Нить времени

POV Кэт Локи не говорит тебе ни слова с того самого момента, как появляются полицейские. Более того, он даже не смотрит в твою сторону. Он ведет себя так, как будто тебя вообще нет в комнате, как будто ты — пустое место. И это сразу после того, как он обнимал тебя так, что тебе было трудно вдохнуть — так крепко он сжимал руками твои ребра. Тогда тебе впервые показалось, что между вами есть что-то большее, чем просто секс раз в несколько дней. Тебе казалось, что раз он пришел за тобой, не испугавшись Лафея и его людей, пришел сам, а не позвал на помощь громил брата, например, то это что-то да значит. Но ты вспоминаешь, что кроме тебя у Лафея было еще и одно из колец, за которыми Локи с настойчивостью одержимого гонялся всю свою сознательную жизнь, и думаешь — а только ли из-за тебя он рисковал жизнью? Когда на запястьях Лафейсона звонко щелкнули наручники, ты делаешь попытку приблизиться. Тебе хочется коснуться его, хочется посмотреть в глаза, хочется сказать, что все как-нибудь выяснится, что ты будешь его ждать. Но один из полицейских делает шаг навстречу и становится между вами. Он вежливо, но настойчиво просит тебя пройти с ним и провожает тебя до кареты скорой помощи. Тебе не нужна скорая — Лафей не причинил тебе никакого вреда, если не считать одной единственной пощечины, которую он влепил тебе. Но полицейский настоятельно пытается усадить тебя в машину скорой, а ты упорно не хочешь туда усаживаться. Ты видишь, как полисмен усаживает Лафейсона в автомобиль, положив тому руку на голову. И тогда только Локи обводит взглядом всех присутствующих, как будто ищет кого-то. Ты отходишь от парамедиков, машешь ему рукой — ты хочешь показать, что ты здесь, ты рядом, ты его видишь, но его взгляд скользит мимо тебя. Он ищет глазами Тора. Того тоже усаживают в полицейскую машину. На мгновение братья смотрят друг на друга, ты видишь, как Локи чуть склоняет голову, как бы в знак благодарности. Видишь, как Тор весело подмигивает брату. И ты вдруг чувствуешь себя до обидного одинокой. Следующие несколько дней ты не вылазишь из полицейского участка. Та самая рыжая эффектная дама, которая производила арест, вцепилась в тебя, как лисица в кролика, пытаясь вытащить из тебя подробности не только твоего пребывания в качестве заложницы у Лафея, но и даже обстоятельства твоего знакомства с Локи — ты искренне не понимаешь, какая ей разница, как именно ты познакомилась с Лафейсоном. Вопросы следуют практически без остановки. И так быстро, что у тебя буквально нет времени подумать над ответами. И если бы не адвокат — Леонид Бауман, сын и по совместительству деловой партнер знаменитого своими победами в уголовных процессах Исаака Баумана — бог знает, как бы ты пережила эти бесконечные допросы. В первый день ты удивляешься, откуда вообще взялся этот мистер Бауман, ведь ты не приглашала его. Ты вообще не подумала о том, что тебе может понадобиться адвокат — ты же не преступница, наоборот. - Меня нанял мистер Лафейсон, - успокаивает тебя адвокат, - это чтобы Вы не беспокоились, мисс. «Лучше бы мистеру Лафейсону хоть раз позвонить мне, чтобы я не беспокоилась. Ему же могут разрешить сделать хотя бы один звонок?» - думаешь ты. Без Локи рядом ты не можешь не беспокоиться. За него самого ты не можешь не беспокоиться. Ты спрашиваешь мистера Баумана, известно ли ему, что инкриминируют Локи и Тору. И когда тот выдает список статей, по которым их обвиняют, начиная от незаконного проникновения в частную собственность и заканчивая убийством, тебя охватывает самая настоящая паника. Ты просто представляешь, вернее, ты просто не можешь себе представить, как ты будешь жить без Локи. То есть физически — как ты сможешь существовать без того, чтобы видеть, как яркая зелень его глаз чуть темнеет в тот самый момент, когда ты раздеваешься для него? Как ты сможешь жить, если не будешь иногда, исподтишка, как ты любишь, наблюдать за его руками, как он, в моменты задумчивости, берет в руки и ставит на место какие-нибудь предметы — он всегда касается вещей так осторожно, будто боится их сломать? Как ты сможешь жить, если Локи однажды так же осторожно не прикоснется к твоему округлившемуся животу, чтобы почувствовать, как толкается ему в руку ваш уже подросший мышонок? Ты стараешься гнать прочь такие мысли. Ты говоришь себе, что мышонку не нужна мать — плакса и истеричка. И у тебя даже иногда получается не думать о Локи, но хватает тебя ненадолго, и ты все равно думаешь. А еще ты вдруг становишься популярной персоной. Серьезно. Однажды, выйдя утром из дома, ты спешишь тут же снова укрыться в своей квартире от назойливых журналистов, которые, едва заметив тебя, кидаются со своими микрофонами и, перебивая друг друга, задают тебе вопросы типа «Насиловал ли Вас Лафей?» и «От кого Вы беременны — от Локи или от Тора?». Ты не знаешь, кому жаловаться, а обращаться в полицию тебе не хочется. Поэтому ты звонишь Леониду Бауману. И на следующий день он перезванивает тебе и спрашивает, досаждают ли тебе все еще репортеры? Последних, действительно, не видно, о чем ты и сообщаешь адвокату. Он говорит: - Не волнуйтесь, мисс Коулман, они больше Вас не побеспокоят. Мистер Лафейсон об этом позаботился. Тебе хочется кричать. Для тебя лучшей заботой со стороны мистера Лафейсона была бы хоть какая-то его попытка связаться с тобой. Ты даже, засунув свою вопящую во все горло гордость куда подальше, спрашиваешь Баумана, не просил ли Локи что-нибудь передать тебе, но тот отвечает отрицательно. Ты даже просишь его — и тебе плевать, что от твоей гордости остались одни ошметки — устроить тебе свидание с Локи. Но на следующий день адвокат звонит и сообщает, что «мистер Лафейсон пожелал, чтобы к нему никого не пропускали». Ты уже говорила, что иногда тебе хочется его убить? Он зовет тебя сам через месяц после ареста. Адвокат Локи встречает тебя возле следственного изолятора, помогает тебе пройти все формальности, и уже через несколько минут вы входите в небольшую светлую комнату, и эта комната совсем не похожа на то, что ты ожидала увидеть в подобном заведении. Ты спрашиваешь, всем ли заключенным разрешены свидания в подобных помещениях, но мистер Бауман-старший оставляет твой вопрос без ответа. Он даже не смотрит в твою сторону, а аккуратно раскладывает на столе какие-то бумаги. Локи приводят, когда ты уже начинаешь нервничать. Нет, на нем нет наручников, хотя при нем находится конвоир, который, однако, уходит тот час же, как Локи переступает порог. Вслед за работником тюрьмы уходит и адвокат. Ты удивлена, но не сильно — ты знаешь, что у Локи есть деньги и умение убеждать, и убедить тюремное руководство закрыть глаза на кое-какие нарушения порядка для него, возможно, стоит не так уж дорого. Увидев его, ты тут же вскакиваешь со стула и собираешься броситься к нему, обнять, поцеловать — в конце концов ты не видела его целый месяц и тебе плевать на висящую под потолком видеокамеру. Но тебя останавливает взгляд Лафейсона. Он просто цепляет тебя этим взглядом — очень внимательным и каким-то жестким. Кивком головы Локи показывает тебе сначала на эту чертову камеру, а затем просит тебя сесть на место, и ты послушно опускаешься на свой стул. Он садится напротив, прячет руки под столом, и какое-то время просто смотрит на тебя. И по мере того, как текут секунды, его взгляд теплеет, Локи сам весь как будто чуть оттаивает, расслабляет плечи. И, наконец, спрашивает: - Как ты? Как ребенок? С ним…, - Локи вдруг запинается, - с… с вами… все в порядке? - Все хорошо, я просто очень волнуюсь за тебя. Как ты? - Не волнуйся, - пытается Локи успокоить тебя, но вернее, надежнее сейчас была бы его рука на твоей щеке. Лафейсон не прикасается к тебе. Вместо этого он тянется за бумагами, которые оставил на столе мистер Бауман. - Кэт, я хочу, чтобы ты взяла это, - и Локи протягивает тебе один документ, - тут чек. Я ведь больше не смогу выплачивать тебе зарплату. А вам с ребенком нужно на что-то жить. Локи усмехается, а ты смотришь на количество нулей в чеке, и ты слегка обалдеваешь. - Что это? - не понимаешь ты. - Я думаю, тут достаточно. Если нет, ты можешь сказать Бауману, и… - Локи! - перебиваешь ты его, - Локи, что ты делаешь? Он смотрит на тебя, как отец на неразумную дочь: - Я пытаюсь обеспечить будущее — твое и ребенка. Что тебе непонятно? И он протягивает тебе еще несколько листов. - Я подумал, что твоя квартирка теперь станет вам маловата. Вот тут документы на дом в Белсайз. Ты все еще не можешь поверить тому, что Локи говорит, а он, не обращая внимание на твой удивленно приоткрытый рот, продолжает. Ты видишь, что он взволнован по тому, как быстро он произносит слова, но перебить его ты не пытаешься. - Четыре спальни, два этажа, есть даже небольшой участок земли — там ребенок может играть… ну я не знаю… нужно же ему где-то играть. И да, предыдущие хозяева отремонтировали дом, если тебе не понравится отделка, ты, разумеется, можешь все переделать по своему вкусу. Я дам тебе адрес одной компании, они как раз делали ремонт в лондонской квартире Одинсонов и… Ты все-таки не выдерживаешь: - Локи! - Что? - он, не глядя на тебя, тянется за следующем документом. - Локи! Посмотри на меня! Черт, ты можешь просто посмотреть на меня и дать мне сказать?! Он отрывается от бумаг, и ты смотришь на его лицо, и слова, что ты хотела ему сказать, застревают у тебя в горле. Ты видишь, как он бледен, ты замечаешь, что глаза его в красных прожилках, а щеки пару дней не бриты. Ты вдруг вспоминаешь, как мучила тебя на допросах миссис Уильямс и понимаешь, как сильно он, должно быть, устал за этот месяц — если она так усердствовала с потерпевшей, то как же рьяно она должна была работать с подозреваемым. - Что? - переспрашивает он. - Локи, я правда… правда не понимаю. - Что ты не понимаешь?! - Лафейсон вдруг резко бьет ладонью по столу, и ты испуганно замираешь на стуле. - Прости, - в его голосе слышится раскаяние, он пытается улыбнуться, - прости, я не должен был кричать на тебя. Кэт, пожалуйста, пойми, я не собираюсь здесь задерживаться, но я не знаю, как долго будет тянуться судебный процесс. Я все делаю для того, чтобы решение суда было максимально мягким, и меня выпустили как можно быстрее. Но я не могу поручиться за исход процесса. Пока мне даже меру пресечения не могут изменить, и я не могу выйти под залог. - Но Локи, - перебиваешь ты его, - ты же выйдешь отсюда рано или поздно. Ты хочешь сказать ему, что будешь ждать его, сколько бы ни потребовалось. Будешь ждать, потому что так уж получилось, что с тех самых пор, как он приехал к тебе в Массачусетс, и до этого самого мгновения и дальше тебе всегда был и будет нужен только он. Сказать это тебе не дает появившийся в комнате конвоир: - Пять минут, мистер Лафейсон, - говорит он и скрывается за дверью. - Кэт, - Локи, наконец, берет тебя за руку, - времени действительно мало. Поэтому выслушай до конца. Ты послушно киваешь головой, и Локи продолжает, немного смущенно: - По поводу ребенка… Ты вправе решать, рассказывать ли ему обо мне, особенно если мне не удастся выйти скоро. Отец-заключенный — не самый хороший пример. Разумеется, я готов признать ребенка, дать ему свое имя, если на то будет твое желание. Твое нежелание принять мое предложение о замужестве я тоже понимаю, особенно учитывая обстоятельства. И Кэт, я буду рад, если ты все же позволишь мне принимать участие в жизни этого ребенка, ну или хотя бы позволишь видеться с ним. Ты почти не слушаешь его. Ты думаешь, что с ним не так? Что с вами обоими не так? И ты не можешь понять. И с тебя хватит. Ты хватаешь со стола бумаги, рвешь их и бросаешь обрывки Лафейсону прямо в лицо. Он не отворачивается, он даже не дергается. Мало того, он пытается улыбнуться, но это даже не улыбка — трещина. - Охрана! - кричит он, и когда охранник подводит его к двери, он с силой обрушивает на нее свой кулак. И уже стоя в дверном проеме, Локи вдруг оборачивается к тебе лицом: - Я никогда не говорил. Я люблю тебя. Если это имеет для тебя какое-то значение, Кэт.