После моей смерти

      Сапоги по щиколотку тонули в месиве, что осталось после Плети — ошметки плоти, сладко пахнущая гниль, сгустки свернувшейся крови, обрывки истлевшей ткани и плодородная некогда земля Лесов Вечной Песни. Тонкая кожа сапог была безнадежно испорчена, пропитавшись слизью, кровью и гнилью. Кель`Тас невероятно устал, ощущение чужеродной магии оскверненного Солнечного Колодца выворачивало изнутри, бьющая из него сила выламывала суставы, горло саднило, постоянно приходилось сплевывать собирающуюся во рту кровь. Что-то хрустнуло под каблуком, но обращать на это внимания не было сил.       Солнечный Скиталец пытается заблокировать разрушающий тело поток, но как защититься от той силы, что с момента рождения была частью тебя? Позади, пошатываясь, шли маги и ведьмаки, больше похожие на призраков с посеревшими лицами и запавшими глазами. Луносвет разрушен, но оставить столицу не-мертвым тварям — обречь себя на медленное и жалкое доживание. Кель споткнулся и привалился к обломку стены, что безумная толпа мертвецов протащила за стены города. Несколько тяжелых вздохов, за рукав дергают подоспевшие ведьмаки. Принц… Хотя какой он теперь принц… Кель кивает, мол, все в порядке. Он старается прикрыть свой отряд добровольцев барьером, но тот постоянно падает. У ведьмака жуткие темные круги под глазами и мерзкая, зеленоватая прозелень в отсвете голубых еще глаз. Как выглядит сам Кель лучше даже не думать.       Солнечный Скиталец заставил себя оторваться от обломка и сделать еще один шаг. Перед глазами все плыло, эльф почти ничего не видел. Взгляд с трудом фокусируется на проломе в белом камне стен. Кель`Тас и его отряд упрямо продвигались к воротам.       С каждым шагом становиться легче, ведь Солнечный Колодец остается на целый шаг дальше. Целый огромный шаг — и можно сделать еще один вздох. Но лучше бы он и дальше ничего не видел — здесь кругом трупы. Изуродованные тела защитников города свалены кучей как ненужный мусор или втоптаны в грязь, оставленную поганой Плетью. Маг закрывает глаза — видеть их, еще недавно горящих жизнью, а теперь больше похожих на сломанных кукол, выше его сил. Закрывает глаза, но только на мгновение — он должен их видеть. Чтобы никогда не забыть. Отряд уже догнал своего предводителя. Маги разжигают погребальные костры. Горький запах пепла… Здесь это запах надежды среди мерзкой сладкой вони гнили.       На плоском обломке вспыхивает пламя, повинуясь воле огненного мага. Кель наклоняется к ближайшему следопыту и, подхватив его под руки, тянет к костру — сил поднять тело собрата у него уже нет. Благословенное пламя принимает его, и знакомое лицо скрывается в его языках. Треск пламени прерывают всхлипы — это ведьмаки добивают оставшуюся нечисть. В Луносвете до безумия тихо. Еще совсем недавно здесь пели птицы. Сейчас – только треск пламени и стоны умирающих, на это раз окончательно, тварей.       Еще одно тело. И еще. И еще. Кель споткнулся о подол собственного плаща, превратившегося в грязную изодранную тряпку, и чуть не рухнул в грязь. Медленно-медленно его отряд продвигается к разрушенным стенам. Глаза слезятся от дыма, за плывущей картинкой невозможно различить черты погибших. Солнечный Скиталец моргает и тянется за истрепанным платком — он обязан видеть их.       — Ваше Высочество!       Голос ведьмака оказался настолько громким в тишине, что Кель`Тасу показалось — он оглох. Маг дернул ушами и обернулся на звук.       — Ваше Высочество… — эльф сделал несколько шагов вперед и остановился, — Король… — он опустил глефу и отвел взгляд.       Кель перестал дышать. Глупая, наивная, детская надежда, до этого момента тлевшая где-то в глубине души, погасла. Надежда, в которой он сам себе не признавался, была тем стержнем, что позволяла держаться. Эти слова — словно одним ударом ломают хребет, и ты падаешь, как срезанная марионетка. Вернула эльфа в чувство боль. Солнечный Скиталец глянул на руку — острые когти впились в ладонь, кровь капала в грязь.       — Да, — только и смог произнести принц.       Пара десятков шагов. Среди других тел ярким пятном маячит темно-пурпурный с золотом плащ. Такой же, как и у самого принца. Как бы ему хотелось сейчас обознаться! Пусть это будет просто жалкая тряпка, но нет — вот уже виден доспех, королевский доспех, искусная, на грани реальности, работа. Которая не спасла правителя.       Принц падает на колени. Вдруг отец только ранен? Кель`Тас, подстегиваемый надеждой, дрожащими руками бережно переворачивает Анастериана. Уже окоченевшее тело с трудом поддается, надежда рассыпается в прах.       Несколько неглубоких ран, но черт с ними — на груди расплылось огромное алое пятно. Кель не может оторвать от него взгляд. Жуткая рана с равными краями и инеем, осевшим на мертвой плоти и доспехах. Почему он, черт возьми, до сих пор не растаял?!       Безжизненное, но почему-то невероятно спокойное лицо покойного короля. Среди всего ужаса, грязи, мерзости и боли, перед лицом смерти он остался так же невозмутим. Десятилетия жизни при дворе не помогают сдержаться. Принц запрокидывает голову — так не видно слез, что вот-вот хлынут глаз. Мутный от тумана и дыма солнечный диск висит над городом как затухающий фонарь. Взор цепляется за него. Да. Лучше так. Погребальная молитва. Это лучше, чем слезы. У него теперь нет опоры, но он должен, нет, обязан стать опорой для своих людей.       Чуть поодаль вспыхивает пламя погребального костра. Королевского погребального костра, пусть сейчас он ничем не отличается от остальных. С трудом Кель поднимает тело отца. Несколько шагов — и вот уже жар лижет руки. Эльф медлит, застыв с телом на руках перед языками пламени. Еще несколько секунд — и лепестки огня скрывают навсегда родное лицо. В голове безумной птицей мечется единственная мысль: «Это не может быть концом. Просто не может!»       Пламя охватывает все тело. Теперь все. Кель`Тас стоит рядом и смотрит невидящим взглядом в огонь. Что-то теплое и шершавое в ладонях. Принц опустил взгляд. Рукоять Фело`мелорна. Маг провел пальцами по древнему клинку и снова поднял глаза к мутному Солнцу. Наследие предыдущих хозяев фамильного клинка грело раненую душу. Почти безумная ярость Дат`Ремара. Холодная самоотверженность Анастериана. А что теперь останется ему, Кель`тасу? Лишь тягучая мучительная скорбь.