I'm on my way Driving at 90 down those country lanes Singing to «Tiny Dancer» And I miss the way you make me feel, And it's real We watched the sunset over the castle on the hill. Ed Sheeran — Castle on the Hill
Солнце очень быстро скатилось за горизонт, погрузив землю в сумерки. Ты был прав, говоря, что мы застанем темноту. Жаль, звезд не видно, тучи только сильнее заволокли небо, предвещая дождь. Твоя Тиффани хоть и оказалась живучей, но колесо ты все-таки проколол во время своего падения. Поэтому я уговорил оставить ее в ближайшем «населенном» пункте, которым оказался просто отдельный сарайчик в поле, абсолютно пустой. Сломать замок на двери не составило труда. Внутри никого не было — ни домашнего скота, ни людей, только сено. Видимо, сюда свозили траву с полей и засушивали, чтобы зимой можно было прокормить живность. Мы зашли в темноту. Я осмотрелся в поисках какого-нибудь фонаря, но найти не мог. А ты просто щелкнул включателем, и в самой середине амбара загорелась одна-единственная желтая лампочка на проводе. Помигала сначала, а потом озарила все уютным теплым светом. Я улыбнулся. — Не думал, что хозяева этого сарая знают о лампочках. — А ты уже факел искал? — остроумно ответил ты и упал спиной в сено. Я снова улыбнулся и плюхнулся сверху, навалившись на тебя, ты только и успел руками закрыться. Мы снова оказались лицом к лицу. Ты ухмыльнулся и щелкнул меня по носу, когда я опять залип на твои губы. — Я сегодня так за тебя испугался, — неожиданно сказал я. Твоя улыбка немного угасла. — Что бы ты делал, если бы меня не было? Если бы сегодня я и правда… — К чему такие вопросы, Крылатый? — я закрыл ладонью твой рот, чтобы ты не продолжал. Нет-нет, мне совсем не хотелось думать о том, что могло быть иначе! Что тебя могло не быть. Ты только виновато опустил глаза и что-то невнятно промычал. — Эй, посмотри на меня. Ты самое чудесное, что вообще случалось со мной в жизни. Пусть я тебя совсем мало знаю… Если бы ты вдруг исчез, я бы исчез тоже. Повесился бы, умер, рассыпался. Просто без тебя не смог бы. Я почувствовал теплый мокрый язык на своей ладони и отдернул руку. — Крылатый! Ты улыбнулся, в глазах сверкнул дьявольский огонек, а потом ты ловко перевернул меня и оказался сверху. — Я делал этот трюк первый раз, Дил. — Что? — признаться, я не сразу понял, о чем ты, ты часто говорил какие-то отстраненные вещи, которые я был не способен понять сразу. Еще одна твоя странность, будто ты думал наперед. — Я про мотоцикл. До меня дошло. Я резко поменял положение и сам оказался сверху. — Что? — я с нажимом повторил свой вопрос, правда, вложил в него немного другой смысл. — Крылатый, ты совсем мозги потерял? — А я что? Может быть, я просто хотел живым себя почувствовать, — парировал ты, упираясь руками мне в грудь. — Знаешь, зачем спортсмены-экстремалы постоянно делают что-то запредельное? Чтобы узнать границу своих способностей, чтобы постоянно быть между жизнью и смертью, Дил. Только смертный может жить по-настоящему. — Ты так говоришь, будто не жил никогда. Внутри мое сердце что-то неприятно ужалило. Сомнение. Я чувствовал, что здесь что-то не так. Ну нет, не могло этого быть, сказки. Ты же живой — вот, я касаюсь тебя, держу. Запястья твои, когда ты начинаешь немного драться. Ты живой же, правда? Не выдумка, не очередная иллюзия? — А я и не жил по-настоящему. До встречи с тобой, Дил.***
— Ди-и-ил, пожа-а-алуйста! — протянул ты, пытаясь меня разжалобить. Я лениво водил сухой травинкой по твоему торсу, немного щекотал ямку пупка. Ты снова потянулся руками к себе, пытаясь забрать у меня пыточный инструмент. Я ловко перехватил соломинку в зубы, а твои руки поймал и завел тебе за голову. — Эй, мы же договорились, — я повел соломинкой и защемил один ее конец между зубов. — Без рук. Или свяжу. — Невозможно без рук, это щекотно, — оправдался ты, отводя глаза и пряча румянец смущения. — На то и рассчитано, Крылатый. Я перехватил твои запястья одной рукой, а другой снова взял соломинку и провел ею от плоского животика до левого соска, немного поплясав краем травинки вокруг него. Ты снова прохныкал мое имя и попытался увернуться. — Ну Ди-и-и-ил! Не мучай меня, пожалуйста, ты же знаешь, что я хочу тебя… Почему ты… Аум-м-м… — я обхватил твой набухший сосок губами и немного оттянул. — Ди-и-ила-а-ан… Я только ухмыльнулся. Мне нравилось, как ты стонешь мое имя. Мне нравилась твоя реакция на мои действия. Ты выгибаешься, просишь, умоляешь, а я ведь еще не начал. Чувствительный, любимый. И непослушный, зачем ты опять высвободил руку? — Ну все, это было последнее предупреждение. Я быстро расстегнул твой ремень и вытащил его из джинсов, подтянул твои руки к себе и затянул их ремнем, пропустив еще пару витков между запястий для надежности. Ты даже не сопротивлялся, послушно дал мне тебя связать. А как только я закончил, ты набросил руки мне на шею и повалил меня обратно в сено. — Ну что, теперь доволен? — твои карие глаза блестели яркими огоньками. — А теперь пожалуйста, сними уже с меня джи-и-инсы! — Так ты уже завелся? — я сделал удивленное лицо, будто до этого не заметил этой маленькой детали. — Погоди-ка… Тебе нравится бондаж? Веревочки любишь, да? Ты снова попытался спрятать алеющие щеки, уткнувшись мне в шею, и что-то невнятно пробормотал. Ну конечно. Я все-таки тебя раскусил. — Жди здесь, — я перекинул твои руки через голову и кое-как вылез из мягкого сена. — М-может не надо? — неуверенно крикнул ты вслед, но я только ухмыльнулся на это. — Где-то я тут видел несколько мотков веревки… Хм… А, вот же они! Я снял с крючка веревки и вернулся к тебе. Ты ерзал на сене и пытался как-то справиться со своей ширинкой, пыхтел, но пока дальше пуговицы не продвинулся. — Иди сюда… Я сгреб тебя в охапку и придвинул к себе, ловко расстегнул молнию и стянул джинсы сразу с боксерами. Ты залился румянцем и попытался свести колени, закрываясь от меня. Еще бы, значит, меня ты видел совсем не так, как одного из своих клиентов. Значит, я был другой. Особенный. Я ухмыльнулся, придвигая тебя еще ближе за ноги и пристроился между них. Ты судорожно выдохнул и послушно расслабился. — Ты такой красивый, малыш… — я осмотрел твой вставший член и пощекотал его соломинкой. Ты громко застонал, запрокинув голову и попытался закрыться руками. — Ну чего ты смущаешься? Ты же ведь перед многими раздевался, ведь так? — я снова поднял твои руки вверх немного размотал конец ремня и привязал к деревянному столбу позади тебя. — Ди-и-ила-а-ан… Можешь… не делать так? — ты умоляюще посмотрел на меня. — Как? Вот так? — и я снова повел соломинкой, пощекотав чуть ниже живота. Снова твои сладкие стоны. — Ди-и-ил! Возьми меня уже, ну пожалуйста! Я не могу больше… А-а-а… Соломинка прошлась по головке, собрав на себя выступившую каплю естественной смазки. Я ухмыльнулся. Мне определенно нравилось тебя мучить, смотреть, как ты выгибаешься, буквально скулишь от переполнивших тебя приятных ощущений. Я и сам уже был почти на пределе, но медлил. Сделаю — и мне казалось, что будто девственности лишу, хотя той не было и в помине. Просто в моих глазах ты был хрупким ангелом, которого надо было беречь. Поэтому я отложил соломинку и принялся за веревки: сделал петлю на шее, перешел на плечи, перетянул торс, сплел пару петель на талии, вокруг ног, подчеркнув изящность твоих бедер… И пропустил веревку в ложбинке между ягодиц, прямо по чувствительной дырочке. На большее длины веревок не хватило, да и я, если честно, немного переживал, что они слишком жесткие. Ты буквально скулил от желания. Разгоряченный, растрепанный и раскрасневшийся мальчик, который совсем ничего не мог сейчас сделать, который полностью зависел от меня. Мой Крылатый. — Д-дил… Я взорвусь сейчас… Ты заерзал, пытаясь снова поджать колени и потереться о них членом, но я не дал, закинув их себе на плечи. Ты тихо ойкнул и замолчал, закусив губу, чтобы не застонать снова. — Нравится? — осведомился я, поддев пальцы под веревку, немного натягивая ее. Я заметил, тебя это возбуждает, когда что-то повсюду давит на эрогенные зоны. — Да… Нравится… — ты явно млел от всего происходящего. — Но с твоим членом внутри было бы лучше. — Нахал! — Только не говори, что бережешь меня. — ты снял одну ногу с плеча и уперся пяточкой в мои ключицы. — При нашей второй встрече я чуть не отсосал тебе. И ты кайф ловил. — Веский аргумент. Но я действительно берегу тебя, малыш. Я вернул твою ногу на законное место и сам припал к твоей шее, обцеловывая и слегка покусывая. — М-м-м… Ах… Ди-и-ил… Ну что мне сделать, чтобы ты уже выебал меня? Ты чуть ударил меня пяткой по спине и заерзал, пытаясь увильнуть от моего языка. Я со злости резко прикусил тебе мочку уха, и ты вскрикнул. — Дил! — Не выпендривайся. Я и правда боюсь тебя порвать, у нас же даже смазки нет… Кто же знал… Я слепил самую нелепую отмазку. Ты закатил глаза. Ну все, Дил, готовься к лекции, чем из органических веществ можно заменить лубрикант. — В кармане в заднем презерватив со смазкой. Я удивленно вскинул брови. Ну нифигасе, ты готовился! — Ну пожалуйста, Дил, я очень … хочу тебя… в попку… пожалуйста! И я, конечно же, не выдержал. Нашел твои несчастные джинсы, быстро распаковал презик и натянул на себя. Ты пошло облизнул губу и наблюдал за моей возней, а когда я был готов, ты перевернулся на живот, чуть привстал на коленях и выпятил пятую точку. — Дразнишь? — я чуть погладил булочки и снова натянул веревку. — Ха… Дразню… Это месть… Ты выгнулся в спине подавшись немного вперед, но я поймал тебя за талию и притянул обратно, чуть потеревшись членом о вход. — Месть, говоришь? — я отодвинул пальцами веревку. Ты захныкал, попытался еще немного раздвинуть ноги, чтобы ослабить натяжение веревок. Секунда, и я медленно просунул головку внутрь. Презерватив и правда был со смазкой, поэтому получалось легче, чем я ожидал. Ты вскрикнул, уткнулся мордочкой в собственные руки. — Тш-ш… Потерпи, малыш… Скоро пройдет… Я говорил с тобой, будто это был твой первый раз. Будто ты был чистым, будто эти ощущения были тебе совсем незнакомы. Внутри ты такой узкий, тугой, что я и правда совсем не верил, что ты до этого торговал собой в клубе, занимался сексом с другими. — Д-дил… П-поцелуй меня… Пожалуйста… Соображал я с трудом, но сердце все равно сделало радостное сальто. И я поцеловал тебя — не в губы, у нас не получилось так извернуться, я целовал шею, плечи, пытался поцеловать каждое перышко на твоей спине… Я начал двигаться. Медленно, стараясь не причинять боль. Ты сжимал меня в себе, тихо стонал, потом громче, постепенно входя в раж, просил о том, чтобы я не жалел тебя, что ты можешь и без растяжки принять на большую длину. А я боялся тебе навредить, хотя только от одного твоего торопливого шепота сносило крышу. Я терялся в ощущениях. Мы терялись в реальности. Никогда не думал, что с кем-то смогу так. По-настоящему. Одной рукой я кое-как отвязал ремень от столба и поднял тебя, облокотив спиной на себя, руки ты убрал за голову и попытался меня обнять. Ремень тебе явно мешал, но мне было все равно, я уже скользнул руками к твоим соскам и стал ласкать набухшие горошины. Ты снова выгнулся, подставляясь под ласки, а затем резко дернулся и застонал, когда я, наконец, попал по простате. Я сорвался на бешеный ритм, долбился в твое податливое тело резко, грубо и глубоко, окончательно потеряв контроль над собой. Мне нужен был ты, как наркотик, как кислород! — Любимый, мой и только мой… Крыла-а-атый… — я стонал это причудливое слово, которое стало твоим именем, чувствуя, что уже близок к разрядке. Я уткнулся носом в твои лопатки и чуть прикусил кожу. Ты вскрикнул, кажется, на миг перестал дышать. Я почувствовал, что что-то защекотало мне нос, будто пушинка, что-то забилось рядом, подняв ветерок и обдав нас прохладой. Я открыл глаза, попытался сфокусировать взгляд, как в бреду увидел белые перья, которые уже сливались с твоей спиной, постепенно чернея и превращаясь в рисунок. Так мне показалось. А потом мы кончили — вместе, ты на сено, я в презерватив. Повалились на бок, как кролики, лежим. Я обнимаю тебя, боюсь отпустить, ты прижимаешься ко мне спиной, тоже боишься, что исчезну. Лежим, дышим. Я встаю раньше. Мы к тому времени успели заснуть оба, только снаружи ветер поднялся. Гроза началась, дождь пошел. Я встал закрыть дверь, куртку свою найти или футболку — холодно тебе. Ты сопишь мирно, совсем мальчик еще. Мальчик. Мой. Я скинул использованный презерватив в сторону, нашел свои джинсы и боксеры, надел. Пошел к дверям на засов закрыть, чтобы ветром не хлопало. — Томас. Я обернулся. Ты стоял позади меня, неловко переминаясь с ноги на ногу и закрывая алеющие щеки все еще связанными руками. А потом резко поднял глаза и объяснил: — Мое имя. Томас. Я ничего не ответил. Мягко улыбнулся, притянул тебя за ремень и стал развязывать твои запястья. Надо было сразу тебя освободить, а мы заснули… Снова подул ветер, дверь резко открылась, и ты испуганно прижался ко мне. Я обнял тебя, уткнулся носом в макушку. — Не бойся, это просто сквозняк, — я чуть подумал и добавил: — Томми. Я придержал рукой дверь и совсем открыл ее, впуская в амбар воздух и ночную свежесть. Порыв ветра прошел, остались только тихие шелестящие звуки листьев редких деревьев вокруг сарайчика и капли дождя. Тихо, хорошо и абсолютно никого кругом. — Я рад, что ты открылся мне, Крылатый… Томми. Ты поднял на меня глаза. На секунду мне показалось, что твои зрачки увеличились, я пригляделся — нет, обычные карие глаза. Грустные немного. — Что-то не так? Ты потупил взгляд. — Меня никто так никогда так не называл. Только прозвищем… А так ласково вообще никогда… Пока ты говорил, я распутывал веревки на твоем теле. Снять оказалось легче, чем завязывать. Ты терпеливо ждал, наблюдал за моими руками, а как только последние путы упали на землю, ты молча обнял меня. Крепко-крепко. — Теперь я буду называть тебя так. Ты будешь моим Томми. Ты чуть поднял голову и нежно поцеловал меня в нижнюю губу. — А ты моим Диланом. Я тоже не жил до тебя по-настоящему.