Тринадцать свечей

В комнатах, где расположились Квай-Гон и Оби-Ван, было темно и тепло. Это была их первая миссия с тех пор, как на Целлисе Оби-Ван чуть не попал в объятия смерти. Квай-Гон не хотел браться за это задание, но Оби-Ван убедил его, что справится. Мастер-джедай не сомневался в нем — он был не уверен в собственных силах. К счастью, его дурные предчувствия не оправдались. Миссия протекала гладко, причем настолько, что Квай-Гон смог организовать свободный вечер для них обоих. Все-таки солнцестояние — особый случай. Оби-Ван проскользнул в гостиную и улыбнулся, увидев, что Квай-Гон держит свечу: — Уже пора? Квай-Гон кивнул. — Подождите секундочку, — и Оби-Ван исчез в своей комнате, чтобы вернуться через пару мгновений, что-то пряча за спиной. Квай-Гон улыбнулся. Сам он полюбил этот ритуал именно за ту незамутненную радость, с которой Оби-Ван дарил ему подарки. Оби-Ван присоединился к нему около стола и протянул спички. Ше’нара осталась на Корусанте — она была слишком большой, чтобы везти ее с собой — но Оби-Ван привез с собой свечи. Квай-Гон поставил длинную голубую свечу на стол и чиркнул спичкой: — Даже в самый темный час мы не забудем свет. Оби-Ван улыбнулся, и несколько минут в уютной тишине они наблюдали за тем, как горят свечи. Наконец Квай-Гон вопросительно посмотрел на своего падавана: — Голубая, Падаван? Безмятежность? Оби-Ван кивнул, улыбаясь: — Не самая моя сильная сторона, но я подумал, что будет уместно, особенно в сочетании с этим, — он потряс своим подарком и протянул его Квай-Гону, почему-то избегая встречаться с мастером взглядом. Заинтригованный, Квай-Гон развернул сверток и от удивления чуть было не открыл рот. Там лежала старинная книга в красивом переплете с тиснением на обложке: «Три добродетели джедая: терпение, смирение и вера». Разрываясь между удивлением, трепетом и замешательством, он перевел вопросительный взгляд на ученика: — Ты пытаешься мне что-то сказать, Падаван? Оби-Ван уставился в стол: — Терпение, смирение и вера — мне отчаянно не хватало их, пока я выздоравливал. Добродетели, которые вы воспитали во мне. Без вас я бы не справился. Квай-Гон сглотнул: — Если я правильно помню, когда ты был ранен, я продемонстрировал поразительное отсутствие всех трех качеств. Оби-Ван улыбнулся и не стал спорить. Действительно, его ранение совершенно выбило из колеи его обычно невозмутимого и уравновешенного мастера. У Оби-Вана остались смутные воспоминания о днях, проведенных у целителей, но в них всегда рядом с ним был смертельно уставший, доведенный почти до отчаяния Квай-Гон, который не отходил от него и просил не сдаваться. Он впервые за вечер встретился взглядом с мастером и увидел, как его собственные радость, нежность и любовь отражаются в голубых глазах. — Ну, полагаю, что вы немного докучали целителям, но я… — он сглотнул, прежде чем произнести самое трудное. — Мне было приятно, что вы беспокоитесь обо мне, — он поднял руку, прося Квай-Гона не прерывать его. — Не то, чтобы я не знал об этом раньше, но мне понравилось чувствовать… заботу. И когда целители меня отпустили, вы помогали мне восстановиться, вы были безгранично терпеливы, так сильно верили в меня. Думаю, я просто хотел поблагодарить вас. Квай-Гон не знал, что и сказать. Он притянул Оби-Вана в сокрушительные объятия и прошептал: — Всегда пожалуйста. Просто не делай так больше. Оби-Ван обнял его в ответ и улыбнулся: — Я постараюсь, Мастер. Честное слово, я постараюсь. Квай-Гон обнял его покрепче, зарываясь носом в волосы падавана и подумал, что о большем он не мог бы и просить.