М2М: Камертон

      «Один... Два... семь!»       Отец всегда начинал счёт в игре, перед тем как искать, именно так.       Воспоминания о нём – прогулка по натянутой над пропастью верёвке. Хендэри не акробат и хочет жить, однако совершенно не чувствует ту самую точку равновесия, которая позволяет дышать долго и счастливо; опасно покачивается. По правде говоря, он не знает, где бы находился сейчас, не будь рядом Сяоджуна. На скалистом дне?       Да, вспыльчивый, да, порой опрометчивый. Тем не менее, Сяо не загорается бредовыми идеями и не бросает всего себя без остатка на алтарь с немой молитвой на то, чтобы они сбылись. Хендэри же не осторожничает поначалу и не увлекается со временем, как он, – изначально забывается, настолько, что иногда не может вспомнить собственное имя. Всё обесцвечивается, кроме цели. Пятка к носку, пятка к носку – и только вперёд, по канату.       Глупо сидеть на крыльце незнакомой, давно покосившейся от старости и безразличия жильцов пятиэтажки в один подъезд и воображать красивые метафоры про цирк вместо того, чтобы пройти ещё сотню шагов и оказаться дома. Хендэри очень страшно (и немного обидно) за себя, но винить некого.       О собственной и больше ничьей глупости недельной давности свидетельствует тонкая розовая полоска чуть выше запястья: надрез зажил быстро, на удивление, организм принял сплав как родной элемент, но радости всё равно как-то мало. Проще справиться с заражением и лихорадкой, чем с тем, что происходит в голове у Хендэри сейчас. Там щёлкает, взрывается, гомонит, шепчет, и кислотно искрится, если надолго закрывать глаза и при этом не спать.       Он представляет любимую в детстве коробку с инструментами, только вместо горстки проводков и батареек там лежат свои воспоминания в прозрачных капсулах, чужие старые алгоритмы – в металлических. Они выложены ровными рядами и лишь тихонько звенят, когда Хендэри мысленно забрасывает сокровища в рюкзак и прикрывает глаза, вздыхает с облегчением. После этого он их действительно открывает и отворачивается от вырвиглазного света витрины супермаркета через дорогу. Совсем не экономят, глупо заявляют о хорошем доходе, привлекают громил-одиночек. Либо же имеют хорошую поддержку, и их не тронут.       Звенят колокольчики над входной дверью, кто-то, зацепившись каблуком сапога за коврик, громко и нецензурно ругается, сплёвывает в канаву.       Дома контрастно темно, светильники включать совершенно не хочется.       Слышно, как капает вода из крана в ванной, и Хендэри отчего-то ощущает фантомную влагу ступнями. В ботинках хлюпает, парень спешит избавиться от них и спрятаться в своей комнате, куда за последнюю неделю заглядывал буквально несколько раз – переодеться. Сяо не жаловался, что ему пришлось делиться и раскладным диваном, и письменным столом. Его вполне устроило оправдание в виде стресса из-за учёбы, а то, что Хендэри в кои-то веки перестал горбиться над своим треклятым роботом двадцать четыре на семь и решил чаще готовить, – неподдельно обрадовало.       Хендэри включает фоном маленький телевизор в углу спальни – сойдёт за источник света. Старый-старый, пузатый, с огромной трещиной сбоку, он выглядит нелепой рухлядью, но всё ещё работает, и резкий голос репортёра вечернего выпуска новостей тут же «радует»:       – Полиция пока не даёт конкретного ответа на вопрос о том, связаны ли участившиеся в последнее время случаи пропажи детей. Если да, то как именно. Пропажа или похищение? Каждая семья – потенциальная жертва, так можем ли мы доверять власти, что хуже – доверять своим соседям, если неизвестные до сих пор виновники происходящего продолжают разгуливать на свободе? Студия. – Хендэри не успевает увеличить звук, диктор уже говорит о повышении тарифов, а это значит, что тянуть больше некуда, пора перестать отвлекаться, взяться наконец за дело.       Ну здравствуй, старый друг, надеюсь, ты на меня не в обиде. Да, я игнорировал тебя восемь дней, так что... Прости?       Понятное дело, андроид не отвечает.       Он лежит на своём привычном месте – на кушетке у наглухо зашторенного окна за ширмой. Если открыть жалюзи и чихнуть из-за поднятой в воздух пыли, то в свете фонарей можно увидеть аккуратные черты лица, красивые даже. Высокие скулы, вздёрнутый нос, кукольные губы с немного женственным изгибом и огромные стеклянные глаза. Хендэри осторожно садится на свой стул без спинки и запускает несколько контрольных программ на стационарном компьютере, не сводя взгляда с безжизненно свисающей руки. Он тянется и трогает её, каркас и холодную киберкожу, под которой сотни, тысячи и десятки тысяч ювелирных соединений, чтобы напомнить себе: Тэн не живой.       Тэн – находка многолетней давности, ради которой приходилось и приходится жертвовать сном, едой, нормальным жильём. С постоянными переездами, рискованными аферами, мелкими кражами пришлось завязать, когда несколько месяцев назад Сяоджун в очередной раз сорвался и не появлялся на съёмной квартире четыре дня. Ладно, из списка жизненных констант был вычеркнут только первый пункт, и то, потому что Хендэри впервые за долгое время стало действительно жутко. Он мог остаться один, без семьи и дома, и от одной только мысли бросало то в жар, то в холод. Кажется, семьдесят часов без лучшего друга он просто просидел на одном месте, пялясь в грязное зеркало, но это не точно. Он не любит вспоминать то время.       Хендэри прекрасно осознаёт, что отдаёт меньше, чем получает. В тихом, размеренном Сувоне они с Сяоджуном осели полгода назад. Обзавелись друзьями, недоброжелателями и долгами за коммунальные услуги, но если у дерзкого хакера Джипси появилась довольно обыденная оболочка, которая учится в колледже, то Сяо продолжает оставаться заложником своего давнего выбора. Он не может светиться, быть собой для всех вместо ограниченного кружка проверенных знакомых. Всё, что он делает, – следует молчаливой тенью, и открытым остаётся вопрос, почему.       Его никто не заставлял, как и не под дулом пистолета Хендэри сейчас активирует Тэна при помощи командной строки на планшете. Пока что в тестовом режиме. Пока что.       «Здравствуй».       – Здравствуй. – Нет, интонация определённо должна быть мягче.       «Доброй ночи».       – Доброй ночи. – Совсем другое дело. Робот всё так же не двигается, смотрит сквозь полуприкрытые веки на потолок, но послушно произносит всё, что ему задают в программе. – Здесь слишком темно. И тихо. Интересно, во сколько вернётся Сяоджун. Интересно, как он отреагирует, когда я ему расскажу наконец-то. Если расскажу.       Тяжело сглотнув, Хендэри оставляет гаджет на краешке рабочего стола и сцепляет длинные тонкие пальцы в замок. Это всё ради дела, уговаривает он себя, и нет ничего смертельного в том, что Донхёк узнал первым. Лишнее подтверждение того факта, что малец – гений, хоть и шебутной немного (много), а ещё умеет хранить чужие секреты. Не просит оправданий, не давит и тихо ждёт, когда ему раскроют оставшиеся карты. С мыслями о друге, Хендэри снова берётся за планшет, быстро синхронизируется с модулем Тэна, пока здравый рассудок не взял вверх, и довольно таки резким тычком по сенсорной панели включает режим «свободный».       Первые несколько секунд фри-мода ничего не происходит, и парень успевает обрадоваться, что не сработало, а потом его скручивает от боли, как будто все органы разом пронизывает разряд тока, и Хендэри падает со стула, завалив попутно всё, что было на рабочем столе. На пол летят записи, схемы, подставка с ручками, всё шуршит, звенит и катится. Мир переворачивается потолком вниз, стопы беспомощно болтаются в воздухе, и лишь несколько мучительных секунд спустя Хендэри понимает, что его держат за одну лодыжку; щека трётся о старый ковёр.       Он пытается приподняться, упереться ладонями в пол, но одно грубое встряхивание – и скула вспыхивает огнём от трения. Робот сильнее, в разы, мать его, сильнее, и сопротивляться физически бесполезно. Паника равносильна смерти, и Хендэри одним только чудом успокаивается, вспоминая, когда и где наткнулся впервые на Тэна. Точнее – на то, что от него осталось.       Картинки под зажмуренными веками – чёткие, как будто пятиминутной давности. Вот они с Сяо едут в старом полуразваленном форде, боясь очередного патруля, который в два счёта накроет их, подростков, даже не имеющих права водить машину, не говоря уж о наличии официальных разрешительных документов. Проезжают две деревни, свалку пищевых отходов и следом – кладбище бесхозного металлолома, который не представляет абсолютно никакой ценности даже на стихийных рынках. Автомобиль глохнет, и пока Сяоджун громко матерится, пытаясь оживить двигатель, Хендэри не придумывает ничего лучше, кроме как пройтись немного по высоким завалам.       Там было пыльно, темно и немного страшно. Светя себе под ноги фонариком, Хендэри особо ни на что не надеялся. Он постоянно оборачивался, чтобы запомнить дорогу назад, к обочине, и в очередной раз оглянувшись – уронил от испуга фонарик. Вместо того, чтобы бежать, он замер, в надежде, что тот, кто на него так жутко таращился, окажется простым безобидным бездомным. Сердце стучало в ушах, дыхание сбилось, но вокруг всё также стояла мертвенная тишина. Ни шагов, ни чужого хрипа, ни скрипа падающей арматуры.       Смотрел тогда на него не живой человек – остатки андроида, зажатого покорёженной стиральной машинкой и деревянными поддонами на высоте около полутора метров. Понадобилось сорок минут и две нецензурные молитвы Сяоджуна, чтобы вытащить туловище, ногу, ошмётки рук и около трети головы. «Суповой» набор на первый взгляд ничего особенного не представлял, разве что перебрать его тщательно и продать кое-какие ценные детали, но потом Хендэри понял, что в щёку робота вмонтирован модуль, и он невредим.       Понял, что это значит.       Понял, что, если постараться, андроида можно восстановить, даже если придётся убить не один год.       Четвёртый год.       Тэн замирает, формирует вопрос, но Хендэри не даёт ему времени. Сейчас бы проклинать себя за опрометчивость, но совершенно нет времени – он снова и снова воскрешает в памяти детальные воспоминания, со звуками, запахами, чужими эмоциями, и некоторые из контактов не выдерживают. Тихо жужжит, шипит, и пальцы робота разжимаются, что позволяет Хендэри после болезненного приземления на пол всем телом потянуться к планшету и сменить режим на тестовый.       Тэн остаётся стоять посреди комнаты, его руки безвольно опадают вдоль тела, а глаза снова не до конца закрываются. Хендэри сразу резво отползает к окну и пытается вспомнить, как правильно дышать.       – Блять, – довольно эмоционально выдаёт Тэн, тем не менее продолжая стоять столбом, отчего Хендэри шарахается как прокажённый и больно бьётся виском о батарею. Голова вот-вот треснет. – Какого чёрта? О господи, нет! Что за...       Голосовые команды прописаны не были.       Завершить задачу.       Вода из-под крана – мимо стакана, пальцы скользят по мокрому стеклу, дрожат. Хендэри делает несколько глотков, отдающих железом и хлоркой, и наспех умывает лицо, вдруг это поможет успокоиться. Он трёт руку, готовый забиться в истерике и вспороть её себе тупым кухонным ножом, и от опрометчивого поступка его останавливает только нежелание отмывать от крови весь кухонный уголок. Страшно, жутко, хочется к маме. Детские порывы терроризируют ещё несколько десятков минут, а потом слышится звон ключей, открывается парадная дверь, и Сяоджун громко объявляет о своём прибытии домой:       – У меня отличные новости! Эй, Джипс, ты где?       Хендэри стучит чайной ложкой по стакану.       – Ты чего в темноте сидишь? Ждал, пока я приду и ударю по включателю? – Яркий всполох света, Сяоджун в арочном проёме кухни забавно щурится и кивает себе за спину со словами: – Моего коня наконец-то починили, представляешь! Могу прокатить тебя сегодня на учёбу с ветерком. Поехали? – И улыбается в ответ на слабый кивок.       За талию Хендэри обнимает Сяоджуна крепко, прижимаясь невредимой щекой к мягкой фланели куртки. Он не боится упасть с мотоцикла, и обычно ему не свойственны такие порывы нежности, но сегодня – особенный вечер. Сяо ничего не спрашивает, знает, что, будь это хоть каплю важно – друг рассказал бы сам, и от этого ещё противнее. Такой уровень доверия грех ломать, нельзя предавать молчанием самого близкого, но пока Хендэри молчит, анализируя то, что пережил. Почему Тэн, получив самостоятельность, первым делом проявил агрессию? Наверное, отключён он был при весьма печальных обстоятельствах, и последние перед долгим сном реакции были далеки от тех, что люди определяют как дружелюбные.       Когда больше четырёх лет назад Хендэри тащил вверх по лестнице в огромной спортивной сумке куски одной из самых умных в мире машин (если не самую) и нервно улыбался хозяйке дома, у которой было решено снимать квартиру, то думал только о том, сколько информации было получено по счастливой случайности. Пока ещё недоступной, но тем не менее. Сейчас же он уверен только в том, что дурак. Он думал, что если запустить робота, обезопасить себя экспериментальным уровнем контроля, то всё станет в разы проще.       Не дурак – идиот.       – Ну как тебе? Добрались за пять минут, я в шоке. Ещё и по неприметным улочкам – идеально. Когда тебя забрать? В три?       «Как твоя рука?»       Сяо вытягивает вперёд и демонстрирует левую кисть, замотанную в эластичный бинт. Довольно бодро прокручивает в суставах, поочерёдно сгибает и разгибает пальцы, светится лампочкой.       – Как новенькая! Не переживай даже, с рулём справлюсь даже на большей скорости. Так что? В три?       Оказывается, от одной улыбки может стать намного легче. Хендэри улыбается в ответ, обещает себе поговорить обо всём, что беспокоит, Донхёка, потому что тот, как стажёр крупнейшей робототехнической компании, действительно может помочь. Пока же достаточно просто полушутя чмокнуть Сяоджуна в почти зажившую скулу и, пока парень демонстративно отплёвывается, задрать рукав куртки, чтобы посмотреть на наручные часы и ответить точно. К нешуточному ужасу, подсвечивается голубым не только циферблат, но и место чуть выше запястья. Ничего не объясняя, Хендэри срывается с места и бежит в обратном направлении.       – Какого... – недоумевает за спиной Сяо и кричит ещё что-то вдогонку.       Всё равно, неважно. На ходу Хендэри пытается достать планшет из рюкзака, спотыкается и падает, распластавшись под мусорным баком. Радует только то, что вокруг никого нет. Не радует – трещина поперёк сенсорного экрана, которая не позволяет гаджету прогрузиться. Битые пиксели корёжат всю картинку, провоцируют вспыхивающие окошки о системных ошибках, и Хендэри ничего не может с этим поделать, потому что голова снова трещит от адской боли.       «Ноутбук. Включи ноутбук» – еле выдаёт непослушными пальцами, когда Сяоджун трясёт его за плечи и спрашивает, что происходит. Привыкший не задавать лишних вопросов, он долго возится с молнией отлетевшего рюкзака, но достаёт компьютер и даже успевает его раскрыть. И больше ничего. Проходит ровно тридцать секунд, и над ними уже возвышается Тэн в своём обнажённом великолепии. Кажется, Сяо от души орёт, но уличные фонари, звуки, запахи – всё это смешивается для Хендэри в один мерзкий коктейль, от которого тянет проблеваться.       Тэн делает несколько решительных шагов в сторону в панике отползающего на заднице Сяоджуна, и тогда, только тогда Хендэри осознаёт последствия всего, что успел натворить. Он кричит, но по факту звук издаёт Тэн:       – Стоять! – И выглядит это довольно пугающе, потому что робот застывает в неестественной позе с закрытыми глазами и продолжает надрываться: – Отмена! Перезагрузка! – Несмотря на команды, которыми пытается остановить его Хендэри, андроид делает по крошечному шагу, изредка дёргая головой, словно хочет избавиться от чужого влияния, как от назойливой мухи. – Нет!       Хендэри восемь, и папа говорит, что они переезжают. Обещает большой балкон в новом доме, высокие окна и красивый вид за ними. Он дарит Хендэри первые его инструменты и торжественно заявляет, что, раз уж он достаточно взрослый, то может начинать работать над первой своей машиной – которая размешивала бы сама кашу, чтобы без комочков; улыбается. Хендэри восемь, и он, онемев от ужаса, видит, как четверо незнакомых мужчин беспристрастно открывают одно из тех самых высоких окон и выкидывают его отца, словно набитую поролоном куклу.       – Я сказал остановиться, что непонятного, тупое ты создание!       С тихим жужжанием Тэн валится на грязный асфальт, и в наступившей тишине Хендэри слышит только свои всхлипы. Он боится поднять голову и заглянуть Сяоджуну в глаза, боится себя, и в этой какофонии чувств только голос неясно откуда взявшегося Донхёка держит на плаву:       – Чего разлёгся? Увози отсюда машину, прикрой её хотя бы курткой, я пока останусь с ним. И позвони Марку, чтобы он всё подтёр прямо сейчас. И следил за камерами, мимо которых ты будешь ехать домой. Ну же! – Его приказной тон действует, потому что дальше Хендэри слышит удаляющиеся шаги. – А ты чего замер? Наделал дел, обоссался от страха и всё бросил? Это так не работает, парень, подъём, вам повезло, что я живу в этом доме.       У Донхёка, судя по всему, святая мама, раз не задаёт никаких вопросов, когда её сын втаскивает себе в комнату полубессознательное тело и просит сварить на двоих какао. Пока Хендэри собирается с мыслями, сидя в уютном, хоть и латаном-перелатаном кресле, несколько раз заглядывают Донхёковы сестрички, которые больше любопытничают, чем скромно гостят. Они забавно хихикают, то одна, то две рыжие головы мелькают в щели постоянно приоткрываемой двери, и Донхёку приходится на них шикнуть, чтобы те с игривыми визгами убежали.       – Маленькие монстры, – бурчит он себе под нос, перетягивая стул поближе и садясь аккурат напротив Хендэри. – А теперь я хочу услышать правду от тебя прямым текстом. Знаю, вы нашли его на свалке, знаю, тебе интересно было его расковырять, а я всегда был таким крутым, что тебе пришлось выползти из своего асоциального пузыря и попросить меня помочь, но... Зачем? Зачем ты сделал это с собой? – Кивает на левую руку. – Либо ты больной на всю голову, в чём я очень сомневаюсь, либо есть какая-то очень грустная история, о которой мне лучше не знать. Не пойми меня неправильно, но я должен убедиться, что не сдавать тебя полиции было в своё время хорошей идеей, а не предвестником моих похорон. К тому же, я уже три дня как работаю в лаборатории «N-IT», без пяти минут их сотрудник, и то, что у тебя их, хоть и поломанное, но создание, наводит на лишние размышления.       Хендэри не шевелится, Донхёк вздыхает.       – Послушай, у меня не так много друзей, точнее, их вообще нет, кроме, может быть, тебя, потому что ты единственный не говоришь мне заткнуться, когда я много говорю. И я... искренне хочу тебе помочь. Не все люди не стоят доверия. Я классный. – Он подмигивает, чтобы разрядить немного обстановку, и протягивает блокнот с ручкой.       Отрицательно помотав головой, Хендэри тянется к ноутбуку, который Донхёк оставил у него в ногах. Один, два, семь – и он решается повернуть экран в сторону притихшего Донхёка, предлагая ему посмотреть несколько файлов. Собранных по крупицам в разное время, уведённых у разных источников и разной ценой.       Во-первых – о проекте под номером десять, созданном Ким Хёнджуном в две тысячи четвёртом году. Его имя в пресс-релизах мелькало не так часто, чтобы у далёких от науки людей отложился в памяти тот факт, что он был вторым основателем «N-IT» наравне с Накамото Такеши. Спустя год после смерти коллеги последний перевёз бизнес в Сувон и уже там добился признания компании на том уровне, каким монстром она является сейчас.       Во-вторых – о том, что во время переезда проект был утерян. Если быть точным – он весьма феерично сбежал, выбившись из-под контроля, унёс с собой не одну жизнь, оставил после себя не две искалеченные судьбы.       В-третьих – что Хендэри нашёл его через семь лет, плюс, все показатели железа на тот момент.       Проходит хороших сорок минут, прежде чем Донхёк подаёт осипший голос. Какао давно остыл, но первый глоток обжигает так же, как и первый его вопрос после долгого молчания:       – Зачем тебе это всё? Я не понимаю. Ладно, ты был в курсе того, что эту махину сложно контролировать, поэтому засадил в себя его модуль, но... Зачем?       Хендэри находит скан-копию некролога в старой газете десятилетней давности и тоже показывает Донхёку. Крошечную заметку о хорошем отце и сыне, которого «больше нет с нами».       «Они убили моего отца и должны за это поплатиться».       «И не только. Они поплатятся за всё, что делают».       «Слышал о том, что пропадают дети?».       Донхёк прикрывает рот ладонью и осторожно кивает.       Последняя на сегодня запись в блокноте:       «Мы можем помочь это остановить. Ты в деле?».