Пурпур

      Одним из самых острых вопросов в доме, никак не находившим быстрое решение, оставался вопрос диалога. Сказать честно, у новоиспеченных Аркобалено с общением в целом как-то не складывалось. Обычным и не совсем людям скорее хотелось бежать без оглядки, чем поддерживать светскую беседу с кем-то из семерки. Но Скалл чужой нервоз и страх, по умолчанию считал лишь небольшим отступлением от главного.       Итак, лишь трое из них были итальянцами.       Печальнее всего с языковым вопросом дела обстояли у Фонга. Различия в культурах Европы и Востока не оставили китайцу ни единой возможности быть понятым или понять что-либо самому не пройдя путь из пота, слез, крови и неправильных произношений. И хуже всего, что Фонг никоим образом не показывал собственного смущения и растерянности. Только замирал, складывая руки за спиной и улыбался, чем вызывал у собеседника непреодолимое желание стереть вежливую и учтивую улыбку кулаком. Именно эта улыбка стала причиной большей половины драк в первые недели. После за обучение Фонга итальянскому пыхтя и возмущаясь взялся Реборн. Самый вежливый представитель семейства в рекордные сроки изучил все итальянские ругательства и использовал, сам того не подозревая. Остальные старались смеяться не слишком заметно, но выходило плохо.       Верде имея невероятную и жуткую память и точно такую же способность к обучению предпочитал использовать экспрессию и родной, грубоватый на слух немецкий. Вот и получалось, что ученый окружающих понимал всегда, а они его по обстоятельствам.       Вайпер говорила аккуратно и вдумчиво, излишне правильно. Иногда было слышно её бормотание и то, как она подбирает более подходящее слово. В моменты раздражения она не перескакивала на родной язык как остальная интернациональная компания, вместо этого отдавая предпочтение иллюзиям и языку жестов. Завораживающее зрелище.       Сам Скалл знал итальянский на уровне разговора, смущался, когда не мог прочитать сложное слово и совершенно не умел писать пусть и прожил в Италии без малого почти четыре месяца и был частым гостем у Эдди и его семьи, на протяжении уже пары лет. И, как и остальные, в момент сильных эмоций или глубокой задумчивости он переходил на более удобный способ разговора, отдавая предпочтение своему картавому, красивому языку.       Постепенно они научились понимать друг друга и уживаться друг с другом. Большинство предметов обзавелось листочками с наименованиями, на книжных полках из ниоткуда стали появляться книги на других языках, а в гостиной всегда играли песни, чьи тексты они могли перебрать за ужином. В конце-концов, Скалл даже запомнил пару слов на китайском.