Брат тяжелого поведения

Гостиная освещалась лишь экраном телевизора, по которому третий час шел какой-то мелодраматический сериал. Ни Тор, ни Локи любителями подобного жанра не были, но переключать никто не спешил. Локи не мог сделать этого по той простой причине, что заснул еще четыре часа назад, а Тор — потому что не мог дотянуться до пульта. И дело даже не в лени Одинсона. Дело, скорее, в том, что он боялся потревожить чужой сон: голова брата уже давным-давно покоилась на его плече. Таких уютных моментов у них никогда не было даже в детстве. Тору плевать было даже на то, что мозг начинал плавиться от бессмысленного сюжета и глупости главной героини, а правый костлявый локоть братца ощутимо давил куда-то под ребра уже несколько часов кряду. Чужое холодное дыхание, от которого начинали мерзнуть ключицы, согревали изнутри сильнее, чем сто грамм виски. Кожа на щеке змееныша тоже отказывалась согреваться, это ощущалось даже через тонкую ткань футболки. Ничего другого Тор и не представлял — он всегда знал, что его братец ледышка не только в переносном смысле. И когда-то в детстве это сыграло свою роль — обниматься со снеговиком и то было бы приятнее. Однако сейчас, уже почти потеряв брата однажды, Тор не мог не оценить, насколько важен для него Локи. Заново привыкнуть к язвительным замечаниям; содрогаться при рукопожатии; опасаться принимать еду из его рук. Ощутить, как чувство одиночества постепенно сходит на нет; ввязаться в драку, зная, что за каждый твой синяк обидчиков постигнет кара намного более сильная, чем физическая; попросить совета, беззаветно вверяя свою жизнь в руки того, кто сумеет распорядиться ею правильно. Осознавать, что невозмутимый и такой недосягаемый обычно брат внезапно, даже не вполне по своей воле, открылся ему еще и с такой стороны — это было просто… — …ненавижу, — внезапно едва различимо выдыхает Локи, нахмуриваясь во сне и, словно вопреки собственным словам, еще сильнее вжимаясь в теплое плечо. …просто умилительно. Настолько умилительно, что даже слегка пугающе, подумал про себя Тор, ощутив, как брови против воли изумленно ползут вверх. Не желая даже думать о том, о ком или о чем его братец мог так отзываться, Одинсон лишь тихонько пригладил взъерошившиеся черные волосы свободной рукой, удивляясь про себя, насколько же они на самом деле мягкие. Не то, что его светлая проволока. Искренне надеясь, что Локи от этого не проснется, Тор не удержался и еще пару раз провел ладонью по чужим волосам. Убедившись, что змееныш не собирается никак на него реагировать, Одинсон погладил его уже более уверенно. Напряженное сопение почти стихло, а давление на плечо ослабло: Локи все же успокоился. Когда на экране замелькали титры, Тор уже не мог их увидеть — глаза закрылись сами собой. Засыпая, он лишь машинально отметил, что брат, наконец-то, начал понемногу согреваться.

***

— Ты все сделал? — Не отрываясь взглядом от разглядывания пейзажа за окном, небрежно поинтересовался Лафей. Мужчина, облокачиваясь руками на подоконник, стоял спиной к подчиненному, даже не вздрогнув, когда тот негромко хлопнул дверью, оповещая хозяина кабинета о своем приходе. — Ещё нет, но скоро они будут у меня, — слегка наклонил голову в знак почтения Тони, прекрасно зная, что «босс» видит его отражение в оконном стекле. — Если честно, не вполне понимаю, зачем было так затягивать. Забрать документы у Локи будет намного проблематичнее, чем было бы у Тора. — Он сам должен был их отдать, а Локи в моем плане вообще не должен был появиться, — поморщился Лафей. Пожалуй, ответил он даже не столько Старку, сколько своим мыслям — наглецу просто повезло выбрать подходящие слова. Распинаться перед марионетками было бы излишним. — Ну, неудачно появляться он умеет, — пробормотал себе под нос Тони, едва сдержавшись, чтобы не закатить глаза. — Да-а, — согласно протянул Лафей, уже успев уйти в свои мысли. — Жаль, убрать его не получится. Подстраховался, гаденыш… теперь с ним придется считаться. Ну, как «считаться» — внимательнее смотреть под ноги, чтобы не цапнул ненароком. Можешь идти, Старк. И поторопись — тянуть и правда больше нельзя. — Ок-кей, босс, — отсалютовал Тони, уже развернувшись лицом к двери. — До скорого. — А вы и правда похожи, — задумчиво пробурчал он, отойдя на достаточное расстояние от кабинета. — Осталось выяснить, что же вас настолько объединяет, господа…

***

— Меня укусил таракан, — было первой же фразой Локи по пробуждению. — Он хотел есть? — вопросительно поднял брови Тор, ставя перед братом тарелку с яичницей. — Ладно, я пошутил. Давно хотел их потравить, да все руки не доходили. Я поживу у тебя пару дней? — Это еще зачем, — подозрительно принюхался к еде Локи, машинально закутываясь в синий, пушистый плед, даже не задумавшись, откуда он взялся. — Ну где-то же мне надо переждать, — силился не хрюкнуть от смеха Тор. — Я не хочу умереть вместе с ними. — Тебя это не убивает, мы это еще в детстве выяснили, — саркастично изогнул бровь Локи, все же принимая вилку. — К слову, зачем ты положил так много? Вместо ответа Тор молча перетащил кресло поближе к дивану, и достал вторую вилку. — Что? У меня вообще-то одна тарелка, — проигнорировав непонимающий взгляд брата, объяснил Тор. — Ну, чистая, я имею в виду. Так о чем я? Ах да. Я пролежал в больнице две недели. — Сам виноват, не надо было мешать мне читать, — решил смириться со своей участью Локи. — А вообще-то, знаешь, не нужно тебе никого травить, они очень даже вписываются в твой, так сказать, стиль жизни. — Правда? — Конечно. Возможно, именно благодаря твоим… питомцам, в квартире все еще не воняет тухлятиной. Все, что ты не доедаешь, доедают за тебя. — Ах ты, мелкий… — Я тоже люблю шутить, Тор, расслабься. Собирай лучше свои пожитки — не все, Тор, не все, умоляю, — звони, кому нужно, и вечером приезжай. — Локи, — расчувствовавшись, собрался было обнять брата Одинсон. — Лапы убери. О том, что ты теперь можешь лезть ко мне без спросу, речи, вообще-то, не шло, — ускорился Локи, пытаясь отвоевать себе последний кусок колбасы, пока главный поедатель отвлекся. Грустно проследив за несчастным кусочком, Тор только вздохнул. Но он знал, что счастье заключается не только в колбасе — теперь у него будет целых сорок восемь часов, чтобы суметь достучаться до той стороны личности брата, которая, как оказалось, просыпается лишь когда его слишком деятельный мозг засыпает и видит свои зловещие сны.