Нить времени

POV Генрих Отец, только вчера поднявшийся с постели после очередного приступа, сегодня уже распекает меня на все лады, а я стою перед ним навытяжку и пытаюсь не слушать, не вникать. Считаю про себя, помогает, но не очень: -... триста двадцать один… - … куда ведут тебя твои распутные дружки…. Само собой, я и мои распутные дружки. Кроме как на распутство, я ни на что не способен. А заговор Глиндура в прошлом году вскрылся вовсе не потому, что я вовремя вмешался. ….Триста двадцать пять… - …. вот твой брат Джон никогда бы…… О! Мой брат Джон спит и видит, как бы в очередной раз ты отправил меня в Уэльс, а сам бы занял место поближе к тебе. То-то я четыре месяца назад, пока шло заседание Совета, три дня провалялся в постели, периодически выблевывая желчь, потому что блевать уже было нечем, и если бы не Джон Уидон и его отвары, неизвестно, стоял бы я тут перед тобой, отец. А кто заменил меня в совете? Принц Джон, папина радость! …..Триста тридцать…… - Сэр Генри Хотспер... Перси «горячая шпора»… Не сегодня, так завтра прославленный Нортумберленд присоединится к войскам мятежника Глиндура. И что ты будешь делать, отец? Пошлешь в Уэльс за своим распутным сыном? Потому что если и пойдут за кем твои, отец, войска, так это за мной, а не за политиканом-Джоном. А разбить Перси можно только в бою, а не болтая языками. Иначе, если сила будет на стороне Хотспера, долго ли ты, отец, просидишь на своем троне? Будет ли славный Нортумберленд милосерден к твоим сыновьям? Нет, не пощадит никого, включая малышей Томаса и Хэмфри, и польется кровь Плантагенетов, не голубая, как принято считать, а красная, как у всех смертных. ….Триста тридцать пять…. - Твое место в Совете займет твой брат, принц Джон, а ты немедленно отправляешься в Уэльс…. А вот это уже слишком. - Так отдай ему корону, отец! - не сдерживаюсь я, и вполне ожидаемо получаю пощечину. Золотые перстни царапают кожу на скуле. Плевать! Я нарочно громко хлопаю дверью и покидаю покои отца. Томас и Хэмфри, обнявшись, жмутся к стенке, как побитые щенки, видимо, их напугала наша с отцом громкая ссора, и еще больше их пугает сейчас мой взбешенный вид. Но у меня нет сил, чтобы успокаивать малышей, все, на что меня хватает, это ласково потрепать их по светлым макушкам. Мне душно, не хватает воздуха, тяжелая герцогская цепь давит на шею, и я одним движением срываю ее и швыряю на каменный пол. И мне лучше, чувствую себя будто висельник, с которого по счастливой случайности сняли веревку. Джон, все это время наблюдавший за мной, появляется из-за спины, поднимает с пола золотой знак отличия и протягивает мне: - Не разбрасывай, не цацка! В злости отпихиваю его руку и даю распоряжение: - Отведи братьев в их комнату да вели накормить, после прикажи начальнику королевской охраны, чтобы подготовил для меня конвой — я отправляюсь в Уэльс. Хотя стой! Не надо конвой. Двоих будет достаточно. Джон почтительно склоняет голову. Вот так. Знай свое место, брат! Через час я уже во весь опор гоню лошадь на Запад. Скачка успокаивает взвинченные нервы, я думаю, что завтра нужно бы послать людей по графствам собирать войска, ибо сражение с Перси неизбежно, сколько бы отец не вел мирные переговоры. И я знаю, что через месяц, много через два, король пришлет, в который уже раз, за своим беспутным сыном. Иногда у меня бывает чувство, что отец, может быть безотчетно, опасается того, что я попытаюсь сместить его с трона раньше времени. Ах, если бы он знал, что я каждый день молю Господа продлить отцу жизнь как можно дольше, потому что боюсь предстоящего царствования, как черт ладана. И золотая корона кажется мне не изящным украшением, а терновым венцом. И роскошный трон — пыточным ложем. Вчера эта странная девица — Полина Рощина — предсказала мне славное царствование. Смешная. Знала бы она, что будущий король душу готов прозакладывать, только бы подольше не слышать: -The King is dead. Long live the King! Про девицу тоже стоило бы подумать. Крепко подумать! Ее рассказ был настолько невероятен, что именно из-за этой своей невероятности вполне может оказаться правдой. Хм, надо же, через шестьсот лет попЫ будут венчать мужеложцев! Такое нарочно не придумаешь. Конечно, я сделал вид, что поверил наглой девице. Кто бы ни подослал ее ко мне — Перси или кто другой — он знал, что делал. Просто на смазливую мордашку и ладную фигурку я мог и не попасться. Тут же удар наверняка — интерес! Еще бы — какие только сказки о мнимом будущем эта Шахерезада еще расскажет мне — кто знает? И где только взяли такую? И стрижена чудно — сзади и справа совсем коротко, а слева темные локоны падают на скулу, иногда щекочут полные мягкие губы. И одета вроде как мальчишка, а я глаз не могу оторвать от длинных ног и стройных бедер. Умные говорят — держи друзей своих близко, а врагов еще ближе. Кем бы ты ни была, Полина Рощина, далеко я тебя не отпущу. Будешь рядом столько, сколько понадобится, чтобы выяснить, кто же ты на самом деле. Будешь в моем замке, в моей комнате, в моей постели, если я прикажу. Чем ближе, тем интереснее игра. В Карнарвоне меня встречал Джон Уидон. Старый друг, видимо, понимал, что я не в духе, и с вопросами не приставал. Проводил в комнату да поинтересовался, не желаю ли я чего. Я желал поесть и выпить. И того и другого — много. О чем тут же сообщил. Сэр Джон как-то подозрительно хмыкнул и подтолкнул меня в угол комнаты, где стоял кувшин с водой и кусок мыла: - Извольте прежде руки вымыть, Ваше Высочество. Я ничего не имею против чистых рук, но с чего бы Уидону так об этом заботиться? - А это протеже Ваша, мисс Полина, завела такой порядок: прежде, чем к еде приступать, руки нужно отскрести до блеска. Я непонимающе уставился на старого доктора. - Представь себе, Хэл, мальчик мой, - причитал сэр Джон, - как только приехала твоя гостья, так вела себя тише воды, ниже травы, все помогала мне снадобья мешать, да развлекала небылицами, дескать, прибыла она к нам из будущего, и ничего то здесь знать не знает. А позавчера как сбесилась! Созвала всех слуг, ругала их бездельниками и нахлебниками, выдала каждому по ведру с водой и щелок да велела весь замок отдраить, чтобы полы сверкали. Говорит — у вас не замок, а хлев, и…. как это она выразилась то? А! «Имела я ваше средневековье грубым образом!» Прямо так и сказала, вообрази себе, Хэл! Я лишь удивленно качал головой — язык у мисс Полины оказывается хуже, чем у Пойнса. А строит из себя барышню. - Дальше — больше! - продолжал сэр Джон, - эта пигалица отправила Пойнса чистить коровник. И сама лично бегала туда, проверяла, как он справляется. А ты же знаешь Пойнса, мой мальчик, он к таким трудам непривычный. Так вот и получил наш лентяй от мисс Полины кнута! Совсем сделалась, как бешеная кошка! На меня кричит, дескать, развел я антисанитарию (одному Господу известно, что это). А тебе, Хэл, велено, пока руки не помоешь, еды не давать. Говорит, боится дизентерии. Так и сказала, дескать, опасаться нужно Его Высочеству двух вещей — стрелы в лицо в битве с Генри Перси, да этих самых немытых рук. - Что еще? - я послушно намыливал руки, хотя желание вылить воду и разбить кувшин было велико — так поразил меня рассказ доктора. Он, между тем, продолжал. - Сэр управляющий ходит, держась за сердце. Еще чуть-чуть, и с ним случится припадок. Мисс Полина вьется вокруг него ужом, требует написать Вашей Милости, попросить денег на какую-то канализацию. Это значит, чтобы ночных горшков не было, а все дерьмо сливалось по трубам вниз, под замок. И чтобы чистую воду качать в замок прямо из колодцев. Говорит — найти толкового инженера надо, чтобы тот начертил план, да потом нанять рабочих, чтобы они все это соорудили. Вот так-то, Хэл. И как только сэр Джон закончил свой рассказ, в дверь постучали. Ожидаемо, что за дверью оказалась виновница всех напастей, постигших обитателей моего замка. - Ваше Высочество! - мисс Полина присела в некоем подобие реверанса, и смотрелся он весьма нелепо, потому что была она, естественно, в тех же штанах, что и пару недель назад, только подкатанных выше щиколотки, и босая. Голос девицы источал елей, и я сразу решил проявить стойкость: - Денег не дам, не мечтай! - заявил я вместо приветствия, - За то, что в замке прибралась и Пойнса к делу пристроила, прими мою искреннюю благодарность. Поэтому и не сержусь, что распоряжаться в мое отсутствие вздумала. - Но Ваше Высочество, канализация…. - Нет, я сказал. Девица фыркнула и удалилась. Сэр Джон тоже ушел, а мне, наконец, принесли ужин. И после ужина я был бы почти доволен жизнью, если бы настырная мисс Полина опять не очутилась в моей комнате. Выбрав, видимо, тактику подкупа, в руках она держала большой кувшин, полный холодного пива, и здоровенную кружку. - Денег не дам, не проси, - сразу предупредил я ее, но Полина лишь рассмеялась и налила пива в кружку. Но, вопреки ожиданиям, мне выпить она не предложила, а с удовольствием и как-то подозрительно быстро осушила емкость наполовину. - Все равно не дам, - рассмеялся я протянул руку к пиву. Но Полина ловко увернулась, зашла мне за спину. Я же сделал вид, что мне все равно, и остался спокойно сидеть на стуле. И тут она сделала то, чего я никак не ожидал. Отставив кружку на стол, Полина положила руки мне на плечи, и слегка сжала пальцы, потом еще раз, и еще раз. По спине пробежали мурашки. Руки девушки были неожиданно сильными, и она мяла мне плечи, расслабляя, потом занялась шеей, слегка помассировала голову, а я, как кот, ласкался к ее рукам, пока наконец не почувствовал все больше и больше нарастающее возбуждение. Одно движение, и девица оказалась сидящей на моих коленях. Прямо передо мной оказались ее глаза — темно-темно-серые, веселые, слегка шальные от собственной смелости. - Поиграть решила? - спросил я и погладил пальцами показавшуюся в вырезе ее рубахи ямку между ключиц. Она как-то очень серьезно посмотрела на меня, тряхнула головой, отрицая, и попыталась вырваться. Я не позволил. Сама напросилась! Убрав за ухо длинную темную прядь, я потрогал ее губы, надавил пальцем на нижнюю, заставляя их раскрыться. Полина чуть прикусила мой палец, пропустила его в ротик, облизывая, потом выпустила и опять попыталась отстраниться. - Генри, это… не надо, Генри, я... пойми, я старше тебя. - Правда? А я думал, что это я старше тебя, лет эдак на шестьсот. И я перестал обращать внимание на ее попытки увернуться от меня. Сначала осторожно, а потом все смелее я целовал ее мягкие губы, пока мой язык не оказался переплетенным с ее. Поцелуй был долгим, очень долгим, и мне уже не хватало воздуха, как Полина опять отстранилась, потом, будто что-то почувствовав, испуганно посмотрела на меня, вскрикнула, а через секунду мои руки обнимали пустоту.