Пурпур

      Скалл любит свое дело. Любит скорость и механику. В восторге, когда одно помогает достичь другого.       Он не способен передать словами всю ту гамму чувств, что вызывает в нём занятие любимыми вещами и факт того, насколько он хорош в этом. Скалл не знает, как звучит пытаясь рассказать о ветре, в коем так легко раствориться или о первом оглушительном тике часов оживших в руках. Но, с недавних пор, он знает, как звучат другие.       Верде экспрессивен. В нем много эмоций, он много жестикулирует, а голос скачет, как и сам ученый, перепрыгивая с темы на тему.       Верде способен рассказывать об экспериментах, научных фактах и теориях, о провалах и успехах ночи напролет, но ему редко попадается благодарный слушатель, что не начнет зевать после первых минут монолога. Тогда ученый обижается и замыкается. Обещает, ворчливо, все кары небесные и муки, вполне себе человеческие, но Скаллу не страшно. У мужчины твердые и ласковые руки врача, о чем, умный и гениальный Верде сам порой забывает. Скалл приходят к нему бессонными ночами с кофе и сладостью, захваченной Луче из города. Иногда ему кажется, что эти ночи стали началом новой удивительной дружбы, но надеяться он не смеет.       Вайпер знает поименно всех иллюзионистов и фокусников в истории. Он удивлен, что с той же теплотой она говорит о клоунах.       Образ Вайпер никогда не был в его глазах маской Пьеро, но чем больше он слышит, тем отчетливей проступают сквозь грим дорожки настоящих слез. И даже так, Вайпер вызывает лишь восхищение.       У Лар Милч сухие слова и скупые движения. Она словно высечена из камня. И даже едва заметная улыбка полных чувственных губ и морщинки в уголках темных, как итальянская ночь, глаз не меняют ее. Точно так же она рассказывает: спокойно, размеренно, уверенно.       Скалл ожидает истории об оружии холодном и огнестрельном, о любимых приемах и патриотизме, который каждый из них хранил в сердце и лишь Лар бесстрашно показывала, становясь защитницей и стражем для каждого нуждающегося. Скалл ожидает и самую малость боится услышать о войне. Лар удивляет.       Она рассказывает о людях. О коллегах и кадетах, о врагах и друзьях, о гражданских и детях с самыми светлыми и чистыми глазами на свете.       Лар Милч всё так же суха в словах и скупа в движениях, но теперь Скалл знает, что она необычная каменная леди. Она спящий вулкан.       Фонг говорит о вере и это один из самых странных разговоров Скалла. Фонг, мягкий и доброжелательный не дает отмолчаться, втягивая в диалог без начала и конца.       Серьезные, долгие вечера без ужимок и кривляний Скалл сохраняет в памяти как редкие розовые жемчужины. За каменным, отточенным спокойствием, крылась застарелое горе и настоящая, спасительная, вера.       Реборн обладал неуемным любопытством, гибким умом, упрямством стада баранов и любовью к себе.       Вещей, коими нравилось заниматься Реборну оказалось великое множество и каждому делу он подходил с энтузиазмом и четкой установкой: разобраться, научиться и достичь всех возможных высот. Он был прекрасным стрелком, танцором и плотником. Разбирался в лингвистике, физике и флористике. Мог выжить в любых условиях и сделать рисунки мест, где побывал.       Реборн открыт всему новому и тем вызывал неподдельное восхищение.       Когда он спрашивает Луче, чем ей нравится заниматься, она замирает в растерянности.       Они вдвоем моют посуду после ужина и Скаллу приходиться перехватить выскальзывающую из рук главы тарелку. Она отмирает, смеется, несет милую нелепицу и играючи меняет тему. Только глаза у нее грустные.       Он долгое время просто наблюдает, считая, что обидел эту странную, улыбчивую, обманчиво мягкую женщину. Не сразу, но со временем, к нему приходит понимание и вместе с ним сочувствие.       Луче птица в золотой клетке. В ней она родилась и в ней же выросла. Научившись петь как учили другие и жила для других.       У них всех была своя жизнь. Взлеты и падения, дороги и ошибки, что сделали их…ими.       У Луче всегда была лишь семья.