Disposito

      Ким Намджун устало разминает затекшие от долгого сидения мышцы. Потом переводит взгляд на часы, подмечая, что уже давно глубоко за полночь. Парень собирает разбросанные по маленькой студии исписанные листы бумаги, трет глаза и выходит, запирая дверь.       Домой нет никакого желания возвращаться. Но надо.       Надо, потому что Намджун не спал нормально уже трое суток и еще день, и он просто отрубится на любой поверхности, может даже стоя.       Дома хорошо. Там тепло, уютно, пахнет вкусно с кухни, где заправляет старший брат Сокджин.       Но вот поэтому домой и не надо.       Чем думала Судьба, проча в предназначенные Намджуну родного брата? Парень и так с подросткового возраста был влюблен в это красивое лицо и широкие плечи, в милую улыбку и умелые руки, готовящие просто божественно.       Ну почему Сокджин — его брат?       Ким вызывает такси, ждет не так долго, как хотелось и садится на заднее сидение. Водитель гонит как сумасшедший, хотя Намджун просил не спешить. Ночной Сеул мелькает в окнах разноцветными огоньками вывесок и светофоров, мимо проносятся такие же машины. Все куда-то спешат, куда-то опаздывают. Людской поток непрекращаем.       Намджун опускает глаза, потому что от света начинает рябить и неосознанно гладит тыльную сторону ладони. Там изображены прекрасные цветы, пионы кажется, стебельки которых образуют замысловатую вязь, складывающуюся в имя.       Ким Сокджин.       Цветы пиона не заканчиваются на ладони, а продолжаются по длине всей руки.       Намджун видел у брата такую же татуировку, как она прорастала по мере взросления, как распускались цветки фиалок на руках старшего.       Они как-то играли всю ночь в приставку и заснули на диване в обнимку. Намджун вспоминает этот момент с бешено бьющимся сердцем, потому что тогда Сокджин был к нему непозволительно близко. Младший мог разглядеть все его лицо, каждую ресничку, приоткрытые во сне пухлые губы, которые манили похлеще всех сладостей мира. Он проснулся рано утром и не мог отвести взгляд.       Когда же Сокджин заворочался, Джун смущенно заливаясь румянцем, пытался спрятать глаза. Тут-то он и увидел на раскрытой ладони хёна россыпь фиалок, среди которых было имя.       Ким Намджун.       Парень горько ухмыльнулся, памятуя Судьбу нецензурной бранью. Ну как так можно издеваться над влюбленным сердцем?       Может поэтому родители поспешили так быстро сбросить детей с своей шеи и забыть, уехав отдыхать на Хоккайдо. Намджун их отчасти понимал. Кто потерпит инцест в семье?       Такси останавливается у дома Кима. Джун протягивает водителю деньги и выбирается на освещенную фонарем улицу. В окнах дома горит свет.       «Значит не ложился, »— думает Намджун и плетется к двери. Он открывает своим ключом замок, стаскивает ботинки и вешает куртку, проходит в гостиную и застывает. На диване у выключенного телевизора сидит Сокджин. Младшему видна только его спина, но он понимает по вздрагивающим плечам, что тот плачет.       Плачет из-за него. — Хён? — тихо говорит Намджун, подходит к дивану и робко касается пальцами плеча. Сокджин вздрагивает и тут же разворачивается. На опухших глазах еще блестят слезы, губы подрагивают и старший весь такой беспомощный, жалкий, что хочется обнять покрепче, прижать к себе, шептать на ухо успокаивающие слова и не отпускать больше никогда. Потому что у Намджуна в раз ноет сердце от одного лишь вида как плачет старший брат. — Прости, не думал, что ты вернешься так поздно, — выдавливает из себя Сокджин и виновато смотрит в сторону. Он боится, Джун это чувствует. — Хён, почему ты плакал? — Я знаю, что это неправильно, что это ошибка какая-то, что так быть не может, но ничего не могу с собой поделать, — Сокджин говорит сбивчево, всхлипывая и вытирая набегающие слезы уже промокшим рукавом свитера, — Я слишком сильно люблю тебя, Намджуни. Ты это все, что есть у меня.       Намджун смотрит перед собой, боясь пошевелиться. Это все похоже на сказку, сон, фантазию, на галлюцинацию в крайнем случае. Потому что… Ну это же Сокджин. Они росли вместе, дурачились, взрослели, ругались. — Хён… Сокджин, — старший поднимает голову и смотрит заплаканными глазами на брата, — я тоже тебя сильно люблю. Не важно, что скажут другие, я буду оберегать нас.       Намджун аккуратно берет руки Джина в свои, подносит к губам и целует ладони. Он боится еще смотреть ему прямо в глаза, но уже может расцеловывать эти любимые руки, на которых выбито его имя. Сокджин нежный как пион и губы, целуя кожу предплечий, ощущают мягкость бутона под собой.       Плевать. Уже на все плевать. Они не могут долго прятать свои чувства, уже сходят с ума по одиночке. Потому что сложно. Потому что невозможно. Потому что любят.