Вечера на хуторе близ...

Отабек гнал свой новенький «Харлей» по крутой горной дороге, по сторонам которой раскинулся дремучий хвойный лес, дорогу окаймляли высокие и могучие смереки [1], словно великаны указывая ему дорогу — вперед и вперед. Он отвез Юру домой, высадил около калитки, махнул на прощание рукой и под Юркино «бывай» вернулся на трассу проветрить голову. На горы опустилась ночь, и не было в округе ни огонька, только яркое ожерелье фар мчащихся по дороге машин. Отабеку всегда хорошо думалось в поездках, вот и сейчас, подставив лицо встречному ветру, он размышлял над своим обещанием достать коньки неизвестного ему Виктора Никифорова. Что делать? С чего начать? Пересекая дорогу, под мостом стремительно бежала река, нынче мелкая, а с весенними паводками безжалостно сносящая мосты, дома и размывающая дороги, сейчас же она манила прохладой и отдыхом. Мотоцикл остановился, зашуршав прибрежными камнями. Отабек легко сошел и, зачерпнув холодной воды, напился и умыл лицо. Он не сомневался, что выполнит обещание. Если это — единственный путь сделать Юру ближе, доказать искренность желания быть рядом, стать самым лучшим и единственно близким другом, то он эти коньки хоть с Луны достанет. Сам Отабек ничего не знал о фигурном катании, значит, остается единственный помощник — интернет. Он погуглит Никифорова, узнает, где тот живет, приедет к нему и то ли выкупит, то ли вымолит эти коньки, а если надо, то и украдет. С этим решением он достал телефон. Аккумулятор разрядился, сети не было — устойчивый сигнал в горах редко поймаешь, поэтому, со вздохом спрятав телефон обратно в куртку, Отабек решил поехать в «Колыбу», чтобы зарядить телефон и подзарядиться едой самому. Гуляя с Юрой, он не столько ел сам, сколько с удовольствием смотрел, как друг наворачивает одно блюдо за другим, и сейчас пустой желудок уже напоминал о себе. На въезде в село стояла колыба [2] с одноименным названием, которой заправлял дядько [3] Василь. Возле нее-то и припарковался Отабек. Обойдя круглый деревянный сруб и переступив через порог, он сразу наткнулся на владельца, по обычаю своему радушно встречающему гостей у входа.  — Отабек, то ты? Заходи, родной, садись, покушай. Мария, — он поймал пробегающую мимо девушку-официантку, — давай бижи [4] на кухню, несы [5] племяшу банош [6] с брынзой та бограч [7] погорячее! Отабек улыбнулся и пожал протянутую руку: — Спасибо, дядько Василь. Вы меня всегда словно сына родного встречаете. При этих словах хозяин заведения лишь махнул рукой и повернулся к новым гостям, появившимся на пороге. Пройдя через зал, украшенный витыми рогами барана и грозными рогами лося, резными фигурками и вышитыми рушниками [8], Отабек сел за деревянный стол неподалеку от мангала, на котором аппетитно жарилось мясо. Тут же к нему подбежала раскрасневшаяся Мария — девушка в белой сорочке с расшитым цветами красным передником — и поставила перед гостем еду. Отабек ее сердечно поблагодарил, и, подключив телефон к искусно спрятанной среди деревянной отделки розетке, принялся искать нужную ему информацию. Первый же запрос открыл статью под названием «Звезды нашего времени». Она гласила: - «Виктор Никифоров, двадцативосьмилетний русский профессиональный фигурист, пятикратный чемпион мира, решил завершить свою карьеру и стать тренером молодого, но подающего большие надежды…» Внезапно на плечо Отабеку легла рука, и знакомый голос произнес: — О, ты гляди, около него тут Марийка носится, вся, как роза пышная, в цвету, как мед сладкая, а он на фигуристов бывших засматривается. Чем гарнюська [9] Мария не угодила, а? Уже раз десять мимо тебя прошпацерувала [10], а ты и глаз на нее не поднимаешь. Отабек обернулся. Позади него стоял, улыбаясь, давний друг Иванко — высокий темноволосый парень, одетый, как и весь обслуживающий персонал в белую вышитую рубаху и красные шаровары. — Иванко, дружище, рад встрече! — крепкое рукопожатие подтвердило слова. — А откуда ты знаешь, что я читаю про фигуриста? Ты что-то про него знаешь? — сказал Отабек и развернул телефон, на экране которого, улыбаясь и держа букет цветов, красовался Виктор Никифоров. Иванко еще шире улыбнулся: — Как не знать? Забудешь тут этого гостя… В позапрошлом году к нам заходил пробовать местную кухню, так перепробовал все наливки, потребовал бутылку хреновухи [11], выпил ее и начал танцевать. Все наши девчата сбежались смотреть, а он схватил Христинку, и давай ее кружить! Кацуки, у которого он тогда отдыхал в «Утопии», еле забрал его домой. Отабек тут же схватился за ниточку, не веря своим ушам и замирая от счастья: — Никифоров был тут? И жил в «Утопии»? Значит, у этого Кацуки может остаться его телефон или он знает, как с ним связаться? — Почём я знаю? — ответил Иванко, косясь на хозяина, делавшего недвусмысленный знак прекращать трепать языком и продолжать работать, — сам у него и спроси. — Как я могу спросить, я не знаю, кто такой этот Кацуки и где мне его искать, если только ты мне не поможешь. И что за фамилия такая странная «Кацуки»? Мадьярская [12]? — В голосе и взгляде Отабека сквозила решимость узнать все и прямо сейчас. Иванко прыснул со смеха: — Никакой он не мадьяр, а японец. Его отец приехал в начале девяностых в наш край делать бизнес, да так здесь и остался. Тошия Кацуки выкупил какую-то развалюху с небольшим участком земли в селе Косонь, снёс её, пробурил там скважину до уровня термальных вод и построил гостевой дом «Утопия». С Никифоровым к нам приезжал его сын Юри. Так что, ехать тебе не так далеко — в село Косонь. Там, как реку увидишь, так поверни налево и поезжай до самого озера, «Утопия» на озере стоит, мимо не проедешь. После этих слов парень в прощальном жесте еще раз хлопнул Отабека по плечу и скрылся на кухне. Отабек, в душе которого затеплилась надежда, отложил телефон и с аппетитом набросился на заждавшийся ужин с твердым намерением утром нанести визит Юри Кацуки в «Утопию».