***
Магнус не отходил от девочки ни на секунду и к вечеру осознал, что ему надо хотя бы съесть что-нибудь, чтобы силы были и ночью. Он нехотя оставил Клэри лежать одну на кровати и медленно пошёл вниз, то и дело оглядываясь на дверь своей спальни. В комнату тут же шмыгнул Джонатан. Молодой человек присел на корточки рядом с сестрой и мягко провёл рукой по её рыжей шевелюре. — Что ж, сестрёнка, я же говорил тебе, что долго ты не продержишься. Ты, конечно, можешь убегать отсюда сколько хочешь, но будешь каждый раз возвращаться. А знаешь почему? — риторический вопрос эхом пронёсся по спальне. — Потому что в этом твоя суть. Ты не выдержишь ни дня без «преграды» и того, что даю тебе я. Ты либо начнёшь убивать, либо станешь медленно и мучительно увядать, что, скорее всего, и случится с твоим другом Рафаэлем. Моргенштерн долго смотрел на дёргающееся тело родной сестры, которая инстинктивно вырывалась из его рук, а потом продолжил, криво ухмыляясь. — Ты же понимаешь, Кларисса, что тебя я не трону. Я всего лишь обеспечиваю нам с тобой нормальную жизнь. И нет моей вины в том, что ты привязалась к этим мерзким детишкам.***
Рафаэль медленно плёлся по городу, размышляя о том, правильно ли сделал, что не вернулся с Клэри. Он переживал только за то, как она там. А по поводу побега он не жалел ни минуты. Несмотря на то, что за пределами дома его жизнь могла благополучно кончиться, он не хотел возвращаться. Не мог. Теперь, когда он на свободе, его «бессмертие» постепенно сокращается. Вот, теперь ему осталась тысяча лет, теперь восемьсот, пятьсот, три сотни… «Преграда» в доме Моргенштерна спасала его, не давая потакать своей же сущности. И теперь, когда он на свободе, он может снова обеспечить себе долгую, возможно? даже бесконечную жизнь. Для этого всего лишь надо вытягивать чужую. Медленно, незаметно тянуть жизненные силы из прохожих, спешащих на работу, из маленьких детей, что играют на площадках, из работников кафе, которые мило улыбаются и говорят «Хорошего дня!», протягивая тебе свежую булочку и стаканчик с кофе. Сантьяго на такое не способен. Да, его суть требует именно этого, но он взрослый мальчик. Как-нибудь справится. В конце концов, он не слишком расстроится, если его «бессмертие» сократится до нескольких месяцев. Никто не должен жить вечно, ведь так? Тем более, он глядит на этот скучный мир уже больше половины века, и он с превеликим удовольствием оставит его. А пока будь что будет…***
Александр просидел в комнате Катарины около трёх часов. Его так и не хватились. Магнус был очень опечален состоянием Клариссы. Он не отходил от неё ни на шаг, держал её за руки, поглаживая большими пальцами, что-то говорил ей, спрашивал, а она лишь изредка кивала, или что-то шипела сквозь зубы. По десятому кругу пролистывая страницы дневника, парень всё никак не соображал, какая же связь хотя бы между соседними страницами. Он нервно крутил между пальцев маленькую фамильную подвеску, которую когда-то подарил его отец. Безысходность и лёгкое отчаяние сидели в голове юноши, не давая сосредоточиться и заново попытаться хоть что-то разобрать. Одна из самых первых записей рассказывала о снах. Пожалуй, назвать «непониманием» состояние Лайтвуда всё же было ошибкой. Это скорее было недоверие. Ведь он просто не мог поверить во что-то подобное: «Джонатан неплохо справляется со своей задачей - ограждать нас от желания нападать. «Преграда» работает потрясающе, я всё реже хочу проникнуть кому-нибудь в голову и выскрести всё, что может сгенерировать мозг человека за ночь. Это хорошо. Дышать стало намного легче. Раньше я могла невольно залезать в головы соседей по комнате в детском доме и забирать любые сны, оставляя только самые отвратительные и страшные. Со временем я приучила себя забирать именно их, что, конечно, очень сильно истощало и портило самочувствие, но я хотя бы не умирала с голоду и не превращалась в «голубого» человека. У Джонатана вполне спокойно. Приехав к нему, я правда почувствовала хоть какую-то свободу от своей сущности. Правда, иногда проявлялся синеватый цвет кожи, но не сильно. Если увидеть меня в таком состоянии на улице, то может показаться, что я просто болею или же очень замёрзла. Но тут все вообще такие, как я. Поэтому проблем с внешностью не возникает совсем. Я пока что не до конца разобралась, кто из демонов, здесь обитающих, что поглощает. Поняла, что Тереза, девушка, с которой я сразу сдружилась, питается памятью. Ну как «поняла». Она мне сразу об этом сказала, предупреждая, что теперь, когда её «потребности» можно сдержать «преградой», у неё изредка случается амнезия. Странная особенность. Также я уже успела изучить метки окружающих. Цветная кожа, как и у меня, только у Рагнора Фелла, у Магнуса, мальчика, с которым мы, собственно, и прибыли — кошачьи глаза. Эти метки самые красивые. Единственное, я так и не поняла, чем отличаются от простых людей наш хозяин и его сестра. На вид просто примитивные…» На этом заметка оборвалась. Сначала, читая всё это, Алек думал, что ребята в доме просто сумасшедшие. Но и тут нашлась несостыковка. Лайтвуд правда пытался вспомнить, с каких пор отличительными чертами людей с психическими болезнями являются цветные глаза, яркая кожа или, может быть, бессмертие. Так ничего и не вспомнил, кстати. Доводы не верить в написанное постепенно заканчивались.***
Несколько дней прошло с того момента, как вернулась Кларисса. Бейн места себе не находил. Он знал о том, почему она вернулась. Джонатан не стал ограничивать её потребности, не стал их блокировать, давая возможность скрывать свою дьявольскую метку и «питаться». Боль. Вот что поглощала эта милая хрупкая девчонка. Её брат убивал демонов, забирая их силы и впитывая страх, а Клариссе отдавал боль умирающих ребят. Сначала она тщательно противилась своей природе, но вскоре просто не выдержала. Клэри была единственной во всём доме, кто действительно целиком и полностью зависел от Джонатана. Все эти дни Магнус даже не появлялся в ванной. Не красился, не умывался. Слишком сильно он боялся отходить от медленно восстанавливающийся девушки. Теперь же, недолго думая, он поднялся с пола и ушёл в ванную, чтобы привести себя в порядок. Подойдя к зеркалу, он сделал то же, что и обычно. Моргнул, меняя глаза. Кошачьи глаза. Магнус переживал по поводу Клэри, попутно размышлял о том, где же всё-таки пропадает Алек уже несколько дней. Лайтвуд нравился ему. Окунувшись с головой в раздумья, Магнус и не заметил, как привычно не запертая дверь комнаты скрипнула. Хотя, возможно, он это и услышал. Возможно, он думал, что сейчас зайдёт Катарина, успокоит его. Скажет, что всё будет нормально. Именно поэтому он даже не оторвал взгляда от зеркала, когда почувствовал постороннее присутствие. Постепенно реальность возвращалась в сознание Бейна, и, поняв, что его любимой Кэт уже давно нет, он с ужасом повернул голову в сторону двери, не в силах заставить себя спрятать глаза. Алек. Александр. Лайтвуд стоял, подпирая дверной косяк, и со спокойным выражением лица разглядывал лицо Магнуса. Бейн сделал шаг назад. Алек так пристально смотрел в его глаза, что оборвать зрительный контакт просто не было шансов. Лайтвуд сделал шаг в его сторону. — Магнус, я… у тебя красивые глаза. — Бейн затаил дыхание. Уж чего-чего, а такого он точно не ожидал. — Прошу, не отталкивай меня. Я тебя не боюсь. Лайтвуд медленно подошёл к азиату и опустил свои руки на его плечи, аккуратно сжимая. Магнус даже не шевелился, внимательно наблюдая за действиями соседа. Алек осторожно прижал Бейна к себе, так, что его нос утыкался парню куда-то в предплечье. Магнус с облегчением выдохнул, обвивая талию юноши руками и прижимаясь всем телом. Хоть что-то хорошее. Как ему этого не хватало. Просто поддержки. Чтобы кто-то напомнил ему, что он не омерзителен, как это делала Катарина. В нос ударил сладковатый запах. Магнусу сдавило горло, но он не посмел отстраниться. Чёрт, он не мог допустить, чтобы его сущность полезла наружу!