Часть 3
3 октября 2019 г. в 22:37
У меня жутко болела голова, я был не в силах даже сесть. Тело все ныло, от вчерашних тумаков отца. Я шире открыл глаза, после чего сразу зажмурился, солнце слепило глаза. Когда я привык к яркому солнечному свету, я полностью открыл глаза и начал рассматривать где я находился. Это был домик на дереве, кто-то затащил меня сюда и укрыл одеялом. Я развернулся на правый бок, к выходу. Никого не было. Я лежал и прислушивался к звукам раннего утра. Где-то вдалеке пели птицы, которые скоро улетят на юг. Меня немного огорчала мысль об этом. Прошло около десяти минут, пока я не услышал, как кто-то поднимается по веревочной лестнице. Я укутался в плед и из него торчало лишь мое лицо. Так мне стало немного спокойней, но страх пред тем, что сюда может прийти отец, не давал полностью расслабиться и успокоиться. Я притаил дыхание в ожидании наихудшего, но в проеме двери показался Россия.
Я даже немного удивился и привстал, опираясь на локоть. Тело начало ныть сильнее. Но я пытался не обращать на то внимание. Россия в свою очередь немного пыхтел, у него в зубах был платок, в котором что-то было. Последним рывком он забрался на порожек и уверенно встал, вынимая изо рта сверток. Он был без шапки-ушанки, одетый в свои любимые спортивные штаны и серую рубашку.
— Чего встал, ложись, — со смешком сказал он, толкая меня рукой обратно на кровать. Я не был в силах ему упираться, — Чего такой кислый, я тебе еды принес, — сказал он и положил сверток рядом со мной.
— Спасибо, — отрезал я, приподнимаясь и поправляя подушку.
— Спасибо потом говорить будешь, а сейчас ешь и поправляйся. Не волнуйся за отца, он спит в доме, я деда привел, он с малыми гулять пошел, — он сел на край кровати.
Я дрожащими от боли руками стал разворачивать сверток, там были бутерброд и яблоко. Я приступил к трапезе. Пока я ел, Россия стал доставать из-за пазухи что-то. Это оказался спирт и вата. При виде этого я немного сжался: я представил, как щиплет раны. Вспомнив про раны и вчерашнее, мне стало плохо.
— Что-то случилось? — спросил русский, внимательно на меня смотря, — Ты весь бледный, — констатировал он факт.
— Нет, ничего…
Я отвел взгляд в пол, пряча остаток бутерброда в сверток.
— Эй, ты чего это? — он встревоженно подсел ближе, — Ты должен все съесть, иначе ты и за два дня на ноги не встанешь! На, — он взял мой недоеденный кусок и протянул мне в рот, — ешь!
Я с не охотой взял объедки и доел. Россия стал обрабатывать мои царапины, которые появились, пока я пытался уползти от отца по траве и полу. Самое болезненное было на ногах и руках, там было множество синяков и царапин. Русский бережно обрабатывал их.
— Это ты меня сюда донес? — спросил я после долгих минут молчания. Он оторвал свой взгляд от царапины на моем локте и посмотрел на меня. Он приглушенно хмыкнул.
— А кто еще? — он иронично улыбнулся.
Последовало молчание, я слышал последнее пение птиц, теплое дуновение ветра и сладкий шелест листьев. Я немного прикрыл глаза, откинув голову на подушку. Перед глазами стояла картина вчерашнего, как я боялся умереть, сумасшедшие глаза отца и его слова.
— Он сказал, что я приемный, — это вырвалось само, я не знаю, зачем это сказал.
— Что? — лоб русского наморщился, он уже перестал обрабатывать рану и закручивал спирт.
— Вчера ночью он пришел в бешенство от того, что я был похож на своего предшественника, он говорил, что, наверное, не зря меня убил и убьет еще раз.
— Ты же знаешь, какую чушь может нести наш отец! Забудь.
Я улыбнулся. Если бы Россия знал, что будет дальше.