Well, I know the feeling Of finding yourself stuck out on the ledge, And there ain't no healing From cutting yourself with the jagged edge. I'm telling you that it's never that bad Take it from someone who's been where you're at, Laid out on the floor, And you're not sure you can take this anymore. So just give it one more try to a lullaby And turn this up on the radio. If you can hear me now, I'm reaching out To let you know that you're not alone. And if you can't tell, «I'm scared as hell 'Cause I can't get you on the telephone», So just close your eyes, Oh, honey, here comes a lullaby, Your very own lullaby. Nickelback — Lullaby
До пункта назначения мы доехали лишь тремя днями позже. Это был небольшой коттеджный городок, состоящий в основном из достаточно современных частных домов, нескольких деревенских улочек, маленьких, но по-своему уютных кафе, магазинов и мощеных тропинок с фонарями. По словам Терезы, отсюда до ближайшего крупного города было довольно далеко, но это и без надобности: все самое необходимое для жизни здесь и так было. Тучи в небе неумолимо обещали дождливый день. Утро было прохладное, ветреное, так что даже в машине приходилось закрывать окна, чтобы не замерзнуть. Все готовились к скорому прибытию: Тереза отвоевала у меня свитер, я отдал тебе свою толстовку, сам накинул куртку поверх одной из рубашек. Тайлер пока был единственным, кто вопреки погоде оставался в майке. Закаленный он, что ли? Или просто татухами хвастается? «Моя сестра», казалось, волновалась больше всех. Конечно, она старалась этого не показывать, однако, как я успел заметить, руки невольно тянулись ко рту. Наверное, мы и правда родственники, раз и у нее есть противная привычка грызть ногти. Меня только беспокоило одно. Да, я убедился, что ей незачем загонять нас в западню, а значит ни о каких подставах с ее стороны не может быть и речи, но… Всегда есть какое-то «но». Увы, только я почему-то не мог его сформулировать, и из-за этого, в частности, мне передавалось ее волнение. Моей руки коснулись чужие холодные пальцы, которые выглядывали из-под темно-синего рукава толстовки. Ты ощущал все мои перемены в настроении, будто в тебя внедрили очень чуткий локатор. Стоило только почувствовать тебя рядом, как по телу словно прошел заряд молнии — прошел и «смыл» с меня всю тревогу, как гроза очищает землю, прибивая всю пыль и зной к земле. Я шумно выдохнул — слишком шумно, чем привлек внимание Терезы. Однако, она ничего не сказала мне, только лишь попросила Тайлера свернуть на следующем повороте. Через три минуты (я знаю, я считал) Пози припарковался около калитки двухэтажного дома. Заезжать не стал, так как Тереза предупредила, что нас здесь не ждали. Я бы удивился, если бы это было иначе. Рюкзак — за плечи, а тебя — на руки. Ты даже возражать не стал, слишком тихая была атмосфера в этом месте. Да, в столь раннее утро оно и понятно — народу не было совсем — да и в таких безлюдных кварталах и днем мало кого можно увидеть. Но не спорил ты не поэтому — ты видел, как у Терезы дрожали руки, когда она нерешительным, но привычным жестом отпирала калитку. Тайлер захлопнул багажник, из которого вытащил последнюю сумку, закрыл джип и поставил на сигнализацию. В тишине даже эти два коротких звука прозвучали громко. Кажется, шаги до входной двери Тереза считала. По крайней мере я видел, как нерешительно она наступала на каждый камешек, коими здесь были уложены все тропинки, отгораживающие клумбы с ярко-алыми тюльпанами. Надо же, с улицы я не заметил, какой здесь прекрасный цветочный сад. Что в таких случаях полагается думать — хозяева отличные люди? Или просто хорошие флористы? Звонок в дверь заставил меня вздрогнуть. Тереза, наконец, нажала на заветную кнопочку, оповещая обитателей дома о нашем приезде. Странно, я думал, она откроет ключом — видно же, что девушка здесь не в первый раз. Какое-то время, нам никто не открывал. Тереза, почему-то не решалась позвонить повторно, нервно теребила рукава у свитера и старалась не оглядываться на нас. В конце концов, изнутри послышались шаркающие шаги, а после — ручка дернулась. Тереза отпрянула от порога, случайно наступив мне на ногу. Я прикусил губу, с трудом сдерживаясь, чтобы не вскрикнуть. Девушка даже успела пролепетать что-то вроде извинений, пока ее не окликнул удивленный и чуть хриплый мужской голос. — Кая? Я перевел взгляд на пожилого мужчину, что сейчас в одном халате и тапочках стоял в дверном проеме, кажется, не веря своим глазам. Рука его машинально потянулась к сердцу, отчего я в какой-то момент испугался, что его хватит сердечный приступ. Но обошлось. — Прости меня, я так скучала! Готов поклясться, он не ожидал, что к нему на шею вот так-вот кинется эта девчонка. Да что там, даже я не ожидал такого поворота событий, что уж говоря о столь ярких эмоциях со стороны Терезы. Или стоп, как там он ее назвал… Кая? Что ж, неудивительно: в ПОРОКе у всех были подставные имена, чем она хуже? Странно другое: я абсолютно не понимал, почему она питает столь сильные чувства к этому человеку. Дольше наблюдать мне эту трогательную сцену не дали: ты резко расцепил руки и спрыгнул с меня на мокрый асфальт, пошатнулся, но на ногах все-таки устоял — благодаря мне, естественно. Подозреваю, тебе просто было неловко при чужом человеке кататься у меня на руках. — Кая, дочка… — старичок нежно придерживал руками ее лицо, будто не мог поверить в происходящее. — Ты и правда вернулась? Ты и правда здесь? Мэгги, Кая вернулась! — последнее было уже криком адресовано кому-то в доме. Я сглотнул и переглянулся с тобой. Ты ничего не ответил, только крепче сжал мой локоть, переминаясь с ноги на ногу, на которых ты и без того стоял не очень уверенно. Внутри как-то противно защемило все органы. Не из-за тебя — из-за тех людей, которые сейчас выходили из своего дома, обрадованные приездом своей дочери. И моей сестры по совместительству. Пока из глубин дома доносились быстрые женские шаги, я прожигал глазами вязанный коврик под ногами. От чего-то мне было не по себе, я снова почувствовал себя в опасности — будто снова стал тем самым маленьким мальчиком, который не мог вернуться домой, потому что ему было страшно, потому что он сам не мог справится с монстром-отцом. Да — сейчас здесь не было никаких монстров (кроме, разве что, того, кто стоял рядышком со мной на подкашивающихся ногах), а я все равно чувствовал, что оказался в западне, словно загнанный зверь. — Кая, боже мой… — краем глаза я все же увидел, как белокурая женщина, по возрасту чуть моложе того мужчины, крепко обнимала Терезу, похоже, не намереваясь выпускать ее из объятий вовсе. Больше всего мне хотелось исчезнуть. Ты, конечно, без сомнений улавливал всякую перемену в моем настроении — уж не знаю, это часть твоих сверхспособностей или у меня просто на роже все было написано, но это так. Руку странно покалывало, оказалось, это ты стиснул мой локоть так, что дальше него кровь просто перестала поступать. А я даже заметил не сразу — мыслями был не здесь, а где-то в прошлом, где слово «родители» ассоциировалось с не лучшими воспоминаниями. — Мам, пап, — Кая-Тереза обернулась на нас, и я дернулся в сторону в попытке спрятать свою физиономию за спиной Тайлера. — Это мои друзья, Тайлер, Крылатый… То есть Томас, просто он предпочитает прозвище, — ты в знак согласия кивнул головой и попытался улыбнуться. — И Дилан. Я слышал, как немного дрогнул ее голос, когда она называла мое имя родителям. Мне было тяжело поднять на них глаза — в кои-то веки я был близок к тому, чтобы поверить в то, что по ним можно прочитать все: и мое прошлое, и страх перед настоящим. Разве это не то, чего я хотел — новой жизни? Семьи? Узнать, что я могу быть кем-то любим по-настоящему? Почему меня не пугала твоя любовь ко мне, но сейчас мне становилось не по себе, стоило только подумать о том, что меня могут любить… приемные родители моей сестры? Боже, у меня трясутся колени. — Проходите в дом, на улице прохладно, — добродушным тоном предложил отец Терезы, отступая назад, вглубь дома. — Спасибо, — почти хрипом выдавил я, все так же не решаясь посмотреть в глаза. Подхватил тебя на руки, ты даже охнул от неожиданности, только все равно ничего не сказал, даже когда я в наглую посадил тебя на комод, стряхнув на пол несколько газет и журналов, что по меньшей мере было невежливо со стороны гостей. На вопросительный взгляд хозяев дома, Тереза смущенно пояснила, что у тебя проблемы с ногами и что мы все очень устали с дороги. Тайлер тут же нашелся и попросил разрешения загнать джип в гараж или хотя бы припарковать его где-то на территории. Старичок с энтузиазмом согласился помочь и сейчас наспех переобувался, чтобы выйти на улицу вместе с Тайлером. Кая пока сбивчиво пыталась рассказать маме о том, почему не объявлялась столь долгое время и решила приехать только сейчас. Конечно, о ПОРОКе ни слова, она не хотела подвергать семью опасности, основной отмазкой стало то, что она искала брата. Думаю, далее события в голове ее матери сложились в единую логическую цепочку — затылком чувствую, как меня внимательно рассматривают. — Дил, — слышу твой шепот, пытаюсь сконцентрировать взгляд на тебе. — Все хорошо. Не паникуй, я же рядом… Моих губ коснулся холод. Я вздрогнул и, растерявшись, замер — забыл, как действовать дальше, но тебя это, похоже, не смутило ни капли, ты умело протолкнул свой язычок сквозь преграду из моих зубов и нежно обвел десна, переплетая наши языки вместе. — Закрой глаза… Готов поклясться, ты хотел сказать мне именно это, только вот отвлекаться хотел меньше всего на свете. Но я послушался до боли знакомого голоса в моей голове и медленно прикрыл веки, отдаваясь тебе. Чувствую, как медленно твои руки ведут по моим плечам, оплетают шею, притягивая к себе, еще ближе, и буквально полностью вычеркиваю все, что творится вокруг. Все, кроме тебя. Наверное, не забудь я в ту минуту обо всем на свете, до меня бы, возможно, дошло то, что ты просто пытался меня отвлечь, спасти от чувства полной безысходности и накатывающей на ровном месте паники. Не отключись я от реального мира, я бы, наверное, услышал и тихие ахи Мэггз, и приглушенные слова Терезы, которая сейчас настойчиво толкала маму на кухню: — Лучше поговорить наедине, не будем им мешать…***
С тех пор, как мы добрались до дома Каи прошло чуть больше суток. Собственно, «мы» — это было громко сказано. Они — все, кроме меня, потому что я просто не мог подолгу находится в одном здании с ее родителями. Нет, не потому что они плохие люди — просто мне до чертиков становится не по себе, если я знаю, что в любой момент могу нос к носу столкнуться с «мамой» или «папой». Надеюсь, мне их так теперь не придется называть, да? Собственно, с нашего приезда я почти и словом с ними не обмолвился. Первое время это было простительно — им с Каей было о чем поговорить, а потому меня и тебя оставили в покое. Кая выделила нам гостевую комнату на втором этаже (дом был большой, тут уж девушка постаралась, когда отправляла родителей подальше от себя), Тайлер расположился в зале на диване, а сама Тереза заняла свою комнату, по соседству с нашей временной. Да, я все же очень надеялся, что мы здесь лишь временно. Мэггз и Роджер — так звали ее приемных родителей — были просто счастливы приезду Каи, а заодно, как ни странно, нам. Тайлера они и вовсе полюбили почти сразу, он как-то умел располагать к себе людей, да и вообще был общительным парнем. Ты им тоже понравился, даже несмотря на то, что был другой ориентации — счастье, эти люди совсем не были гомофобами, а потому наш утренний поцелуй не вызвал непониманий. А я… я их откровенно сторонился. Конечно, со стороны Мэггз и Роджера были попытки узнать, что я за фрукт такой — все-таки, родной брат Терезы, которого она искала двенадцать лет, наконец, был найден и даже привезен в гости к приемным родителям. Очень милая версия, которую я не хотел разрушать, а потому отмалчивался даже за семейным завтраком, который наспех сделала Мэггз, клятвенно заверив, что к ужину уж точно приготовит что-нибудь особенное. Она и Роджер были на седьмом небе от счастья — теперь в их слишком огромном для двоих пожилых людей особняке появились гости. Аппетита у меня не было совсем, будто я на какое-то время перебрался в твою шкуру. Ковырял вилкой омлет и пытался не двигаться с места, чтобы ни дай бог не кинуться отсюда наутек. Просто детский сад какой-то — я даже не понимал, отчего именно мне здесь так неуютно. Спас меня, конечно же, ты, сказав, что до жути хочешь спать. Конечно, отпустили нас обоих (я, так сказать, шел в комплекте в качестве транспортного средства), предварительно сказав, где взять чистое постельное и полотенце. Что и говорить, а даже оставшись наедине с тобой в запертой ванной я не смог до конца перевести дух. Даже как-то упустил момент, когда ты сам разделся и залез в ванную, включив кран с водой, а очнулся от своих мыслей только тогда, когда ты попросил перенести тебя в спальню. Наверное, ты понял, что мне просто очень нужно побыть одному, а потому не лез с расспросами. Я придумал способ отвлечься. Уснуть у меня все-равно не получалось, поэтому я решил занять себя делом, перестирать и разобрать наши вещи, а заодно помочь купить продуктов для ужина. Со стиркой очень быстро было покончено, а потому я отправился пешком исследовать местность, в поисках ближайшего магазина. В двух кварталах от дома как раз находился небольшой торговый центр, где был достаточно широкий выбор не только продуктовых товаров. Проходя мимо витрин с одеждой, я решил, что непременно затяну тебя сюда, как только выспишься — тебе нужны были как минимум хорошие джинсы, а то из своей одежды у тебя была только майка. Оставшиеся пол дня в доме, я буквально был готов вешаться. В конце концов не выдержал, и ушел на пробежку — почему бы не вымотать себя физически? Только вот, похоже, и это мне не удалось — во всяком случае, когда я снова вернулся в дом, тревога оттеснила всю усталость и под вечер заснуть в доме я все равно не мог. Ночью я перебрался в джип, устроился на задних сидениях и, наконец, провалился в глубокий сон.***
Проснулся я уже после полудня. Вчерашний ужин я благополучно пропустил, тебя не видел почти десять часов к ряду. Вяло выругал себя за то, что и ночью оставил тебя одного, даже толком не пожелав спокойной ночи — оставалось надеяться, ты не слишком злишься на меня. В дом удалось прошмыгнуть незамеченным — добрые хозяева специально оставили входную дверь не запертой. Тихо разуваюсь, поднимаюсь по лестнице вверх. Из нашей комнаты уже слышны голоса. — Тай, а ты не знаешь, где Дил? — Хах, это отдельная история. Твой ненаглядный страшный парень приперся сегодня ночью ко мне и выцыганил ключи от джипа. Подозреваю специально для того, чтобы… — Чтобы что? — не дал закончить ему я, нахально открывая дверь в самый неподходящий момент. Хотелось, чтобы он закончил свою мысль, глядя мне в глаза. — Э-э-э… чтобы заниматься своими страшными делами, — Тайлер улыбнулся и пожал плечами. Выкрутился, гад. Спорить с ним я не стал. Перевел глаза на тебя, готового буквально прыгать от счастья оттого, что я вернулся — так говорили твои глаза. Не могу удержаться, чтобы тоже не улыбнутся в ответ — каким бы гадким и странным не казался мир, в нем всегда будет такой вот мой личный лучик солнца, мой ангел. — Не хочешь прогуляться, Томми? Ответом послужили короткий быстрый кивок и еще более широкая улыбка.***
— А еще пока тебя не было, Кая вытащила все нитки, которыми зашивала мне раны на спине. Ты не злись на нее из-за того, что их много — я спросил, ведь она сказала, что сначала вы все подумали, что у меня под кожей сидела какая-то штука, что-то или кто-то, вы перепугались. А когда Кая делала разрезы, она поняла, что это были крылья — не сразу, но потом было очень тяжело быстро вытащить их наружу и при этом не навредить. Кая говорит, что, если бы что-то пошло не так и повредились бы крылья, у меня бы тогда точно не было возможности летать. А сейчас смотри, они целые! Даже перья уже появились и пух почти спал. Я с улыбкой слушал, как ты без умолку болтал о том, что с тобой приключилось за этот долгий день. К счастью, ты не продрых все то время, пока я мотался неизвестно где. А ведь я просто спросил, ел ли ты что-нибудь? Оказалось, еще как. Теперь, когда мы, наконец, добрались до нормального жилого помещения, где можно залечь на дно на неопределенное время, Кая смогла взять твое физическое состояние в свои руки. Даже — кто бы мог подумать! — составила тебе график и примерное меню на неделю, чтобы ты быстрее набирал вес. Во дает… Надо будет ее отблагодарить. — Я обязательно гляну на крылья, только не сейчас, милый, — ловким движением руки я застегнул молнию на твоей куртке (которая, на самом деле теоретически все еще принадлежала мне). — Вредный, — ты закатил глаза. — А куда мы едем? — Погулять, — я легкомысленно пожал плечами. — Знаешь, я тут понял, что чувствую себя жутко виноватым за то, что оставил тебя на ночь одного. Но обещать, что такого больше не повторится не могу. А вот загладить вину — вполне. — То есть, купленные мне джинсы, кеды и желтая толстовка все еще не подразумеваются под твоим понятием «загладить вину»? — задумчиво произнес ты, переводя на меня глаза, — Жертвоприношение хочешь устроить, дабы вымолить мое прощение? — Хах, если только Пози будет в качестве главной жертвы, — усмехнулся я, а затем на полном серьезе пояснил. — Нет, на самом деле у меня на тебя немного другие планы. — Я, кажется, понял, к чему ты клонишь, — ты натянуто улыбнулся, отводя глаза. На несколько минут повисло напряженное молчание. Что-то подсказывает мне, что ты подумывал над тем, открыть ли дверь и сбежать из машины прямо сейчас, или подождать, пока мы доедем до дома, а там уж придумать какую-нибудь отмазку или просто честно уговорить меня отказаться от моих планов насчет тебя. Но я был настроен более решительно: никакого дома. — Ты боишься родителей Терезы? — выпалил ты. Я опешил, резко дав по тормозам. Машина с противным скрежетом колес остановилась на середине пустой дороги, благо, квартал, через который мы проезжали, был практически не заселен — несколько домов под сдачу/продажу на окраине улицы, а с другой стороны и вовсе деревья, за которыми, подозреваю, вообще нет никаких жилых строений. Ты, кажется, именно этого и добивался — сказал первое попавшееся, что пришло в голову, лишь бы я напрочь забыл о тебе, любимом. А твое место в голове снова бы заняла тревога. И у тебя получилось. — Я не боюсь их, — стиснув зубы, сказал я, не сколько отвечая на твой вопрос, сколько просто пытаясь убедить себя в этом. Не вышло ничего, конечно же — я прекрасно осознавал то, что место страху есть. Только вот… — Я боюсь не их, а того, что могу сделать, — пришло время, наконец, сформулировать то, что я долгое время не мог собрать в единую словесную оболочку. — Я боюсь… Черт, не думал, что когда-нибудь повторю эту фразу три раза к ряду… — Я могу сформулировать за тебя, — просто ответил ты, пресекая на корню мои попытки затянуть с откровениями. Видно было, что тебе самому-то не очень нравилось то, что ты вызвал меня на этот разговор, только вот уж раз начали — бросать нельзя было. — Ты боишься, что из-за тебя и этих людей может найти смерть. Твоя тупая детская травма дает о себе знать, не так ли? Призрак твоей родной матери больше не мерещится, зато судьба будто так и хочет разбавить твои глюки еще двумя мертвяками — Роджером и Мэггз? Резкие фразы, с быстротой света соскакивающие с твоего языка, кололи в самое сердце не хуже ножниц. Вонзить-раздвинуть-резануть. Вонзить-закрутить, разрывая сердце в ошметки, вынуть — и по новой. — Потому что боишься к ним привязаться? Потому что они тоже «родители», пусть и не родные и даже не твои — твоей сестры, которая тоже тебе дорога? Дил, они живы. Они все живы, Кая очень хорошо сумела запрятать их в этот уголок земли. Ни ПОРОК, ни что-либо другое никого здесь не достанет. — А я достану, слышишь! — в отчаянии сказал я. — Это я своего отца зарезал, ты забыл? Это из-за меня погибла мама, из-за меня ты лишился крыльев, из-за меня попал в ПОРОК… Все, кто мне дорог, так или иначе страдают, и все… все я! — Придурок, — ты усмехнулся, спокойно смотря на то, как я почти что бьюсь головой о руль. — А из ПОРОКа нас всех кто вывел? А кто меня из борделя забрал за один вечер, хотя у меня оттуда сбежать не удавалось больше… Черт, можно я не буду называть цифру? Кто Ки Хонга спасал от пьяных тревеллеров, кто метнулся обратно в здание, полное солдат лишь для того, чтобы вытащить оттуда Холланд? — Сомнительные достижения, Томми… — я горько усмехнулся. — Ну, какие уж есть. Все мы не ангелы, — ты пожал плечами. Я чуть улыбнулся. Ты увидел произошедшие изменения и решил ободрить меня еще сильнее: — Кроме меня, разумеется. Я почти что ангел. Еще немного — и летать смогу, я верю в это. А знаешь почему? Ты умолк, явно дожидаясь ответа. Похоже, вопрос был не риторический, как я подумал сначала. Я задумался. — Потому что они вырастут? Крылья. — Именно. С тобой они растут. Только с тобой, да с такой скоростью, что я сам удивляюсь. И если я вдруг снова решусь сигануть с обрыва, чтобы проверить крылья на прочность — я знаю, ты поймаешь. Или вовсе не дашь прыгнуть вниз — ты ведь всегда лучше меня знаешь, что мне нужно. — А ты всегда знаешь, что нужно мне. Сам того не замечая, я вдруг понял, что вот оно — мне надо было услышать из чужих уст то, что меня страшило. И, в сущности, понять, что виноваты даже не люди, не окружение, не я сам — а просто такой глупый фактор как детская травма, будь она неладна. Убрать бы ее, удалить из памяти, вырезать — да хоть теми же ножницами, что ковырялись в моем сердце — и жить станет легче. — Томми? Помнишь, ты мне в детстве сюда, — я потрогал пальцами свой затылок, чуть ниже коротко стриженных волос, — руну налепил. Ты можешь сделать сейчас так же? Чтобы мне стало легче. Ты нахмурил брови, обведя меня задумчивым взглядом. Через секунду тебе, кажется, пришло озарение: брови поднялись вверх, а губы чуть разомкнулись. — Есть идея чуть получше. Ты быстро отстегнул ремень безопасности, надавил мне на плечи, облокачивая на сидение, и перекинул через меня ногу, усевшись на бедра. Я опешил. Вот такого поворота событий я от тебя уж точно не ожидал. Думал уж, может ты решил все-таки заняться со мной сексом? Если так, то эта идея мне очень нравится. Но нет, ты успокоился, как только расстегнул последнюю пуговицу. Причем ту, которая была на ширинке джинсов, молнию ты почему-то оставил застегнутой даже несмотря на то, что от рубашки избавил почти полностью. Я с непониманием посмотрел на тебя, однако ты не обратил на это внимания, вместо этого изучая мою татуировку. Да, помню ее — спичка-перышко. Спонтанная татуха, которую мне ни с того ни с сего приспичило сделать в свой очередной отпуск. Наверное, единственный поступок, о котором я никогда не буду жалеть, ведь именно из-за этого мы с тобой и встретились. Ты втянул воздух глубоко в легкие, не спуская глаз с рисунка на моей коже, а затем так же медленно выдохнул. Готовишься к чему-то. Неужели, колдовать? О, черт, надо бы закрыть чем-то голову, а то полетят осколки из стекол бедного джипа… Неожиданно, зрачок твоих глаз расширился, заполняя чернотой все глазное яблоко, а после кожу обожгло горячие прикосновение — твоих пальцев. Я даже подскочил на месте, коротко ойкнув. Но все прошло так же быстро, как и случилось. На коже не осталось никакого ожога, как положено было в трагических случаях при контакте с паяльником, который сейчас заменили твои пальцы. Более того — там странно подсвечивались загнанные под кожу чернила, обводя перо сначала по контурам, а затем и в середине. Уже через мгновение вся кожа по краям рисунка светилась, будто раскаленный металл, хотя при всем при этом я не чувствовал больше никакого жара, а лишь удивленно смотрел на то, как через несколько секунд рисунок начинает бледнеть и исчезать. — Э-э-э, куда?! — ошарашено прикрикнул я на рисунок, пытаясь поймать его руками, чтобы не исчезал, но тот, упрямый, вскоре и вовсе сошел на нет, не оставив на месте даже шрамика. Я поднял на тебя совершенно ошалевшие глаза. — Оно исчезло! — с возмущением резюмировал я, надеясь, что ты все же одумаешься и вернешь этот рисунок обратно — мне он так нравился. — Так и должно быть. Та руна тоже исчезала, а я просто… Эм… считай, что сэкономил краски. — Краски? — я скептически покосился на тебя, не совсем понимая, о чем речь. — Ну… не думаю, что это вообще поддается объяснению. Я пока сам не очень понимаю как, просто мне показалось, что поколдовать над уже готовой татуировкой легче, чем пытаться повторить то, что сделал много лет назад, да еще и неосознанно. — Ты странный. — Но ты в меня зачем-то влюбился. Я засмеялся. Ты тоже теперь улыбался во весь рот, явно доволен собой. Еще бы мне было в тебя, такого сорванца, не влюбиться! Как, скажите на милость, как я мог не полюбить эти самые озорные глаза и самую прекрасную улыбку на свете? Никак. Или лучше уж рассыпаться.