Чары Любви

      За окном сгустились сумерки, когда Элайджа вышел из кабинета. Последние несколько дней он только и делал, что читал книгу за книгой. Каждую из них знал наизусть, но Ками его сторонилась, что причиняло боль. Внутри все сжималось, когда она проходила по коридору. Слух не подводил, ее шаги затихали у двери, но через несколько мгновений стук каблуков возвещал об ее уходе. — Как раз к ужину — раздался голос Ками, как только первородный спустился на первый этаж. Она улыбнулась, доставая что-то из духового шкафа. Запах мгновенно заполнил кухню. — Пахнет очень вкусно — прошептал Элайджа, боясь напугать девушку любым неосторожным словом или касанием. Она сразу заметила эту перемену в нем, в отличии от брата, Элайджа дал ей то что так было необходимо, время. Он не давил на нее и не предпринимал никаких попыток повлиять на ее решение. Она была вольна выбрать любой путь, оставить все как есть, или пойти дальше.       Первородный как обычно занял свое место и был приятно удивлен, когда Камилла не села в противоположной стороне, а заняла соседний стул. — Принесешь вина? — попросила она, прикусив нижнюю губу. Разве он мог ей отказать в такой простой просьбе? То, что она заговорила с ним уже было настоящим счастьем для первородного. — Ты будешь красное или белое? — спросил Майклсон, застыв в дверях. О’Конелл улыбнулась, даже в этом он предоставлял ей право выбора. С ним она чувствовала себя счастливой. Теперь ее мнение имело смысл не только для нее самой и сомнения окончательно растворились подобно туману. — Красное.       Ками заправила локон за ушко, отмечая, как Элайджа приободрился. Он скрылся на лестнице, ведущей в подвал. Ей же осталось ждать его возвращения, и трепетать в предвкушении. Они могли поговорить, обсудить рамки и некие неловкие моменты. Ками казалось правильным все обсудить, чтобы избежать неправильных действий. Кидаться в омут с головой — это не про нее. Она еще не могла выбросить из головы Клауса и все события в Новом Орлеане, но сердце приняло решение. Камилл решила попробовать, ведь Элайджа ее привлекал. С ним хотелось проводить время, даже если они заперты в особняке. С Никлаусом они бы уже дошли до точки невозврата, а может и вовсе переубивали друг друга. От этих мыслей Камилла рассмеялась, и пропустила появление Элайджи. — У тебя такой красивый смех, — произнес он, откупоривая бутылку. — Помню в баре, я подошел к барной стойке только из-за него. — А ты меня удивил в тот день. Первый мужчина в деловом костюме за тысячу баксов в истории бара. Именно так увидев его, подумала О’Конелл. Красивый незнакомец в поисках своего непутевого брата. — Стоило сменить костюм, на что-нибудь менее броское? — разлив вино по фужерам, со смешком спросил первородный. Камилл задумчиво прикусила губу и коснулась воротничка его рубашки. От невинного касания Элайджа выглядел растерянным. Сердце заколотилось в груди с новым всплеском надежды. — Нет, тебе идет костюм — улыбнувшись, прошептала Ками, и взяв бокал с вином, сделала несколько глотков. Вот так легко любимая своими изумрудными глазами взволновала его. — Ты хочешь что-то обсудить Камилл — через несколько минут полной тишины спросил Элайджа. Он не мог не заметить, как Ками встретившись с ним взглядом, отводит глаза.  — Я не готова кинуться в омут с головой. Ты же знаешь, я никогда не была такой — начала О’Конелл. Ей безумно хотелось, чтобы он понял каково ей. — Тебе и не нужно — почти неслышно сорвалось с его губ. Он ведь столько ждал, чтобы она просто обратила на него внимание. — Мне кажется моя голова скоро взорвется от вопросов на которые у меня нет ответов — призналась О’Конелл. Главным из них стал вопрос, что будет с ними, если Фрее удастся вернуть их в свои тела. Смогут ли в бесконечной войне двое сохранить свои чувства? Стоило подумать обо всем этом, как тут же перед глазами начинало все кружиться. — Послушай меня, Камилл. Тебе нечего боятся, я любил тебя с самой первой встрече, это не пройдет. Я буду ждать, столько сколько потребуется, все просто пойдет своим чередом. Хорошо? Слова Майклсона возымели действие, и Камилла согласилась с таким подходом. ***       Сколько дней прошло с момента разговора, Элайджа не мог сказать точно. Он не вел счет, просто наслаждался моментами наедине. Камилла смущалась под его томными взглядами, но ему не удавалось смирить свои чувства и желания. Такая нежная она стояла у окна, наслаждаясь видом. — Долго будешь наблюдать? — вопрос застал Майклсона врасплох. — Прости — прошептал Элайджа, подойдя ближе. Ему так захотелось обнять Камиллу, когда она обхватила себя руками, словно пытаясь согреться. А внутри все разрывалось от противоречий, что если любимая не готова? Что если она оттолкнет его? И все же желание победило, его ладони несмело легли девушке на талию. Горячее дыхание и тепло рук подарили Камилле желанное чувство покоя. Доверчиво девушка прижалась к нему теснее. Ей нравилось, каким осторожным был Элайджа. Он давал ей свободу, даже когда та была не нужна. Внутри зародилось новое чувство, а может просто ожило от теплых рук. Наверное, поздно понять только после смерти, что ей не всегда нравились плохие парни. Да, старший Майклсон не был ангелом, куда больше чудовищем. Но было в нем одно отличие — он видел свет во тьме. Его порывы всегда имели толику человечности, и теперь Камилл прижималась к его груди спиной.       Ей надоело сопротивляться, и она сдалась. Развернулась в кольце его рук и коснулась гладко выбритой щеки. Встретившись с Элайджей взглядом, утонула в его карих глазах и тихо прошептала: — Поцелуй меня.       Сердце первородного отозвалось на тихую просьбу частыми и быстрыми ударами. Губы пересохли от желанного приглашения. Сколько он ждал от нее этих слов. Боже, он даже мечтать об этом не мог.       Точно в бреду, мужчина подался вперед и прикоснулся к желанным губам. Нежно и трепетно, он пробовал их на вкус. А Камилла приоткрыла уста, будто этот поцелуй был спасительным глотком воздуха в бездонном океане лжи и самообмана. Ей так хотелось, чтобы Элайджа проявил инициативу, и он прочитал ее желание в сияющем взгляде изумрудных глаз. Он больше не боялся напугать ее своими чувствами или сделать что-то не так. Губы стали действовать настойчивее, но, ни грубее. Под пальцами гладкая кожа показалась самым нежным шелком, к которому первородный прикасался за тысячу лет. — Захватывающе, — прошептала Ками, как только он выпустил ее из плена жаркого поцелуя.       Расстояние в несколько дюймов мешало сосредоточиться, отчего Элайджа не знал, что ответить. А может было и не нужно, ведь в глазах Камиллы можно прочесть куда больше. Ей понравилось, частое дыхание и рассеянный взгляд кричали об этом.        Элайджа сам не заметил, когда успел разглядеть все изменения. Инстинкт, мелькнуло в мыслях, но принадлежал он не хищнику, а мужчине. Как давно не ощущалось все так? Прикосновения на грани невинности и бесстыдства. Поглаживание ладони, отчего Ками покрылась румянцем. С виду невинное касание подушечками пальцев, но оно разносило по венам желание. Скрытый смысл говорил о том, каков Майклсон в постели. О’Конелл умела читать знаки, оттого зарделась еще больше. Она отвернулась вновь к окну, желая избежать искушения, но не возражала против теплых объятий. — Красивый закат, — прошептал Элайджа, прижимая свое сокровище еще ближе, — Жаль мы можем наблюдать лишь из окна. — Самый лучший вид, ведь можем заварить чай и устроиться на подоконнике, — не согласилась Ками.       Она впервые была счастлива, и не важно, что тюрьма окружала их со всех сторон. Первородный думал о том же. Все, что было в Новом Орлеане, больше не имело значение. Он больше не тревожился о семье и проблемах города, только о Камилле.  — Элайджа, я хочу, чтобы ты кое-что знал — тихо прошептала Камилла, решаясь открыться мужчине по-настоящему. Пока у нее есть на это силы, и она набралась решимости. Ей будет легче, если он будет знать, что ее ночи в Новом Орлеане принадлежали только темноте и одиночеству. Элайджа прикоснулся губами к нежной коже на шее любимой. Это было его способом поддержать ее, напомнить, что они могут обсудить все.  — Между мной и Ником ничего не было. Я хочу сказать, что мы не… — пыталась подобрать нужные слова смелая барменша. Она не думала, что это будет так сложно. А Элайджа уже все понял и обнял еще крепче.  — Я люблю тебя. Ты невероятная, Камилл — тихим шелестом слетело с губ ей на ушко.       Он впервые признался вслух в своих чувствах и ни капельки не жалел об этом. Это не было ошибкой, лишь очередным шагом в их отношениях. Километры льда между ними здесь превратились в считанные дюймы, и все ошибки остались в городе-призраке. Ками на мгновение потерялась, не зная что ответить. Когда другой мужчина произносил эти слова, она ничего не почувствовала. А сейчас ее захватила буря чувств, растерянность сменилась радостью и трепетом от нежных поцелуев. Заглянуть ему в глаза стало так важно, и она развернулась к нему не в силах больше оставаться неприступной. В карих глазах горел огонь неизведанной любви. Элайджа поддавался светлому чувству не единожды за тысячу лет, но никогда прежде ему не удавалось ощутить его в полной мере. Всегда обстоятельства мешали или все страсти угасали, оставляя после себя лишь пепел. — Я всегда считала признания глупостью, но сейчас впервые счастлива, — произнесла Камилла, почти прикасаясь к мягким губам Элайджи. Она не успела произнести самые важные слова, потому что губы оказались, заняты поцелуем. Жар разлился по телу, обжигающим кожу пожаром. Ее шепот разорвал пустоту, как заклинание она повторяла «Я тебе люблю» снова и снова прикасаясь к его губам. Страстно обнимая и доверяясь умелым рукам, его манящим губам. Этот миг остановился в памяти первородного, слишком важный, чтобы потерять его.  — Камилл, стань навеки моим счастьем, — тихой мольбой сорвалось с губ мужчины. В далеком прошлом остались те, кто жег его огнем, те, что рвали его сердце на части. Она стала его солнцем и ее улыбка вместо тысячи самых ярких звезд.  — Мы есть друг у друга, — Ками улыбнулась, погладив кончиками пальцев гладко выбритый подбородок. За окном тьма поглотила остатки света, отчего особняк погрузился в тусклый свет, только показавшейся луны. Отсутствие освещения не мешало, напротив, создавало особую ауру. Воздух стал плотнее от взаимных признаний, будто молекулы бились друг с другом за право заполнять комнату. — Пора спать, — тихо прошептал Элайджа, чуть отстраняясь. Он не хотел уходить, но не мог и остаться. Время — оно порой невыносимо, когда вся власть принадлежит ожиданию.  — Останься — прошептала Камилла, зная, что он не откажет. Все что ей хотелось просто заснуть в объятиях Элайджи, разделить с ним эти драгоценные минуты или часы. Время так быстротечно, чтобы просто смотреть как оно ускользает сквозь пальцы. Их любовь не может быть ошибкой, с другими ей просто не везло. Все правильно, когда он вот так замер посреди комнаты не в силах уйти. — Хорошо — сдался первородный. Пусть его назовут подкаблучником, пусть так и есть. Смелая барменша, молча, наблюдала, как ее мужчина избавился сначала от пиджака, а затем и от рубашки.       Платье стало тесным и неудобным. Кожа горела, потому что в тусклом сиянии луны глаза Элайджи стали по цвету напоминать оникс. Он ждал ее действий, и Ками преодолела расстояние до постели, будто во сне. — Поможешь? — спросила она, повернувшись к нему спиной. Стоило заглянуть в его глаза, и она тонула. Когда-то он говорил так о ней, а сейчас она верила, так все и было. Кончики музыкальных пальцев невесомо коснулись ее плечика, и она была готова задохнуться. Эта сладкая пытка между наслаждением и болью далась ей нелегко. Элайджа не спешил, нарочито медленно расстегнул молнию. Он любовался ее попыткам сдержать желание, но тело предавало Камиллу. Стоило ему спустить бретели платья с хрупких плеч, как оно тут же упало к ее ногам. Элайджа держался из последних сил, смотря на любимую в одном нижнем белье. Она была совершенна, каждый изгиб, будто штрих талантливого художника. В каждой родинке отражение ее женственности, а в целом искусный шедевр. — Ложись в постель — произнес первородный, не узнав свой голос.       Камилла тут же юркнула под одеяло, чуть поежившись от прохлады. Ее сердце билось невпопад из-за хрипотцы в голосе Элайджи. Чего ему стоило удержаться от прикосновения? Она не могла ответить на этот вопрос, потому что и сам Майклсон не мог найти точного ответа. Его держала любовь, желание поступить правильно. С ней нужно осторожно, ласкать ее можно только с нежностью, любить со всей пылкостью. Именно о сдержанности думал Элайджа, избавившись от брюк и забираясь в постель. Прохлада от ткани подтолкнула его прижаться ближе, обнять Ками со спины. Ее горячее тело показалось спасением и наказанием одновременно. Кожа к коже, и у Майклсона выбило весь воздух из легких от возбуждения. Ее же тело реагировало, не слушаясь разума. Стало не важно, что слишком торопились события, хотелось просто прижаться еще теснее. В одно мгновение мир сузился до покалывания в местах соприкосновения, и обосновался узлом внизу живота, принося дискомфорт от ожидания. — Больше не могу — прошептала Камилла, часто дыша. Все ее тело молило позволить себе такую правильную слабость. Что нельзя, а что можно, решать могла только она. — Хочу тебя всю без остатка — прошептал Элайджа, осыпая шею любимой горячими поцелуями. Нежные и ласковые касания окончательно разбили хрупкие остатки обороны. Они приносили забытый жар, который с каждой минутой грозился перейти в настоящую пытку. — Смелее, — выдохнула Камилла, повернувшись к любимому мужчине.       Она прикоснулась к его губам, но там пальцы задержались ненадолго. Хотелось изучить каждый изгиб, каждый крохотный дюйм кожи. Кончиками ногтей она вела по подбородку, переместившись плавно на шею, а затем и на ключицы. Луна прорисовывала все детали в серебре, отчего происходящее казалось особенно ярким. Очередной поцелуй, и Камилла оказалась прижата к постели разгоряченным телом. Язык Элайджи скользнул по ушку, будто дразня, а затем игриво. Он умело плавил ее тело, проводя ладонями по плечам. Доходя до локтей на мгновение замирал, чтобы после вновь невидимыми линиями оставить пылающие следы. Слова стали лишними, куда больше говорили поцелуи, которые опускались все ниже. Ушко, шея, грудь. Резкий перехват, от которого на миг закружилась голова. Камилл даже не сразу поняла, когда оказалась к нему спиной. Влажные поцелуи не давали прийти в себя, да и не хотелось терять ощущение полета. Ладони теперь скользили по бедрам, губы прикосновениями плавили позвоночник. Без внимания не остался ни один дюйм, стон сорвался с губ, когда проворные пальцы ласково сдавили вершины груди. От нахлынувших ощущений Ками ухватилась рукой за простынь. Только бы Элайджа не стал вновь замечать ее действия — мелькнула мысль, ведь последовали бы извинения и нежность. Ей же нравилась его пылкость, даже если утром она обнаружит пару отметин на своей коже. — Элайджа, — шепот сорвался с ее сухих от жажды поцелуев губ. Майклсон был оглушен тем, как прозвучало его имя. Томно и нежно, с острой необходимостью почувствовать каждую его клеточку. Все, что он мог ей дать — она желала без сомнений. Барьеры пали, а пальцы потянули трусики с ее бедер, открывая взгляду всю красоту тела.       Камилл прикрыла глаза от сладостной и откровенной ласки. Едва уловимые касания сводили с ума, провоцируя на действия. Кожа Элайджи казалась льдом и пламенем одновременно. Кончиком носа он рисовал узоры на ее животе, будто выжигал их огнем. После чего язык повторял движение. Влага казалась льдом от частого дыхания. От такого перепада по телу прокатывала волна приятной дрожи. Бедра стремились навстречу, и только сильные руки удерживали их.Будто в бреду с пересохших от страсти губ Ками срывалось родное имя. Ему удавалось затронуть каждую клеточку ее тела, при том, что до внутренней стороны бедра ни пальцы, ни губы еще не добрались. Жажда. Она заполнила всю комнату, лишая пространства. Хотелось ближе и теснее, чтобы ни дюйма расстояния. Не важной стала темнота от того, что луна скрылась за облаком. Они чувствовали друг друга, каждое прикосновений и поцелуй передавали чувства, но и их перестало хватать. Измученные столь долгой игрой тела стремились к единению. Камилла не могла сказать, когда Элайджа успел избавиться от последней одежды, слишком увлеклась очередным поцелуем. Ох, что творили его губы! Только и они проиграли. Один толчок, от которого стон заполнил тишину. Чувство наполненности выбило весь воздух из легких. — Я люблю тебя, — тихий шепот Элайджи показался громче любого крика. Он дышал часто, удерживая почти весь свой вес на руках без видимых усилий, и смотрел прямо в глаза. Ждал ее самых важных слов, хотя глаза напротив, кричали о чувствах и желаниях. — Я люблю тебя. Не понимаю, как раньше жила, не зная твоих чувств, — призналась Ками, сразу же после слов, целуя в подбородок.       Все внутри затрепетало от очередного движения его бедер, будто давая почувствовать любовь на вкус. Она пахла ее шампунем и его дорогим одеколоном. Ощущалась на губах жаркими поцелуями. Отпечатывалась прикосновениями на нежной коже и отражалась блеском счастья в глазах, лаская влюбленную пару на волнах страсти.