I'm headed straight for the castle They wanna make me their queen And there's an old man sitting on the throne that's saying That I probably shouldn't be so mean I'm headed straight for the castle They've got the kingdom locked up And there's an old man sitting on the throne that's saying I should probably keep my pretty mouth shut Straight for the castle. Halsey — Castle
— Митч… Ми-и-итч! Меня разбудил твой тихий шепот над ухом. Я очень хотел спать, поэтому пробубнил что-то невнятное, чтобы ты отстал, но вместо этого ты только снова пихнул меня в бок. — Митч! Ну пожалуйста, проснись, ты мне очень нужен… — ты не сдавался. Я нехотя перевернулся на бок и открыл глаза. Ты выглядел каким-то перепуганным: волосы растрепаны, моя футболка висит на тебе мешком, спадая с плеча, глаза безумные, и ты закусывал губы, чтобы не дрожали. — Ну что? Ты чего такой зашуганный? — Митч, там… это… я… — ты замялся и опустил глаза, руками крепче сжимая мое одеяло. — Мне страшно… там… Я сразу понял, в чем дело. Мать. Опять она тебе чудится. А ты пугаешься неизвестного. И при этом упрямо не говоришь мне, что тебя в моем доме преследует призрак мертвой женщины. Просто ссылаешься на непонятные страхи, хотя ни разу не назвал из-за этого себя идиотом или параноиком (обычно ты очень самокритичен). За два дня с тобой в одном доме я понял, что ты все же ее видишь, как и я. Только я уже просто привык к этому явлению, совершенно не пугаюсь матери. Ну, увижу ее в зеркале в ванной, ну и что. А за тобой я стал замечать, что ты замирал, уставившись в одну точку каждый раз, когда призрак появлялся при тебе. Прямо на нее смотрел и боялся с места сдвинуться, пока я не брал тебя за плечи и не спрашивал, все ли нормально. Ты, конечно, отвечал, что все в порядке, но после такого старался держаться ближе ко мне. Сегодня ночью я конкретно пожалел, что разрешил тебе остаться у меня дома на подольше. Ты все два дня не спал, ночи напролет смотрел на город, пытался занять себя чем-то, вытаскивал на улицу меня, лишь бы не сидеть в четырех стенах и не уснуть, не уснуть… И сегодня все же усталость взяла свое: ты отключился прямо на диване, пока мы смотрели телевизор. Я заметил, что ты уснул у меня под боком, словно котенок, буквально вжавшись в меня всем телом, и сопел куда-то в ключицы. Я боялся тебя будить, долго сидел не шевелясь, а потом все же у меня получилось закутать тебя, спящего, в плед и отнести в гостевую комнату — там было теплее и всяко удобнее. А сам решил принести тебе еще одеяло и подушки — ты любил обнимать что-то, это я заметил (судя по тому, что ты постоянно находился в окружении пяти-шести подушек, даже когда не спал). Но я отрубился буквально сразу, даже не раздеваясь, стоило только щеке соприкоснуться с подушкой. А сейчас ты, видимо, проснулся из-за матери и прибежал ко мне, как к единственному защитнику. Я бы мог, конечно, сказать, что ты ведешь себя как ребенок, что все это глупости и никакого «третьего-лишнего» в доме нет, но врать мне не хотелось. Ты был очень напуган. — Крылатый… — я отцепил твои пальцы от моего несчастного искомканного тобой же одеяла. — Пойдем, покажешь, что там. — Н-нет… Можно я лучше здесь… с тобой… Я с сочувствием посмотрел на тебя. Ну вот, напугал до полусмерти парня. Теоретически, не сам, конечно, но ведь это призрак моей матери, так? И я ее тоже видел. А еще видел, что вела она себя с тобой точно так же, как и со мной — не трогала. Дело ограничивалось только безобидными появлениями в любой момент и все. — Хочешь поспать рядом? — я спросил это без тени иронии. Ты кивнул, не поднимая на меня глаз. — Там женщина. Стоит. Темная, бледная и… Глаза не поднимает, не говорит… От нее холодом веет, она то в зеркалах, то… — Я знаю. Ты, кажется, этому совсем не удивился. Продолжал судорожно считать уже мои пальцы и пытался просто успокоиться. — Объясни. — Крылатый, я… это моя мама. Она умерла, когда я еще ребенком был, и с тех пор просто мне кажется… Я думал, это просто галлюцинация, она же ничего не делает, кроме как просто мерещится и появляется в разных местах. Посторонние ее обычно не видят, только я. Ты закивал. Я хотел спросить у тебя, но ты предвидел мой вопрос: — Нет, я не медиум и не экстрасенс. Просто… Ты прав, это и правда не настоящее. Она же… Черт, я не знаю, как это объяснить, но она ведь и правда только у тебя в голове. Её на самом деле нет. Признаться, я опешил. — А как тогда ты ее видишь? Только не говори, что не скажешь этого, моё бедное сердце этого не переживет. Ты улыбнулся. Это была моя маленькая победа. — И все равно, сейчас не скажу. Ты сам просил не торопить события, так что… — ты только виновато пожал плечами. — Ты полон загадок. Серьезно, я сейчас окончательно перестал понимать, что происходит. — Ну, зато я знаю, что делать с твоей проблемой. Я снова удивленно уставился на тебя. Что ты только что сказал? Знаешь, как помочь мне с глюками, которые, кстати, теперь у нас одни на двоих? — Но, конечно же, ты этого тоже не скажешь? — настороженно спросил я. — Хуже. Я это не только не скажу, я это еще и сделаю без объяснений. — Как с какао? Скажи честно, тогда я был в большей опасности? — Давай-ка лучше я дам тебе установку, — ты ловко сменил тему. — Это очень важно, ты должен все запомнить. Твоя мама ведь когда-то была живой. Она любила тебя, а ты её. У вас были хорошие моменты при жизни, ты помнишь их? Я напряг память. Это было очень сложно. Все, что я вспоминал о матери — был ее труп, я будто отчетливо возвращался в свои восемь лет, когда отец оставил её мертвое тело со мной и закрыл. Я понял, что говорю это все вслух. — Какой-то уголок моего сознания, наверное, держит еще воспоминания о ней живой, более того, я знаю, что любила по-настоящему меня только она. Но я не могу вспомнить. Психолог с работы говорит, у меня детская травма, в мозгу возник после этого какой-то блокатор, отсюда частичная потеря памяти, я почти не помню, что было со мной до восьми лет. И после все как-то смазано… — Почти? — ты упорно пытался вытянуть из меня то, что нужно. Я чувствовал, что твои руки дрожат. Знал, затылком чувствовал, что мать снова здесь, у меня за спиной, и ты снова ее видел. Видел, но не переставал разговаривать со мной, тащил меня наверх, как утопающего, хотя сам тоже тонул. — Может, ты помнишь первый класс, как в школу пошел? Мама была рядом? Она помогала тебе с уроками? Возможно, ты таскал ей со школы завтраки? Я упорно пытался вспомнить. Школа… Школа… нет. Ничего. Пустота. Пробел. Я зажмурился, пытаясь снова отпугнуть навязчивые картинки: дом, комната, кровь, безжизненные глаза, ужасная пустота в груди, мои тихие крики, почти болезненный шепот: «Мам… мамочка… ма-а-ам… вернись, пожалуйста, я не смогу без тебя… мам…» Я почувствовал, как по щеке побежала мокрая горячая слеза, а через секунду — щеку будто уже колол лед. Я снова почувствовал себя тем запуганным мальчиком, который провел почти неделю в комнате с трупом матери, я чувствовал, как безумие охватило меня с головой. Уж не знаю как, но я действительно потерял связь с реальностью и окончательно вернулся в прошлое. Я выпрыгнул в окно. Не помню, как именно, помню, что мне было больно — будто с матерью умер и я. Хотя, возможно, тогда какая-то часть меня и правда умерла. И бежал по улице босиком, отчаянно цеплялся за воспоминания, прямо как сейчас, сидя на кровати и держа тебя за руки. Я до последнего не верил, что матери нет. Даже тогда мне казалось, что она рядом со мной, куда бы я не посмотрел — везде, во всех лицах видел ее. Но не ту, какой она была раньше. Я бежал по мокрому асфальту, совсем не понимая, где оказался и сколько я уже здесь. Бросался в какие-то узкие переулки, топтал босыми ногами битое стекло, падал в лужи, собирал неодобрительные взгляды прохожих — потом все. Пустота. А потом из темноты ко мне потянулась тёплая рука и я почувствовал нежное, ласковое прикосновение на затылке. Вся боль и слезы тут же ушли, и я вынырнул из тьмы. И я увидел тебя. Тогда я — тот мальчик по имени Дилан — еще не знал, как тебя зовут, решил, что ты мой ангел-хранитель или просто добрый прохожий, который остановился помочь. Я услышал голос. Тихий, мамин. Она пела давно забытую мелодию. Я вернулся в прошлое — еще дальше, когда был совсем ребенком — а затем одновременно и в реальность. Песня не угасала. Мамин голос, мамины слова колыбельной из моего детства. Ее голос был со мной. Даже сейчас, когда меня мимолетно закинуло в разные уголки моей жизни, а затем так же резко вернуло назад, я запомнил все. Я вспомнил, что все еще жив. Боль помогла мне вспомнить. И я понял, что матери действительно больше нет.***
— Знаешь, я ведь до последнего не верил в это. Не хотел, она была единственным любящим меня человеком. И её я тоже любил больше жизни, а когда ее не стало, я просто не поверил и решил для себя, что она рядом. Решил, что она никуда не делась, что мама всегда будет со мной. И она и правда была — такая, какой я её запомнил. Ходячим трупом. Отголосок моего безумия, которое я научился игнорировать настолько, что сам поверил, что его нет. Но безумие было, а воспоминаний о живой маме — нет. — Ты пытался глушить боль. Отказался принять реальность, хотел уйти от нее, но подсознательно все равно тащил свое прошлое за собой. Ты не смог отпустить единственного любимого тебе, Дил, — меня пробила дрожь. Ты специально назвал меня настоящим именем. Я уже забыл — каково это, слушать его от кого-то. — Тебе просто нужна была это обыкновенная штука — любовь. Мы лежали вместе в одной кровати. Ты снял с себя мою футболку, потому что она промокла насквозь от пота. Тебе тоже сегодня было страшно, еще страшнее, чем мне. Я понял, я знал, что ты что-то сделал со мной, ты видел мои воспоминания, точно так же, как я. Ты был там — в моих ведениях, я помню твое лицо. Как ты проник туда? Уж не демон ли ты часом? Или же… Я провел рукой по твоей спине. Погладил нежную кожу, которую ты украсил татуировкой крыльев. Огромные ангельские, теперь я точно знал. Каждое перышко отрисовано до мельчайших деталей, эти крылья будто вырастали у тебя из лопаток, не было какой-то четкой грани между тобой и началом татуировки, будто вы были одним целым. Какой мастер смог так искусно выполнить тебе такое огромное тату? Я не осмелился спросить. Знал, что ты снова уклонишься от ответа, мы это уже проходили. В голову закрадывались сомнения. Я не знал кто ты. Абсолютно ничего. Ты понимал меня с полуслова, знал многое о моем прошлом, тебя почти не удивляло то, что я о себе рассказывал, ты видел то же, что и я, хотя сам сказал, что мама была лишь моим глюком, а эти крылья, шесть паспортов… — Митч? — ты осторожно позвал меня. Я все еще гладил пальцами твою спину, но ты совсем не отстранялся, даже не переставал меня обнимать. Только открыл глаза и смотрел в мои. — Все нормально. Теперь все нормально. — я сгреб тебя в охапку и прижал сильнее к себе. Ты улыбнулся. Мягко, нежно, провел носом по моей коже около шеи. Ты тоже это чувствовал. Тепло из самого сердца. С тобой было хорошо, несмотря абсолютно на все странности. Ты был каким-то другим, чистым, идеальным… Странно, учитывая твое криминальное, на мой взгляд, прошлое, необычные способности… И я влюбился в тебя, такого мелкого, закрытого и очень странного мальчишку. Кто же ты, Крылатый?