***
Эдди бросает быстрый взгляд на экран мобильника и убеждается, что безбожно протормозил: уже без двадцати десять. До дома отсюда десять минут, так что если он хочет успеть, то закупаться придётся очень быстро. Или совсем не закупаться, но такая идея как-то не греет, когда жрать дома нечего от слова «совсем». По крайней мере, в супермаркете немноголюдно, так что в очередь он не встрянет. — Веном, у нас есть список? — спрашивает он полушёпотом. «На холодильнике висит». — Чёрт. Ладно, хрен с ним. Что-нибудь поесть, да, и на завтрак тоже, и туалетная бумага кончилась, о, зубная паста, тоже пригодится, и ещё пиво, пусть Веном считает, что это гадость, но в этот раз Эдди с ним договорился, чипсы к пиву, вроде всё, можно на кассу. Полусонная девушка пробивает товары раздражающе медленно, Эдди подсознательно ожидает подставы вроде зависшей кассы или не прошедшего платежа с кредитки, но нет, всё окей. Кроме одной мелочи. «Мы забыли купить шоколадку», — сообщает Веном, когда они уже в квартале от магазина. Раздосадованное «что тебе мешало вспомнить чуть раньше» Эдди оставляет при себе. Что уж там, сам тоже не безгрешен и порой о чём-то вспоминает с запозданием. — В следующий раз, окей? Возвращаться только ради этого… «Нет». — Что «нет»? Ну серьёзно, Веном! Обойдёшься ты до завтра без шоколада. «Тогда давай кого-нибудь сожрём». — Не смешно, — морщится Эдди, не сбавляя шага. Идти ещё три квартала и пешком на пятый этаж, так что некогда тормозить. …со стороны, наверное, похоже, будто он врезался в невидимую стену. Хотя на самом деле, конечно, никакой стены нет, и никакие видения злого рока не явились ему, заставив застыть, будто леди из Шалотт. Эдди тихо матерится, когда непреодолимая сила разворачивает его обратно к магазину и тащит вперёд. Веном может управлять его телом, вот только движения получаются дёрганными и резкими. Неудивительно, что охранник в супермаркете обращает на них внимание… Эдди успевает только прошипеть себе под нос: «Веном, не вздумай высовываться!». Симбиот предлагает съесть охранника, напугать охранника, «ну когда он уже от нас отвяжется?». Эдди думает: «Сам виноват», но сказать это вслух возможности нет, потому что секьюрити и так подозревает, что он то ли пьяный, то ли обколотый, ладно хоть вызвать полицию не пытается. Эдди отделывается повторяемыми на разные лады «Просто забыл купить кое-что» и «Вам показалось» и наконец проходит в магазин (просто потому, что не зайти после спора с охранником было бы слишком странно). Веном слегка притих: то ли проникся его возмущением и прочими замечательно яркими эмоциями, то ли — скорее — доволен, что добился, чего хотел, так что даже не уточняет, какой шоколад брать. Собственно, ему всё равно, какой — в этом смысле он всеяден. На выходе охранник провожает его подозрительным взглядом, и Эдди, с трудом удержавшись от того, чтобы пнуть слишком медленно открывающуюся раздвижную дверь, снова оказывается на улице. Сворачивает в безлюдный переулок и тогда даёт выход возмущению: — Ещё раз: давай ты не будешь ни с того ни с сего управлять моим телом! — они уже обсуждали это. Один, два, три, хрен знает сколько раз, и каждый раз с разным результатом. — Было очень некстати. «Нашим телом», — с нажимом шипит Веном. — Моим, нашим, — раздражённо отмахивается Эдди, — но разбираться с секьюрити-то пришлось мне! И всё ради какой-то дурацкой шоколадки. «Это твоё пиво дурацкое». — Мы не будем спорить о вкусовых пристрастиях, — напоминает Эдди скорее себе, чем симбиоту. Как говорила мама, «если споришь с дураком, скорее всего он делает то же самое». — А к началу матча я опоздал, — вздыхает он мрачно. Не то чтобы он был таким уж фанатичным болельщиком хоккея, но интересовался. И в десять вечера планировал сидеть перед телевизором с банкой пива, а не препираться с охранником супермаркета. «Его будут показывать ещё раз. У вас всё повторяют. А что не повторяют, можно найти в интернете». — Ничего ты не понимаешь… Да пошло оно всё в задницу.***
«Сколько можно сидеть и ждать? Скучно». — Сколько нужно, столько и можно, — вздыхает Эдди. Не то чтобы он сам в восторге от того, что обязательно нужно дождаться одного звонка, прежде чем двигаться дальше — но что поделаешь? Иногда его работа требует проявить терпение и подождать, а не только носиться по всяким сомнительным заведениям и закоулкам и встречаться с не менее сомнительными личностями (которые порой носят костюмы и часы стоимостью в его жизнь). У него определённо выдалась плохая неделя. Отсутствие холодной воды в доме в понедельник и вторник (прорвало трубу), сломанный телефон и поездка впустую на другой конец города в среду, а четверг начинается с неопределённости и заскучавшего Венома — и непонятно, чем продолжится. Эдди пессимистично предполагает, что ничем хорошим. В целом он оказывается прав. Возвращаясь домой вечером, он уже изрядно на взводе, что симбиот не забывает отметить вслух. — Иди нахрен, — отмахивается Эдди и запихивает в микроволновку замороженную пиццу, а пока она греется, скидывает в корзину с грязным бельём испачканную рубашку — на выходе из автобуса столкнулся с придурком с плохо закрытым стаканчиком кофе в руках (предложение Венома в отместку откусить придурку голову или хотя бы пальцы было особенно некстати). Кажется, скоро надо будет наведаться в прачечную: корзина переполнена. Пицца невкусная — или ему так кажется из-за общей хреновости настроения — но неспешно уходит под энную серию бесконечного полицейского сериала, который он смотрит от случая к случаю, так и не зная, есть ли там вообще сквозной сюжет. Серии все похожи одна на другую и выветриваются из головы сразу после просмотра. А после, пристроив коробку из-под пиццы к мусорному ведру и напялив толстовку, он направляется к двери. «Куда ты собрался?» — Пройтись. Мне нужно проветрить голову, — «и успокоить этим нервы», про себя добавляет Эдди. Не перескакивать с метро на автобус и обратно, с кем-то ругаться, кого-то уговаривать — спокойно пройтись, может быть, с плеером в ушах. Но Веном добавляет «вслух»: «Жрать». — Нет, просто пройтись, а не шататься по тёмным переулкам в поисках неприятностей и еды для тебя, — хмурится Эдди. — Ты ел позавчера, пока с тебя хватит. И мы съели пиццу полчаса назад. «Я голоден». — Ты, кажется, постоянно голоден. Окей, я куплю что-нибудь перекусить по дороге. Что-нибудь человеческое. «Не хочу» — Не хочешь — как хочешь, — он качает головой и накидывает куртку, нашаривая в кармане ключи. — Но никаких нападений, усёк? «Значит, мы вообще никуда не пойдём» — Ты не охренел? — морщится Эдди, обнаружив, что не может сдвинуться с места: пряди черноты опутывают лодыжки и ступни, приклеивая его к полу. Хочется выругаться как-нибудь покрепче, но он мысленно убеждает себя не нервничать — и спрашивает почти ровно: — Что на тебя нашло? «Не хочу никуда идти» — А я хочу, и, между прочим, идти буду я, а ты — кататься. «Без разницы». — И что будем делать, а? Веном, что на тебя нашло? — повторяет он, не получив ответа. «Мы сегодня весь день делали то, что хочешь ты. Теперь мы будем делать то, что хочу я». В этом даже есть доля правды, но она не делает ситуацию менее выводящей его из себя. — Не «что хочу», а «что было надо», — возражает он по большей части из упрямства. — Значит, сейчас ты хочешь сидеть дома? А с утра было скучно, ну да. Зараза, что тут скажешь. «Да». Чернота, приклеивающая ступни Эдди к полу, исчезает, будто симбиот почувствовал, что его носитель смирился и сделает то, что от него требуют. — Ладно. Ладно, — «тебе же самому скоро опять станет скучно», хмыкает он про себя с долей иронии. Хотя это не особо смешно, потому что когда Веному станет скучно, виноват, вполне вероятно, окажется всё равно Эдди. — Посидим дома. В конце концов, за сегодня я уже набегался… Он возвращается к столу и садится за ноутбук. Что ж, у него есть шанс сделать что-нибудь полезное. Для начала — проверить электронную почту, мало ли, что могло измениться за два часа. Но увы, нового — только спам. Стандартное барахло: предлагают увеличить член, уменьшить живот, взять кредит (окей, это не спам, а рассылка банка, хотя разница, на его взгляд, невелика), купить коттедж в Аргентине. Всё в корзину. Эдди размышляет, не сделать ли уборку, хотя не любит этим заниматься, да и необходимости особой нет. Он пылесосил пол в воскресенье. Это недавно. Нет, правда недавно. И вовсе на ковре не валяются крошки от пиццы, а если валяются, то их всё равно не видно. К тому же про мусор на полу обычно ворчит Веном, так что Эдди сейчас совсем не хочется прибираться. «Ладно, — вдруг раздаётся у него в голове, — можешь всё-таки идти на улицу, разрешаю». — Чего? — вскидывается он. — Разрешаешь? Ты не охренел? С чего, собственно, мне нужно твоё разрешение, чтобы выйти прогуляться? — Эдди не уверен, что его бесит больше, слова симбиота или тон, хотя он даже не уверен до конца, что это за тон. Но бесит. Всё. С самого утра. Или с начала месяца. Или… «Ты мой». — Я не твоя собственность, — цедит он сквозь зубы. «Ты мой, Эдди», — с нажимом повторяет симбиот. — Я не вещь! Не твоя собственность! Заткнись! Отвали! Нервы сдают, кажется, окончательно и бесповоротно. Благоразумия в нём не осталось ни капли, как и способности притормозить и подумать, что кто-то здесь должен проявить здравый смысл. — Нахрен пошёл! — рявкает Эдди, а потом добавляет ровно, громко и чётко: — Зараза. Паразит грёбанный. Ответ симбиота — не слова даже, рычание, от которого хочется вскинуть руки, зажимая уши, хотя это не поможет. Забиться в угол, подчиняясь инстинкту из тех времён, когда человека постоянно пытался кто-нибудь сожрать. Эдди бьёт ладонью по столу, сшибая полупустую кружку — лужа кофе с осколками на ковре. Вскакивает на ноги, чуть не опрокинув стул и дёргаясь к двери, но останавливается, потому что на улицу, туда, где люди, ему точно нельзя… А потом всё прекращается. Эдди обессилено падает обратно на сиденье. До поздней ночи ничего не меняется. Веном молчит. Не донимает его, не мотает нервы, не перехватывает контроль над телом, чтобы постучать затылком об стену и лбом об стол, или что он там ещё может сделать, когда злится. В голове тяжёлый комок, словно предчувствие мигрени — отражение эмоций, отгородиться от которых Эдди не может. Чем дальше, тем чётче он ощущает эмоции симбиота. В первые дни заметен был только голод, теперь… радость, досада, любопытство, злость, что угодно. Эти чувства часто невнятны, будто звуки, доносящиеся из-за стены или через прижатую к уху подушку, порой Эдди не уверен, как их трактовать — но они есть. Сейчас он действительно ожидает головной боли, но нет, присутствие симбиота не становится более давящим. Он пытается поработать, набросать черновик статьи о странной истории на одной из городских свалок, но слова предсказуемо не складываются, а если и складываются, то в такое непотребство, какое не возьмут даже в заштатную «Боринг-сити дэйли*», которую читают полтора местных пенсионера. Так и не написав ни строчки, зато прочитав кучу новостей, которые не отложились в голове, Эдди ложится спать в четыре утра. И в тишине — впервые за последнюю неделю. Или за последний месяц. Или… он не помнит. Закрывает глаза, но сон не идёт. Он бессмысленно гадает, будут ли ему сниться кошмары, и не лучше ли и правда не засыпать. Снова заняться чем-нибудь бессмысленным и времязабивающим вроде игры в маджонг, раз уж на конструктивную деятельность он не способен. Эдди разглядывает потолок, в который раз удивляясь небрежности побелки. Впрочем, нет, не удивляясь. Просто в очередной раз отмечая этот факт. Ощущение присутствия становится сильнее, на мгновение он чувствует странное сплетение чужих эмоций: досаду, злость, неуверенность, огорчение. «Прости». — Что? «Прости, Эдди». — За что? — спрашивает он с деланным равнодушием, рассматривая неровные мазки краски на потолке. Впрочем, сильных эмоций он правда не испытывает — в основном усталость. Какую-то такую дурацкую усталость, которая мешает уснуть. «Ты знаешь». — Не читаю твои мысли, — напоминает он почти с издёвкой. Веном молчит достаточно долго — Эдди успевает высмотреть на потолке очень абстракционистскую кошку, — прежде чем повторяет тихо и как-то безнадёжно: «Прости, Эдди». …кажется, кое-кто просто не умеет извиняться. Но пытается ведь. Эдди не может вспомнить: Веном вообще когда-нибудь извинялся? С «вежливыми словами» вроде «спасибо» и «пожалуйста» у него точно неважно. «Плохой день, плохая неделя. Твои эмоции… плохие, много. Это влияет. Прости». Эдди чувствует его эмоции — слишком путанный клубок, чтобы разобраться, но эта путаница отчётливо отдаёт горечью и сожалением. — Ты тоже, — вздыхает он. — Я не должен был на тебя орать. Но это всё… слишком. То, что ты можешь перехватывать контроль над моим телом и делаешь это, то, что ты постоянно присутствуешь, постоянно говоришь со мной… — «и ведёшь себя порой по-свински», не добавляет он, потому что не хочет заново раскручивать конфликт. Он вообще не уверен, что имеет смысл что-то говорить, что Веном может не просто слушать, но услышать, что может и захочет понять — но ему нужно выговориться. — Человеку трудно привыкнуть к полному и бесповоротному отсутствию приватности в своей жизни. Я так не могу, я устал. «Симбиоз так работает. Мы всегда будем вместе», — отзывается Веном с непонятной интонацией. Он, по крайней мере, воздержался от повторения «ты мой», за что Эдди ему немного благодарен. Им никуда не деться друг от друга. — Знаю. Но… «Ты хотел бы, чтобы меня не было?» Хотел бы он?.. — Нет, — ответ срывается быстрее, чем Эдди успевает подумать, что Веном, сука, такого ответа не заслужил. А что заслужил — так это некоторую долю неопределённости. Или хотя бы паузу подлиннее перед ответом. Симбиот ведь не читает мысли в чистом виде, в основном ощущает эмоции, а в эмоциях у Эдди сейчас такая невнятная каша, что он сам не может в ней разобраться. — Я устал, — повторяет он. — Просто устал. Мне нужно поспать, окей? Завтра, наверное, будет лучше. «У тебя не выходит уснуть», — полуутвердительно отзывается Веном. — Ну да, немного бессонница. «Но отдохнуть тебе действительно стоит… Могу усыпить тебя. Нужно?» — Нет! — Эдди отказывается чуть более резко, чем, может быть, стоило. Но он действительно не хочет даже думать о каком-то влиянии извне. (Изнутри. Не важно.) Не сейчас. — Спасибо, но не надо. Отчасти он ожидает, что Веном всё равно поступит по-своему — как обычно. Тот молчит. Довольно долго молчит, пока наконец не спрашивает: «Что делают люди, когда хотят уснуть, но не получается?» — Овец считают, — почему-то именно это первым приходит Эдди в голову, а вовсе не таблетки снотворного. Возможно, потому, что он в жизни не пользовался снотворным. А вот овец когда-то в детстве считал. «Я не знаю, где сейчас найти овец, — отвечает Веном через полминуты, и его тон кажется… слегка виноватым? — Не знаю, где вообще ищут овец. Извини». — Что? — растерянно переспрашивает Эдди. — Нет, Веном, это не настоящие овцы! Воображаемые. Считают воображаемых овец. «Это странно». — Считать живых овец было бы куда страннее! «Ты будешь это делать? Считать? …Воображаемых, — судя по тону, симбиот всё ещё считает идею странной. — Или, — вдруг предлагает он несколько более оживлённо, — можно найти овец в интернете. Что угодно можно найти в интернете». То, как Веном повторяет сказанную им когда-то фразу, заставляет Эдди коротко фыркнуть. — Не надо. Я ничего не буду считать, ни настоящих овец, ни воображаемых, ни нарисованных. Всё равно это на самом деле не особо помогает. Просто полежу и попробую заснуть. Веном снова отвечает не сразу, только невнятно ворочается где-то в глубине сознания, задевая Эдди смутными оттенками эмоций. «Я тогда тоже». — Тоже что? «Тоже попробую заснуть». — Ладно, — соглашается он с долей растерянности. — Тогда спокойной ночи. «Спокойной ночи». В комнате снова тихо. Было бы сейчас лето — за окном бы уже занимался рассвет (если залезть на крышу, действительно можно увидеть рассвет), — но на исходе зимы в шесть утра темнота ещё и не думает отступать. Всё так же бросают отсветы на потолок уличные фонари, где-то кто-то, наверное, уже спешит на работу или наоборот заканчивает ночную смену, а с подтекающего угла крыши снова капает вода в подставленный таз. Считать капли так же бесполезно, как овец, решает Эдди через четверть часа (или больше, или меньше, он не уверен и не смотрел на часы). — Ты можешь проявиться? — просит он, поддавшись непонятному порыву. Веном не спрашивает, зачем. Пряди черноты расползаются по коже непрерывно и плавно, оплетают плечи, вместе с зубастой пастью сворачиваются клубком на подушке рядом, будто кот. Эдди смотрит на него пару мгновений и закрывает глаза. «Спокойной ночи, Эдди».