Человек — это смертный Бог Джаноццо Манетти
— Ты долго, — слишком темно, он почти не видит лица Джея, один только черный силуэт на фоне далеких огней школы. И слышит его нарочито медленные, вразвалку шаги, звяканье пряжек на сапогах — это лето обрезанных одеял, с дыркой для головы, обмоток на джинсах и черно-белого Джо, с кольтом наперевес на подвесной простыне авто-кинотеатра. Джей пафосно сплевывает, а затем хлопается на траву рядом и трясет чем-то в руке. — Что это? — Бухло, — ухмыляется тот и встряхивает бутылку сильнее. Наверное, наполовину пустая, хотя от Джея еще даже не разит. — Будешь? — Ага, — он протягивает руку и, вытянув пробку зубами, отпивает глоток. И еще один, чтобы не показаться слабаком. Жидкость полыхает огнем во рту, проваливается сквозь обугленное горло куда-то сразу в желудок и продолжает делать там свое огненное дело. Все мысли сразу куда-то разбегаются, как всполошенные муравьи, если бросить в их домик камень. — Я у Люка спер. Видел бы ты, сколько у него нычек в кабинете, и все дорогое, явно не из Севен-Элевен, — Джей тоже делает глоток, даже сейчас умудряясь картинно прилипнуть к горлышку бутылки, словно он в кино. Из них двоих он всегда il cattivo, даже курить научился, пуская кольца дыма. — И меня даже не засекли. Я был как настоящий ниндзя. Клево, да? — Да, — все размывается: черное небо, полное звезд, и колкая трава под лопатками, сияющий прямоугольниками окон дом внизу, под обрывом, и треп Джейсена о поездке в город, в которую обязательно возьмут его, потому что он в кои-то веки вел себя нормально. — А ты? Ты что, не хочешь? Слушай, я опять видел ее у автоматов. Ну ту, красотку с сиськами. Вот возьму, подойду и спрошу, как ее зовут! — это прекрасный план, учитывая, что той сногсшибательной девчонке, наверное, лет двадцать, и она на две головы выше Джея, а еще у нее есть парень. Тот, что на байке за нею прикатывает. У него однажды тоже такой будет. И байк, и девушка, такая, чтобы Джей лопнул от зависти, и автоматы. Целых десять, и вообще, куда круче быть хозяином зала с аркадками, чем сидеть в лесу, как дядя Люк, со всеми этими тупыми детьми. Ну кроме них двоих с Джеем, и, может, еще... О, или можно попросить у матери собственный Гейм-бой, и тогда он точно будет самым крутым в доме. — Она подумает, что ты у нее монетку клянчишь, — внезапно мысли размываются, кое-как собираясь в одну, более-менее четкую. — Дебил. — Сам такой! — моментом вскидывается Джей. — Сейчас как дам... — он отбрасывает в сторону бутылку и накидывается на него, нещадно молотя по ребрам и пинаясь, и внутри внезапно разливается боль, жаркая, колючая. Лезет из-под ребер, забирая себе все тело. — Все, все, хватит! — он лупит воздух и задыхается. — Хва... — Ты сдаешься? — скрипит где-то возле уха Джей, и его голос тускнеет и разваливается на бессмысленные звуки. — Отвали, придурок! От-ва-ли-и-и-и... — что-то не так. Все не так. Внутри словно яд разлился, полез по венам вглубь, обжигая. Все не так. Он открывает глаза, и все совсем не так. Под ногами ярко от огня, тот бежит по дорожкам сухой травы, от дома к нему, и все здание полыхает так, что глазам больно. — Бен? — кричит кто-то сбоку, и, когда он поворачивает голову, видит Люка. — Бен! Уходи отсюда. Немедленно уходи, слышишь? Где... где Джейсен? Ты видел его? Ты видел Джейсена?! — Н-н-не знаю, — его собственный голос рвется наружу с трудом, застревая в высохшем горле. Жарко. Слишком жарко. Огня так много, что кажется, скоро он перекинется и на лес. И тогда сгорит все. Перед глазами все еще плывет, размытыми пятнами на фоне оранжевого. — Уходи к реке. Если увидишь Джейсена, забери с собой. И остальных. Я уже нашел почти всех, осталось только... Кира! — внезапно поворачивается Люк и кричит куда-то в сторону дома. — Кира! Крыша дома вспыхивает напоследок, трескается и обваливается внутрь с искрами, поднимающимися к самим звездам. От грохота закладывает уши. — Не стой! Иди отсюда, Бен! Все не так, все неправильно, и откуда-то несется другой, новый шум. Шелест — будто кто-то роет землю, пробиваясь наружу, скребется и рычит, и воет. Словно адские псы пришли за ними. Кто-то кричит. Кто-то плачет. Кто-то зовет его. Он открывает глаза. И почти ничего не видит — лицо залито кровью, ресницы липкие, склеились напрочь, и поморщиться больно. Когда он подносит пальцы к щеке, то чувствует ее. Длинную, глубокую рану, туда полпальца загнать можно. От боли его отбрасывает назад, и все что видно сейчас — это звезды, сыплющиеся вниз слишком быстро, слишком часто, сгорающие, так и не долетев до земли. — Люк? Джей? — он еще помнит эти имена, они почему-то кажутся ему важными. Как хрупкие травинки, рвущиеся с корнем, когда он цепляется за них, пытаясь сесть. Их много — обугленных тел, раскиданных по земле в странных, неловких позах. Словно они бежали, а что-то нагнало их и... разодрало, смяло, изуродовало. Девочка, лежащая возле него, ему кажется знакомой. Стиснув кулаки, прижатые к груди, она смотрит вверх, но больше не моргает. Он сам плел ей эту дурацкую косичку. — Кира! — теперь он помнит ее имя. Все их имена, только это уже не важно, потому что к нему уже стягиваются оскаленные дымные тени с тлеющими угольками глаз. Они обступают его кругом, все теснее, и рычат. Он закрывает глаза.***
Он пришел в себя — все лицо в грязи, залепившей глаза, и ничего толком не видно. Тело болело, словно он только что схватился с медведем. Или оборотнем. Брухо! Кайло сел и кое-как протер глаза. Земля перед ним была вся в глубоких рытвинах, отпечатках ладоней и сапог. Черные перья налипли поверх, точно тут порвали подушку. Но только черные. И ни следа валькирии. — Рей! — он заорал во все горло. Она стояла тут. Она была совсем близко, возле того дерева, когда они схватились с тварью, и он сказал ей стрелять, если... — Рей!!! — от его крика всполошились птицы, что-то в глубине леса затрещало, а затем все стихло. — Рей! — она не могла убежать. Она не могла... Она поднесла к голове пистолет. Она наставила его на себя, а затем выстрелила. Потому что... Он развернулся снова и упал на колени, лихорадочно выскребая землю и пытаясь отыскать на ней хоть каплю крови, хоть одно красное пятнышко на пальцах, но нет, они были черными, и пахло от них сыростью и зеленой травой. Ее не могло задеть, не могло, никак не могло! — Рей! — от рева горло осипло, выдав напоследок жалкий хрип. Он назвал ее Кирой. Брухо знал ее, вел их до самого лагеря, чтобы позвать с собой. Но что произошло потом? След из черных перьев обрывался на месте драки, а вот отпечатки маленьких подошв кроссовок прошли по грязи мимо, огибая деревья, и исчезли в густом подлеске. Они были неровными, кое-где совсем исчезая, и ему пришлось ориентироваться по обломанным веточкам, встретившимся Рей на пути. А затем он увидел перо. И еще одно. Они были белыми, жалко повисли в зарослях. Рей точно шла в эту сторону. И самое странное — там были не только они, но и куртка, которую он купил ей. Со сломанным замком, сорванная с такой силой, что молния треснула, она валялась там же, в грязи. Испорченная или нет, Кайло не собирался оставлять ее тут. На прогалине дорожка следов стала более четкой, но вихляющей, будто валькирию все же ранило, но сколько Кайло ни прижимал ладони к грязи, красного там не было, только сырая, прилипающая комками земля. — Рей! — он снова позвал ее. Она зашла слишком глубоко в лес, и здесь могло быть полно ловушек. Смертельно-опасных для маленькой девчонки, потерявшей рассудок. В прошлый раз, там, в бункере, она еле понимала, что делает. И теперь куда могла пойти? Часть его радовалась, что не в лагерь, потому что тогда пришлось бы прикончить ее. Но нет, Рей обходила их стоянку по дуге, забирая к юго-восточной части леса, где начиналась граница кладбища. Перьев стало куда больше, сначала одно-два, а потом с полдюжины на кустах, на земле, налипшие на грязную землю. Они отмечали ее путь. Маленькая кроссовка, щедро усыпанная белым пухом, лежала в грязи под тополем, и новый след, оставленный Рей, был отпечатком босой ноги. Какого... Она могла скинуть куртку, чтобы расправить крылья, но нахрена ей было скидывать обувь? Чтобы напороться на ветку и поранить ступню — нет, не могла же валькирия сойти с ума до такой степени. Кайло пошел быстрее, перемахивая через кусты, и след из перьев был четче любых других знаков. Валькирия линяла, она скидывала старые крылья, чтобы получить новые, прямо сейчас. — Рей! — Эй-эй-эй... — пронеслось по лесу, и что-то справа, довольно далеко отсюда, может, в полусотне метров, зашуршало, зашевелилось в самой гуще кустарника. — Нет, назад! Он услышал слишком поздно. Хорошо, что успел заметить тонкую металлическую нить, поблескивающую у самого колена. Нога все еще продолжала двигаться по инерции, а потом зацепилась за нее, и что-то прошло по бедру тяжелой судорогой, скрутившей все тело напрочь. Кайло неловко завалился назад, все еще стискивая чертову кроссовку, и вздохнул, понимая, что, наверное, уже не успеет выдохнуть.***
— У тебя тот бруха мозги, видно, выел, — в голосе Ремлу не слышалось особого сочувствия, впрочем, он всегда был не слишком щедр на эмоции. — Глотай, — и он подтолкнул к его губам флягу, от которой разило одновременно спиртом и пряным запахом трав. Кайло все еще лежал на земле, возле развороченного ствола, и Ремлу по одному вытаскивал мелкие гвозди из его лодыжек и бедер. Джинсы напоминали решето. — Тебе повезло, что удар пришелся не в брюшину. Или между ног, — он все еще не улыбался, хотя на его месте Джейсен уже ржал бы как конь. — Что тебя вообще понесло сюда? И я почти не чувствую запаха маленькой fågel. А она ходила за тобой так, будто ты ее опоил чем-то. Кайло застонал, сжимая, почти сминая зубами флягу, рискуя размолоть их в крошево, но Ремлу, похоже, не ждал ответа и перевернул его на бок. — Держи, — что-то зашуршало у него за спиной, а потом в ладонь Кайло лег измазанный в крови и грязи желтоватый прямоугольник конверта Маз. — Выпало у тебя из кармана. А теперь поднимайся, надо добраться до лагеря, а то к вечеру ты сидеть не сможешь, не то что ходить. Да постой ты! — рявкнул он, когда Кайло взвыл, пытаясь высвободиться и самостоятельно продраться сквозь заросли. — Ты ничем не поможешь ей, если свалишься замертво. Это не займет и получаса, мы лишь обработаем раны. Главное, чтобы Анук не пристрелила нас обоих, когда увидит. — Нет, — от горькой дряни язык свело, а потом боль сошла, притупившись, и Кайло смог подняться. — Я должен найти ее! Этот колдун снова вернется, только в этот раз она будет одна. Черт, да отвали ты! — треклятый конверт Кайло смял и заложил в карман, теперь уже передний, и заковылял обратно по следам из перьев. Ремлу шел следом, качая головой. Пальцы его водили по воздуху, словно нащупывая что-то. Но в отличие от Кайло, еле переставлявшего ноги, он ни разу не запнулся. — Здесь полно растяжек, — несся его тихий голос. — Вот и покажешь мне, куда идти! — Кайло снова поднажал, и ногу свело судорогой так, что еле успел ухватиться за дерево. К счастью, без всяких ловушек на нем. Штанины моментом стали волглые от крови, и в сапоге захлюпало. — Дерьмо! — бывало и похуже. Когда он чуть шею себе не сломал на первой охоте. Когда Джейсен разбил о его башку бутылку вискаря, а потом еще чуть в костер не сбросил, когда те дымные твари шли на него стеной... Боль была еще ничего, как мелкая мошка, надоедливо вьющаяся где-то над ухом, тупая и почти терпимая. Хуже, что нога почти отнялась. — Что ты мне дал? — чертов Ремлу. Вполне мог напичкать отваром из ядовитых грибочков, убирая одну заразу другой заразой. — Что? — даже язык занемел. Ремлу что-то пробормотал, слишком уж непонятное, и Кайло замотал головой: — Нет, я все равно пойду за нею! — даже если ноги отнимутся, поползет. — Полчаса, и я помогу тебе. Вот, — Ремлу наклонился к земле и аккуратно вырезал длинную хворостину, обломал макушку и протянул Кайло. — Обопрешься с одной стороны. С другой стану я. Если пойдешь за fågel, потеряешь слишком много крови и все равно не догонишь. Кайло глянул на дорожку из перьев, их стало больше, словно кто-то выдирал их из крыльев, а потом щедро разбрасывал себе под ноги. Она манила его. Звала, не давая отвести глаз. Ему нужно было туда, за валькирией, но он зажмурился и со всей силы прикусил язык, пока не стало достаточно больно. — Отведи меня в лагерь, — попросил он Ремлу. — Но потом я все равно пойду за Рей. Теперь Ремлу буквально тащил его на себе, неизвестно как огибая особо дремучие заросли и уворачиваясь от веток. В одной руке Кайло стискивал кроссовку Рей, другой держался за ветку, балансируя на той ноге, которой досталось меньше гвоздей. И все же шли они медленно, буквально ползли. За это время валькирия могла уйти очень далеко. А если она доберется до городка, то это будет конец. В прямом смысле. У ворот их уже ждала Анук. — Я слышала выстрелы, но не могла понять, кто это был. Черт, давай, я помогу, — она подошла с другой стороны, поддерживая Кайло. — Кто это тебя так подрал? Та тварь? — Гвозди, — невозмутимо ответил Ремлу. — Митака, придержи ворота. Кайло застонал. Ну вот, теперь они вдвоем его изведут, на смех поднимут. На простую растяжку напороться, это же надо было так... Даже Дофельд бы увидел. — Какие гвозди? Он, что... — она оглянулась назад. — А крылатую малышку где потеряли? Кайло застонал снова и дернулся обратно. Желание вернуться накатывало волнами. Парой секунд тому он еще мог переставлять ноги, а теперь только и думал, как бы найти Рей. Теперь он привяжет ее к себе, если надо. Пришьет, вообще из трейлера никуда не выпустит. — Она найдется, — тут же стиснул его плечо Ремлу. — Мы найдем ее, обязательно. Анук открыла рот, потом закрыла и покачала головой. Ради какой-то валькирии? Это попахивало дурдомом. Они помогли Кайло опуститься на шезлонг, и, пока Анук бегала за аптечкой, Ремлу возился с костром. Черт знает, зачем ему вообще был нужен этот огонь, когда можно было залить дырки от гвоздей спиртом, не прижигать же их? — Снимай штаны, — скомандовал Ремлу, и Кайло подчинился. Ноги выглядели дерьмово, совсем как сито. Глубоко гвозди не вошли, но раскровили мышцы. Лодыжкам досталось меньше из-за плотной кожи сапог, и все равно в таком виде он не мог идти искать валькирию по всему лесу. Вместе с джинсами на землю шлепнулось и письмо, и Кайло подобрал его, собираясь скомкать и подбросить в костер. Может, хоть так загорится, от этих чертовых бесполезных бумажек. Но взгляд мазнул по строчкам на какой-то третьей, что ли, странице, и застрял там. "...помнишь девочку, которая была со мной и с Ханом, когда мы приезжали до этого? Малышку Киру? Она осталась среди тех, кого не вернуть, во всяком случае я был в этом уверен. Но неделю назад общая могила — ты же понимаешь, у них не осталось родных, которые бы забрали тела — оказалась раскопана. И Кира была там, в ней. Она обломала все ногти пока выбиралась наружу. Она стала murg-i-humay’un-bal, как говорят на Востоке или alaidsaigae — как называли их галлы. Теперь она выглядит как настоящий ангел, даже крылья есть, но в этом и заключается главная проблема. Она не похожа..." Кира? Снова это имя. Ремлу позвал его, но Кайло перечитал все снова. И снова. Пока до него не начало доходить. Где-то должна была быть первая страница, и он принялся искать ее, цепляясь за бумажки окровавленными пальцами, словно они тоже могли отрастить себе крылья и взлететь. Замарал начало ржавыми отпечатками, но он и так знал, чье это было письмо. И почему оно казалось таким знакомым. Люк. Это писал Люк. — Кайло? — позвала его Анук нерешительно. — Что с ним? Что произошло? — это все ушло на другой план, и ее голос слился с болью, продиравшей ляжку насквозь с каждым прикосновением мокрых салфеток, воняющих спиртом. "Дорогая Маз, я долго думал, как мне начать это письмо, и стоило ли вообще, потому что случившегося не вернуть и не изменить. Но когда я, спустя время, смог вернуться в Мэн, я не смог выйти на связь с родными. До сих пор не знаю, живы ли они и Бен. В любом случае, ты мой последний шанс что-то узнать наверняка, у тебя достаточно связей. Возможно ты уже слышала подробности о том, что произошло от Хана, а может и нет, но в любом случае, о пожаре в школе и адских псах трубили по всем каналам, вряд ли ты все пропустила. Уцелели пятеро из тридцати, и мне некого винить в этом, кроме себя самого, я был слишком самонадеян, верил, что я смогу справиться в одиночку, в конце концов это было не впервые для меня. Но я пишу не для того, чтобы оплакать тех, по ком уже давно отчитаны все молитвы, но чтобы позаботиться о живых, если это так можно назвать. Должно быть помнишь девочку, которая была со мной и с Ханом, когда мы приезжали до этого? Малышку Киру? Она осталась среди тех, кого не вернуть, во всяком случае я был в этом уверен. Но неделю назад общая могила — ты же понимаешь, у них не осталось родных, которые бы забрали тела — оказалась раскопана. И Кира была там, в ней. Она обломала все ногти пока выбиралась наружу. Она стала murg-i-humay’un-bal, как говорят на Востоке или alaidsaigae — как называли их галлы. Теперь она выглядит как настоящий ангел, даже крылья есть, но в этом и заключается главная проблема. Она не похожа на других притворщиков, совсем не понимает, что нужно прятаться. И это понятно — ведь она не родилась такой. Я бы хотел, чтобы ты позаботилась о ней, если сам не смогу ее удержать, она все время ускользает, стоит отвернуться, она идет по одному ей понятному компасу, ищет кого-то. Вот, вчера она снова сбежала, и я искал ее по всему городу, а ведь ей не больше шести. Я остановился в гостинице в двадцати милях от Такоданы. Знаю, у вас давно привыкли к притворщикам, но все равно меня охватывает ужас, что с Кирой снова что-то случится, и в этот раз она уже не сможет вернуться. Поэтому, если у вас в округе кто-то увидит девочку, похожую на ту, что на фотографии, сразу же позвони мне. P.S. Обязательно разузнай о Хане. Он собирался пересидеть с Беном у тебя, пока все не уляжется. Видишь, как легко мы привыкли к тому, что ты стала нашей тихой гаванью?" Сколько лет было этому письму? Пересидеть с отцом, пока не уляжется? Он бросил Кайло, когда тому было двенадцать. Сказал — эй, пацан, посиди тут, я только за сигаретами сгоняю. И пропал навсегда. Руки вздрогнули и смяли письмо. Анук, зашивавшая одну из дырок, затейливо выругалась и глянула на него, собираясь добавить что-то, но промолчала. — Он называл ее Кирой, — Кайло глянул на нее. — Этот брухо назвал ее так. И позвал с собой, а Рей отказалась. И потом ее снова понесло, и она словно взбесилась, и взяла мой пистолет... — сейчас это все казалось чем-то странным, неправильным, словно на самом деле все было не так. Но как — он не помнил. — Твой пистолет? Ты дал твари свой пистолет? — Анук загнала иглу так глубоко, что он чуть не взвыл. Это было очень больно. — Еще раз: ты дал валькирии себя убить?! — игла заходила в ране изо всех сил. — Анук! — Нет, я не дал. Ты настояла на том, чтобы я взял ее с собой! Ты дала мне свой сраный бесполезный амулет, ты сказала, что нас никогда не найд... — Кайло! — теперь Ремлу разнимал их обоих. — Я должен найти ее, и как можно скорее, — Кайло привстал, и по ноге снова потекли струйки крови. Сначала нужно перевязать, а потом уже нестись по чертовому следу. — Нет уж. Теперь я против. Эта тварь, — и Анук наставила на него палец, — чуть не убила нас всех. Я думала, ты сумеешь переждать линьку, эти пару дней... или сколько ей там осталось. А потом продашь. Потому что она не человек и никогда им не станет, как бы ты ни обманывал себя! Посмотри на него, — и она указала на Ремлу. — Нравятся его шрамы, захотел себе такие же? А? Или такие? — и она рванула ворот, обнажая белую от шрамов грудь. Их было так много, что они напоминали частую сетку, нарисованную поверх смуглой кожи. Шрамы от когтей, что, казалось, пытались выдрать из-под ребер сердце. — Я вернусь за нею, — Кайло снова встал и выдернул бинты из рук Ремлу. Они были влажные, рыжие от целебной настойки. Наверняка той же, которой он опоил его в лесу. Он принялся кое-как заматывать их поверх ран, и ощущение онемения вернулось. Ну, может, и к лучшему. Кровь остановит, а если он свалится где-нибудь под деревом и сдохнет, жаловаться не будет. — Зачем? — Она... — он и сам не знал, что сказать. Этот брухо мог прочесть письмо и попытаться надурить его. Их обоих. Ему была нужна валькирия, любой ценой, вот он и соврал. Потому что Кира... У нее не было лица — оно ушло, растворилось, как и все остальное. Имена других детей, вид школы, Кайло помнил разве что глаза адских псов. Они, двигавшиеся в темной дымке, лишь немного напоминавшей очертания собак, или, уж скорее, здоровенных волков, были единственной реальной вещью с той ночи. И преследовали его до сих пор в кошмарах. — Она стоит дохрена денег. И поэтому она мне нужна. Анук всплеснула руками. Она была зла, чертовски зла, поэтому смотрела только на Ремлу. — Забери его нахрен отсюда немедленно! Ну идите, ищите ее, — она выдохнула сквозь зубы. — Если вернетесь без валькирии, я вас вместо нее продам. Идиоты! Напоследок она пнула шезлонг и ушла. После ее ухода тишина стала мертвой. Нога более-менее перестала болеть, теперь Кайло мог бы даже ходить, только с костылем, так что лучше будет вернуть ту палку, которую Анук попросту оставила у ворот. Она ведь не сомневалась, что он никуда не пойдет с такими дырками в ноге. — Я иду за ней, — сказал Кайло Ремлу. На тот случай, если тот тоже откажется, но он только покачал головой: — Тогда тебе нужны штаны. Это уж точно. Кайло хмыкнул. Он доберется до трейлера, он найдет следы валькирии, и саму ее он тоже получит. И никуда больше не отпустит.****
Динь-динь-дилинь! Это снова звенит музыка ветра над входом в трейлер? А, нет, это всего лишь бубенчик, маленький, размером с пенни. Он звенит, запутавшись в ее волосах. Его прикрепил к ленте Бен, когда очередной раз заплетал ей косичку. С бубенчиком, в пестрой юбке, она похожа на оборвашку-пэйви. Но все равно у нее нет лучшего костюма на Рождество. — Ты чего здесь сидишь, мелкая? В холле темно, и он едва не спотыкается об нее, устроившуюся у подножия огромной лестницы. Все собрались в столовой, оттуда слышатся смех, голоса, что-то шипит и слышится приглушенный хлопок, а пастор опять ворчит на мальчишек, которые протащили петарды. Но это зимние праздники, и ворчать на них бесполезно. Девочка сопит и вздыхает, ей неуютно, она чувствует себя здесь чужой. — Эй, не раскисай! — Бен подхватывает ее на руки, и она продолжает упрямо сопеть, отвернувшись и зажмурившись. Она дала себе слово больше не реветь на людях, чтобы не мешать никому. Не устраивать переполох, — Дядя... пастор Люк тебя обыскался, идем же, ну? Там наверняка принесли шоколадный пудинг. — Не хочу я пудинг, — тянет девочка. Больше всего она хочет к маме и папе, но это невозможно. Так ей сказали. — Ну эй! — мальчишка опускает ее на пол и присаживается рядом на корточки. Теперь его лицо находится вровень с ее. В сумраке его глаза кажутся черными, огромными и очень красивыми. Но ей кажутся красивыми даже его большой нос и оттопыренные уши. И блестящий серебром значок детской бейсбольной лиги на куртке. Все просто — Бен первый человек, которому есть до нее хоть какое-то дело. Ну, кроме пастора Люка. — Я знаю, каково это, — говорит он серьезно, — Первое время я себе места не находил, так хотел домой. Я чувствовал себя ужасно одиноким, и до сих пор... — Ты не одинок! — отчаянно мотает девочка головой и тянет к нему руки. Ее руки ткнулись во влажную кладбищенскую землю, и она сгребла ее пальцами, инстинктивно, не думая. Она была мертва, целую вечность мертва, ничего уже было не исправить, и ничего не вернуть, ни Рождество, ни дурацкий костюм, ни Бена. Как она могла позабыть все? — Смотри, что мы купили тебе, Кира! — Бен вваливается в комнату раскрасневшийся, на волосах тают снежинки и встряхивает розовато-белым платьем с блестками, — Смотри, в нем ты будешь как настоящая принцесса! — Но я не хочу быть плинцессой! — девочка слегка картавит, вертится и вырывается, не дает натянуть на себя шуршащую ткань. — Я хочу быть летчиком! Как пастол Люк когда-то, до войны. Он лассказывал мне! И как дядя Хан! Я буду летать, Бен! Когда она произносит имя Хана, Бен мрачнеет, втягивает голову в плечи и отступает. Платье падает на пол. И девочка стоит, растерянная, не понимающая, что она такого сказала или сделала. Она ухитрялась причинить ему боль уже тогда. Даже тогда она была чудовищем. Почему пастор Люк просто не оставил ее там, когда она открыла глаза? Мог бы врезать ей лопатой. Или пристрелить. Так было бы лучше. Пальцы продолжали скрести землю, и под сломанными ногтями проступила кровь. Вот это было правильно — сейчас все стало на свои места. Она должна вернуться в могилу, чтобы больше никому не навредить. Она была совершенно голая, но не чувствовала холода, ни капельки. Она ведь умерла, правда? А мертвые не должны чувствовать холод. — Ре-ей! — она обернулась, еще не видя, не понимая, но впервые за несколько часов почувствовала, как по лопаткам и спине прокатывается ледяной порыв ветра.***
Сначала были только перья — густая белая дорожка, следом вторая кроссовка с лопнувшими шнурками, словно валькирии было совсем не до обуви. Спортивные брюки, потом топ, измятое разодранное кружево, она сбросила с себя всю одежду. Всю. Кайло согнулся, налегая на палку, служившую ему костылем, и подобрал грязный комок ткани, стиснул в ладони и протянул Чуи. Чуи попятился назад, явно не собираясь нюхать чьи-то трусы. — Где она? — Это не нужно, — Ремлу коснулся земли и выудил одно из перышек, завертев в пальцах. Как он видел их или чувствовал — Кайло понятия не имел. Но его чутье было верным с самого начала. — Она пошла на кладбище. — Зачем? Ремлу пожал плечами: — Может, чтобы умереть? — Черт! — Кайло завозился, выпрямляясь, и ускорил шаг. Из-за спешки раны снова закровили, замарав еще одни джинсы бурыми пятнами. Черт, знал бы, надел черные. Или пошел бы так, намотав плед на задницу, Анук вполне пережила бы потерю одной тряпки. — Нахрена Рей... Он осекся. Сам же знал, зачем. Она все твердила и твердила, что боится ненароком причинить ему боль. Ему — охотнику, что похитил ее и собирался продать Сноуку. А еще пообещал чертовых сосисок на гриле, как вернутся. Вместо этого он дал ей пистолет, и она сделала лучшее, что могла в тот момент. Она выстрелила себе... Нет. Она валькирия. Валькирии не убивали себя, они же практически бессмертные. Смерть для валькирии — это пустяк. — Ну чего ты там копаешься? — он прикрикнул на Ремлу, рассевшегося на земле и перебиравшего перышки. Одно за другим, он ощупывал их, словно они что-то могли сказать ему. До кладбища было рукой подать, и он уже видел начало покосившейся, просевшей в некоторых местах ограды, и разномастные силуэты камней над могилами. — Да и хрен с тобой. С вами всеми, — Кайло не собирался ждать его или Чуи, вертевшегося рядом со слепцом. Они задерживали его. Он был на кладбище и не раз. Тут когда-то хоронили местных, до этого тех, кто погиб перед или во время вспышки заразы, добравшейся даже досюда по воздуху. А сотни лет тому индейцев, так что за все это время здесь собралось чертовски много костей. И камней, надежно пригвоздивших тела к земле. Анук обошла все могилы до последней и заверила Кайло, что ни одна тварь не поднимется из земли, так что бояться лагерю было нечего. Она обвязала молодые деревца, поднявшиеся над могилами, своими вездесущими оберегами. И алые ленточки, причудливо вывязанные кожаными узелками шнурки так и вились по воздуху, действуя на нервы. Кайло все хотелось обернуться, будто рядом, за спиной кто-то был. — Рей? — он позвал ее, но налетевший ветер тут же рассеял его зов. Куда она могла деться? Цепочка следов тянулась дальше, вглубь, за каменные плиты, наполовину вросшие в землю, — там начиналась старая часть кладбища. Он понесся быстрее, подволакивая ноги и оставляя за собой глубокие рытвины от палки. По такому следу Ремлу его точно найдет. — Рей! Чертова валькирия, где же ты спряталась... — а потом он увидел ее у дальних камней, обступивших ее полукругом, сгорбившуюся тонкую фигурку, не обращавшую внимания ни на свою наготу, ни на холодный ветер. Рей сидела по колено в земле, старательно разрывая ее руками и обсыпая свои голые ноги, пригоршня за пригоршней, словно пытаясь закопаться. Но зачем? — Рей... — под конец он хромал так, что думал, уже совсем не доползет, и рухнул рядом с нею, хватая за руки и мешая засыпать себя. — Стой, хватит уже, хватит... Она смотрела сквозь него, шевеля губами, как лунатик или безумная. Но глаза, к счастью, были не белые, самые обычные глаза, как у человека. Кайло ухватился за плечо, холодное как ледышка, и тряхнул снова. — Очнись, Рей! — что-то в ней было не так. Совсем не так, неправильно, а он понять не мог, хоть оно было перед глазами, назойливо зудело в подкорке, ныло вместе со шрамом на щеке. Он глянул на ее плечи и за ними. Крылья. Кайло привстал и развернул ее, мягкую, безвольную, и посмотрел на спину. Там не было никаких крыльев. Только голые лопатки и проступивший под кожей хребет. — ..ен, — выдохнула она, и не понять было, это "Рен" или "Бен" сорвалось с ее искусанных до синевы губ, взгляд стал чуть более осмысленным, но несла она совершеннейший бред, — Я не могу, я вернуться должна, ты был... прав, я опасна, для тебя опасна. Я вообще не должна здесь быть. И Рей откинулась с неожиданной силой, потянув его за собой невольно в свежевырытую неглубокую могилу. Она как раз сошла бы для ребенка. — Помнишь? — забормотала она. — Ты меня учил умирать, тогда, в приюте? Вот так... Просто не приказывай вставать. В этот раз. — Замри! — большая ладонь Бена с размаха хлопает ее по плечу, и девочка застывает. На улице проливной дождь, и пастор точно отругает их за то, что не вернулись в дом вместе с остальными, но ей все равно. Она никак не хочет возвращаться в приют. Ей там тесно, душно. Здесь, с Беном лучше. — Умри! — его голос звучит грозно, ему вторит далекий раскат грома, и девочка, раскидывает ладони в разные стороны и с размаха шлепается в лужу, обдавая его брызгами. Ее новенькое платье и так насквозь мокрое, а теперь еще все в грязи, и выволочка становится неотвратима. Но она лежит смирно, широко распахнув глаза, и видит, как высоко-высоко над ними проплывает черная туча. — Воскресни! — Бен подхватывает ее на руки и щекочет, и она начинает извиваться хохоча. Теперь он тоже измазался по уши. — Ну что? — с тяжким вздохом спрашивает он. — Теперь-то ты пойдешь домой? Над ее головой плыла туча, но не черная, а мутно-серая, как старые вылинявшие, промокшие перья. И Бен стал старше. А она разве стала? Когда она умерла, ей было пять, мертвецы не могут взрослеть.***
— Нет-нет, поднимайся... — он потащил ее к себе, выцарапывая из земли, сыплющейся с краев могилы. — Руку давай, ну? — ее можно было трясти, кричать, но она все равно слушала вполуха, а потом снова впала в безумие, бормоча что-то о смерти. Такая чумазая, грязная, с дорожками от слез на щеках. — Ты не ранена? Да чтоб тебя! — Кайло кое-как ухватился за подбородок и ощупал ее лицо, ворочая из стороны в сторону. Ни царапинки, ни дырки от пули, что должна была пробить ее бестолковую черепушку. Подумать только, наставить на себя пушку, чтобы остановить тварь. — Не закрывай глаза! — если она снова впадет в коматоз, он ее точно отсюда не вынесет. Не на своих двоих, покоцанных гвоздями по чистой дурости. Какая добыча, такой и охотник, оба хороши. — Где твои крылья? Куда делись крылья, Рей?! — в легендах они должны были быть. Что за валькирия без крыльев? Как она будет летать над полем боя, кого она нахрен вообще воскресит в таком виде? — Черт бы тебя побрал, ну! Она даже не поняла, о чем он. Просто обмякла и, прижавшись к нему, зашевелила губами у самого уха, бормоча что-то непонятное. Кайло еле вытащил ее из ямы, оскальзываясь, меся землю сапогами, и привалился к камню. Тот, кто лежал под ним, вряд ли стал бы сейчас возражать. — Почему ты не вернулась, а? — это последнее, о чем ему следовало бы спрашивать. Где брухо, куда он делся после всего, зачем ей закапываться, и что с ее крыльями, ПОЧЕМУ ИХ ВООБЩЕ БОЛЬШЕ НЕТ! Но вместо этого додумался, о чем поговорить. Ноги пронизывало судорогами, еще и потому что Рей, навалившаяся сверху, была тяжелой, в горле со свистом гулял воздух, вдохни еще разок — и легкие порвутся от усилий. — Да наплевать, — их найдут скоро, Ремлу придет по следам или Чуи, у них-то с ногами проблем нет. И заберут обратно в лагерь. — Оживи уже, маленькая глупая зараза! — он не даст ей сдохнуть вот прямо тут, даже если ей и очень хотелось. — Оживай, дыши, дыши! Вот так, девочка. Пастор колотит ее по спине, и она кашляет, выплевывая землю. Он намного бледнее, чем она помнит. И в волосах стало больше седины. — Простите, — голос режет ей уши, странно звонкий. И она больше не картавит. Что случилось? Последнее, что она помнила, это горящая над головой крыша беседки и метнувшаяся к ней огромная тень. — Теперь все в порядке, Кира. Ты в безопасности. Все будет хорошо, — пастор смотрит на нее растерянно, словно сам не верит в то, что говорит. — Все будет хорошо... — повторила Рей, вяло шевелясь, цепляясь за Кайло, скользя по нему руками, и почувствовала что-то противное, липкое. Грязь? Земля? Она поднесла ладонь близко-близко к лицу, разглядывая ее как впервые, увидела на коже смазанные ржаво-красные следы, и снова начала поскуливать от ужаса. Что-то мокрое и мохнатое уткнулось ей в спину, раздалось тявканье, и рыжеватый пес уселся рядом, недоуменно разглядывая этих странных двуногих, разлегшихся прямо посреди кладбища. Совсем близко от лица Рей остановились ноги в черных шнурованных ботинках. — Я могу принести отвар и одеяла прямо сюда, — предложил Ремлу совершенно будничным голосом, будто ожидал увидеть как раз что-то вроде этого и ни капельки не удивился. Как раз вовремя. Кайло облепил Рей руками, вынуждая утихомириться — ее пальцы были настырными, ощупывая его понастойчивее слепого, и холоднее ледышек, заставляя его вздрагивать от каждого прикосновения. Она жалко вздохнула и, смирившись, затихла. — Ты же слышал Анук, если я не вернусь в лагерь, она, пожалуй, сама сюда заявится и расстреляет меня в упор, да и тот брухо... он может быть неподалеку. Если у чертового колдуна хватило сил пройтись до Канзаса, то переждать полдня и напасть на ослабевшего охотника тоже мозгов найдется. Пока они тут будут под пледами греться и попивать чаек, идиллически рассматривая облака. — Помоги Рей, — он еле отцепил ее от себя, она была хуже колючки, отодрать которую можно было только с мясом, и поднялся сам, опираясь на камень. Ремлу подхватил ее под руки и с тревогой замер, наверняка тоже сообразив, что крылья больше не тычутся ему в лицо. Ощупывать голую девушку было бы невежливо, так что он так и стоял. — Ага, — выражение лица, той половины, что не была скрыта под маской, было непередаваемым. — Они пропали. Вообще. Черт... — Кайло снова глянул на Рей. Грязная, с выставленными вперед руками, так и тянущимися к нему обратно — нет бы, прикрылась — она была самой обычной. Как человек. Никакая не тварь. — Может, брухо забрал их, — предложил Ремлу. — И теперь она обречена умереть. Еще чего! Кайло яростно замотал головой. Его валькирия будет жить. Да он сам ее прибьет, если она решит обратно живьем закопаться. Костыль валялся неподалеку, и он подобрал его и оперся. Теперь идти было не так больно. — Все-все, я тут, — Рей словно репейник потянулась к нему и прилипла к боку, не столько помогая, сколько мешаясь, но он не мог отцепить ее. Ни из-за опасности, что все еще могла поджидать с любой стороны, ни из-за этой странной мысли, что если он ее отпустит, то в этот раз больше не найдет. — Идем домой. Ремлу обнял валькирию за талию, очень деликатно, избегая любой возможности смутить ее, но Рей даже не обратила внимания. Она все смотрела на Кайло, будто хотела что-то сказать, но не могла. Наверняка что-то о смерти, о чем же еще. Она сказала о приюте. О каком именно? О своем? Кайло дернулся первым и захромал, подстраиваясь под походку Ремлу. Валькирия, буквально висящая между ними, еле перебирала ногами. Конечно, она жила в приюте, где ж еще. На свете дохрена приютов. И ее не могли звать Кирой, она сама так сказала. Но если это было правдой, что тогда? Что с того, кроме, конечно, того факта, что это он ее убил. Из-за него она умерла.***
— Ты дежурить вообще собрался? — поворачивается на бок Джейсен и зевает. Года два тому это казалось крутым. Они с Джеем даже выпросили себе одинаковые каски и фонарики, а из простыней вышли прикольные плащи. Магнето и Логан, черта с два кто-нибудь захотел бы ползать на карачках, изображая колясочника. А вот ножи к костяшкам приматывать скотчем было куда легче. Они носились по коридорам, сражаясь с тенями. И однажды подрезали ту малую, из третьей группы, что вечно за ними хвостом таскалась. Крику было... — Да что с нами случится, кому мы вообще нужны? — он хлопается рядом с Джеем и смотрит, как тот перелистывает журнал, многозначительно хмыкая на крутых телочках в полупрозрачных топиках. — Забей. Может... спать пойдем? — Нее, — Джейсен чешет подбородок. — Не хочу спать, — ну еще бы, он от этого журнала до утра не отлипнет. — Тогда давай сбежим, делов-то. Отсидимся в Форте, а Люк и не узнает. — Ага, — тут же загорается Джей. — Встретимся через десять... м-м-м, нет, двадцать минут на обрыве, ок? — он подрывается с дивана и судорожно сворачивает свой вожделенный журнал в трубочку, запихивая за пояс штанов и прикрывая майкой. — Ты куда? — валить надо прямо сейчас, быстро и тихо, пока никто не смотрит. — Есть дело, — подмигивает Джей, натягивая звенящий массивной пряжкой сапог на босую ногу и исчезает за дверью. — Я быстро.***
Она плохо запомнила дорогу обратно. Кажется, на них кричала и ругалась та женщина, Анук. А может и нет. Рей села на пол трейлера, как была, голышом, в проем между двумя мелкими диванчиками и снова пошевелилась только когда Ремлу накинул ей на плечи что-то теплое. Одеяло. Она стянула его концы вместе, заворачиваясь, как в кокон и стала раскачиваться. Зубы выбивали неровную дробь. И замотала головой, когда он попытался влить в нее очередную порцию какой-то горячей жидкости. — Я тебе зубы ножом разожму, — спокойно предупредил Ремлу. — Ты не мертвая, fågel, живая. Живым надо есть и пить. Рей глотнула травяной настой и закашлялась. Сразу закружилась голова, но сознание прояснилось. — Рен? Кайло? Он... в порядке? Я кровь видела, я ранила его? — она завертела головой оглядываясь, но в трейлере кроме них вертелся только Чуи, лохматой башкой все порываясь выбить кружку из их сцепленных рук. — Да сам он себя ранил, — буркнул Ремлу. — В этом ему помощники не нужны. — Заткнулся бы ты, — Кайло вполз внутрь, и глаза Рей расширились, его джинсы от лодыжек до бедер были в бурых потеках крови. Он, шатаясь, считая углы, подошел к одному из шкафчиков, Ремлу попытался поддержать, но Кайло оттолкнул его в сторону. Вынул початую бутылку виски, отвернул пробку и сделал несколько глотков. И тяжело рухнул на диванчик рядом. — Все, вали уже, я разберусь, — рявкнул он и прикрыл глаза. Ремлу покачал головой, подоткнул одеяло Рей под ноги, и выскользнул за дверь, выпустив наружу Чуи. Стало тихо, только слышалось дыхание Кайло, тяжелое, будто он долго бежал кросс или пытался поднять скалу. — Ты как? — спросила Рей почему-то шепотом. — Живее всех мертвецов, — шутка не удалась, и валькирия снова дернулась как в припадке, глядя на него. — Все пройдет, Рей. Тем более, это просто пара дырок от гвоздей. Ну, может, не пара. Но они живы. Виски притупил боль, сделав ноги ватными, и Кайло кое-как спихнул сапоги. Наверняка переверни, и оттуда лужа крови выльется. Или всего пара капель — он любил преувеличивать. — Ты не скажешь мне, куда делись твои крылья? Валькирия забралась под одеяло, и теперь из кокона виднелось только ее лицо, грязное, испуганное, в обрамлении всклокоченных волос, и оцарапанное колено, наверняка нечаянно выбравшееся из теплоты. Она закусила губу и помотала головой. — Ты помнишь что-то из прошлого? Ну... до твоего Платта. Ты всю дорогу обратно несла какую-то чушь о приюте. Ты росла в приюте? Тебя звали Кира? Она заглотила воздух, так, будто ей оставался последний вздох. — Не знаю. Мне часто снятся кошмары, и последнюю неделю... ты понимаешь, — поежилась она. — Там был пастор, его звали Люк. И было много других детей. А еще мальчик... ну, похожий на тебя, — сейчас все, что она творила на кладбище, казалось каким-то нереальным. Глупым. — У меня в косичке был колокольчик, — Рей потеребила слипшуюся прядь на виске. — Наверное, у меня в голове все спуталось, да? Я так испугалась за тебя, что ты мне там привиделся. Она завозила босыми ногами по полу, оставляя серо-коричневые полосы и отодвинулась чуть дальше. — Только не злись снова, — попросила она шепотом, — Пожалуйста. Я знаю, что ты не хочешь, чтобы... ну. Она замолчала и уставилась себе под ноги. — Теперь, раз у меня нет крыльев, ты меня выгонишь? — тускло спросила она наконец. — Никакой он был не пастор. Так, на бумаге, а по жизни кусок трусливого дерьма, но... — Кайло вздохнул и пошевелился. Если просидит тут еще немного, от крови потом вовек диван не вычистить. Насквозь провоняет. — Ты же могла прочитать это чертово письмо, или подсмотреть мои сны, или... да что угодно, — твари так делали. Читали мысли, а потом путали, вывязывали по-новому, чтобы в свою пользу обернуть. Одно только не сходилось — Рей больше не была тварью. Неужели она действительно была там? Как вообще можно было в такое поверить? В голове все спуталось: приют, Люк, мертвые дети и валькирии, и Кайло решил оставить этот клубок на попозже. — Нет, не выгоню. Сама уйдешь отсюда, когда сможешь. Думаю, недели-двух хватит, чтобы поднять тебя на ноги, — ему следовало выставить ее за ворота прямо сейчас. Дать какую-нибудь шмотку, двадцатку и отправить восвояси. Теперь ей даже брухо, наверное, не страшен, что ему до какой-то девчонки. У нее ведь и крыльев теперь не было, какая из нее валькирия вообще. Ни Сноук, ни кто другой в жизни не поверят. Но не мог. Язык бы отсох, скажи он это ей в глаза. Ему хотелось засмеяться. Наверное, это подействовало бухло. Хоть какая-то от него была польза. — Ну ладно, — Кайло хлопнул по спинке диванчика, поднимаясь. — Пойдем. А то мне весь пол изгваздаешь, — его-то еще можно было помыть. А вот одеяло придется везти в город, в единственную прачечную, не в реке же его полоскать. Брошенные Рей шмотки тоже надо найти, кажется, Кайло так и забыл их на кладбище. Он помог ей встать и еще раз провел по спине, через одеяло не чувствуя больше никаких горбиков крыльев. Это было невероятно. — Ну-ка... — не обращая внимания на ее возмущенный писк, Кайло развернул валькирию, оттянул край одеяла и наклонился ближе, разглядывая самые обычные лопатки, приподнявшиеся под черной от земли кожей. Это была никакая не магия, не иллюзия, и он даже пальцем потыкал в ее костлявые ребра и ущипнул за плечо. Рей вскрикнула и резко отстранилась, подтягивая свой кокон к самому подбородку, и он чуть не навернулся. Надо бы ножом попробовать, почему-то пришло на ум. Вдруг они спрятались там, свернулись под кожей, а потом, стоит ему закрыть глаза, вернутся обратно. И тогда она убьет его. Черт! Он затряс головой. Это говорило бухло. — Иди первая. Я... я посторожу тут, — Кайло прислонился к шкафчику. Может, пока она там плескаться будет, сможет по-быстрому осмотреть раны, перебинтовать их. Не звать же за этим Анук, она и без того взбесилась. Им всем нужно было слегка остыть. А ему так еще и протрезветь, пока он в самом деле не начал тыкать в Рей ножом, выясняя, настоящая она теперь или нет. Рей скрылась за пластиковой ширмой душевой вместе с одеялом. Повозилась там, затем обреченно выпихнула его через щель и снова спряталась, и изнутри зашумела вода. Отлично. Теперь он мог заняться собой.***
— Ты не можешь забаррикадироваться в своем хламовнике и отсиживать дырявую задницу, скрываясь от меня, — снаружи заколотила в дверь Анук. Еще два пинка — и Кайло сдался, щелкнув замком. — Где твоя валькирия? — зло зыркнула она вглубь трейлера. — Я должна увидеть ее крылья. — Ремлу же сказал тебе, они пропали. — Ремлу слеп как столетний тинекуа, пусть сколько угодно твердит о внутреннем зрении, я должна сама убедиться. На, подержи! — и она впихнула ему в руки стопку одежды. — Не будет же она ходить в твоих обносках. Или в одеяле! — ее браслеты грозно затрещали, напоминая гремучую змею. — Отвернись или вообще вали отсюда. Вон, — скомандовала Анук и бесцеремонно дернула за пластик, приоткрывая душевую. Кайло послушно отвернулся и прохромал в закуток спальни, хоть Рей он видел голой и не раз. И смотреть там было не на что, в прямом смысле — даже крылья пропали. — Повернись. Великие духи, спиной... — они зашептались там, словно секретом общим обзавелись, и Кайло закатил глаза. Нет бы, помогла ему перебинтовать ноги, так вместо этого сразу же понеслась к валькирии. — ... пройдет? — послышался голос Рей. Анук тихо забормотала что-то в ответ, а потом зашуршала одеждой, видимо помогая одеться. — Кайло? — позвала она его. — На пару слов, — и она выскочила из трейлера, не удержавшись, чтобы не хлопнуть дверью. Рей высунула голову из душа, виновато взглянула на него и даже попыталась что-то сказать, но Кайло было не до нее сейчас.***
— Ну и? — он закрыл дверь и повернулся к Анук, скрестившей на груди руки, пальцы ее отстукивали бешеный ритм по предплечью. — У меня целая куча вопросов, и всех их я тебе еще задам, но больше всего меня волнует вот что, — она скривилась, лицо у нее было странное. Что-то между потрясением и сарказмом, будто какую-то дрянь раскусила, а выплюнуть не успела. — Где ты теперь, мать твою, достанешь обещанную Сноуку валькирию, а, Магистр? Кайло вздохнул. — Потому что твоя малышка самый обычный человек, и ты ей хоть карнавальные крылья на спину пришей, все сразу заметят. Ты облажался, Кайло. Мы все в заднице из-за тебя. Кайло не успел ответить, дверь позади подалась вперед, толкнув в спину так, что он чуть не слетел со ступенек, и Рей боднула его влажной после душа макушкой, обнимая сзади. — Ты точно не сердишься? И глаза у нее были теперь какие-то по-дурацки счастливые.