Нить времени

POV Кэт Ваши отношения длятся уже полтора года. Хотя… Нет у вас никаких отношений. Только работа и секс раз в несколько дней. Он просто звонит и спрашивает, можно ли ему заехать. И ты почти всегда разрешаешь. Иногда, для того только, чтобы он не воображал, что может получить тебя, когда ему угодно, ты отказываешь. И он совершенно не обижается, ему просто все равно. Он никогда не приглашает тебя поужинать, или в кино, если честно, ты вообще сомневаешься, бывал ли Локи хоть раз в кинотеатре, но иногда тебе просто хочется чего-то такого простого и человечного, например съесть на двоих ведро попкорна в темном кинозале, но ты просто не представляешь себе Локи, жующего попкорн. Он не знакомит тебя с членами своей семьи, разве что с Тором, но это скорее Тор знакомится с тобой, просто он любит увязываться за младшим братом, и в один из дней они вместе заявляются в твою лабораторию. Ты понимаешь, что понравилась старшему брату по тому, как тот зовет тебя «девчулей», довольно скалится и, похохатывая, то и дело пихает Локи локтем в бок. Тот шипит змеей и просит тебя «не обращать на этого кретина внимания». На Рождество Лафейсон присылает тебе небольшую черную бархатную коробочку. Внутри ты находишь изящную золотую цепочку с причудливо ограненным большим топазом в окружении мелких бриллиантов. Ты думаешь, зачем тебе это украшение, если ты никогда не сможешь его продемонстрировать, потому что ты не идиотка, чтобы носить бриллианты на работу, а больше ты нигде не бываешь. Еще ты предпочла бы, чтобы Локи вручил тебе подарок лично, но он проводит рождественский вечер с семьей, а ты знаешь, что семья всегда будет для него на первом месте. Он настолько фанатично, безоговорочно и до конца предан своей приемной семье, что ты иногда сомневаешься, точно ли его фамилия не Корлеоне. Но ты прощаешь Локи свой одинокий рождественский вечер, прощаешь его внезапные отлучки и такие же внезапные появления, ты даже прощаешь ему Тора, потому что не знаешь, как ты будешь жить, если однажды Локи просто исчезнет из твоей жизни, если ты больше никогда не почувствуешь его сильные руки на своих бедрах, если никогда не ощутишь теплое дыхание у себя на щеке, если никогда больше не коснешься своими губами его тонких мягких губ. И если тебе хочется, чтобы он проявлял к тебе, хоть иногда, заботу, то ты говоришь себе, что его попросту не хватит, чтобы заботиться о ком-то, кроме членов своей семьи. Но иногда Локи старается, по крайней мере, он делает, что может. И когда он в очередной раз звонит тебе и спрашивает, можно ли ему приехать, а ты отвечаешь «нет», потому что накануне слегла с жесточайшей ангиной, он, несмотря на отказ, появляется у тебя в квартире через двадцать минут после звонка. Ты лежишь на диване, укутанная, как в кокон, сразу в два одеяла, на полу валяется градусник, и ртутная стрелка перешагнула деление в сорок градусов. Ты едва можешь говорить, потому что при малейшей попытке издать звук твое горло дерет, словно изнутри кто-то жестоко водит по нему напильником. Но ты улыбаешься, потому что так рада сейчас видеть рядом этого надменного засранца, ты рада, что ему не все равно. Но в следующий момент ты его тихо ненавидишь (громко ненавидеть ты не можешь), потому что он смотрит на градусник, спрашивает, долго ли держится такая температура, а, увидев, как ты утвердительно киваешь головой, решительно выдергивает тебя из одеял и тащит в сторону ванной. Ты понимаешь, что задумал Локи, когда он включает холодную воду, снимает пиджак, галстук и закатывает рукава рубашки. Ты не хочешь лезть в холодную воду, твои зубы стучат, и если бы ты регулярно не делала депиляцию, то волосы на твоем теле встали бы дыбом, и ты отчаянно мотаешь головой, ты пытаешься вырваться, когда Локи просто подхватывает тебя на руки и опускает в ванну. Ты барахтаешься, бьешь по воде руками и ногами в попытке вылезти, но он почти со злостью смотрит на твои жалкие попытки и твердо произносит: - Я тебя сейчас вырублю. И ты затихаешь. Он достает телефон, набирает номер и выходит из ванной, а ты сидишь в холодной воде, по прежнему выбивая зубами дробь, и глотаешь обидные слезы. Когда Локи выносит тебя из ванной, температура немного спадает, ты перестаешь стучать зубами, и он все-таки укутывает тебя в одеяло и заставляет выпить две таблетки парацетамола, а еще через пять минут в дверь звонят, и Локи идет открывать и возвращается вместе с доктором, которому, по всей вероятности, и звонил, пока ты была в ванной. Вместе с доктором приходит сиделка и остается с тобой все то время, пока болезнь не отступает. Ты, понятно, предпочла бы, чтобы сиделкой поработал Лафейсон, но он уходит сразу же, как сдает тебя с рук на руки врачу. Он звонит через неделю, спрашивает «как ты?», ты уверяешь его, что вполне здорова, слышишь в ответ его обычное безразличное «хорошо» и думаешь, что его голос был бы, наверное, так же безразличен, если бы вместо тебя он услышал бы сиделку, которая сообщила бы о твоей безвременной кончине. Иногда тебе кажется, что ты могла бы его убить. Когда звонит Чарли Виндзор и рассказывает о своей знакомой из России, как странно она себя вела, как была чем-то не то напугана, не то взволнована и просила о встрече, ты подскакиваешь на стуле, как ужаленная — еще бы, раз русская хочет что-то выяснить для себя о твоей теории пространства-времени, то, возможно, она столкнулась с чем-то необъяснимым. А все необъяснимое, все, что связано с пространством и временем, интересует Локи ничуть не меньше, чем его приемная семья. И ты набираешь его номер, чтобы сообщить о встрече, но его телефон вне зоны действия. Ты знаешь, что Лафейсон никогда не выключает телефон, а лишь переводит его в беззвучный режим, если находится, например, на очередных переговорах вместе с Одином. Но сегодня ничего такого он не планировал. Ты пожимаешь плечами и набираешь номер еще раз. И еще раз. Через час ты звонишь Тору, и слышишь в трубке его веселое: - Че, как, девчуля? Все ок? Ты игнорируешь Торовы проявления дружелюбия и сразу спрашиваешь, знает ли он, где Локи. И когда Тор отвечает, ты просто не можешь поверить услышанному: - Так он че, тебе не сказал? Вот мелкий хороняка! Ты, девчуля, слышь, подваливай в клуб, твой ща будет с моим чемпионом пиздиться. Несколько секунд ты просто тупо молчишь в трубку, затем спрашиваешь, не пьян или не под кайфом ли сейчас сам Тор, и не принимал ли какие вещества его младший братишка. Блондин радостно гогочет и сообщает: - Да все окей, Кэтти. Ну почти. Мелкий с батей чутка посрались, ну ты знаешь, как у них бывает. Какая-то сделка, видать, по пизде пошла, вот батя и осерчал… Ты не дослушиваешь. Тебе все ясно. Ты знаешь, что-то от Тора, что-то из прессы — журналюги всегда проявляли повышенный интерес к членам семейства Одинсонов — что в первую приемную семью Локи попал, когда ему было десять, а до этого два года обитал в сиротском приюте после того, как его отца упекли на пятнадцать лет за то, что тот до смерти забил мать Локи. Лафей давным-давно вышел из тюрьмы, но с тех пор никто никогда о нем не слышал. Ты не спрашиваешь Локи об отце, какой смысл сотрясать воздух, он все равно не ответит. Первые приемные родители вернули мальчишку обратно в приют, едва он пробыл у них полгода, как будто тот был надоевшей игрушкой. Вторые взяли Локи лишь для того, чтобы ежемесячно получать дотации от государства, и все полученные деньги шли не на воспитание парнишки, а на выпивку опекунам. Социальная служба прочухалась только через год, и Локи снова вернулся в приют. Из третьей семьи Локи сбежал сам, и бежал он прямиком в полицейский участок, где откровенно признался в том, что приемный отец попытался его изнасиловать, за что и получил от «сына» ножом промеж ребер. Неудачливого насильника посадили, а Локи, несмотря на старания адвокатов, или, скорее, на отсутствие таковых, получил год колонии за нанесение тяжких телесных, после чего оказался на воспитании у Одинсонов. Надо ли говорить, что новую приемную семью мальчик боготворил хотя бы за то, что ее члены, если не считать слегка дебильноватого (ну или он сам хотел таким казаться) Тора, был людьми по крайней мере вменяемыми. А если прибавить к этому какую-никакую, но все-таки заботу о приемыше, желание дать парню образование и шанс зацепиться в успешной компании на нехилой должности — благодарность Локи просто не знала пределов. И чем выше он поднимался по иерархии в компании Одина, тем сильнее было чувство ответственности и, соответственно, страха совершить ошибку, облажаться, подвести. Поэтому Локи годами пахал на Одинсон Индастриз, преумножая то, что было нажито до того, как он приступил к делам, но одна проваленная сделка — и Один изволит гневаться, а Лафейсон не смог придумать себе наказания лучше, чем быть избитым чемпионом по боям без правил. Когда ты прибываешь в клуб, бой в самом разгаре. Ты видишь прямо у ринга высокую фигуру Тора и, активно работая локтями, пробиваешь себе дорогу к середине зала. Ты смотришь на Тора — смотреть на то, как на ринге Торов чемпион от души метелит прижатого к канатам Локи, у тебя желания нет. И ты кричишь, пытаясь переорать стоящий вокруг гвалт, как Тор мог это допустить. Но младший Одинсон лишь улыбается и кричит тебе в ответ: - Да все нормуль, не ссы, девчуля! И в этот момент зал взрывается чудовищным ором, ты поворачиваешь голову и видишь, как Локи, все-таки отлипнув от канатов, сначала бьет своего противника под дых, затем, когда того сворачивает пополам, коленом в подбородок, а после с ноги заезжает чемпиону в ухо. Тот падает, а рефери начинает отсчет. - Растяжка класс у мелкого! - умиляется рядом с тобой Тор, но ты не разделяешь его радости. Толпа вокруг вас становится плотнее, и тебе приходится пихаться локтями сильнее, чтобы покинуть зал. Выйдя из клуба, ты какое-то время просто сидишь в своей машине. Ты думаешь, что тебе вообще не стоило приезжать, потому что это все вообще не должно тебя касаться — как это вообще может тебя коснуться, если все, что связывает тебя и Локи, не считая твоей на него работы, это секс раз в несколько дней. Но ты не уезжаешь. Ты просто не можешь заставить себя повернуть ключ зажигания. А потом вовсе выходишь из машины и бредешь назад. Ты спускаешься в подвал, спрашиваешь у проходящего мимо паренька из обслуги, где находится раздевалка, и, уже переступив порог, замираешь. В раздевалке пахнет застарелым потом и хлоркой. Локи сидит на низкой деревянной скамейке, в одной руке у него бутылка скотча, а в другой пакет со льдом, который он прижимает к разбитой скуле. Тор заканчивает заматывать грудь брата эластичным бинтом, после чего всаживает в плечо тому шприц с обезболивающим. Тор донельзя довольный и ржет гиеной, а у Локи улыбка по меньшей мере члена якудзы, а ты опять говоришь себе, что зря сюда пришла. Ты понимаешь, что нарушаешь границы, которые Локи сам лично для тебя же и выстроил, и убеждаешься в этом окончательно, когда он поднимает на тебя тяжелый взгляд, пару секунд пристально смотрит в глаза и почти что с ненавистью произносит: «Уходи!» И ты понимаешь, что с тебя довольно. Сообщив обоим братьям, что они кретины, и лично Локи, что он кретин в квадрате, ты уже на пороге кидаешь отчаянное «Чтобы я тебя больше не видела!» и, аккуратно притворив за собой дверь — хлопать ею тебе не хочется, показывать свою истерику Локи не хочется — ты бежишь вон из клуба, буквально запрыгиваешь в машину и давишь в пол педаль газа. Ты просто хочешь оказаться от Лафейсона как можно дальше и как можно быстрее. Дома ты пытаешься успокоиться. Ты говоришь себе, что глупо обижаться на Локи за то, что ты вломилась туда, куда он сам пускать тебя не хотел. Но ты обижаешься. Понимаешь, что глупо, но все равно обижаешься. Просто Локи такой — он приходит, устанавливает границы и защищает их. Посторонним вход воспрещен. А ты все еще посторонняя, хоть вы и спите вместе. Ты думаешь, что лучшим решением было бы исключить секс вообще, оставить только работу — о, работу ты терять не хочешь — только вот для тебя это не просто секс. Иногда тебе кажется, что для него все непросто тоже, но ты не уверена. С Локи вообще нельзя быть уверенной хоть в чем-то. С такими мыслями ты засыпаешь, а просыпаешься оттого, что кто-то настойчиво, не отпуская, давит на кнопку дверного звонка. Чертыхаясь, ты идешь в прихожую, открываешь дверь, и тебя тут же окатывает чудесным запахом свежего перегара - в дверях стоит Тор, он счастливо улыбается, в одной руке у него слегка помятый букетик пионов и перевязанный красной ленточкой шоколадный торт, в другой руке, вернее, на другом плече, висит сильно помятый Локи. Ты пытаешься выглядеть серьезной, больше того, ты изо всех сил пытаешься казаться рассерженной, но Тор улыбается еще шире, делает шаг в квартиру и, тыча пальцем в пьяно сопящего у него на плече младшего брата, заявляет: - Вот, доставил! Ты замечаешь у Тора за спиной Терренса и понимаешь, что доставил обоих братьев все-таки телохранитель Локи. Терренс спрашивает, может ли он оставить здесь до утра «этих пьяных оболдуев» и, получив твой утвердительный кивок, закрывает за собой дверь. Тор кряхтит, матерится и тащит Локи в гостиную. Локи не сопротивляется, но и ничем Тору не помогает. В конце концов Одинсон кое-как спихивает Локи на диван и, громко топоча, плетется на кухню. Ты бросаешься следом за ним, когда слышишь какой-то грохот и порцию матюков. Оказывается, что Тор уронил два стула, и сейчас он, наклонив голову, пьет воду прямо из-под крана. Ты сообщаешь Тору, что он неповоротливая свинина, он кивает, соглашаясь, и, напившись, говорит, и тебе странно, потому что говорит он вполне себе человеческим языком, а ты думаешь про себя, что говорить почти без матюков и слэнга у Тора получается, только когда он пьян. - Локи хотел извиниться, - пытается объяснить Тор, - вот мы и пришли. То есть, это я его привез. Он бы сроду не пошел. Сдох бы, но не пошел. Ты не думай, Кэт, он вовсе не такая уж скотина, каким иногда кажется, просто это все его злоебучий характер — если все идет хорошо, мелкому нужно обязательно где-то накосячить. Просто он поверить не может, что все на самом деле может быть хорошо, потому что у него этого самого «хорошо», считай, и не было никогда. Ты смотришь на Тора во все глаза — удивлению твоему нет предела, ты и подумать не могла, что младший Одинсон способен без запинки произнести столько фраз за один раз. Ты называешь Тора «долбанным психоаналитиком», и он, смеясь, снова с тобой соглашается. Попив еще воды из-под крана, Тор топает в гостиную и, бесцеремонно спихнув на пол длинные ноги Локи, которые мешают самому Тору с комфортом устроиться на другой стороне дивана, мгновенно засыпает. Ты смотришь на часы. Времени половина шестого, и ты решаешь, что ложиться спать уже незачем. Ты, не торопясь, принимаешь душ, варишь кофе, делаешь макияж, то и дело поглядывая на мирно сопящих на твоем диване братьев. Уже приготовившись выдвигаться на работу, ты достаешь из шкафчика в ванной упаковку аспирина и кладешь ее на середину кухонного стола. Ты прячешь шоколадный торт в холодильник, но понимаешь, что это бесполезно, и когда ты придешь вечером домой, половина его будет съедена Тором. Ты бросаешь последний взгляд на диван — Тор, совсем по-детски подложив ладонь под щеку, храпит во всю мощь своих легких, Локи, наоборот, спит тихо. Ты видишь, как крепко сомкнуты его тонкие губы, как напряжены скулы, а руки сжаты в кулаки, и думаешь, почему он не может расслабиться даже во сне. Но в этом он весь — думает, если хоть на минуту потеряет контроль, мир рухнет, и его засыплет обломками. Ты могла бы сказать ему, что все на так страшно, но разве он кого-нибудь слушает? Поэтому сейчас ты просто легко касаешься его лица, гладишь левую бровь, стараясь не задеть то место, которое было сегодня рассечено, убираешь упавшую на лоб черную прядь, нежно проводишь пальцем по щеке и радуешься, что лицо Локи пострадало не так сильно, как могло быть, наклоняешься, и едва касаясь, целуешь плотно сомкнутые губы. Не просыпаясь, Локи шепчет твое имя, тянется к твоим губам своими, смешно сложив их в трубочку, ты шепчешь в его губы: «Тихо, спи» и видишь, как резкие черты лица Локи немного расслабляются. Иногда тебе кажется, что ты могла бы убить за него.