Нить времени

POV Хэл Из имения Пойнса в Вестминстер я вернулся без происшествий. Мое отсутствие в замке, благодаря стараниям Джона, никто не заметил. Все-таки когда хотел, мой брат мог убедить кого угодно в чем угодно. А убедить отца в том, что его старший сын не выходит из своей комнаты — тут большого старания не требуется. Я в который раз подумал о том, что стоит усилить охрану Вестминстерского замка — ведь раз я так легко мог сбежать и никем не замеченный вернуться, то также мог поступить кто угодно. Уж сколько раз пытался я говорить об этом с отцом, но тот мог быть поразительно глухим к тому, что его не интересовало. Отец вызвал меня к себе еще через три дня. Стоя перед ним навытяжку, я привычно считал про себя, пропуская мимо ушей отцовские нотации. Суть их не менялась из года в год и сводилась к тому, что король должен быть подобен комете, что озаряет небосвод, повергая всех живущих в праведный трепет. А я же со своей привычкой общаться с чернью не вызываю ничего, кроме жалости, и каково же отцовское горе — осознавать, что его сын и наследник престола предается пороку и якшается с еретиками вместо того, чтобы укреплять отцовскую власть и влияние. В общем, я все это уже слышал с различными вариациями, поэтому сейчас просто пережидал, пока Его Величество выскажутся и отпустят меня восвояси. На этот раз монолог отца длился как-то совсем уж долго. Я успел досчитать до тысячи и начать заново, когда, запнувшись посредине фразы, отец начал задыхаться и упал бы, если бы я вовремя не подхватил его под мышки. Осторожно опустив отца на пол, я уложил его голову к себе на колени и велел страже позвать доктора. В последнее время состояние здоровья отца резко ухудшилось, и подобные приступы случались все чаще и чаще. И каждый раз, когда отец в очередной раз укладывался в кровать, и врачи принимались колдовать над ним, я неустанно молился о том, чтобы только не сейчас, не в этот раз, чтобы у отца хватило сил подняться с постели и продолжить управлять страной. Мысль о том, что однажды это бремя падет на мои плечи, пугала меня по-прежнему, несмотря на то, что в последние годы я все чаще и чаще занимал место отца в Совете, и отдавал распоряжения придворным от его имени. И именно сейчас, когда мне пришлось в который раз уже заниматься государственными делами вместо больного короля, мне было сложно сосредоточиться на этих самых делах. Тревога за судьбу Полины так никуда не исчезла, даже после того, как мне удалось помочь ей избежать аутодафе. Не обнаружив ее рядом с собой в доме Пойнса утром после нашего бегства, я было обрадовался, решив, разумеется, что ее, как обычно, «выкинуло» в ее мир. Но осознание того, что чертовы кольца, из-за которых ей пришлось пережить все это, были теперь потеряны, и она не сможет обменять их на своего жениха, не давало мне покоя. Подспудно давила мысль о том, что если я хоть что-то понимаю в людях, они не должны так уж сильно измениться даже и за шестьсот лет, и тогда, по моему разумению, выходило, что тот, кто похитил доктора и теперь шантажирует Полину, или уже давно лишил заложника жизни, или не собирается отпускать его живым, даже если Полина и принесет ему злосчастные кольца. Знать бы, какая сила на самом деле заключается в них! Я надеялся только на то, что Полина проявит благоразумие (хотя о каком благоразумии может идти речь, когда угрожают твоим близким) и не вернется сюда, чтобы попытаться снова завладеть кольцами. Отчаяние от осознания того, что в таком случае я никогда больше не увижу ее, когтистой лапой царапало по сердцу, но лучше уж так, чем подвергать ее опасности. Идея о том, что я мог бы помочь Полине, возникла сразу после того, как отец слег в постель. Теперь, имея в руках практически неограниченную власть, я мог бы призвать к ответу Невилла и заставить того отдать мне кольца. Как передать их Полине туда, где была она сейчас, я не задумывался — раз смог пройти сквозь время вместе с ней, значит, смогу попытаться еще раз. А если не получится — тогда и буду жалеть. И как только я принял решение, тут же призвал к себе графа Уорвика, лорда Верховного Судью. Не говоря ничего конкретного, намеками, полунамеками, я поделился с господином Судьей опасениями, что подозреваю сэра Ральфа в том, что тот ведет тайные дела с французами и вообще замышляет против королевской власти. Разумеется, в Уэстморленд были посланы люди Уорвика. Но вернулись они ни с чем. Самого Невилла в поместье не оказалось, его перепуганная жена и малолетний сын ничего не знали относительно того, где сейчас глава семьи, а обыск, учиненный судейскими, ничего не дал. Ни одной подозрительной бумажки, ничего такого, что могло бы свидетельствовать против сэра Ральфа, они не нашли. И тогда я решил просто выманить Невилла. Джон, опасаясь, что я могу разоблачить его, вынужден был помогать мне. От него требовалось только одно — передать Невиллу, что король слег с очередным приступом, после которого может уже не подняться. И сейчас самое время убрать меня с дороги, чтобы наследовать трон смог сам Джон. Ненавидел ли я себя за то, что таким образом использую брата? Я не мог ответить себе на этот вопрос. Потому что, как ни печально было это осознавать, я не мог поручиться, что Джон и Невилл на самом деле не рассматривали такую возможность — избавиться от наследника. Уж каким образом ему удалось разыскать Невилла, меня волновало мало, однако он исполнил все в точности, как я ему велел. В назначенный день я с минимумом охраны выехал подальше от Лондона, якобы охотиться на лис. Невилл напал, как тогда, близ Карнарвона — неожиданно, с большим людским перевесом. Но в этот раз я был готов к нападению. И спину мне прикрывал не один Пойнс. Битва была недолгой, но кровавой. Отбрасывая в сторону очередного нападавшего, колЯ мечом кого-то из противника, разрезая плоть, пуская кровь, я едва ли думал, стоят ли два несчастных куска золота того, чтобы так жестоко, так зазря гибли люди. В голове была одна мысль — если та, которую давно люблю, пережила здесь, из-за меня, ужасы тюрьмы, если ее едва не отправили на костер — все это должно ей окупиться. Если эти кольца позволят ей вновь зажить спокойной жизнью, я готов был вырезать за это полмира. И каждый мой удар мечом, каждый укол кинжалом сопровождался мыслью: «за нее!» Сомнений, что мы выиграем этот бой, даже не возникало. Я просто не мог позволить себе проиграть, потому что это означало бы проигрыш и для Полины. Поэтому, когда, задыхаясь после долгой схватки, я занес меч над упавшим передо мной сэром Ральфом, подумал, что вот он — возможный шанс вновь увидеть ее. И не просто увидеть, а доказать, что я сдержал данное когда-то обещание добыть эти кольца. Невилл и те его люди, которые выжили в схватке, были отданы под суд по обвинению в нападении на наследника престола. Разбирательство было недолгим, а казнь и вовсе быстрой — их просто вздернули на веревке во дворе Тауэрского замка. Сэр Ральф, когда его вели через двор к помосту, кричал мне что-то, не то проклятья, не то еще что, постоянно поминая судный день, гибель богов и прочую чертовщину. Вероятно, был не в себе. На какой-то миг, когда он, уже перед тем, как его взвели на эшафот, посмотрел на меня, его взгляд прояснился, и он сказал довольно разборчиво: «когда Змей, Волк и Смерть соединятся, тогда ты поймешь...» Что я должен был понять, Невилл так и не сказал — на голову его накинули мешок, а я махнул рукой, отдавая приказ палачу. Следующие две недели пролетели незаметно. Загруженный не терпящими отлагательств делами, выслушивая бесконечные доклады, просьбы, принимая послов, раздавая указания придворным, я думал только «быстрее бы отец поправился». И когда тот, встав на ноги и будучи в силах приступить к государственным делам, по своему обыкновению отослал меня в Уэльс, я был несказанно счастлив. Наконец-то какое-то время в столице никто меня не хватится. Разумеется, я помнил о том, что время в будущем и здесь течет неодинаково. И кто знает, как долго мне придется там задержаться, и сколько дней, недель или месяцев пройдет здесь. Не об этом я думал, а о том лишь, удастся ли мне оказаться в нужном мне времени и месте. Как эти кольца работают, я понятия не имел. Поэтому просто надел их — одно, в форме змеи, на мизинец, второе, в форме волка, на безымянный палец — и подумал о том, что хочу сейчас оказаться рядом с Полиной. Как и в прошлый раз, я не успел ничего понять, почувствовать, я даже не успел удивиться. Вот я — стою во дворе замка Карнарвон, а уже в следующую секунду нахожусь в той самой комнате, где, по словам Полины, все и началось. Конечно же, в комнате я был один. Где искать Полину, я не представлял. Но должен же хоть кто-то здесь знать, где ее найти. Не желая терять время, я вышел из комнаты. В коридоре также никого не оказалось. И я пошел наугад, пока не вышел, надо полагать, в другое крыло здания. Вышел — и замер от удивления. Все выглядело, с одной стороны, похожим на то, что окружало меня в моем времени — и стены, обитые панелями темного дерева, и картины на стенах, но вот окна — широкие, остекленные абсолютно прозрачным стеклом, они сейчас, когда солнце явно клонилось к закату, давали столько света, сколько замок Вестминстер не видел и в самый погожий день. И еще люди. Столько людей в одном помещении я видел разве что во время отцовской коронации. Да и то тогда, видимо, их было меньше. И эти люди были… другими. Нет, дело было не в одежде, разумеется, я понимал, что за столько времени мода, должно быть, сменилась не один раз, да к тому же я видел, что надето было на Полине, когда она первый раз оказалась передо мной. Вот и сейчас я видел женщин, одетых в брюки, или, прости Господи, в такие короткие юбки, что срам, да и только, хотя, надо признать, мужчинам здесь куда как приятно было глядеть на стройные женские ножки, чем нам угадывать, что скрывается под тяжелой одеждой. Я не заметил, чтобы мужчины носили при себе оружие. Поэтому, чтобы совсем уж не отличаться от них, спрятал свой кинжал в сапог. И все эти люди, казалось, не обращали друг на друга никакого внимания. Неспешно переходя от одной картины к другой, они то просто замирали перед ними, разглядывая, то зачем-то фотографировали (да, я помню, как это называется - фотография) картины своими смартфонами (и как называются эти прямоугольные коробочки, я помню тоже). Некоторые из них, проходя мимо, останавливались и откровенно разглядывали меня — надо думать, мой отличный от того, что они привыкли носить, наряд вызывал у них недоумение. Иногда я пытался обратиться к ним, спрашивая, не знают ли они, как мне найти мисс Полину Рощину, но они смотрели на меня как-то странно, хотя вежливо улыбались и говорили, что такую не знают. Я переходил из зала в зал, опросил десятки людей и уже было отчаялся, когда услышал рядом: - Могу я помочь Вам, сэр? Обернувшись на голос, я увидел молодого мужчину довольно приятной наружности. Ни на что особо не надеясь, я сказал ему, что ищу Полину. И каково же было мое облегчение, когда тот ответил: - К сожалению, мисс Рощиной сейчас нет. Я ее куратор (знать бы, что это означает), Чарльз Виндзор, и, возможно, могу быть Вам полезен. Черт его знает, мог ли он быть мне полезен, но на всякий случай я спросил его, не знает ли он господина Лафейсона. Молодой человек услужливо кивнул и жестом пригласил меня следовать за ним. - Могу я узнать Ваше имя, сэр? - обратился он ко мне, когда мы зашли в небольшую комнату, уставленную светлой легкой мебелью. Из всей обстановки меня необычайно привлекла странная штука на столе у этого куратора — сделанная из какого-то плотного материала, блестящая, она выглядела, как раскрытая книга. На одном развороте были квадратики с нарисованными на них буквами и цифрами, а на другом была картинка — я разинул рот от удивления — полуобнаженная женщина. Хозяин комнаты, видно, заметил, куда я смотрю, и, смутившись, захлопнул странную «книгу». Я представился, опустив, разумеется, свой титул. Но имя мое все равно чем-то не понравилось Виндзору, очень уж подозрительно он на меня смотрел. Тем не менее он достал из кармана смартфон, пару секунд тыкал в него пальцами, затем, приложив к уху, какое-то время чего-то ждал, и, видимо дождавшись, заговорил: - Мистер Лафейсон…. Того, что говорил ему его собеседник я не слышал. К тому же Виндзор, шепотом бросив мне: «прошу прощения», вышел из комнаты. А когда вернулся, сообщил, что нужный мне господин скоро прибудет. Что ж? Лафейсону я не доверял ни разу. И дело даже не в том, что это его отец угрожал Полине и ее жениху. И не в том, что чем-то он был похож на сэра Ральфа Невилла, черти бы его драли. Просто во всем его облике было что-то… я сам не мог себе этого объяснить… В общем, я ему не доверял.