороке, потому что не проснулась, даже когда он двинул дверью так, что с потолка посыпались куски побелки. — Эй, мелкая... — и совсем холодная, вся в липком поту. — Эй... — Кайло попытался поднять ее, уже даже не удивляясь ее легкости и хрупкости. Еще пара перьев остались на дне ванны, но крылья вроде были целы. Как и сама Рей — никаких новых синяков или ушибов, руки-ноги целые. — Рей, — он потряс ее, и она жалобно застонала, так и не приходя в себя. Холодная как лед, когда он прижал ее к себе. Чертовы неоперившиеся валькирии! Кайло донес ее до кровати, уложил в ворох одеял, закутав так, что виднелся только кончик носа, и растерянно зажевал губу. Он вообще знал, что делать с нею во время линьки? Нет. Конечно, нет. Нужно было спросить кого-то, кто мог сказать наверняка. Сноука, например. Для него все эти твари были делом жизни, а подробная картотека занимала целый этаж особняка. Так... телефон. Вспышка боли в висках закончилась озарением — он же утопил его в ванной. Черт! — Так, погоди, — Кайло проверил Рей — все еще холодная как лед, и нащупал брелок от машины. — Я быстро. — Уже сбегаете, мистер Рен? — в голосе Маз, несмотря на иронию, слышались тревожные нотки. Старуха снова возилась в саду, но в этот раз ей помогали трое женщин. Веселые, ухоженные, с румянцем на щеках, они вовсе не походили на затюканных жен, сбежавших из дома куда подальше, но при виде Кайло сразу примолкли и смотрели на него так, как будто у него вдруг выросли рога, хвост, да и дышал он пламенем. — Время к полудню, — сухо проинформировала хозяйка. — Не хочу вас торопить, и не думайте, что я не рада приютить девочку, но по городу уже пошли слухи. Может у кого-то оказался слишком длинный язык, а? — зыркнула она на женщин, и те, замявшись, потеснились в сторону особняка. — А значит, у вас с Рей осталось совсем немного времени, чтобы убраться отсюда и не посадить к себе на хвост кого-то... совсем малоприятного. — У Рей.. Рей нехорошо. Маз глянула на него выразительно, будто говорил он не о линьке валькирии, а о начавшихся месячных у младшей сестренки, и тяжело вздохнула. — Я боялась этого. В городке есть аптека... не совсем обычная так сказать. На углу Эппл-стрит и Центральной. Скажите хозяину, что вас прислала я, и скажите, почему, — строго проинструктировала она. — И старайтесь поменьше попадаться на глаза местным, ради пресвятого Патрика. — Серьезно? — она бы еще погнала его за апельсинами для утреннего фрэша, а что, наглости у старушки хватало. Кайло хмыкнул и покачал головой. — Я вам не посыльный. Но он уже знал, что побежит как миленький. Потому что его валькирия, что сейчас лежала в постели, укрытая всеми покрывалами, что нашлись в домике, выглядела из рук вон плохо. А еще он не представлял, что будет делать, начни она линять прямо на заднем сидении Сокола. Еще взорвет его, машину, ну и город заодно. Кто-то из Ренов — Кайло уже и не помнил, кто — говорил, что в такой момент эти твари хуже колбы с нитроглицерином. Достаточно одного неосторожного движения или слова... Чертовы валькирии. И зачем он за это взялся? Его еще мутило, но снять ногу с педали и ехать чуть помедленнее он не решился. Время поджимало.***
Застывший под полуденным солнцем городок приветствовал его удушливым ветром, смешавшимся с крупицами пыли, хрустевшими на зубах, стоило только чуть приоткрыть окно. Люди были все те же, словно сонные мухи, еле ползущие по улицам по своим делам, уставившиеся на чужака с каким-то особенным безразличием, из-под которого проглядывала враждебность. Они и пальцем не пошевелят, чтобы остановить его, пока кто-то не накинется первым. А вот потом, да, порвут на клочки. В этом весь Юг. Кайло чуть снизил скорость и свернул к неприметной аптеке, втиснутой между двумя зданиями на углу. Запыленные до черноты окна украшала подающая надежды табличка "Открыто", и Кайло вошел без стука. Черт, да тут было как в кунсткамере — целые ряды бутылок, колб и банок, все заполненные до краев бурой и зеленой жижей. Внутри что-то плавало, но вглядываться Кайло не хотел. Ничего хорошего, в общем. В крайней, например, лениво колыхалась чья-то разбитая голова, по виду мало напоминавшая человеческую из-за кинжальных зубов и третьего глаза во лбу, но в остальном... Ну что ж, в таком странном месте и лекарство для валькирии могло найтись. Кайло подошел к стойке и звякнул колокольчиком, привлекая внимание девочки, возившейся в боковой комнатушке, служившей складом. Невысокая, ленивая, она кое-как перекладывала коробки, чертыхаясь каждый раз, когда нужно было запихивать их на верхние полки. — Эй! — времени ждать, пока она расправится со всеми коробками или подзовет хозяина аптеки, не было, и он перегнулся через стойку. — Эй, мне нужна помощь, и поскорее. Девчонка глянула на него с удивлением, вытерла пыльные руки о подол платья и пошла к Кайло. — А чегой вам, миста... — ее акцент был жутким, как будто во рту зубов меньше половины осталось. А слегка выпученные, водянистого цвета глаза все еще таращились, как на дьявола с рогами. — Дядя только через час будет. Он по делам уехал. — Черт! — и что теперь? — Мне нужно лекарство. Для... — Кайло замялся. — Меня прислала Маз. — А, — коротко кивнула девочка и тупо моргнула. — Ничего не знаю, дядя будет через час, — снова завела она свою пластинку, хлопая выгоревшими ресницами. Лицо казалось еще тупее из-за ее взгляда, будто осоловелого от жары. — По делам уехал, а как вернется, так и спросите. — А можно как-нибудь связаться с ним? — он и сам не любил эти телефоны. Теперь прослушка стояла на каждом номере. А для охотников это было очень рискованно, они и без того ходили по грани закона. К тому же эти чертовы мобильники еще и фонили, привлекая внимание некоторых особенно чувствительных к этому тварей. Вот почему своим Кайло почти не пользовался, перед охотой оставляя в Соколе. — Неа. Через час будет дядя, а пока вы, миста... — Да я понял уже, — Кайло махнул рукой и вышел наружу, чуть не задохнувшись от клубов пыли, поднятой ветром. План Б был все еще в силе — найти магазин, где продают телефоны, или хотя бы таксофон. Хотя... Он оглянулся кругом — ни того, ни другого в пределах видимости не нашлось от слова вообще. О, этот город точно застрял в каком-то очень древнем веке.***
И все же вывеска — Техника — обнаружилась через три квартала, которые Кайло пришлось проехать вдоль и поперек прежде, чем он увидел ее. На витрине были выставлены магнитолы, по виду выкрученные из чужих автомобилей, какое-то старое барахло, которое стыдно было продавать за деньги. Но счастья попытать стоило. — Эй, куда прешь! — у самой двери его чуть не сбил какой-то жирдяй, такой здоровенный, что было непонятно, каким образом он вообще влез в проем, замотанный в засаленные тряпки. Ходячий бурдюк сала, вот как бы его мог описать Кайло. Жутко неприязненный взгляд мелких, темных глаз, запрятавшихся за складки кожи, цепко ощупывал его, как бы соображая, стоит трогать или нет. — Я тебя сейчас как... Кайло отодвинулся назад и вытащил пистолет, не целясь — в этом чертовом городишке за такое могли выстрелить в ответ — но явно намекая, что им лучше разойтись по-хорошему. — Клятые янки! — жирдяй сплюнул под ноги и сошел в сторону, освобождая место. — Чтоб вы все посдыхали... Понаехали, куда не звали. Его взгляд еще долго буравил спину Кайло даже сквозь пыльное стекло. А шрам снова заныл, только усилив боль в висках. В итоге он взял первый попавшийся, доисторической модели, с большими кнопками, по которым толстые пальцы фермеров точно не промазали бы. Эти одноразовые телефоны было не так просто отследить. — Митака? — в лагере всегда был хоть кто-то, кому приходилось следить за порядком, и чаще всего оставляли именно Дофельда. Потому что ни на что другое он был не годен, все еще похаркивая в особенно дождливые дни. — Там все в порядке? — уже не первый раз Кайло оставлял Ренов предоставленными самими себе, но каждый раз почему-то ожидал, что в его отсутствие они сожгут все трейлеры, перестреляют друг друга, передерутся из-за добычи, ну и... много еще чего с ними могло произойти. — Мистер Рен? — даже сквозь треск и помехи в голосе Митаки слышался уважительный страх. — Да, конечно. Все в полном порядке. — Мне нужен новый номер Сноука, — этот старый параноик менял их быстрее, чем нормальный мужик шлюх. Но все же отправлял информацию Ренам, чтобы иметь возможность связаться в случае чего. Тот, что был записан на старом телефоне Кайло, еще был доступным, только вот он его не помнил. И не стал бы запоминать. — Да-да, но... кстати об этом... Здесь мистер Хакс. Он привез вашу долю и документы и очень недоволен, что вас нет на месте. Ну, Хакс мог засунуть свое недовольство себе прямиком в задницу. И провернуть там пару раз, для верности. И все же... можно было спросить у него. — Дай мне мистера Хакса, — потребовал Кайло, направившись обратно к аптеке. Щека ныла, отдаваясь прямиком в челюсть, как будто кто-то следил за ним. Но когда он обернулся, перекресток был пуст. Черт. — Хакс? — Кайло знал, что лучше говорить первым, иначе этот ублюдок примется за свое любимейшее на свете дело — отчитывание. Как будто это должно было волновать его, взрослого мужика, лучшего из охотников Сноука. Но на других этот ледяной тон с четкими, лающими интонациями действовал. — Ты когда-нибудь имел дело с линькой валькирии? — Что? — тот даже слегка растерялся. — Быстрее, Хакс, у меня деньги скоро закончатся, — чистая ложь, конечно, номер-то новенький, трепись хоть до утра, но Хаксу об этом знать было не обязательно. — Ну... нет, — он начал чопорным тоном, — но я слышал, как мистер Сноук говорил об этом. — И-и-и? — И... — Хакс на том конце линии замер от наглости. — И это долгий аккумулятивный процесс, распознаваемый по ряду признаков. Таких как выпадение перьев, понижение температуры, бред и накопление силы... — Его можно остановить? Или... — Кайло потер челюсть, — скажем, замедлить. — Ты связался с неоперившейся валькирией? Рен, ты же понимаешь, что это... — Хакс явно хотел что-то добавить, но промолчал. — Твои проблемы. Нет, нельзя. Потому что это не болезнь, а естественный процесс, но если бы ты слушал мистера Сноука, то не спрашивал бы меня сейчас. Где ты? Я могу прислать... — Нигде, — не хватало еще, чтобы Хакс перехватил Рей себе. Черта с два он допустит это. — Сам разберусь как-нибудь. До аптеки было всего пару шагов, но в разогретом, дрожащем воздухе он уже видел тушу того толстяка, маячившего неподалеку. Тот явно ждал, куда же теперь пойдет чужак. Вполне возможно, чтобы окружить его, отобрать деньги и пристрелить в переулке. — Ладно, мне пора. — Эй, погоди, мне нужно поговорить с тобой насчет той резни на Туануле! Мистер Сноук недоволен, ты понимаешь, что ты вообще наделал? Там были и люди, и теперь мне придется расхле... Остаток патетичной речи Кайло не дослушал, обрубив звонок, и засунул телефон в карман джинсов. Пусть поездит по ушам Митаки, в конце концов, для этого же Дофельда и оставили в лагере.***
Бутылочка была крохотной, на два глотка. Жидкость внутри поблескивала янтарем, взбаламученная какими-то черными крупинками. — Это все, что осталось. Надолго не хватит, но... — Я беру, — Кайло сунул ему три двадцатки и спрятал бутылочку в карман, рядом с кубиками отца. — Может, еще какие-нибудь советы? — этот седоватый мужик оказался куда более умным, чем его снулая племянница, до сих пор выглядывавшая из подсобки, словно они тут на "конфетки" сговаривались. — Ну... — хозяин аптеки пожал плечами. — Убраться как можно подальше, сойдет? — Ага. Уже, — легче сказать, чем сделать. Кайло пожевал губу. Он как-нибудь справится. Он всегда справлялся.***
— Рен, Рен, Рен... — она цеплялась за его имя, и за его пальцы тоже. Зубы выбивали стакатто по стеклу бутылочки, когда ей удалось с трудом, но все же сделать крохотный глоток. Эта дрянь пахла одновременно цветами и навозом, а на вкус была как прокисшее молоко. — Меня сейчас вырвет, — пробормотала Рей, отворачивая лицо, потому что Рен крепко прижимал ее к себе, а она не хотела — снова — испачкать его одежду. — Потерпи, маленькая, — огромная ладонь прошлась по ее слипшимся от пота волосам, она почувствовала, что ее несут куда-то; скрипнула дверца машины, и знакомый запах бензина защекотал ноздри. Они уезжают? Сейчас? Уже? Рей приподнялась на локтях и увидела, как Маз сует на заднее сиденье ворох одеял и несколько бутылок с водой. — Езжайте по грунтовой дороге, левый поворот на выезде из города. Дорога дрянь, но там нет постов, — проинструктировала Маз и сунула что-то в руки Рену, похлопав его на прощание по плечу. — Берегите себя, ребятки. Машина тронулась, и зелень за окном слилась в единый мутный поток, в котором Рей уже не различала ничего. Поездка была адской, куда хуже той, когда Рен связал ее. Сначала Рей думала, что сейчас сдохнет, потом — что уже умерла, а потом, когда озноб, тошнота и боль скрутились внутри в один жгучий, огненный комок, проедающий внутренности, она отчетливо поняла, что все-таки жива, но это уже мало радовало.***
Огонь. Огонь был везде — в доме напротив, на крыше, в кустах шиповника, в которых она тщетно пыталась спрятаться от пожара. Ярко-желтый, как выпученные глаза монстра, стоявшего напротив. Он был огромным, темным и страшным, тень, выступающая из тени. Девочка видела только эти глаза и оскаленную пасть, в которой вполне могла поместиться ее макушка. Каждую секунду ей казалось, что вот-вот, сейчас он сожмет зубы, и ее череп треснет напополам. Что-то хрустнуло, и она поняла, что в зубах монстра зажата чья-то рука. Кого-то из ее приятелей по играм? Или даже ее собственная? Ей нужно было убежать. Ей нужно было найти пастора Люка, или Бена. Бен был старше, он был умнее, он всегда мог помочь, он даже починил ее сломанную куклу, когда у той отвалилась глупая фарфоровая голова. — Бен! — заорала она в ужасе. — Бе-е-ен! Тень подступала все ближе.***
Он ехал как можно осторожнее, объезжая выбоины на дороге, и все равно их трясло и подбрасывало на каждом повороте. Словно этот чертов город не собирался отпускать их живыми. Лучше бы послушался старуху и остался еще на одну ночь, только вот ощущение подбирающейся опасности стало куда сильнее, чем было днем. Как будто их вели. Его, охотника с полным багажником ружей, загоняли как выдохшегося раненого зверя. — Эй! — Кайло проверил в зеркале, как там Рей. Она вытянулась на заднем сидении, в ворохе одеял, и тихо бормотала о чем-то своем. Ей еще было холодно, и он выкрутил печку на максимум, уже предчувствуя тот момент, когда окажется в жарком аду, но лучше так, чем если валькирия... Ему следовало сказать — сдохнет. Если валькирия умрет. Кайло подтянул к себе карту и попытался выцепить правильную линию из вороха других, но это было сложно. Одни горели красным, другие были перечеркнуты, третьи прятались за вопросительными знаками. Ему нужна была тихая, спокойная дорога, где не будет постов. Их тряхануло так, что зубы клацнули, а Рей внезапно завопила во весь голос, назвав его по имени. По настоящему имени. Она уже видела их. Толпу сгрудившихся вокруг пастора детишек, таких же, как она сама. Они как завороженные уставились на пылающий приют, а Люк все суетился вокруг них, пересчитывал по головам, звал пропавших. Он был добрым, пастор Люк. Он не хотел их оставлять. — Я здесь! Отец Люк, я здесь! — завопила она снова, едва услышав свое имя, и рванула к ним, оставляя в колючих кустах ошметки ситцевого платья. За спиной все еще слышалось рычание, но ей надо было всего лишь успеть пробежать по террасе, подальше от страшной черной тени. Она не успела. Над головой что-то хрустнуло, и она увидела, как деревянный купол словно взрывается над ней, вниз сыплются угли и щепки, похожие на огненные перья. Что-то швырнуло ее назад и вниз, и в неровной дыре наверху Рей увидела одну мигающую звезду. А потом и она погасла. Ослепительно белое сияние заполнило салон джипа, как будто там рождалась сверхновая. Он успел нажать на тормоза ровно перед тем, как в глазах полыхнуло, достав, наверное, до самого мозга, и Сокол заскользил по дороге, только чудом не съехав в кювет. В метре от дерева, выглядевшего достаточно внушительным, чтобы от удара Кайло переломило хребет. — Какого... — он кое-как, дрожащими пальцами отстегнул ремень безопасности и обернулся на Рей. Она больше не лежала, сидела за решеткой так ровно, словно проглотила палку, и смотрела на него, но одновременно в себя. Можно было махать рукой, звать ее, продолжать материться, девчонке было все равно. Ее тонкое лицо преобразилось, стало таким необычным, будто с него сошла старая кожа, оставив сияющий абрис — оно не могло принадлежать ребенку, или бродяжке, которую Кайло встретил пару дней тому, перед ним, отделенная сеткой, была валькирия. Из тех, что спускались с небес, раскрывая купол из сверкающих крыльев, и уносили мертвецов с собой. — Рей... — он боялся, что она сейчас подастся вперед, и чертова преграда, разделившая их, попросту рассыплется. Одной рукой Кайло нащупал арбалет, потянул к себе и взвел, готовый стрелять. Она вздрогнула и обмякла, словно из нее воздух выпустили, а потом заморгала, вскинувшись. Вернувшись обратно. — Рен? Она больше не путала его с кем-то, она точно понимала, с кем говорит. Ее взгляд рванулся к приставленному к сетке арбалету, уже взведенному, готовому стрелять, и задрожал. — Я... Я не... "Что не?", хотелось ему спросить. Ты не хотела становиться такой? Это не болезнь, сказал ему Хакс. И она не человек, осознающий, что это проклятье, гниль внутри, которую можно сдержать, подавить, вырезать словно опухоль. Это она сама. — Без обид, Рей. Крохотная стрелка, начиненная парализатором, ткнулась ей под ключицу. Это было опасно, практически смертельно опасно — больше для нее самой, чем для него, коктейль из снотворного мог подействовать совершенно иначе на впавшую в безумное беспамятство валькирию, не усыпить, а убить — но Кайло не хотел рисковать. Пусть поспит. Ослабленное линькой, ее тело должно было быстро сдаться, дав ему возможность добраться до мотеля без приключений.***
Первое, что Рей увидела, когда открыла глаза, это обшарпанный белый потолок, весь усиженный мухами. Медленно вращался вентилятор, на золотистом абажуре рядом с кроватью собралась паутина. Через приоткрытое окно доносился шорох шин по асфальту, далекие гудки, чей-то смех, ругань и детский плач. Это было... непривычно. И удивительно. Еще больше удивляло то, что она была еще жива, она дышала, и лихорадка вроде бы отступила. Надолго ли? Рен тогда смотрел на нее так, словно собирался убить. Лежать почему-то было жутко неудобно, рука, заведенная за голову, затекла. Рей дернулась, что-то звякнуло и узкая полоска металла впилась в запястье. Просто отлично. Рен снова нацепил на нее наручники. Интересно, он действительно думал, что она будет в состоянии сбежать? Сам он спал, согнувшись в три погибели рядом, спустив длинные ноги на пол и даже толком не раздевшись, и Рей с мрачным удовлетворением отметила, что даже пристегнутая к изголовью, она с успехом заняла три четверти широкой кровати, разлегшись по диагонали. Рядом с кроватью стояла миска с водой и лежали то ли бинты, то ли тряпки, все в бурых пятнах. Пахло антисептиком. Она что, ранила его, пока была не в себе? — Рен, — она легонько пихнула босой пяткой, а потом чуть сильнее, от души надеясь, что в этот раз он не накинется на нее... и, например, не переломает ей ноги. Он заворчал во сне, как большой потревоженный зверь, и она повысила голос. — Рен, я пить хочу. Где мы, черт возьми? Во сне он видел океан. Бескрайнее синее полотно, темное у горизонта, но постепенно светлеющее, чем ближе оно подступало к ногам. Волны одна за другой накатывали на берег, поднимая целый ворох соленых брызг, и с каждым разом отталкивали его обратно все сильней. Будто океану он был совсем не нужен. Очередная волна поднялась над зеленоватой гладью, нацелившись ровнехонько на его сапог, и пнула, что было силы. В шумном, бурлящем потоке послышалось его имя. Рен, зашелестел океан. Бен. — Какого... — Рен! Кайло дернулся и чуть не свалился с кровати. Когда он укладывался рядом с валькирией, то не предполагал, что она начнет раскидывать ноги — хорошо, хоть о руках позаботился! — и сталкивать его к краю. Такая мелкая, тощая, и вы только посмотрите... Она снова наморщила нос и как пнула его. После такого остатки сна разом слетели, хотя будем честными, давно уже Кайло так хорошо не отдыхал. Сколько они проспали — часов десять? Пятнадцать? Он помнил, что солнце клонилось к западу, когда он все же рискнул остановиться в придорожном мотеле, в очередной раз заплатив двойную цену за молчание об очень больной племяннице, которая без проблем поспит с ним в одной постели. В этот раз владельцем мотеля была женщина, и выражение ее лица было вполне себе однозначным — плати, или проваливай, гребаный извращенец. Полсотни сверху, конечно же, сгладили ее неприязнь, и она даже добавила к ключу начерканный на обрывке бумаги пароль от wi-fi, может, понадеявшись, что с эротическими каналами и доступом в интернет этот стремный мужик оставит в покое девочку хоть на немного. А теперь солнце терялось где-то в занавесках левого окна, отбрасывая косой сноп света на стену. Позднее утро. Или начало дня, где-то так. Снова пинать его, когда Кайло окончательно проснулся, валькирия не рискнула. Но продолжала смотреть с этим непередаваемым выражением то ли искренней ненависти, то ли презрения. Кайло сел на край и зевнул. Да, выглядела она нормально. Бледность прошла, щеки раскраснелись от негодования, единственным напоминанием о линьке были измятые перья на постели. — Пить? — он уже потянулся отстегнуть Рей от изголовья, но вспомнил, как рьяно она отбивалась прошлой ночью, залепив ему пяткой по челюсти, пока Кайло пытался перебинтовать плечо. Отшвырнула с такой силой, что он в стенку врезался. Ни один нормальный человек так бы не смог, но вот обезумевшая валькирия... — Сейчас, погоди, — лучше уж он сам ее напоит. Свежая минералка нашлась на дне небольшого пустого холодильника, всунутого под телевизор, рядом с банками пива, и Кайло нагнулся над Рей, прислонив горлышко к губам прежде, чем она сама перехватит бутылку свободной рукой. — Пей. Она дернула челюстью, наверняка собравшись сказать что-нибудь язвительное, вроде: я справлюсь и сама, только освободи меня, но потом все же покорно открыла рот. — Мы в безопасности, — ответил он сразу, предупреждая новые вопросы. — Пока что. Чтобы убедиться, что за ним не поедет тот жирдяй, пришлось несколько раз менять дорогу, пробираясь по проселкам. Жаль, конечно, что он не мог взять другую машину, это бы здорово помогло. Но оставить Сокол... На такое Кайло не решился бы никогда, к тому же иначе пришлось бы запихнуть Рей в багажник, а так она могла ехать почти с комфортом — все заднее сидение было ее, пусть и зарешеченное. Глядя, с каким наслаждением она глотает воду, Кайло захотелось и самому, так что остатки допивал он, под аккомпанемент из обиженного сопения. — Нам нужна еда, — желудок сводило от голода, а холодильник был совсем пустой, и в этот раз он боялся брать валькирию с собой. Из-за линьки она стала совершенно неконтролируемой. Не хватало только, чтобы с ней случился очередной припадок на глазах у толпы местных, они долго думать не станут. — Что-нибудь еще? — Закажи прямо сюда, — в ее глазах снова плескался страх, и она потянулась рукой, вцепившись в его штанину. — Ну или отстегни меня. Мне все равно в туалет надо. И помыться. Паника, что он уйдет и не вернется, что что-то случится — обязательно — захлестнули ее с головой. Может потому, что в памяти были еще живы бредовые кошмары, одолевавшие ее в автомобиле. А может быть потому, что Рен чем-то напоминал ей того мальчика. Даже звали его похоже. Что с ним стало? И вообще это было воспоминание или нечто иное? Может быть, ей все привиделось после того, как она насмотрелась старых фотографий и снова наслушалась россказней Маз. Но Маз не говорила ни о детях, ни о пожаре. Ничего похожего в Такодане не случалось, да и сиротский приют там сроду никто не содержал на много миль вокруг. Рей не помнила своего детства, не знала другой жизни, кроме как в подсобке у Платта. Во всяком случае, до вчерашнего дня была уверена, что не знает. Подсобка, постоянные попойки, лапающие ее гости, когда она стала подрастать... Но за этим всегда скрывалось что-то еще. Что-то приходившее в самый темный час перед рассветом, когда она просыпалась, задыхаясь, пытаясь вырваться. И стены ее чуланчика словно сжимались вокруг. Она ненавидела эту темноту и сдавливающие ее стены. Это все равно что быть похороненной заживо. Тошнотворный запах гари вновь оцарапал горло, и она дернулась в наручниках. Наверное, детишки подожгли мусорные контейнеры где-то на улице. — Бен, н-не уходи. И запоздало поняла, что оговорилась, и что шкуродер смотрит на нее как-то странно, как если бы она ударила его прикладом Беретты по голове. — Кто... — он поверить не мог, что она назвала его так снова. В первый раз подумалось, что ослышался, что она бредит, что это просто какие-то дешевые фокусы. — Как ты назвала меня? Это Маз, кто ж еще... Эта старая карга знала отца, знала Люка, она нашептала Рей, кто он такой на самом деле. И что произошло тогда. — Никогда не смей называть меня так! — как она посмела произнести это вслух? Как хватило смелости? Кайло смотрел на Рей, но не видел. Он вообще почти ничего не видел, пелена на глазах была удушливо-алой, как простыня перед разъяренным быком. — Никогда вообще! — он зашвырнул в нее смятой пластиковой бутылкой, жалея, что не может заткнуть одним ударом. — Нет больше никакого Бена, слышишь? — Кайло оторвал ее пальцы от штанины. Звуки, рвущиеся из его горла, были мутными, вязкими, больше напоминая рев, чем что-то осознанное. — Он мертв. Мертв, из-за таких, как ты! Все они были мертвы, все. А вот те твари, что убили их — исчезли, как ни в чем не бывало. Ее больше не звали Рей, и у нее не было лица, Кайло видел только крылья, обвисшие, жалкие крылья, которые ему хотелось сломать — в ответ. Пусть почувствует то же, что и он когда-то. Она что-то жалобно залопотала, но он остановил ее прежде. Рукой сдавил горло, что оказалось таким хрупким и слабыми под пальцами. Сдавил так, что валькирия захрипела и забила пятками по постели. — Еще хоть раз назовешь это имя, и я тебе язык вырву. Это понятно? Он зачем-то жалел ее — немного — и пытался облегчить поездку, а следовало с самого начала везти связанную, с кляпом по рукам и ногам. Или пристрелить как бешеное животное, наплевав на пожелания Сноука. Нужна валькирия — пусть идет и добудет одну сам, а не прячется в своем приходе за воротничком и бесполезными побрякушками. Ни один крест не спасет от тварей, если ты только не загонишь его прямо в сердце. Валькирия трепыхнулась, и ее глаза заволокла та же пелена, что и тогда, в машине. Теперь она не видела его, ее горло ходило ходуном под пальцами, пытаясь отвоевать хоть глоток воздуха. И сейчас-то — Кайло очень надеялся на это — она усвоила этот простой урок. Следовало начать их знакомство именно с этого. И не жалеть бедную девочку, потому что никаких девочек тут и не было. Кайло отбросил ее на постель. Пользуясь тем, что она еще не пришла в себя, отстегнул наручник от железного изголовья, и, оставив его болтаться на запястье, потащил валькирию в ванную. Здесь ей самое место — он защелкнул ободок на трубе, тянущейся вдоль стенки. Пусть сидит, стоит, или делает что хочет. Вопит во весь голос, никто не услышит. Отсюда она не выйдет, пока он не разрешит ей. Удивительно, как дверь не слетела с петель, когда он громыхнул ею, отрезая себя от умоляющего взгляда Рей. — Нет, нет, прости, верни-и-ись, не оставляй меня! — Рей заколотила в стену, по трубе, попробовала пнуть дверь. Бесполезно. Теперь она слышала только собственный голос. Можно было и дальше звать на помощь. Кто-то из постояльцев рано или поздно обратит внимание на шум... и обнаружит девчонку с крыльями, прикованную к трубе. Черт, черт. Она села на холодный кафель и разрыдалась, и плакала, пока сознание не стало заволакивать дымкой, и тогда она поняла, что лихорадка возвращается. А ей совсем не хотелось умирать. Может быть Рен прозлится, спохватится, вернется за ней, но большой удачей будет, если он заявится к утру. На что она вообще до сих пор надеялась? Что шкуродер откажется от денег? Ха! За ее труп он выручит меньше, но скорее всего как-то уж окупит свои гребаные дорожные расходы. Опять ужасно захотелось пить. Призраки прошлого — чуждого, незнакомого обступали ее со всех сторон. Дети. Мертвые дети с вытекшими от жара глазами тянули к ней обугленные ладошки. Они ждали ее. Они звали ее. И ей показалось, что кафель и краска сползают со стен ванной, обнажая тлеющий сайдинг. Рей ударила кистью руки по стене — еще раз и еще. Боль была адской, но она остановилась только тогда, когда смогла вывернуться из наручников. Большой палец распух, и она даже прикоснуться к нему теперь не могла. Рен забрал куртку, но на это было уже плевать. Она замотала кисть остатками побуревших мокрых тряпок, распахнула окно и спрыгнула, почти не раздумывая. Прокатилась по асфальту, обдирая бока и колени в кровь и, прихрамывая, заковыляла прочь, прячась за припаркованными машинами.