Израненный мир

      С момента их присоединения к Пассионе прошло чуть больше двух месяцев. Зима в этом году выдалась морозной, а отсутствие нормального отопления в заброшенном городе очень сильно усложняло всем жизнь. Дабы сохранить тепло, всем приходилось ютиться в одной небольшой комнате, окно в которой было завешено огромным плотным покрывалом. Костры уже разводили не на полу, а в импровизированной печи, часть трубы которой выходила в окно. Получилось не слишком безопасно, красиво и практично, но защититься от холода немного помогало, так что никто не жаловался. По правде говоря, часть команды днём занималась тем, что искала вариант получше, а сейчас, всё, что у них было: жестяная печь, небольшой столик, куча жестких матрасов с пледами и новый граммофон — Бруно постарался. По периметру комната была размером не больше пятнадцати квадратных метров, и для шестерых человек пространства было маловато.       Леон с Бруно спали на одном матрасе, под одним пледом и всего на одной чудом найденной подушке. Буччеллати всегда прижимался к Абаккио настолько сильно, насколько мог, переплетал их ноги, обвивал руками талию и утыкался носом в грудь. Иногда мелко трясся, когда от резких порывов ветра не защищали печь и покрывало, ещё сильнее стискивал Абаккио, верно думая, что тот тоже мерзнёт, с головой зарывался под одеяло и просто ждал, когда наконец сможет погрузиться в сладкий сон.       В их группе все спали попарно, были вынуждены. Каждый с нетерпением ждал наступления весны, а после и лета, когда можно будет разойтись по разным комнатам одной небольшой квартиры на пятом этаже кирпичного дома. Леон с Бруно оказались полезнее, чем предполагалось изначально, один раз даже участвовали в перепалке с другой группировкой, которая хотела покуситься на их скудные запасы продовольствия. Таких в городе было около двух или трёх, но даже так было понятно, что всего на всех не хватает, и даже если они принадлежат к Пассионе, то человеческий фактор никто не отменял.

***

      Разговоры с Гвидо Абаккио находил интересными, пусть иногда и совершенно глупыми. Когда рассказывать о Пустоши уже стало нечего, он переключился уже на свои личные интересы и переживания. Одними из них были глупые суеверия о числе четыре, которые Леон с большим трудом выслушал, а после при каждой удобной возможности пользовался ими, чтобы добиться чего-то от Мисты, или же просто спугнуть подальше. — Смотри, есть боты — это как вы с Буччеллати были. Боты не имеют собственной воли и подчиняются килл ботам. Они такие же боты, только рангом повыше. Так вот с Либрии вся система завязана на ботах и килл ботах, — Миста рассказывал очередную глупость.       Сегодня день выдался особо холодным, так что выходить на улицу никто не решился. Сильные морозы всегда переживали вместе. Буччеллати был слишком занят разговором с Уной, поэтому бедному Абаккио приходилось коротать время в компании Гвидо. Бруно с Триш о чём-то перешёптывались, Бруно иногда краснел и отворачивался. Леона это мягко говоря нервировало, он хотел, чтобы Бруно испытывал подобные чувства только рядом с ним. Для Абаккио было особое удовольствие специально смущать Буччеллати и наблюдать за его реакцией. Тот, правда, со временем выработал к его махинациям иммунитет и Леону приходилось сильнее стараться, чтобы тот на него реагировал.       Разговора Леон не слышал, слушать не собирался. Просто хотел, чтобы Бруно сидел рядом с ним, и вообще ни на кого кроме него не обращал внимания. Буччеллати же поначалу злился, что характер Абаккио почти не поменялся, но тот высказал мысль о том, что наверное он такой и есть, даже без транквилизатора не настолько эмоциональный, как он, и что вполне может контролировать свои эмоции. Злость и ярость с трудом, но может тоже. В тёплых чувствах не сдерживается, только когда они наедине, потому что они принадлежат Бруно, и никому другому не имеют права быть показаны.