Долгая история переписанная веками, годами и днями. Пожелтевшие страницы вырванных книг, хронологии, архивные записи. Фотокарточки, не тронутые огнём. Свернутые в треугольники письма и похоронки родным домой. Все это было и не дай бог повториться все вновь. Слезы матерей, отцов, пролитые на могилы своих детей. Сожженные деревни, разрушенные дома, Летящие настенные календари, Дети- сироты, Кровью протоптанные и выстеленная дорога к новой жизни и поколениям.
***
Степан сидел молча на завалинке, трогать особист его сегодня не стал, но той ночью измотал бедного до полусмерти. Тело его ныло, рук не чувствовал больше всего. Лицо распухло от нанесенных ударов, дышать было сложно, грудная клетка не давала сделать вздоха без боли. Из носа с периодичностью около получаса, до сих пор прорывалась кровь. Он не знал Бинха, лишь видел его немецкую морду пару раз. —Что ж вы хотите от меня? — Тесак вздрогнул, — немецкие голос раздался позади него. Глухой удар в затылок, мертвая тишина. Темнота. Очередное пленение, голод, сырая земля. Ничего нового, Степа ослеп на один глаз, оглох на одно ухо. Из носа, вытекал гной. Все раны что были открыты загноились и покрылись отвратительно пахнущей коркой. Темный и тесный угол, вот его пристанище на сегодня. Народу было пруд пруди, все дырочки через которые даже жук не мог пройти были обработаны колючей проволокой. Немцы были всюду, бегали по двору собаки, которые вцепиться могли в любого человека по команде. Просто ненецкие солдаты могли натравить своих боевых псин на пленников, вот просто так, ради забавы, буквально на днях несколько псов загрызли маленького ребенка с матерью, просто так, солдату вермахта стало скучно и он позабавил себя таким вот зрелищем. Впрочем, это концлагерь, носил название Шталаг. —Осторожней!— Тесак вскрикнул, на его ногу что была вытянута вперед, наступил вошедший офицер. Выглаженный немец, с удовольствием потоптался еще немного по ноге больного, заставляя Степана грязно выражаться от боли. Затем, грубым образом Тесак был выволочен из ангара и притащен по пыльной дороге к медицинскому блоку, на стене которого был нарисован большой крест и не один. Ведь, бомбить такое было запрещено. —Prozess —Бросает тот немец и быстрым шагом уходит вместе со своими адъютантами. — как же ты мне надоел, рожа немецкая. — Она оборачивается в пол оборота, в тонких пальцах зажата жалкая папироса,— штандартенфюрер... — а как его звать? — Тесак с трудом взбирается на высокую койку. — Клаус Ягер — проговаривает она сдерживая в себе отвращение.