Все, что захочешь

Мелло всегда было дело до Ниа. В детстве это проявлялось особенно ярко. Озорной, непоседливый Мелло всегда вытаскивал Ниа из его одиноких игр и заставлял участвовать в своих затеях. Мнение Ниа при этом, как правило, не учитывалось. Но мальчик мог признаться только себе: зачастую он вовсе не был против. Он никогда не общался с другими детьми, не видел необходимости в том, чтобы нравиться им, у него не было друзей, и он воспринимал это как данность. Мелло умел эту данность опрокидывать. Он втягивал его в большие компании, вовлекал в общие игры, подтрунивал, а нередко и обижал, доводя странного малыша до слез. Но все это в целом позволяло чувствовать себя причастным к остальным. Ниа стал думать, что, может быть, он ошибался и ему все же нужен друг: неугомонный, сообразительный, неординарный — такой, как Мелло? Некоторое время к этому вроде бы все и шло. А потом что-то начало меняться в их отношениях. Они начали взрослеть, и Мелло стал замыкаться, отдаляться от Ниа. В общем-то, не только от него, ото всех. Один Мэтт оставался ему лучшим другом, лишь с ним Мелло оставался беззаботным хулиганистым мальчишкой. Но ко всем остальным Мелло стал относиться по-другому. Он стал меньше общаться с прежними приятелями вне занятий. Иногда он еще играл в их игры, но все чаще отказывался. У него появились свои дела, теперь он предпочитал проводить больше времени со старшими учениками. Те довольно легко, и даже с радостью, приняли его в свою компанию. Но, наблюдая за ними, Ниа ясно видел: Мелло и не с ними тоже. Оставаясь общительным внешне, он, тем не менее, незаметно, день за днем, охладевал к окружающим и превращался в замкнутого расчетливого одиночку. Сам Ниа с той поры про себя стал сравнивать Мелло с тигром. Он закрывал глаза и ясно видел: большой ярко-полосатый хищник легко и привычно пробирается сквозь крикливые джунгли — свой, не заметный чужому глазу, надежно спрятанный в гуще дикого тропического леса. Неспешные ленивые движения, обманчивая медлительность. И мгновенная реакция. Бросок — и зазевавшейся жертве не уйти от безжалостных острых когтей и смертоносных клыков… С Ниа Мелло тоже начал вести себя по-другому. Иногда он, как прежде, звал его поиграть, оттаскивал от бесконечных игрушек, но все чаще и чаще раздражался, выходил из себя, кажется, совсем без повода. Его шутки в адрес Ниа становились все злее, а толчки и тумаки все правдоподобнее. Тогда Ниа предпочел больше не участвовать в его затеях: вовсе не так он представлял себе их дружбу. Мелло тут же заметил эту подчеркнутую отстраненность и, приняв за высокомерие, стал злиться еще больше. Это нарастало как снежный ком, и Ниа, растерявшись, не знал, что сделать, чтобы изменить ситуацию. Мелло не собирался понимать его и продолжал злиться. Вместе со злостью приходило осознание превосходства Ниа над остальными учениками приюта. В том числе и над ним — Мелло — тоже. …Тигр выбрал жертву и затаился в зарослях, готовясь к прыжку… Решение L выбрать их обоих своими преемниками стало последней каплей в чаше терпения Мелло. Тогда он впервые дал волю своим чувствам. Тогда потрясенный Ниа впервые услышал яростное «Ненавижу!» в свой адрес. Несостоявшуюся дружбу сменила жгучая ненависть. …Тигр рычал, скаля клыки своей ярости, прямо Ниа в лицо… Ниа по-прежнему чувствовал себя беспомощным. Мелло по-прежнему был безжалостен к мнению Ниа. Ненависть росла, кажется, с каждым днем и проявлялась так часто, что скоро весь Вамми узнал о ней. Такая страстная, неудержимая — она обрушивалась на голову Ниа почти ежедневно. «Что ты сидишь здесь со своими дурацкими игрушками! — кричал один раз Мелло. — Шпионишь? Подслушиваешь за всеми? Ты знаешь, что за это бывает?!» «Отвечай, когда тебя спрашивают, и не притворяйся глухим! — чуть ли не за шкирку тряс его Мелло в другой раз. — Ты тут самый умный, да? Или его Величество не хочет снизойти до нас, смертных?!» Настал день, когда Мелло переступил черту. В порыве очередного приступа ярости он взаправду схватил Ниа за рубашку, приподнимая и приближая к себе, одновременно сыпля грубыми проклятьями. Безграничное терпение Ниа закончилось. Тонкие пальцы легли на руку Мелло, беззастенчиво сжимающую белую рубашку, взгляд антрацитовых глаз полыхнул ледяной яростью. — Ты забываешься, Мелло, — хлыст короткой едкой фразы обжигающей болью прошелся по нервам застывшего недруга. Но не этот жесткий взгляд и даже не неожиданно властный тон, а именно прикосновение теплых пальцев вдруг заставило Мелло разжать свои, выпуская смятую ткань, и чуть ли не отлететь от своего соперника на добрых три метра. Они еще с полминуты мерили друг друга взглядами, после чего Мелло развернулся и ушел, впервые оставив последнее слово за Ниа. С тех пор вспыльчивый подросток стал избегать любого физического контакта со своим злейшим врагом, предпочитая вовсе его игнорировать. А Ниа осознал, что может соперничать с Мелло. И это осознание неожиданно было ему приятно. Совершенно новое чувство — азарт — просыпалось отныне в нем, стоило Мелло лишь намекнуть на новый вызов. Ниа больше не колебался. Он принимал вызов, соревновался азартно и неудержимо. Это было совершенно особенное ощущение. И вновь благодаря Мелло. …Тигр рычал по-прежнему яростно, но теперь избегал прямого нападения. Как оказалось, безответная жертва тоже умела показывать свои клыки. Неясное туманное Нечто при ближайшем рассмотрении оказалось не менее опасным хищником. Тигру не оставалась ничего иного, как затаиться… Но было в этой ненависти что-то еще, что-то, чего Ниа долгое время не мог понять… Он допускал, что своим отличием от остальных вызывал раздражение и неприятие со стороны Мелло. Но при этом был уверен, что в детстве именно это отличие и привлекало Мелло, заставляло его раз за разом подходить к Ниа. Он всегда, с самого первого дня знакомства, видел жгучий интерес к себе в пронзительных голубых глазах. И продолжал видеть его и теперь, когда он был заслонен огнем непримиримой ненависти и жестокости. Все равно интерес был и даже, кажется, возрастал вместе с этой ненавистью: к каждому движению, к каждому взгляду, слову… или даже вздоху, вот как только что, в классе… И, по-видимому, Мелло не собирался оставлять в покое Ниа, пока не вырвет у него первенство, ведь оно значительно повысило бы его шансы стать единственным преемником великого детектива. Постепенно приходило понимание. Тот период хорошо запомнился Ниа. Мелло было двенадцать, когда у него начались отношения с девочками. Это было совершенно очевидно и всегда происходило по одной и той же схеме. Сначала рождался интерес. «Совсем, как у хищника», — Ниа никак не мог отделаться от назойливой ассоциации. Мелло кругами вился вокруг понравившейся девочки. Он не юлил, не выкидывал глупостей, как большинство его ровесников, он добивался желаемого азартно и умело. Ухаживая. Сыпля комплиментами. Или, наоборот, загадочно молча. К слову сказать, в то же время преподаватели стали отмечать талант Мелло в психологии. Он отлично умел подбирать «ключик» к человеку, «открывать» его. Этот талант он оттачивал на девочках. Вполне умело, надо сказать. Затем наступал период ответных чувств. Жертва поддавалась, ее глаза вспыхивали ответным огнем, теперь она краснела при виде Мелло и позволяла брать ее за руку при всех. Дальше — больше. И это «больше» почему-то отражалось и на Ниа тоже. В период ухаживания Мелло словно забывал о существовании конкурента. Он переставал замечать его, задевать своими насмешками, провоцировать. Иногда он забывался настолько, что даже мог вести с Ниа вполне мирный диалог! А затем ситуация постепенно менялась. Ниа не составляло труда увидеть этот переход. Мелло все еще ходил с этой девочкой, но на лице его уже читалась едва прикрытая вежливостью скука. И он вновь начинал цепляться к Ниа, зачастую без всякого повода. Собственно, именно это и являлось первым сигналом его охлаждения к своей очередной пассии. Все остальное можно было уже легко предсказать. Слезы брошенной девочки, бурные выяснения отношений и неизбежное смирение жертвы. Впрочем, как прирожденный психолог, Мелло умел расставаться правильно, сохраняя прекрасные отношения со своими бывшими подружками. Но был один секрет. И о нем Ниа узнал уже позже, совершенно случайно и лишь благодаря своей сверхнаблюдательности. Однажды в общей комнате к Мелло подошел его однокашник. Ничего примечательного в самом этом факте не было, кроме того, что парень был слегка возбужден и, кажется, расстроен: его глаза блестели, словно он недавно плакал. Именно это и привлекло к нему внимание Ниа. Мелло отреагировал мгновенно: что-то сказал стоявшему рядом Мэтту, сделал шаг навстречу заплаканному подростку, и по-приятельски обняв того за плечи, повел его в дальний угол комнаты. Парень что-то тихо объяснял Мелло, почти всхлипывая. Слов было не разобрать, но его состояние Ниа видел отлично. Любопытно в этот момент было наблюдать за действиями Мелло. Он по-прежнему одной рукой слегка обнимал своего приятеля, но этот непринужденный жест на самом деле был уловкой. Несмотря на кажущуюся небрежность объятия, Мелло полностью контролировал его движения, отворачивая заплаканного собеседника от возможных любопытных глаз. Сам Мелло что-то тихо говорил ему с нарочитой ленивой улыбкой, и лишь тяжелый взгляд, обращенный на однокашника, выдавал его напряжение. Мелло закончил разговор, добившись согласного кивка со стороны друга, и, небрежно потрепав за плечо, наконец, выпустил его из своего жесткого захвата. Для Ниа это стало настоящим откровением. До этого случая он даже не подозревал, что Мелло может быть бисексуалом. Но дальнейшее наблюдение за отношениями Мелло и его приятеля укрепило эти подозрения. Это было точь-в-точь, как сходящие на нет отношения с девочками. Те же взгляды, те же краткие переговоры, те же тайные слезы и та же скука на холодном мальчишеском лице. Мелло определенно состоял в сексуальных отношениях с парнями, хотя и тщательно скрывал это. Ниа даже не был уверен, знает ли Мэтт о пристрастиях своего лучшего друга. Судя по всему, догадывался, но делал вид, что не замечает. Или ему было все равно. Но что же это значило для Ниа? Этот неискоренимый интерес к нему, это чрезмерная ненависть, эта бесконечная борьба за первенство и та памятная реакция Мелло на его простое прикосновение, в свете новых фактов приобретали совсем иной смысл… Тогда Ниа решил поставить опыт, простой, как все гениальное. Однажды он сменил свое привычное место в комнате для игр, пересев в другой угол так, что увидеть его можно было не сразу. Вошедший через некоторое время туда же Мелло тотчас застыл и принялся глазами отыскивать соперника. Ниа, как всегда, не подал виду, что заметил. Но стоило Мелло отвернуться, чуть улыбнулся краешками губ. Эта игра оказалась занятной. Самой захватывающей из всех, в которые до этого играл Ниа. Были и другие эксперименты. Однажды Ниа ради интереса решил проиграть. Специально сделал пару ошибок в не слишком серьезном тесте. Услышав его результаты, Мелло не скрывал победной улыбки: он был лучшим, а Ниа только пятым! Однако торжествовал Мелло недолго. На следующий день он подстерег Ниа в коридоре и буквально прижал его к стенке, упершись в нее руками и перекрыв таким способом любые возможности бегства. — Ну, может, ты объяснишь мне, Ниа, что за херню с тестом ты вчера устроил? — прошипел он яростно прямо сопернику в лицо. — Я не понимаю, о чем ты говоришь, — холодно ответил тот, поднимая на Мелло тяжелый взгляд. — Все ты прекрасно понимаешь! Я видел твои ошибки! Не надо принимать меня за идиота! Только полный олух мог их наделать: перепутать натуральный логарифм с десятичным! Ошибиться в обычной формуле… Какого хера ты задумал, Ниа? Зачем тебе понадобилось проваливать этот долбаный тест? Или ты таким извращенным способом решил меня унизить? Мол, пусть дурачок Мелло восторжествует, а я посмотрю и посмеюсь! Отвечай, ты, ублюдок! — Я не стану, — отрезал Ниа, игнорируя странное волнение, расползающееся по телу из-за чрезмерной близости однокашника. — Ты не имел права влезать в учительскую базу данных и рыться в ней. И я не обязан отчитываться перед тобой, тем более за свои ошибки. И потом, — чуть усмехнулся он прямо Мелло в лицо, — кто тебе сказал, что причина моих ошибок — ты? Похоже, его соперник слегка опешил и выпустил Ниа из капкана своих рук, сделав шаг назад. — Я уверен, что ты нарочно запорол тест, — наконец произнес он. — В любом случае знай: тебя это не касается, — повторил Ниа, и, развернувшись, зашагал в сторону классов. Мелло остался стоять, сжимая кулаки в бессильной ярости. Вечером того же дня, уже после ужина, Ниа размышлял об этом инциденте, сидя в коридоре на подоконнике. Поводов для размышлений было очень много. От того, что Мелло, рискуя самим пребыванием в приюте, наверняка не без помощи Мэтта, взломал учительскую базу данных, только чтобы увидеть ошибки своего соперника, до того странного волнения, прокатившегося по телу самого Ниа, когда Мелло так яростно прижимал его к стене. Пора было задуматься. Сколько лет он наблюдал за своим недругом? Сколько всего он узнал о нем? Почему так? Откуда взялся это неискоренимый интерес, это нескончаемое любопытство? Почему это так важно для него, когда другие однокашники не возбуждают и доли этого интереса? Что он знает об остальных? Много ли уделяет времени, чтобы проникнуть в их повседневные тайны? Нет, большинство информации о них Ниа фиксирует автоматически, педантично укладывая в бесконечные ячейки своей памяти, в этом нет никакой сложности, поэтому всегда довольно скучно. Но с Мелло не так. С ним совсем все по-другому. Будоражаще. Захватывающе. Остро. Всегда чуть сбивает с привычного сердцу ритма, всегда волнует кровь, заставляет дышать чаще и глубже. Беспрестанное любопытство, непрекращающееся волнение… физическое… Даже… влечение? Ниа не привык врать себе. «Неужели…? — эта мысль невесомо касается сердца подростка, заставляя чуть улыбнуться. — Никогда не думал, что я способен полюбить кого-то. Но, кажется, в этот раз я действительно ошибся». И вправду, этот постоянный интерес к Мелло, наблюдение за ним, это волнение от его близости… что это, как не элементарное увлечение, влюбленность? «Так странно…» — обдумывая свое неожиданное открытие, Ниа поднял голову и залюбовался вечерним небом в окне. И в ту же минуту почувствовал на себе чей-то взгляд. Он обернулся: напротив стоял Мелло и смотрел так… Расширившиеся зрачки, чуть приоткрытые губы, застывшее лицо — он выглядел… ослепленным. Пазл по имени Мелло, который Ниа пытался разгадать на протяжении многих лет, сложился. «Он тоже… Он увлечен… мной», — осенило Ниа. Мелло не сразу пришел в себя, но сориентировался мгновенно. — А я-то думал, что у нас в Вамми завелось привидение, — усмехнулся он, впрочем, вполне беззлобно, — а это всего лишь ты. И, отвернувшись, ушел. — Да, — ответил Ниа в пустоту, — это я… …И еще было понятно, что Мелло ни о чем не догадывается. Его великодушное подсознание скрывало этот секрет от своего хозяина. Мелло мог придумать миллион объяснений своей ненависти. Кроме одного, единственно верного. Что ж, Ниа решил ждать. Рано или поздно Мелло придется взглянуть правде в лицо. И это было бы самым справедливым. Но теперь, сидя на уроке теоретической физики, слушая лекцию о пространстве и времени, Ниа осознал, что времени-то как раз у него почти не осталось.