Компромиссы

      Эдди просыпается в холодном поту, и тиканье часов в тишине комнаты кажется оглушающим. Спокойный район, небольшая улочка под окном, по которой в ночи не носятся байкеры на ревущих мотоциклах и не бродят шумные нетрезвые компании — в квартире тихо, как в склепе. Только редко и мягко капает вода (кухонный кран снова подтекает?) — тоже как в склепе, в котором он когда-то, подростком, ночевал на спор.       Эдди не помнит, что ему снилось, но его бьёт нервная дрожь. Наполовину выпутавшись из одеяла, — прохладный воздух холодит взмокшую кожу, — он пытается отдышаться и пялится на наклонный потолок мансарды, бесцельно размышляя: если бы он свалился с кровати, Веном подстраховал бы его или нет? Реальной опасности-то никакой.       Потолок выкрашен белой краской, и желтоватый свет уличных фонарей из незашторенного окна подчёркивает неровность мазков. Если постараться, можно разглядеть там какие-нибудь фигуры и образы, как дети высматривают зверей в облаках.       Он готов думать о любой хрени, лишь бы не вспомнить случайно, что ему снилось.       «Эдди? Твой пульс не в порядке».       От сиплого голоса симбиота его чуть не подбрасывает на постели.       — Я в курсе, — отзывается он, еле шевеля губами. Лучше говорить тихо, чем обнаружить, что у него дрожит голос.       «Ты не в порядке», — с нажимом продолжает Веном.       — Я в курсе, — повторяет Эдди. Нашаривает на прикроватной тумбочке стакан, но тот пуст. — Налей воды, будь человеком, — просит он севшим голосом, не больно-то соображая, что именно говорит. В голове только одна внятная мысль: симбиот может дотянуться своими тентаклями до раковины и наполнить стакан, так что не придётся вставать.       «Я никак не могу быть человеком», — низкий рокочущий смех дрелью ввинчивается в виски, наждаком царапает натянутые нервы; Эдди морщится от не физического дискомфорта.       — Не придирайся к словам. Воды налей, а?       — Уже, — весьма самодовольным тоном сообщает симбиот вслух.       Стакан вдруг оказывается у Эдди в ладони: вода от слишком быстрого движения выплёскивается на запястье, стекает по руке. Холодная.       Высунувшийся из грудной клетки Веном как и обычно выглядит, будто оживший ночной кошмар, но парадоксальным образом вид нависающей оскаленной пасти успокаивает. Да и вода, смочившая пересохшую глотку, помогает. По крайней мере, теперь Эдди не чувствует себя персонажем триллера, к которому под пугающую музыку подбирается неведомая херня.       — Что с тобой происходит? — спрашивает Веном, забирая у него опустевший стакан.       — Кошмар. Просто страшный сон.       Он не помнит, когда ему последний раз снились кошмары. Кажется, после того, как его бросила Энн, он потерял квартиру, работу и стремительно проваливался в депрессию. Но дна не достиг — кажется, потому, что ясно понимал: если он не позаботится о себе, то о нём не позаботится никто. Накопления не вечны, без работы он пропадёт.       (А без Энн — сдохнет, как он думал поначалу. Оказалось, что не совсем. И «совсем не».)       Стремление выжить — наверное, инстинктивное, но это его вытянуло. Хотя то были не самые приятные месяцы в его жизни, о которых сейчас совсем некстати вспоминать.       — А тебе снятся кошмары, Веном? — спрашивает Эдди, чтобы отвлечься.       — Я не сплю так, как ты. Мне ничего не снится.       — Ты вообще чего-нибудь боишься?       — Нет, — симбиот отвечает быстро, настолько быстро, что можно подумать, что он врёт. — Но я чувствую твой страх, и мне не нравится его вкус.       Веном проводит тёпло-влажным языком по его шее, останавливается, будто нащупывая биение крови под кожей: Эдди фыркает недоумённо и отчасти от щекотки.       — Что ты видел?       — Где? — удивляется он.       — Во сне.       — Не хочу вспоминать.       Эдди ловит пальцами пряди черноты, расползающиеся по плечам. Зубастая пасть рядом с яремной веной — наверное, это должно быть стрёмно, но на деле — странно успокаивающе. Веном вылизывает щёку и шею — мокро и щекотно.       — Прекрати, — бормочет Эдди не слишком уверенно.       — Твой пульс становится ровнее.       — Что тебе стоит просто его замедлить? Ты же можешь управлять моим телом.       — Могу. Но ты не успокоишься. А влиять на мозг… — симбиот умолкает ненадолго, прежде чем признать: — Не буду. Слишком легко сломать. Не хочу сломать тебя, Эдди.       «Это обнадёживает», — мелькает в голове у Эдди с оттенком неуместного сарказма. Главное, не говорить это вслух, он ведь не хочет обидеть Венома. Всего лишь слишком выбит из колеи, чтобы сразу принять мысль о такой осторожной заботе со стороны симбиота.       Он только просит:       — Но всё-таки не надо меня вылизывать, ладно?       Не то чтобы это неприятно, но, кажется, способствует тому, чтобы он оставался выбитым из колеи.       — А что мне делать?       — Просто поговори со мной.       — О чём?       — Расскажи… ну не знаю, расскажи про свой родной мир? — предлагает Эдди наугад.       — Тебе не понравится, — насмешливо скалится Веном и добавляет после небольшой паузы: — Мне тоже там не нравилось. Ваша Земля лучше. Кроме воздуха.       — Тогда расскажи о себе? Если подумать, я очень мало о тебе знаю. А ты обо мне — много. Это слегка нечестно, не находишь?       Хотя, может быть, он сам виноват, что не спрашивал. Почему-то в голову не приходило знакомиться с симбиотом так, как он знакомился бы, например, с соседом по квартире. То ли потому, что тот не человек, то ли потому, что тело — не квартира. И вот результат, они уже почти полгода делят тело, а Эдди мало что знает о своём сожителе кроме того, что тот — хищная инопланетная хрень. Ну, ещё знает, что тому нравится и не нравится на Земле и в человеческом быте, что тот думает о куче всяких малозначимых поводов и мелочей... Но мало что знает о нём самом.       Веном не то чтобы смеётся, но от нависающей инфернальной морды к груди Эдди прокатывается вибрация, и сейчас в этом нет ничего неприятного. Скорее наоборот. Успокаивает?       Веном молчит — пока наконец не признаёт неохотно:       — Не знаю, о чём рассказывать. Что тебе интересно? Спроси сам.       Наверное, это довольно-таки грустно, если на просьбу «расскажи о себе» не знаешь, что сказать. По крайней мере, для человека. Для живой кляксы черноты, может быть, не особо.       А вопрос придумать нетрудно:       — Ты сказал, что не спишь, как я. А как спишь? Тебе ведь нужно отдыхать?       Веном, вроде как, постоянно «онлайн», по крайней мере, пока Эдди бодрствует. Хотя иногда кажется, что он неким образом «отвлекается»: реагирует не сразу, с небольшой задержкой (не имея в виду случаи, когда просто вредничает). Как тогда, когда Эдди только проснулся: Веном ведь окликнул его через пару минут, не раньше. Хотя, может быть, тот просто пытался разобраться, что вообще такое происходит с носителем, если рядом нет никакой реальной опасности.       — Нужно, — через некоторое время отзывается симбиот. — Главное — энергия, пища… Но и отдых тоже. Это как… в вашем языке нет точного слова… Транс? Медитация?       — Медитация? Серьёзно? — Эдди не может удержаться от смешка, потому что это слово навевает воспоминания.       — Нет точного слова, — ворчит Веном в ответ. — Глупый человеческий язык.       — Нормальный язык, — обижается Эдди за родной английский. — С чего бы там быть словам, которые описывают, как отдыхает инопланетный ползучий хаос?       Он не помнит, где слышал это выражение, но думает, что Веному подходит. И, может быть, даже понравится. А то на «заразу» тот обижается, и на «кляксу» тоже, и на «жижу»… Но что поделать, если он правда похож на ползучую чёрную жидкость?       — Как ты меня назвал? — спрашивает Веном, но не недовольно, скорее с любопытством.       Что такое «хаос», он наверняка понимает — Эдди иногда использует это слово, когда хочет назвать состояние дел в редакции более красиво, чем «бардак» или «бедлам». С «ползучим» тоже не должно быть проблем.       — Это из какого-то фильма. Или книги*. Если тебе интересно, завтра погуглю, окей?       Он может взять телефон прямо сейчас, но неохота шевелиться лишний раз.       — Окей, — фыркает Веном. После небольшой паузы спрашивает: — Рассказать что-то ещё?       Эдди хотел бы уснуть, но сон не идёт.       Он мог бы залезть в сеть почитать новости или анекдоты, полистать смешные картинки с котятами или обзоры на фильмы, которые никогда не будет смотреть. В современном мире легко найти ерунду, которой можно забить голову. Но всё-таки экран телефона — так себе компания, и он рад, что не один в тихой полутёмной комнате.        Он вспоминает, что Веном любит говорить про еду. Правда, в том ключе, который предпочитает симбиот, Эдди эту тему поднимать не станет, но у него есть смежный вопрос:       — Ты чувствуешь запахи? А вкус? Сам по себе, а не то, что ем или пью я.       На вкус того, что ест Эдди, Веном периодически ругается, так что тут всё понятно. А что симбиот может ощущать сам по себе?       Тот так и не убирается обратно в тело — пристраивает башку у него на плече, и его хриплый — сейчас приглушённый — голос раздаётся прямо под ухом. Это успокаивает, хотя уснуть у Эдди всё равно не получается.       По крайней мере, он не вспомнит, как в кошмаре Веном жрал его внутренности.