***
Маленький Кунхан обожает играть в прятки. А ещё он безумно любит своего папу, и видит, что он устал, и не хочет отвлекать его от ужина, но всё равно мнётся в кухонном проёме. Улыбается. Вспоминает, что передние зубы ещё не выросли, – закусывает верхнюю губу. Ему целых восемь – он давно не маленький и мог бы и дальше возиться с любимым электронным конструктором на сто восемьдесят четыре схемы, да только... Отец убирает в сторону газету (в некоторых вопросах, кроме работы, конечно же, он довольно старомоден) и со смешком спрашивает: – Опять? Кунхан кивает, будто бы китайский болванчик: – Ага! Только один разочек? – Честно признаться, я еле держу глаза открытыми... – Ну папа! – Ну ладно, сдаюсь. – Мужчина закрывает лицо обветренными ладонями и чётко, громко считает: – Один. Два. Три... Дома не так много места, где можно спрятаться. Это не сарай, с огромными ящиками, где можно разместить роту солдат, не улица, разрушенная давним пожаром, по которой он бегает каждые каникулы вместе с сельской детворой, когда папа уезжает в долгие командировки и оставляет мальчика на попечение дедушки, живущего в деревушке. В городской квартире мест, где можно притаиться, действительно мало. Нырнуть либо в шкаф в прихожей, либо под кровать в отцовской комнате – чтобы выбрать, у Кунхана остаётся буквально несколько секунд. И он бежит в бо́льшую из двух спален. Мальчика никто не находит.2.
30 января 2019 г. в 21:20
Примечания:
American Authors - Stay around
– А маме я могу позвонить?
Ренджун катает круговыми движениями питчер, изредка постукивая им по столу, и манерно закатывает глаза. За те пять минут, что Донхёк находится в помещении, он успел ему надоесть: эта заноза в заднице изначально затребовала какао с зефиром и шоколадной стружкой (извращенец), потом передумала и попросила капучино, а затем передумала ещё раз и остановилась на американо со льдом. Вылив недоваренный первый напиток в раковину, Ренджун тяжело вздохнул и заявил, что Донхёк будет пить капучино, потому что шот эспрессо готов, и молоко налито в «ой-а-можно-мне-такой-кувшинчик-на-память-нет-отвали».
Поскольку Хёку не дали доломать комедию, он теперь активно портит жизнь одногруппнику, подрабатывающему бариста, и ни на секунду не умолкает. Он не так часто ходит по кофейням, откровенно говоря – никогда, его мало кто терпит и зовёт погулять-поболтать, да и с Ренджуном никогда не дружил, скорее, наоборот – они те ещё соперники в плане учёбы, но... Но в вечер понедельника восседает на высоком стуле у стойки и с превеликим удовольствием мешает Ренджуну работать, влезая в творческий процесс вливания молочной пены с очередным вопросом. Нет, вопросами:
– А телефон реально подзарядить? И куда шнур засовывать, если что? Или он может работать как беспроводная зарядка?
– Бога ради, Хёк, он робот, а не ходячий аккумулятор! – Хорошо, что в заведении, кроме них, никого нет.
Донхёк вздыхает, вздыхает тяжко и качает головой:
– Ну и зачем он нужен тогда? Маме не скажешь, что поел, в интернетах лишний час не посидишь, телефон сдохнет. Куда смотрит индустрия?
– В далёкое будущее. – Ренджун наконец-то ставит перед парнем чашку с капучино, бросает ему в лоб два стика сахара, и с облегчением протирает кофемашину. – В отличие от некоторых.
– Я практик. – Легко пожимает плечами, притягивая напиток ближе к себе. – И я говорю, что он бесполезный.
Тот самый «он», всё это время молча следивший за тем, как готовит кофе Ренджун, вдруг поворачивает голову к Донхёку и умилительно дует губы:
– Я вам не нравлюсь?
– Фу! – не сдерживается и откровенно кривится Донхёк. – Прикрути ему настройки, он работник кафе, а не часть каталога борделя. Разве что ты прячешь под столом флоггер, и на самом деле тебя зовут Большая Мама Хуан.
– Только если ты будешь моей любимой суч...
– Только попробуй закончить это предложение.
– Только попробуй открыть рот в следующие пять минут, и вылетишь отсюда жопой вперёд, моё терпение не железное.
– Раунд. – И наконец-то пьёт свой капучино, не отводя взгляда от Ренджуна и его не совсем живого напарника. – Мог бы просто сказать, что у тебя плохое настроение, и тебе нужно время, чтобы побыть в тишине.
– Мне нужно время, чтобы побыть в тишине.
– Хорошо.
– Спасибо.
– Обращайся.
Какая вкусная пенка!
Вообще, Донхёк – парень хороший, умный. У него довольно много знакомых не только в колледже, но и за его пределами, его обожают преподаватели, сёстры и кот из продуктового магазина неподалёку от дома, и Ренджуна он достаёт не по личной прихоти, а с конкретной целью.
Он первый и единственный пока заподозрил неладное, когда Хуан Ренджун, родившийся с серебряной ложкой во рту, вдруг ушёл из студенческого совета, оправдавшись тем, что теперь подрабатывает после занятий. Следующие три дня Донхёк потратил на слежку и выяснил, что его многоуважаемый староста после пар по несколько часов проводит в головном офисе «N-IT» – самой крупной компании в стране, занимающейся робототехникой. Более того, у него свой пропуск, позволяющий не только в здание без досмотра зайти, но ещё и на лифте куда-то подняться.
На четвёртый день повезло больше: Ренджун действительно поехал в какую-то забытую всеми богами кофейню, нацепил форменный фартук и встал за стойку, чтобы начать дежурно улыбаться посетителям, но до глубины души поразил именно его напарник. Когда Донхёк с некоторой долей ужаса осознал, что Леле – андроид последнего поколения, то решил всеми правдами и неправдами тоже попасть в стипендиальную программу «N-IT». Ему было жутко интересно и совсем немного – завидно. Как потом оказалось, стажёром в компанию Ренджун попал потому, что там давно работает его двоюродный брат.
Донхёк тоже хочет попасть, поэтому в девятый раз за последние три недели прогуливает семинары, чтобы:
– А если я картой рассчитаться хочу? Где у него там ею елозить надо? – Побесить.
И узнать побольше, потому что Ренджун раздражается окончательно, но всё равно чеканит:
– Это экспериментальный. – Его заносчивость только на руку. – Таких синтетиков на данный момент выпущено только три. Официального релиза не было, но и под семью замками тайну никто не держит... За ними наблюдают, у каждого – свой куратор. Вроде меня. Их тестируют, определяют среднестатистическую реакцию людей, корректируют по надобности код.
Тихий присвист, и:
– Денег наверняка бешено стоят. На твоём месте, я бы продал его и купил себе дом.
– Ты хоть понимаешь, что несёшь?
– Добро и радость в этот мир. Разве я не солнышко? – И корчит эгьё.
От удара полотенцем по лицу Донхёка спасает стайка школьниц и четыре заказа латте с солёной карамелью. Он внимательно следит за девочками, бросающими заинтересованные взгляды в сторону Леле, который одет сегодня в чёрную водолазку, а потому идентификатора уровня заряда на его шее не видно. Синтетик вежливо улыбается, предлагает попробовать свежайшее печенье с арахисом, которое не портит прекрасные фигуры, и посетительницы заливаются смущёнными смешками.
Донхёк внезапно чувствует себя не в своей тарелке. Не хотелось бы ему жить в ближайшем будущем, если честно, когда не знаешь, был ли смысл флиртовать с кем-то всю ночь в клубе. Вдруг с роботом, и время потрачено впустую? А личная жизнь? А приятное утро, когда не можешь вспомнить, куда в порыве страсти отбросил штаны. Ох, ещё бы знать, каково это, – было бы прекрасно; Хёк горестно вздыхает. Чем найти себе приличного парня, он намного больше хочет на практику в «N-IT».
Роботы пугают его в той же мере, что и восхищают.
Вот Леле неловко проводит рукой по волосам, когда одна из девушек игриво спрашивает, когда заканчивается его смена, в надежде увидеть его сегодня ещё раз после уроков. Настройки и правда стоит немного подправить, иначе к закрытию вместо денег в кассе будет коллекция салфеток с номерами телефонов наивных, глупых девочек, но это решать не ему, Донхёку, а Ренджуну, который приставлен к роботу как дежурный специалист.
– Слушай, а кем твой брат работает, раз эту штуку доверили одному несчастному хуанчику без нормального опыта работы? – Нет отряда спецназа за стеной, нет камер, проверок по строгому графику. В конце концов, Ренджуну только в прошлом месяце исполнилось восемнадцать. – Генеральным директором?
– Янян – помощник главного юриста. – Ответ с ноткой гордости. – Но это не имеет совершенно никакого значения. Леле, в случае чего, способен защитить себя сам – это раз, доступ к его данным у меня ограниченный – это два. Ну и я всего лишь стажёр, которого могут в любой момент заменить, – это три.
– Например мной!
– Слушай, ты меня так достал, что я поспрашивал у Яняна про гранты, которые у них есть. И знаешь, что? Они как раз подыскивают студента для работы в лаборатории. – На этих словах у Донхёка почти что в буквальном смысле загораются глаза. – Но придётся хорошо постараться...
– Ты во мне сомневаешься, что ли?
– Нет, мне страшно за лабораторию.
Терпение бариста Донхёк перестаёт испытывать лишь через час, когда у него в телефоне оказываются и условия гранта, и номер телефона куратора нового проекта. Несмотря на манеру общения, с Ренджуном они всё же более дружат, чем враждуют. Между ними – тот здоровый вид конкуренции, когда приятно бежать эстафету с кем-то, кто не глупее тебя, и при этом хватает наглости показывать язык, обгоняя. И видеть этот же жест, когда обгоняют тебя. Если бы кто-то спросил Донхёка, хочет ли он с Ренджуном дружить, он бы радостно закивал китайским болванчиком.
К сожалению или к счастью Донхёка никто не спрашивает – заталкивают в рот ту самую фирменную печенюшку с орешками и выпроваживают восвояси, мол, иди, подыши воздухом, найди себе девушку, сделай что-то полезное для общества. Леле машет на прощание пухлой ладошкой, и приходится неловко помахать ему в ответ. Плечи непроизвольно дёргаются, и парень списывает это на внезапную смену температуры. Всё же, на улице довольно холодно.
«Найдёшь меня на блошином минут через двадцать? Нужно поговорить» приходит на телефон ровно в тот момент, когда Донхёк собирается перебежать через дорогу и нырнуть в отъезжающий уже трамвай. На входящее сообщение отвечает согласием и забавно разворачивается на сто восемьдесят градусов, на пятках, чтобы пойти в нужную сторону. Так, навскидку, он не вспомнит, у каких лавок любит ошиваться Хендэри, но если увидит нужное обветренное лицо продавца с маслянистыми глазками за толстыми стёклами очков – узнает сразу.
На рынке не так многолюдно, как по субботам. В будний день, да ещё и в рабочее время, здесь практически нет покупателей, так что высокая фигура Хендэри в длинном черном пальто находится без особого труда. К тому же, он снова собрал волосы в забавный хвостик на макушке, и Донхёк не сдерживается – дёргает его, как только оказывается рядом.
– Как дела, чернявый? Снова не знаешь, что подарить Сяо на день всех влюблённых? Твой ангел-спаситель здесь! Могу посоветовать широкую изоленту, потому что в последнее время, как я понимаю, он слишком много болтает и получает за это по своему эстетичному лицу. Видел их вчера с Марком. Что случилось?
Хендэри немного грустно улыбается, меняет несколько мятых купюр на моток тонкой серебристой проволоки и бегло набирает текст на телефоне, тут же протягивая его Донхёку.
«Споткнулся...»
– И упал лицом на чей-то кулак? Восхитительное везение.
В ответ Хендэри беззвучно смеётся и начинает идти вдоль разложенного прямо на асфальте товара в очередной подворотне. Донхёк семенит следом, понижает голос и спрашивает:
– Так о чём ты хотел поговорить? Надеюсь, это действительно важно, иначе мама спустит с меня шкуру за опоздание к ужину. Просто так! Это обидно, знаешь ли.
На этот раз Хендэри отдаёт свой планшет, с которым практически никогда не расстаётся. Донхёк чуть замедляется, начиная читать довольно объёмный текстовый файл, и старается не слишком отставать от друга. Одного из немногих, к слову.
Вместо того чтобы вникнуть в чужие записи – а Хендэри дал почитать именно их, короткие заметки о работе, не дающей ему толком спать, – Хёк вспоминает, как они познакомились полтора года назад на вступительном экзамене. Парень, сидевший на соседнем ряду, всё никак не хотел подсказывать, хотя Донхёк шикал ему и так и эдак, надеясь на помощь с последним заданием. Было обидно, но через неделю – стыдно за эту же обиду, потому что на парту приземлили банку со сладкой газировкой. На забавном стикере в форме зелёного листика с дерева было написано: «Извини за то, что не мог помочь. Могу дать списать задачи по математической логике в качестве извинения, если хочешь. Мир?».
Поначалу Донхёк думал, что привыкнуть к манере немого Хендэри общаться через черновики в телефоне – сложно, однако потом познакомился с Сяоджуном, и под прицелом буравящего насквозь взгляда понял, что быть объектом чужой ревности в разы ужаснее. Даже сейчас, только думая об этом, хочется, далеко не верующему, перекреститься. Аминь. Интересно, где этот полутораметровый телохранитель бродит, отпуская Хендэри на рынок одного? Помирает, что ли...
Не важно.
Важно то, что в файле. «День 82» – заголовок первого абзаца. То есть, с тех пор, как на одной из своих любимых свалок, среди груды спрессованных стиральных машин и велосипедов, Хендэри нашёл то, что очень давно было роботом, прошло три года. Таскать же запчасти с рынка и выпрямлять пальцы, восстанавливать все микросхемы и соединения – недавно. Вчера, на восемьдесят второй день, он задал первый вопрос, состоялся довольно занятный диалог о Боге и предназначении человека (не робота). Сегодня – на восемьдесят третий – не выключился по команде.
У Донхёка по спине бегут мурашки. Его иногда немного пугает андроид Хендэри, Сяоджун – откровенно боится его и ненавидит, но они оба ничего не могут с этим поделать. Машина нужна, чтобы разобраться с прошлым, чтобы повлиять на настоящее, и это не его, Хёка, и не Сяо история. Они просто рядом, просто помогают.
– Не выключился? Боже, и что потом? – Записи нет.
Донхёк чувствует, как в бешеном ритме заходится собственное сердце. Неподчинение – это то, чего они боялись. По факту, робот был произведён около двадцати лет назад, если не больше, по сути – он умнее всех, кто решил возомнить себя его новыми хозяевами, вместе взятых.
Или же нет.
– Что ты сделал? – тихим-тихим шёпотом. – Что с его модулем?
Вместо ответа Хендэри медленно, не спеша, выбирает набор тонких насадок для ручного паяльника. Он рассматривает каждую на свету одинокого фонаря над головой очередного торгаша, цокает языком и откладывает покупку, собирается искать дальше. Не подходит, не то. Донхёку становится в разы холоднее, он натягивает шарф, связанный самой младшей из трёх его сестрёнок, на нос и послушно семенит рядом с Хендэри, дожидаясь ответа. Судя по сгорбленной спине и изжёванным губам, тому тоже страшно.
Оказавшись за пределами рынка, там, где на прокисших матрасах спят несколько бездомных, у разбитой вывески давно не работающей булочной, спутник Донхёка задирает рукав пальто вместе со свитером. На глаза сразу же бросается свежий шрам на бледной, гладкой коже. Боясь ошибиться, парень хватает Хендэри за запястье и тянет его ближе к лицу.
Задерживает дыхание.
Отпускает чужую руку.
С ужасом смотрит огромными глазищами, как на безумца.
– Мамочки...