❊ ❊ ❊
Гарри, заметив, что продолжает растерянно пялиться в окно, с досадой обругал себя. Телефон на столе перед ним был разобран на несколько крупных деталей, явив под яркий свет лампы нутро. Интересные обычно, сейчас электронные внутренности не завораживали. После маминого ухода в комнате образовался сгусток напряжения, который никак не рассеивался. Только нарастал, угнетая всё сильнее. Работа не клеилась. Со щёк до сих пор не сходили красные пятна прошедшей истерики, а пальцы мелко дрожали. Гарри закусил губу и пытался унять собственное упадническое настроение: Луи подводить никак не хотелось. Но звуки, что издавала мама, перемещаясь между гостиной и кухней, заставляли вздрагивать, резали и без того густое пространство, чтобы когтистая лапа беспокойства могла протянуться сквозь образовавшиеся пустоты и схватить Гарри за плечи. Мама гремела посудой при готовке, и шум этот выдавал крайнюю степень её недовольства сыном. От радости, с которой он принял телефон от Луи, не осталось и следа. Тем не менее он обещал зайти к новым соседям сегодня вечером, чтобы отдать вещь хозяину. По возможности работающую. Гарри невыносимо было думать, что светлые глаза нового знакомого могут растерять уважительное удивление и потемнеть от разочарования. Но всё же, потрясённый выходкой мамы, он никак не мог сосредоточиться. Всё думал и думал о том, какой была Джей за стенами своего дома. Гарри пытался представить её в роли такого параноика, мелочной тиранши вроде своей матери и никак не мог. Он вообще мало понимал других людей: их мысли для него были тайнами за семью печатями, а поступки — непредсказуемыми и лишенными логики. Никогда ещё ему не удавалось провести параллель между собой и другим человеком. Всегда мир оказывался слишком непонятным для Гарри. Или Гарри для него. Утешала лишь мысль о связи. Где-то должен был существовать человек, способный понять Гарри. Он верил вопреки любым маминым увещеваниям. Что скрывалось за маминой одержимостью друзьями Гарри? Боялась ли она, что сына постигнет её судьба? Значит ли, что она любила его? Как-то по-своему. Ещё одно кардинальное отличие Джей от его матери: вместо настороженного неверия та сама толкала сына к тому, чтобы обзавестись друзьями. Видимо, никто из них не боялся, что связь может обжечь. Рассуждения роились в голове и жужжали, как осенние мухи. Гарри встряхнул кудряшками, прогоняя их прочь: на столе так и лежал разобранный телефон. Все его вывернутые наружу электронные внутренности требовали внимания, поэтому мальчик отмахнулся от остатков своих безрадостных дум и уверенно поднялся на ноги: немного чая помогло бы ему сосредоточиться на работе. Этот момент мама выбрала для того, чтобы хлопнуть дверкой холодильника громче, чем требовалось. Дрожь тут же сковала колени, и Гарри не устоял на ватных ногах: медленно опустился на стул. С тяжёлым выдохом он взял в руки отвёртку и приступил к ремонту. Без чая.❊ ❊ ❊
Палец в кармане куртки безостановочно водил по гладкому корпусу телефона. Гарри не мог остановить свои руки, выдававшие в этих бесконечных движениях нетерпение. Его усилиями устройство снова ожило, и теперь хотелось как можно скорее вернуть телефон хозяину, чтобы вновь увидеть взгляд, полный уважения. Гарри становился зависим от этих эмоций. Возможно, виной тому было постоянное одиночество, на которое он обрёк себя сам, завернувшись в непроницаемый кокон отчуждения. Луи неведомым образом забрался внутрь и растормошил его оцепенение одним своим существованием. Осень вокруг сгустилась пролитыми чернилами: воздух потемнел, и деревья зловеще шелестели, отбросив длинные непроницаемые тени. Гарри нервно оглянулся на скопление темневших в сумраке кустов самшита: там вроде бы никого не было, но спину не отпускало колкое напряжение. К счастью, всего несколько домов отделяло его жилище от новых соседей. Улица не успела достаточно напугать, и прежде, чем разыгравшееся воображение начало подкидывать действительно страшные фантазии, Гарри оказался перед низким заборчиком, ограждающим принадлежавший семье Луи участок. Страх остался позади. Над крыльцом приветливо горела тёплым оранжевым светом лампочка, и даже раздавшиеся над головой Гарри хлопки не напугали его. Он вскинул лицо к небу, стараясь разглядеть на темнеющем покрывале ночи чёрные силуэты дроздов, но ничего не увидел. Только слышал, как их крылья избивали небо. Мрачный звук, словно бы знаменовавший собой что-то, остался без внимания. Мысли занимали только телефон и его хозяин. Палец не дотянулся до кнопки звонка какого-то дюйма, замер в пространстве. Гарри уставился на чёткую границу света, резко переходящую в непроглядный мрак, и ужаснулся собственным мыслям: как это он решил зайти к Луи во время столь позднее, что, поймай его мама по возвращении, он ни за что не смог бы оправдать своё отсутствие дома. Шорох совсем близко за углом здания спугнул сомнения и страхи, на смену им пришёл откровенный ужас. Что-то существовало в темноте: Гарри слышал, как оно дышало, слышал движения, делающие бесплотный мрак осязаемым. И, словно герой дешёвого фильма ужасов, он спустился по ступеням вниз и покинул мягкий круг света от лампы, чтобы проверить свои догадки. Они дёрнулись одновременно. Гарри почувствовал бешеный стук собственного сердца, но за грудь с правой стороны схватилась фигура, сотканная из мрака. — Твою мать, Гарри, — выругался высокий тембр, но мозг не мог узнать в нём голос Луи. Слишком оцепенел. В двери щёлкнул замок, и она бесшумно отворилась. Рука темноты потянула Гарри глубже в ночь; прежде чем он сумел привлечь к себе внимание жильцов, прозвучало настойчивое “тсссс”. — Не гуляй долго, Джули, — Джей давала наставления кошке, как если бы на её месте была одна из её девочек. Зелёные глаза сверкнули пренебрежением на хозяйское беспокойство, и любимица семьи мягко и бесшумно спустилась по ступеням. Кошка растворилась в тени многочисленного самшита, Джей вновь вернулась в дом, прикрыв дверь. Только тогда Гарри выдохнул: он даже не понял, как затаил дыхание, переняв напряжение Луи. Тот тоже начал дышать, только когда мама покинула крыльцо. — Почему ты прячешься в темноте? — бесхитростно спросил Гарри. Луи вновь шикнул, обхватил пальцами его запястье и потянул за собой в глубь двора, дальше от дома. Они остановились у самого забора. Здесь росло старое дерево с толстым стволом, но в темноте, которая стала окончательно ночной, Гарри не мог разглядеть форму листьев. Щёлкнула зажигалка, и крошечный огонёк осветил лицо Луи, вырвав из тьмы острые черты и светлые блестящие глаза. — Мама не знает, что я курю, — выдохнув густой и терпкий дым в сторону, признался сосед. — И я бы пока не хотел сознаваться. Гарри кивнул, хотя Луи и не мог видеть его движения. Ни разочарования, ни осуждения не возникло: в глазах младшего возраста эта привычка сделала приятеля только интереснее и старше. — Я принёс тебе телефон, — наконец озвучил цель своего визита мальчик и тут же добавил: — Прости, что чуть не спалил тебя. — Ты не специально. Сотовый покинул тёплый карман и лёг нагретым рукой Гарри боком в ладонь Луи. Сигарета едва заметно шипела и разгоралась ярче, когда Луи втягивал дым. Его щёки становились ещё более впалыми, а в глазах трепетал этот слабый огонёк. Гарри наблюдал за его лицом без опасности быть пойманным: сосед полностью увлёкся своим телефоном. Тонкие пальцы ловко скользили по гладкому сенсорному покрытию. Наблюдая за их движениями, не сразу, но Гарри понял: хозяин телефона пытался что-то найти. Беспокойство всколыхнулось, словно дождь бросил ледяных капель в лицо. — Я ничего не трогал и никуда не заглядывал, — уверенно сказал Гарри. — Только включил и выключил, чтобы проверить. Луи оторвался от исследования своего телефона и улыбнулся ему. Подсвеченная экраном, эта улыбка казалась мягкой и слегка разочарованной, но мальчик только выше вскинул подбородок. К спрятанному глубоко внутри стыду, у Гарри была мимолётная мысль пролистать фотографии, посмотреть последние сохранения, чтобы узнать интересующего его человека получше, изнутри. Без того фильтра, который накладывается при общении. Но это секундное малодушное колебание было безжалостно выброшено прочь, и сейчас Гарри мог с гордостью настаивать: он действительно удержался и не сунул свой нос в чужую личную жизнь. — Да, это я уже понял, — с неожиданным сожалением произнёс сосед. — Но, знаешь, я надеялся, что ты запишешь свой номер в мои контакты. Просто на всякий случай. Луи убрал телефон в карман джинсов и достал из куртки пустую пачку. В темноте осенней ночи Гарри не мог видеть, как его тонкие пальцы тушат сигарету, как засовывают её в упаковку. Он только слышал звуки и всё думал о том, что сказал его новый знакомый. — Почему я должен был записать свой номер в твой телефон? — с наивностью, присущей, может, возрасту, а может, образу жизни, произнёс Гарри. Вопрос застал Луи врасплох. Он удивлённо выдохнул, но смущение и неловкость тут же унёс налетевший порыв ветра. Тёмное дерево над их головой зашумело раскидистыми ветвями, как бы подталкивая к откровенности. — Ты совсем не понимаешь намёков, не так ли? Происходило нечто за гранью понимания Гарри: он осознавал, что Луи пытался дать понять нечто, но оно ускользало и никак не желало расшифровываться. Мальчик чувствовал себя как никогда другим от того, что не мог уловить ход чужих мыслей, хотя, казалось, всё лежало на поверхности. Чувство одиночества пробралось под куртку прохладой и неуверенностью. Гарри поёжился, и собеседник заметил это. — Эй, — рука легла на плечо и сжала его. Чужое тепло проникало сквозь ткань: ощущение было настолько сильным и незнакомым, что Гарри едва удержался от нелепого порыва скинуть смущающую ладонь с себя. — Я пытаюсь сказать тебе, что хотел бы дружить. Гарри старался переключить внимание с действий на слова и игнорировать жар чужого прикосновения. Нечасто кому-то удавалось оказаться так близко к нему. В основном лишь мама могла дотрагиваться, но все её прикосновения всегда полнились гневом и яростью. Луи же источал надежду. — Зачем тебе дружить со мной? — не поверил Гарри. — А почему бы и нет? — в тон ответил сосед. В его голосе скользила улыбка, и даже ночь не могла её спрятать. Гарри попытался не звучать с детской обидой, но слова всё равно наполнились недоверием и отрицанием, словно он боялся насмешки, боялся поверить в то, чего хотел, а потом остаться ни с чем. — Я младше. Тебе не будет со мной интересно, — ответ прозвучал неуместным оправданием. — В нашем городе полно ребят твоего возраста. Полно более весёлых и увлекательных подростков. Что я могу тебе дать? Рывком Гарри освободил плечо. Рука Луи повисла вдоль тела, это было слышно в шорохе одежды, но больше попыток дотронуться он не сделал. — Это странно, — произнёс Гарри более мягко, надеясь сгладить грубость. — Странно, что кто-то вроде тебя хочет дружить с кем-то вроде меня. — Ты починил мой телефон, — пробормотал Луи, будто до сих пор не до конца верил, что это произошло. — Как вообще ты смог это сделать? Это или дар свыше, или настоящий талант, называй как хочешь, но только не говори, что ты неинтересный, Гарри. Кто ещё способен в твоём возрасте на такое? И если бы не темнота, то он обязательно бы разглядел в светлых глазах тёмное и тяжёлое чувство уважения. — Ну… ладно, — неуверенно согласился Гарри. В воздухе носились тысячи ароматов, но сейчас только несколько имели значение. Если бы у Гарри спросили много лет спустя, чем пах этот миг, то он бы не раздумывая ответил, что чудом. По-настоящему осенней влажностью, въевшимся в одежду Луи сигаретным дымом и тем неуловимым ощущением ностальгии по ушедшему времени. Должно быть, они оба улыбались, хоть ночь и съела картинку. Гарри чувствовал расположение, которого так желал, и впервые в своей жизни надеялся не беспочвенно. — Так как насчёт номера телефона, мастер? — шутливо переспросил Луи, но, прежде чем Гарри ответил, что-то хрустнуло за широким стволом дерева. Он не успел погасить укол страха и вздрогнул. Из темноты, окружающей дом, плыли, увязая в густом ночном тумане, странные мрачные звуки: стрекотали на незнакомом языке насекомые, ухала огромная и тяжёлая ночная птица, всё, что дожило до прихода осенних холодов, выло от боли. Чёрная ночь окутала улицу, лишив её безопасности. Гарри не стоило покидать свою комнату так поздно ночью. Несмотря на темноту, новому соседу ничего не стоило разглядеть в напряжённых плечах Гарри страх. Но, возможно, не желая смущать, а может, по другим своим соображениям, он не озвучил увиденное. Он лишь предложил: — Пойдём? Я провожу тебя домой, — и прежде, чем Гарри успел отказать, добавил: — По дороге запишу твой номер в свой телефон. И Гарри больше не хотелось придумывать возражения. Трепетная радость наполнила пустоту за рёбрами — то ощущение, которого он никогда за собой не замечал. Луи был чем-то особенным.