Ooh I’m a mess right now Inside out Searching for a sweet surrender But this is not the end I can’t work it out How? Going through the motions Going through us And though I've known it for the longest time And all my hope All my words are all over written on the signs But you’re my road walking me home Home, home See the flame inside my eyes It burns so bright I wanna feel your love, no Easy baby, maybe I'm alive Before tonight I wanna fall in love Put your faith in my stomach Ed Sheeran — I'm a mess
— Ди-и-ил, — протянул ты, тыкая пальцем в мой локоть и смотря на меня снизу-вверх. — Ты все еще дуешься за утреннее, да? — Нет, — односложно ответил я, сбавляя скорость на повороте. — Тогда не закрывайся от меня, — ты нащупал ногой кнопку стеклоподъемника и ловко опустил вниз оконное стекло, а затем высунул туда обе ноги. Хах, подозреваю, мимо проезжающим машинам открывался просто великолепный вид на твои босые пятки. — Я и не закрываюсь, — я чуть усмехнулся, понимая, что твоя просьба звучит немного абсурдно. Мне показалось это глупым — я ведь тебя совсем не избегал, не прятался. Странно, что ты решил, будто я обижен на утреннее — совсем нет. Я же твой любимый… нет, не просто любимый, а еще и любящий парень, а значит должен понимать и стараться идти тебе навстречу. Так ведь? С задних сидений раздался громкий хрюк. Мы синхронно повернули головы назад, оказалось, это всхрапнул Тайлер, причем чудо — он умудрился не разбудить Терезу, которая все так же спала на задних сидениях. Ты чуть засмеялся, а я просто постарался не сводить глаз с дороги. После ухода Ки места в машине стало больше, и Тайлер решил, что настала его очередь отсыпаться после двух бессонных ночей в пути. Руль перешел в мои руки, а переднее сидение — к твоей заднице, потому как ты счел своим долгом развлекать меня во время пути. И я был этому рад, даже несмотря на «утреннее». Да, хорошо, признаю — я немного расстроен тем, что ты отказался утром от секса. А ведь все так хорошо складывалось! Холодная вода, озеро, глиняные берега, шелест утреннего ветра и ни души вокруг. Просто рай. Мы отмывались от грязи, которой ранее же забросали друг друга, смеялись — ты тогда обозвал меня Шреком, а я согласился лишь при условии, что ты будешь моей Фионой. Ты ржал как ненормальный, дескать, это самое романтичное, что ты когда-либо слышал! В отместку за это, я повалил тебя на землю и попытался зацеловать, в последствии чего мы вместе отплевывались от глины. В воду я тогда еле тебя заволок. Уверен, если бы ты мог ходить сам, то больше, чем на пару шагов в воду не зашел бы. А так у тебя не было выбора, когда тебя по-собственнически усадили на бедра и потащили в воду. Ты визжал, прижимался ко мне и даже умудрился укусить за ухо — эдакая маленькая месть за то, что не дал привыкнуть к холодной воде. Но я своего добился: ты дрожал, стуча зубами от холода и крепко за меня держался, то ли ища тепла, то ли просто боялся утонуть. Позже оказалось, что и то, и другое — плавать ты тоже не умел, как и летать. Я был обязан это исправить. Есть такие отцы, которые учат своих детей методом выживания: бросают в воду, и делай что хочешь. Не утонет — и то счастье, а плавать сам как-нибудь да научится. Не знаю, конечно, как после этого обстоят дела бедных детишек с доверием… и подозреваю, что горе-отцам потом приходится отгребать от мамаш, чье чадо только что испытало сильнейший стресс… В любом случае, давайте представим, что в нашей с тобой ситуации горе отцом был я. А ты, соответственно, двумя другими объектами. Еще одна супер-провальная затея в мой список супер-провальных затей. На воде ты умудрился удержаться каким-то чудом. Сыпал ругательствами на меня и пытался дотянуться до дна ногами — судя по всему, у тебя получилось, так как постепенно ты осмелел, понял, что удержаться на ногах здесь намного легче, чем на суше и решил отомстить мне за то, что, цитирую: «оставил умирать в холодной воде, гад!». Ты не по-настоящему злился, нет — тебя выдавали глаза. Настал мой черед трястись от страха и отходить как можно дальше от тебя, поскольку ты начал брызгаться водой. Побег не давал результатов, пусть даже пару раз ты спотыкался и уходил с головой под воду — все равно через пару минут я стал весь мокрый только лишь оттого, что ты забрызгал меня целиком. На тот момент я был близок к тому, чтобы поверить тебе — вода и правда холодная, если в ней не находиться. Эта мысль дала идею — я задержал дыхание и нырнул под воду, оттолкнулся ногами пару раз и вот уже снова поймал тебя, растерянного, в мои объятия. Спустя какое-то время, невинная игра перешла в нечто большее. Пусть в мутной воде я почти не видел твоего тела, однако ладонями я чувствовал каждый сантиметр теплой кожи. Гладил нежно изгибы бедер, считал пальцами слишком выпирающие ребра, а в какой-то момент наткнулся на вставший от холода сосочек, случайным образом спровоцировав тебя на стон. Случайно — а крышу я потерял в тот же момент, припав губами к твоей шее. Ты не отталкивал — тебе это нравилось. Читать я научился тебя не хуже, чем ты меня. Но в какой-то момент, когда я уже жадно сминал руками твои ягодицы, ты попытался меня оттолкнуть. Я не сразу понял, что не так, думал, может, ты хочешь чего-то другого, может, я сильно укусил тебя за ключицу, может, ты сам хотел меня поцеловать, вот только когда я пересекся с твоими глазами, пропало почти все возбуждение. Я увидел слезы, которые ты тут же смахнул рукой. Ты сказал, что это просто вода попала в глаз, попросил отнести тебя на берег, потому что замерз. Я видел, что ты соврал. Только сказать не смог ничего — решил, что лучше будет прижать тебя к себе, обнять, согреть. Ты поддался. Не знаю, почему ты несколько секунд назад так категорично отпихнул меня, однако сейчас ты разрешил мне к себе прикоснуться, будто снова доверял. Я не знал, отчего твои слезы, Крылатый. Что я сделал не так? Потом я пытался загладить свою вину поцелуями. Придерживал тебя чуть под спиной, стараясь не навредить крыльям, пока ты наслаждался полной невесомостью в воде и немного моими губами. Ты тогда сказал, что это все очень похоже на полет… Странно, ведь ты не летал никогда сам — откуда тебе знать, каково это? Быть может, ты имел в виду совсем другое, совершенно не те полеты — ты имел ввиду нас с тобой. Нас вместе… — Скажи, Томми, я сделал что-то не так? — я вернулся из воспоминаний, наконец, четко сформулировав вопрос, который вертелся на языке еще с утра. Ты опешил, даже поднял голову с моих колен — лишь для того, чтобы посмотреть в мои глаза. — Да вроде все так… — чуть подумав, ответил ты. — Почему тогда ты не захотел со мной? Дело в твоем весе? Ты переживаешь, что если я буду смотреть и трогать тебя таким, то постепенно потеряю к тебе интерес? Ты замялся, опустив глаза, а потом все-таки кивнул. Я выдохнул. — Возьми рюкзак на заднем сидении. Тот, что красный, да, этот. Открывай. Ты странно покосился на меня, однако все равно послушно потянул молнию рюкзака. Стоило тебе сунуть туда нос, ты тут же недовольно нахмурил брови и посмотрел на меня. — Дил, эм… я конечно… — Надеюсь, ты понимаешь, что с этим делать, — я чуть улыбнулся. — Съесть все, что захочешь, если не за один подход — то за несколько. Раз переживаешь из-за своего внешнего вида, будем тебя откармливать. Отговорки не принимаются, начинай прямо сейчас. Ты закатил глаза, снова забираясь с ногами на переднее сидение и кидая рюкзак между нами. Спорить со мной не стал, сам прекрасно знаешь, что набрать пару-тройку килограмм тебе просто жизненно необходимо. Странный ты у меня все-таки: обычный человек давно бы скопытился от такой долгой голодовки, а ты вон, бегаешь, скачешь и даже жизнерадостность не растерял. Мутант, что уж. Возможно, сейчас само твое существо было плюсом — иначе бы ты просто не выдержал пребывания в ПОРОКе и тех издевательств, которые с тобой там случились. — Люблю тебя, — как бы между делом заметил ты, раскладывая наш провиант на приборной панели автомобиля. Мы переглянулись одновременно. Ты улыбнулся уголком губ, а затем отвел глаза, будто не было никакого разговора.***
«Скучно едем!» — заявил проснувшийся несколькими минутами ранее Тайлер и потребовал включить музло. Секундой позже он уже вовсю орудовал пальцами, пытаясь распутать ком из проводов и найти нужный, дабы подключить свой смартфон к колонкам джипа. Денек обещает быть веселым… Ты даже жевать перестал, с интересом пялясь в экран чужого телефона, где маячили тысячи незнакомых мне названий песен и исполнителей. Тайлер ловко смахивал их пальцем вверх, ища нужный трек, а ты, кажется, с трудом сдерживался, чтобы восторженно не завопить: «Включи эту! Я ее знаю!» В конце концов, Пози все-таки выбрал нужный альбом. Сначала из динамиков довольно тихо (если, конечно, сравнивать с тем уровнем звука, что следовал далее) шли быстрые щелчки, затем грубые звуки электрогитары… Когда к игре подключились барабаны я чуть не выпустил из рук руль: так хотелось заткнуть ими уши. На весь салон раздался резкий аккорд гитары, точь-в-точь совпадающий с начальным, только в разы громче, а затем еще несколько: инструмент явно не щадили. Wake in a sweat again Another day's been laid to waste In my disgrace Stuck in my head again Feels like I'll never leave this place There's no escape I'm my own worst enemy… Песню я, конечно же, не знал — не в моих она была вкусах, даже в те годы, когда я тусовался с Ки Хонгом мы больше слушали с ним рэп или просто какую-нибудь популярную попсу: в музыке наши вкусы были не очень притязательные. Вернее, его. Я как-то всегда держался отстраненно, особо не фанател от разных песен. Шутить о том, что «мои уши ласкали предсмертные крики моих врагов», я не буду. На тебя же сия песня произвела обратное впечатление: ты выронил из рук пластмассовую вилку (которая, хвала небесам, упала не на грязное сиденье, а в контейнер с едой), оставил еду на импровизированный стол (все та же приборная панель, на которую многие пассажиры-подростки, к коим ты относился, любили складывать ноги) и придвинулся ближе к Тайлеру. Похоже, пытался рассмотреть или слова песни, или ее название. …I've given up… I'm sick of feeling Is there nothing you can say? Take this all away I'm suffocating! Tell me what the fuck is wrong with me! Второй припев вы уже пропели с Тайлером вместе. Я как раз более-менее успел привыкнуть к громкости. Теперь немного хрипловатый голос певца разбавляли еще два: задорный Тайлера и приглушенный твой. С первого прослушивания ты, понятное дело, не запомнил все слова, а потому просто пробовал повторить мелодию. Ох, не устроить бы мне на дороге аварию, а то ведь, засмотрюсь на то, как ты поешь, блаженно закрыв глаза.***
Судя по всему, вы с Тайлером решили переслушать все рок-композиции, которые только были закачены в его телефон. Вскоре после группы Linkin Park в битву с моими ушами вступили AC/DC, Metallica, Skillet, Nickelback, Fall Out Boy, Imagine Dragons, Nightwish, Nirvana, The Rolling Stones, The Doors, Beatles, ваши любимые Queen и на закуску отбитые Rammstein. За время дороги, долгой, но по-особенному прекрасной, ни я, ни Тереза почти не произнесли ни звука. Они были ни к чему с таким-то говорливым попутчиком как Тайлер. Выдрыхся наш задорный водитель, что уж, но руль занять не спешил — чесал языком в основном с тобой и еще немного с нами: просто чтоб, как ему казалось, скрасить путь историями о своей жизни, странных и даже забавных приключениях за те свои двадцать шесть с половиной лет. Неудивительно, в принципе, что вы с Таем (теперь ты называл его только так) нашли общий язык. Тебе было интересно послушать о нем, о настоящей, насыщенной жизни обычного человека, без какого-то ни было криминального прошлого, полной свободы и независимости ни от кого, о которых ты сам так долго мечтал. А он, кажется, нашел себе идеального слушателя и брата по духу, с кем можно обсудить музыку. А уж когда он узнал о том, что ты в живую видел концерт «Queen»… Короче, динамики джипа, которым из этого музыкального марафона не суждено было выбраться целыми, начали обратный отсчет.***
— Тай, слушай, а почему ты с нами поехал? Впервые за долгое время поездки, этот говорливый тревеллер, наконец, замолк. В тупик попал, сволочь эдакая таинственная. О да, мне тоже было очень интересен ответ на поставленный тобою вопрос. — Да, Тай, чего это ты за нами увязался? Нам с Терезой тоже очень интересно послушать об этом, — поддакнул я, переглядываюсь с девушкой. Она ничего не ответила, однако и не возразила. Тайлер натянуто улыбнулся, видимо, соображая, какую ложь нам лучше скормить. Пусть только попробует, и я вышвырну его из машины на полном ходу, и плевать, что джип — его собственность. — Черт… Пози досадливо цокнул языком и полез куда-то в карман джинсов, доставая какую-то смятую постаревшую бумажку. Однако, отдавать или разворачивать он ее пока не собирался. Видимо, подбирал слова для более правдоподобной версии. — Дилан, ты будешь смеяться… — Почему-то не уверен, — строго ответил я. — Кхм, да, — не стал возникать Тайлер. — Пф-ф-ф… На самом деле мне был знак о том, что… — Что? Я думал, ты придумаешь что-нибудь пооригинальнее, чем сверхъестественная бредятина. Вот уж и правда смешно. — Дай мне закончить! — горячо возразил Тайлер, смерив меня таким взглядом, что я и правда пожалел, что раскрыл свой рот. — На самом деле я знаю, как это звучит, и не прошу мне верить, просто это и правда было так: мне очень долго снился один и тот же сон, только это было очень давно, в детстве еще… Знаете, всерьез детские такие кошмары никто не воспринимал. Я называл это сон про «Красного Ежика». Я тогда думал, что тот монстр из сна похож именно на ежа. Снился мой дом — фургон, то есть, только там было темно. Будто я проснулся зачем-то рано утром, вроде солнце есть где-то снаружи, но внутри только мрак. Я шел вперед, заходил за угол и всегда видел одну картину — огромного монстра с торчащими блестящими иглами красного цвета. Монстр никогда не двигался в моем сне, однако всегда пугал до жути — я просыпался и еще какое-то время не мог сдвинутся с кровати из-за леденящего уж-жаса. На последнем слове его голос дрогнул. Тайлер замолчал на несколько мгновений, видимо переводя дух и пытаясь вытряхнуть из головы картинки детских кошмаров, которые, я подозреваю, застряли там надолго. Только вот странно, при чем тут мы? Неужели он подумал, что, сменив место жительства, наконец, избавится от детских страхов? — Пару дней назад я понял, что никакой это был не ежик. Труп, утыканный стеклом, будто иголками, всего то, — он хмыкнул. — Знакомая картина, да? Он даже лежал в том же углу, что и… — Тайлер на секунду поднял на тебя глаза, но потом поспешно опустил, будто боялся, что если посмотрит на тебя — тут же тоже умрет. — Почему ты решил уехать именно с нами? — мягко спросила Тереза, кладя руку ему на плечо, отчего он вздрогнул. — Если так, то не логичнее ли было наоборот убежать от всего этого на край света? — Потому что так должно было быть. Знаешь, Терез, я никогда не бегал от своих страхов, вот что-что. Но на самом деле, это только одна из причин. Вторая — вот. Он протянул мне свернутый листок, который все это время держал в руках. Пришлось отпустить руль и обеими руками развернуть бумагу. Это была фотография — старая, потрепанная временем. Почти обычная черно-белая фотка, однако сделанная явно рукой профессионала. На ней практически спиной к объективу сидел паренек, полностью обнаженный — низ прикрывали только простыни, а торс изящно обвивали веревки, переплетаясь под белыми крыльями и связывая за спиной запястья. Голова была повернута вбок, будто он оглядывается через плечо, опустив вниз ресницы. Это был ты. Тебя я узнаю везде. — Это твой Томми, — шепнул мне Тайлер. Будто и без него не знаю! — Я в детстве как-то шарился по отцовским ящикам, не помню уж зачем. И наткнулся на эту фотку. Отец обругал тогда, сказал, что это единственная фотография настоящего ангела и сказал, чтоб я к ней не прикасался, поскольку ее потом можно будет дорого продать. Спрятал обратно в ящик и грозился дать ремня. Конечно, я еще пробовал расспрашивать его про этого ангела на фотке, он только рассказывал какие-то сказки, дескать, жил у нас когда-то такой. Мне, честно говоря, нравились эти сказки, и всегда видел в этом что-то особенное. Тайно лазил в этот ящик и часами разглядывал этого странного птицечеловека на картинке, пытаясь понять, как такое существо может жить с этими крыльями — они же ведь такие заметные, как ангелы прячутся, раз о них нам остались только сказки? Я читал все книги, даже изучал религию, пытаясь понять, почему, что, как, только вот почти ничего не нашел. Через пару лет выкрал у отца из стола эту фотку, пытался расспросить священников в одной церкви, а они только пожимали плечами, а некоторые даже крутили у виска. Самое интересное, что отец пропажи даже не заметил. Так фотка навсегда осталась у меня. Тайлер снова взял паузу, чуть перевести дух. Как говорится, хотите верьте — хотите нет. Как бы я не относился к этому парню, сейчас мне почему-то показалось, что он не врет. Хотя на детекторе лжи я бы его все-таки проверил. — Теперь понимаете, почему я свинтил вместе с вами и почему помогал? — с надеждой спросил Тайлер. — Мне не только очертела жизнь в этом станище, мне не просто было любопытно, когда я узнал Крылатого… Да, признаю, поначалу так и было — я случайно подрезал вас на машине, а потом узнал в одном из пассажиров мальчишку с фотки. Подумал еще, не почудилось ли мне? Решил, может в темноте обознался, помогу людям — а там станет ясно. Но чем больше я сравнивал, тем больше понимал — это он, как две капли. Сомнения исчезли, когда мой кошмар про «Красного Ежика» вдруг стал реальностью. Да, Тереза, ты права: тут у меня действительно был выбор, либо бежать от вас, либо с вами. Но я просто не мог оставить то, за что был в ответе — с того момента, как в руки попала эта фотография. И, Крылатый, — Тайлер обратился к тебе, выхватив у меня из рук листок, — теперь я без малейшего зазрения совести отдаю ее тебе. Она твоя. Сделаешь с ней что захочешь, хоть сожжешь, чтобы глаза не мозолила — видел я, каких страданий тебе стоила жизнь в станище. Стыдно, что и я причастен к этому. Я же ведь тоже тревеллер, хоть и не от мира сего. Ты опасливо потянулся за фотографией. Рука дрогнула, будто в последний момент ты хотел передумать, одернуть, лишь бы не прикасаться к своим старым воспоминаниям, но все же в конце концов, фотография оказалась крепко стиснутой в пальцах ее правообладателя. Ты поднял глаза на Тая. — Спасибо, — сипло выдавил ты, прижимая фотку к себе, будто боялся выпустить, потерять или показать кому-то снова. В голову закралась странная мысль о том, что ты не станешь ее сжигать — эти странные воспоминания были тебе дороги. Тебя же сломали именно тогда — вот уж действительно странно, что ты цепляешься за эту боль, не даешь себе забыть. Знаю, запрячешь в свой «черный угол» на добрые сотню лет, но никогда не позволишь никому забрать и стереть. Предпочитаешь помнить боль, чтобы ни на секунду не забывать о настоящем счастье.