Каждый голос темен по ночам все красавицы земной страны Одинаково-невинно-неверны. — Марина И. Цветаева
Со времен появления Древнего Египта каждый город пытался захватить не один и не два участка дополнительной территории, что обычно занимали другие города или государства. Каждое нападение на личную собственность продолжалось войнами, где убытки превышали желание получить большую часть этого мира для себя. Номы Верхнего Египта успокаивались, в то время как Нижний Египет хотел продолжения этого «развлечения»: убийств, великих депрессий, дефицита еды, крови девственниц. Великому государству – Древнему Египту - надоело смотреть на то, как гибнут его дети, как гибнут его внуки, как умирают все, как вся погоня других стран и городов убивает его. Еще до появления ООН в 1945 году, в том же далеком Древнем мире, где Генеральная Ассамблея ООН является чем-то магическим и не изученным, страны, чье количество не превышало десяти, стали встречаться в самом центре мира, за круглым столом и обсуждать проблемы происходящего в данный момент. Собрания были редкими, каждая война решалась спустя неделю, политика восстанавливалась. Но появлялись новые лица. Каждая позиция считалась пустым звуком для одних, а для других – поводом для войны. Кодексы, полномочия, собрания, казни, разделение частей умерших. С каждым днем атмосфера накалялась, запрещались простейшие высказывания личных мнений, а количество собраний достигло одного в неделю, где каждый должен рассказать о своих намерениях в будущем, о том, что творится в его стране сейчас. И каждое слово, каждое предложение и звук будут проверяться до того момента, пока государство не поймают на лжи. Каждая ложь равна лишь твоей казни. Желание войны – твое исчезновение с карты. - Но меня, как всегда, никто не слушает, - на выдохе пролепетал Великобритания, посматривая на пустующий зал и сидящих за столом. – Франция, где все страны?* Костюм прохрустел от крахмала. Поправив бинокль, мужчина решил отложить чай и обернуться на место, где должен был находиться любитель сладкой выпечки. Стул пустовал так же, как и весь зал. Тишина покрыла территорию большой черной комнаты, мешаясь с запахом эрл грея, что успел настояться и принять терпкий привкус. Но Великобритания был спокоен, и, взяв кружку с «чифиром»* (как называл его СССР), хотел только утолить свое желание крушить. К сожалению, в момент, когда холодная жидкость стала течь в горло, пришел Франция. Белая маленькая кружка, с фиолетовыми цветочками, полетела к большой двери, и лишь крупинки разлетелись на пол. - TEA SHOULDN’T BE SO COLD!* – закричал британец, встав из своего кресла, даже не обратив внимания на француза, пока ярость покрывала все лицо. Бедный брюнет умудрился потерять сознание, но неимоверное везение спасло его: все остальные страны очень сильно торопились успеть на собрание, собрав очередь из лиц, наполненных шоком от происходящего, и лишь СССР стоял, подняв правую пушистую бровь. Его большая спина в теплой шинели прикрыла других от осколков, но не от страха. - Товарищ Великобритания, извините за столь поздний визит, снег замел не только мою республику, - спокойно сказал мужчина своим громким басом, помогая потерпевшему встать. Славянское лицо повернулось к испуганным лицам других людей и, качнув головой в знак разрешения войти, все они поспешили наконец присесть на свои места, где стояли таблички с названиями каждого государства, острова или страны. И каждый пытался это сделать быстрее и тише другого. Они доверяли и боялись русского, но были безумно ему благодарны в любые моменты помощи и поддержки, несмотря на холод, окружающий его ауру. Данный момент не был исключением из списка ‘дел’. Все это время, пока люди тихо и быстро продвигались к большим черным креслам, вечно спокойный британец, чей бинокль повис на красном ушке, держал ладони на столе и глотал собравшуюся во рту слюну от злости на холодный чай. Стыд прошелся по лицу «джентльмена», когда он, наконец, обратил внимание на удивленные лица собравшихся, что ожидали начала собрания, позабыв в страхе последние минуты. Но мужчина был выше и, прокашлявшись пару раз в кулак, сел в свое кожаное кресло, закинув ногу на ногу и выпрямив спину. - Господа, спасибо, что пришли на наше еженедельное собрание, несмотря на сильную пургу, - спокойно, прикрыв глаза, проговорил Великобритания, перекидывая ногу на ногу. Последние минуты улетели, не придав особого значения им же. – Я считаю, что все вы понимаете, как это важно. Правый глаз открылся и строго посмотрел на перешептывающиеся страны, что не сразу заметили взор, заставив мужчину резко встать и стукнуть по столу. Бедные, еще юные лица, повернулись и передернулись. Но этот взгляд был направлен не на них. Голубые глаза внимательно глядели на круглый стол и каждого сидящего, анализируя людей, что не пришли на «серьезное еженедельное совещание». Правая блондинистая бровь поднялась и лицо повернулось к французу, что сидел рядом. Бедный брюнет взглянул своими глазками-бусинками и стал выжидать вердикта. - Где Рейх? – резко спросил он Францию, стуча по столу пальцами. – Этот юноша, как представитель Германской Империи, храни его Королева, подозрительно не компетентен.. по крайней мере, сегодня. Неожиданно, высокий и статный мужчина, что спокойно сидел и трамбовал табак в трубку, остановил все свои действия и быстро прошелся взглядом по комнате. Страх неприятно щипал спину, когда подозрительное соотношение пропажи двух соседей, где один является врагом, а другой лучшим другом, стало реальностью. Золотые глаза, усталые от недосыпа, насторожено оглянул стулья с табличками имен стран, что не присутствовали. - Чехословакии тоже нет..., - прошептал Польше СССР, заставив юношу вздрогнуть, но мужчина тут же поспешил успокоить боязливую страну. – Возможное совпадение, товарищ, возможное, но! Фуражка слетела с алых волос и заботливо легла на стол. Сам же коммунист поднялся в своем уже расстегнутом, тяжелом пальто и строго посморел на капиталиста. - Господин СССР, это может быть простым совпадением, - спокойно, с ноткой безразличия, сказал британец, и вечно холодный мужчина сел. – Но мы должны переходить к важным вещам, Франция! Задерганный брюнет поднялся со своего кресла, подбирая какие-то бумажки со списком зарегистрированных лиц. Костлявая дрожащая ручка скользила по ним, что-то искала тонким пальчиком, водила по глади слов, а потом и вовсе остановилась, как и тремор. Все страны настороженно замолчали, уткнувшись в гладь стола. А взор все бегал между кольцом и названием государства, что находилось рядом. Зеленные глаза оторвались от наблюдения над красотой и стали разыскивать страну, что, по сугубой аналитике француза, была в самой критической ситуации. Это было большой ошибкой. - Израиль, - громко, с проглоченным «р», позвал Франция еврея. – К счастью, или к сожалению, сэр Рейх не присутствует, но оно, возможно, pour le mieux*. Что происходит с населением? Носатый мужчина, с пейсами* по бокам, прокрутил в руках свой белый в полоску талит* и вздохнул. Усталая улыбка скользнула по его когда-то смуглому, но сейчас безумно бледному лицу. Холодный пот отлетел от подбородка и пришел момент рассказать истину, боль, что творится внутри его, итак бедной, страны. Штраймл* крепко сжался в руках, слегка растрепав шерсть. Дополнительный вздох для поддержки и Израиль встал. - Народы семитского происхождения растекались и смешивались с другими кровями, - усатый картавый мужчина, на удивление, стал вспоминать историю древнего Израильского государства, повторяя за Великобританией. – Многие из этих людей – евреи, люди верующие в святого Иуду, даже не понимают, что их жизнь может закончиться в один прекрасный миг! И... 3000 лет нашего великого существование может исчезнуть в один момент, и...! Обеспокоенная страна не успела закончить, замолчав. На середине пути к сокрытию тайны, что хранилась так долго и мучительно, повисла глубокая неловкая тишина. Иудей присел на свое кресло и штраймл лег на ноги. - Я хочу вернуть всех евреев из Германии и ближайших стран на их родную землю, - тихо прошептал мужчина, в желании успокоиться. – Для их же безопасности. Британец и француз удивленно посмотрели на поникшего еврея, пока тишину разрывали перешептывания со стороны других представителей стран. Они все говорили о своем, думая лишь о нежелании «жадного иудея» в сотрудничестве с другими, спустя большой промежуток времени. Каждый из них даже не мог представить катастрофу, что медленно подстерегает за спинами многих наций, даже людей со своими особенностями, а не только его. - Израиль, я могу предоставить помощь, - прервал тишину бархатистый голос, с сочащимся холодом от каждого слова, но подозрительно добрым намерением. – Ты не сможешь удержать так много людей на своей территории. Множество евреев – верный народ моих детей. Дрожащая рука потерлась о черное одеяние и нежная улыбка коснулась уголков губ мужчины. Он был безумно удивлен доброте СССРа, даже не поняв его истинных мотивов. Но именно этот движок, решительное действие русского, подтолкнуло других стран помочь бедному Израилю, не вдаваясь в подробности происходящего. По-крайней мере так думал он, пока каждый кричал о своих намерениях в поддержки. - Но.. в чем проблема? Почему именно эта территория? – неожиданно спросил Великобритания и мужчину будто током дернуло. Еврей раскрыл глаза, да задрожал, как осенний лист. Неловкое молчание вновь вернулось в черную комнату, и лишь блеклая лампада освещала дрожащую тень. Пухлые губы раскрылись в желании высказать истину действий. Тишина. Черная мантия прохрустела. Тишина продолжалась. И вот, горячее дыхание коснулось холодного воздуха, что легкие больно зажало. Мужчина уже приготовился к своей доктрине, но в этот раз тишина прервалась хлопком тяжелой деревянной двери. Иудей успел лишь глянуть на черный кожаный плащ с металлическими черепами на воротнике, как страх сковал горло, он присел на свое место, свесив кудрявую голову. Русский, неожиданно для самого себя, оторвавшись от вдыхания дыма из трубки, взглянул на дверь, как фашист уже оказался за спиной раздраженного коммуниста. Великобритания привстал, дабы размять «старые» кости. Стук длинных лакированных туфлей заполнил комнату. - Причины? - пролепетал британец, сквозь бинокль, посматривая на довольного немца. - Пурга отвратительна, Великий Третий Рейх она не пощадила, как и другие государства, - наклонившись пропел юноша, около своего места. – Так и заключение Протектората Богемии и Моравии, заняло... достаточное время. Нацист держал в своих хрупких ручках, загадочно спрятанных в черные кожаные перчатки, стопку бумаг в подтверждение своим словам. СССР посмотрел на быстро присевшего Рейха, чья довольная улыбка расплылась по бледно-фиолетовому острому личику. Мужчину передернуло. - Что ты сделал с Чехословакией? – прошипел русский, настолько тихо, насколько смог. Женственное личико украсилось нежной улыбкой. Немец прикрыл голубо-красные глазки. - Уничтожил, - без единой задней мысли начистоту сказал он шепотом. Желтые глаза, наполненные яростью, глянули на него и крепкие руки уже потянулись к вороту плаща. - Но такое всегда происходит, когда одна страна присоединяется к другой, - «дьявол во плоти ангела» продолжил, заставив остановиться коммуниста. – Тебе ли не знать, многодетный ты наш. СССР лишь отвернулся, не заметив дикую улыбку Рейха, что подложил под свое личико ручки, осматривая весь зал. Атмосфера в «мире» накаляется, забыв о важности собраний. Они потеряли свою роль. Собрание продолжилось.«Шоу должно продолжаться» - Фредди Меркьюри
1933 год
В этот день шел дождь. Разбегался по дорожкам, да раскидывая своих детей по всей улице. Разбивался каплями об асфальт и улетал в соседнюю лужу, что растекалась под давлением большой ноги в сапогах, а дыхание спирало от холодного мартовского воздуха. Из горла слетали прерывистые клубки пара, смешиваясь с дымкой теплого воздуха от черных лампад, подсвеченных свечами, тлеющими в ночи. «Куда бежать? Зачем бежать?» Блондинистые локоны слетали с левого глаза назад по желанию ветра, медленно поднимаясь и опускаясь на макушку. От головы до пят, пот бешено разбегался в такт биения сердца, что уже умирал от подходящего адреналина в голове. Он бил по вискам, отдаваясь в грудную клетку, спрятанную за легкое кожаное пальтишко. Такое же черное, как дымка перед раздраженными голубыми глазами, что бегали в поисках света. «Никто не поймет – лишь осудит нас мир» Стертая кровь продолжала прилипать к душе мальчишки. Но держалась она не только там, смываясь каплями дождя. Он рассекал улицу плащом, грязным от воды и алой жидкости, реальность между зверскими мечтами: желаниями вернуться домой и сесть за учебники, дожидаясь, как грязь с туфель отца вновь вернется в его обитель. «Этой грусти не будет. Вся жизнь пройдет» Повышенное давление в слабом истощенном теле скакало, разбавляясь надоедливыми каплями дождя. Сейчас он летел, как никто другой, по этим грубым кривым плитам, по грязи от земли, сквозь пустоту парка, пока резкий скачок давления не стукнул в голову. Тонкая черная фигура успела удержать свое равновесие лишь раз, перед тем, как жизненные силы улетели в далекие уголки горячего пламени. Руки в перчатках пытались схватить хоть что-нибудь наверху, дотронуться невиданных опор, устояв эту отвратительную боль в мышцах. Разъедающую все кости, словно кислота. Но все тщетно. И он летит вниз, на эту мокрую грязь, что льется от каждого шага, да теряется в каких-то размышлениях о прошлом, настоящем и будущем. Деревья отдались ветру, стирая поток тишины в кашу. Парк пуст от времени и настроений погод. Птицы давно не щебечут в этом районе, летя в далекие страны. Сейчас юношу окружала тьма, подсвеченная запахом лампад, с легким оттенком серо-зеленных палок, кустов и листьев, да далекая тень. Тень, бросающая свою тлеющую самокрутку на холодный мокрый асфальт. Теплая меховая шапка, аккуратно танцующая с алыми волосами. Строгое, не по погоде легкое, пальто. - Что случилось, юноша? Голос – бархат, басовыми нотами разъедающий шум дождя без единого акцента на пресловутом английском. Лицо, усыпанное кучей родинок, будто созвездия из космоса. А глаза – это желтые холодные янтари, горящие пламенем свечей. Такой человек не имеет состраданий из-за своего запаха войны. Железного привкуса крови. Сладостного качества безумия. Уставший мужчина, с лицом полного спокойствия, подал свою тяжелую забинтованную руку новому собеседнику, медленно передвинув ее под мокрую хрупкую спину расслабленного мальчишки. Он был просто обессилен и лишь затуманенные голубые глаза иногда подавали признаки жизни. - Вы пахнете войной, значит, вы должны понимать, а что такое убийство? – блондин пару раз вздрогнул своими блеклыми ресничками. Спина больно хрустела, перед глазами бегали мурашки, но юноша все-таки встал, подав в знак приветствия руку вперед. Янтарные глаза пару раз моргнули словам и действиям собеседника. Он был приятно удивлен такой картине. Мужчина посмотрел на руку в перчатке, после чего принял приветствие немца. - Советский Союз Социалистических Республик, - своим ласковым басом представился русский, продолжив держать руку. Мальчишка смотрел на своего собеседника, но из-за капель дождя, что летели прямо в глаза, не смог даже увидеть лица, затуманено вглядываясь наверх. Горячий пар коснулся подбородков, и ухмылка тронула лицо. - Рейх, - успел лишь сказать голубоглазый, как сердце больно защипало тысячью иголками. – Третий Рейх. Черная перчатка выдернулась из-под крепкой хватки руки, и плащ, цвета такой же необъятной черноты, взмахнулся над землей. Все было черным, кроме белоснежного рукава с грязно-красными алыми каплями, что растекались под каплями громкого дождя. И только эти моменты соединяли их. Эти две черные глубоки души, под темным туманным небом, да красные раздраженные глаза, с прищуром вглядывающиеся в омуты друг друга. Мужчина наклонился около головы блондина и стал щекотать горячим дыханием красно-фиолетовое ушко. - Если убийство – выход, то это правильный шаг, - прошептал СССР своим бархатным басом, заставив расплыться смущение по белоснежным щекам Рейха. Мужчина мог еще долго стоять в этой мгле, но успел лишь один сапог скользнуть по глади лужи, как и его темно-алая тень улетела вдаль дымки дешевой самокрутки. И этот запах, паленого табака с ноткой железа, так и остался лепетать в душе немца, что промокал под наплывами капель дождя. Залетел прямо туда, куда нельзя было найти выхода, от чего голова кружилась приятными минорными ощущениями. Чувствами создания идеального «мира»1939 год
Собрание длилось долго и мучительно. Забирало своим временем весь выходной, вынуждая ожидать своей очереди, пока каждый представится и скажет свой выговор. И вот, человек говорит о том, что все хорошо, а другой уже плачет в конвульсиях от репрессий в его стране. Повторение. Опять слышны возгласы и споры. Собрание терялось с целей. Но был ли смысл в собраниях - нет. Они потерялись еще с момента, как все стали что-то делить. Лига Наций мечтает о добре, но получит ли она его, когда Тройственный пакт станет реальностью? Разделит весь мир между тремя государствами и забудет обо всем. Но цели Лиги Наций никогда не были лучшим выходом из ситуаций, будто помогая этим трем безумцам во всем. Хотя, эта вероятность казалось такой маленькой, так же, как и окончание собирания во время. Эти разговоры становились будто бесконечными, пока следующий, первый будний день не стал виднеться на горизонте. Утро быстро сменилось ночью. Все стали вставать с мест, но кабинет все равно тлел от переговоров и бегающих стран. Каждый общался о своем: «Может, выпьем?» «Присоединяйся к нам – мы поможем» «Эстония, иди сюда» И за этими словами было видно пустоту, разделяющую всех на разные группы. Кому-то это было чуждым, а кто-то размышлял о новой жизни в будущем, но каждый страдал от одиночества и желания в поддержке. Именно в минуты окончаний собраний появлялось время стать ближе к интересным странам, что могу помочь в желании жить. Из-за этого времени, дверь не ходила ходуном, от желающих выйти на свежий воздух. В комнате становилось безумно душно. Рейх решил, что ему не стоит задерживаться в этом душном помещении и, насытившись никаким вниманием, поспешно удалился из здания, попутно зажигая дорогую сигарету. Но внимание было, поэтому, немец успел только выйти на заснеженный двор, как его плечо резко сжали. Пурга остановила свои наплывы еще вечером, когда обсуждались проблемы наркотрафика в Кубе и на Ямайке, поэтому на каждой скамеечке лежали большие комки сугробов. Белые, блестящие на свету свечей, снежинки блестели и хрустели от любого дуновения ветра, разбрасывая их еще больше по территории. Но улицу не трогали ветры. Лишь тишь сопровождала каждую тень, что отражалась на свете тусклых фонарей, и мороз расходился по каждому кусочку не закрытого тела. Этот год вышел необычайно холодным. Юноша поправил свою фуражку с красивым серебряным орлом и повернулся к человеку, что остановил его. Красные от мороза щечки, неприятно щипавшие, превратились в два наливных «яблочка» от мерзкой льстивой улыбки. - Ох, это ты – kommunist*, - пролепетал недовольно, но с той же улыбкой Рейх, отдернув руку с плеча. – Не задерживай меня, хотя.. Стой! Клубок едкого дыма от сигареты взлетел прямо в лицо мужчине, улетев вверх. Янтарные глаза, полные некого азарта, максимально близко стали бурить дыру в голубом взоре, утопающем в красных морях раздражения. - Есть предложение, - начал немец и русского током дернуло. Нацист успел только затянуть в легкие еще одну порцию табака, как его горло прижали к стенке. От удивления мальчишка стал рвано кашлять, в попытке выдохнуть яд из горла. - Не смей, гадюка, - громкий бас стукнул прямо в барабанные перепонки, пока рука сильнее хватала горло с бегающим кадыком. – Чехословакия была мне дочерью. Третий рейх нежно улыбнулся, несмотря на закрывающий кислород большой палец. - Erstaunlich*! Решил стать большой семьей со всеми? – сквозь кашель лепетал блондин без единой попытки обводиться. - Почему ты решил, что она gestorben*? СССР ослабил хватку, заставив прокатиться черный плащ по белоснежной стенке из снега. Тлеющая сигарета упала куда-то вниз под ноги. Рейх выпрямился и, откашлявшись от удушья, стал медленно приближаться к мужчине. - Просто согласись, - спокойно, подходя все ближе и ближе, лепетал блондин, касаясь большого плеча в шинели. – Мы только заключим eintracht*~ Успел только мальчишка оказаться перед орлиным носом мужчины, отойдя на пару шагов назад, как его рука, в противной черной перчатке, протянулась вперед, показывая белый ворот рубашки. Русский ненавидел эту перчатку. Каждое приветствие, каждый званый ужин, любые посиделки – он все ровно в этих черных кожаных перчатках. Что за ними? Почему не снять их ради уважения? Никто не знал. Загадки о его руках – не решенные головоломки, когда уже просто хочет снять этот надоедливый аксессуар. Но никто не смел, потому что никто не знал эту страшную натуру с его ужаснейшими загадками. Около перчатки, слегка касаясь рубашки, виднелись засохшие капли крови. Союз сглотнул собравшуюся слюну и размышления заполнили эфир. Он не знал, что ожидать от потакания на его запросы, но если речь шла о договоре – мужчина будет настаивать только на истинной идее. Идее о своем идеальном мире, где не будет войн без его «я». Без его истинного «коммунизма». Тяжелая рука убрала алую прядь назад. Лица со свежими ранами от бритья коснулась усталая улыбка. - В этом договоре, лишь я буду трактовать правила, - тихо произнес коммунист и больно сжал руку нациста, что тот поморщился от боли. Третий Рейх лишь ухмыльнулся, обнажив свои белоснежные зубки, и еще сильнее сжал забинтованную руку, пальцами надавливая на синяки. Арийское личико приблизилось максимально близко к русскому. - Двадцать третье августа, на моей территории, в моем кабинете, - нежно пропел, с легким немецким акцентом, мальчишка и отпустил тяжелую руку. – Мы не должны враждовать. Нацист отвернулся от коммуниста, и, шагнув пару сантиметров вперед, остановился. Его лицо в последний раз повернулось к собеседнику. - Мы слишком схожи, der Mörder*. Алые непослушные волосы поднялись наверх от потуг ветра и миллиарды снежинок закрутились в карусели, нагоняя уходящую пургу, что закрывала всю территорию белой снежной стеной. За этой преградой исчез и черный, развивающийся на ветру, плащ, что отблескивал серебристыми ставками. И лишь тишина, под тихой лампадой неугомонной свечи, бегала по доступной закрытой территории. Март так и не хотел наступать в этом году, все больше покрывая белыми осадками территорию земли. Было то холодно, то безумно жарко, от чего множество растений распустилось только ближе к апрелю. Но время шло, и месяца все ровно сменялись новыми. Так же как и счастливая жизнь, что перетекала в безумный страх исхода договора. И не успев моргнуть, наступил жаркий, но дождливый, конец августа.Советский Союз пришел к договору с Германией, уверенный в том, что мир между народами Советского Союза и Германии соответствует интересам всех народов, интересам всеобщего мира. В этом убедится каждый искренний сторонник мира. - Молотов В.М.