Израненный мир

      У Абаккио всегда было все «не в порядке», сколько бы я не прикладывал усилий, чтобы исправить его тоскливое положение. Мы с ним дошли до того уровня полного взаимопонимания. Он ещё «кусался», но не потому что хотел задеть меня, а потому что нравилось. А в прямом смысле этого слова, кусаться он любил очень и очень сильно.       На самом деле, у нас это был целый целый ритуал приветствия, когда ему приходилось долго меня ждать с задания — Леон отказывался засыпать без меня, может, сильно волновался, но по итогу все же засыпал в кресле и мне приходилось почти на цыпочках красться в соседнюю комнату.       Леон, как приличная собака, на меня с порога не прыгал и не облизывал. Любил просто сидеть под боком, когда я был чем-то занят и изредка напоминал о себе любовными покусываниями.       В самом начале наших, наверное, не уверен, отношений я был весь покрыт следами от его зубов и помады. Абаккио понял, что переборщил со своей любовью, когда прокусил мне мочку уха. Его собачье величество не сразу поняло в чем дело и откуда вообще кровь, а потом до него дошло, что случилось. Я на него тогда разозлился и сказал, что отстегну ему, не знаю, как бы я это сделал, зубы, если он ещё раз будет пытаться меня жрать — иначе это и не выглядело.       Леон ещё несколько дней смотрел на меня и на пластырь на ухе, взглядом проштрафившейся собаки.