Там какой-то "Граммофон"...

Это давно уже перестало забавлять Лагата. Скептически вздернув бровь и скрестив руки на груди, он стоял у входа в апартаменты в окружении охраны. Подумать только — он не может зайти в собственный дом, пока «его величество» Граммофон, он же клирик Джон Престон, ему не разрешит! Ему — блонди, Главе Мидаса! Дурацкий протокол, которым его напичкал по уши Джон за те две минуты, что они поднимались в скоростном лифте, предписывал сначала проверить территорию, особенно учитывая покушение, произошедшее едва ли час назад, а договор с Престоном обязывал во всем, что касается охраны его здоровья и жизни слушаться человечишку, иначе он смешно угрожал за работу эту и вовсе не браться. Ну тогда Гидеону показалось это мелким неудобством, поэтому он картинно закатил глаза и подмахнул договор не глядя, а теперь ему гордость не позволяла его не придерживаться. Впрочем, также гордость ему не позволяла прятаться от бестолковых федералов. Ведь все решат, что это бредовое покушение их рук дело. Но никто не задастся вопросом — зачем, великий Юпитер?! Что дало бы убийство одного Гидеона, или одного Ясона, или всех блонди вместе взятых на далекой Амои, пока Лямбда штампует их, как горячие пирожки?! Нет, конечно, это было бы крайне неприятно из-за снайпера остаться с месивом вместо головы, и в этом он полностью полагался на профессионализм Джона. Но Лагат-2, которого бы быстро в оперативном режиме «настрогал» Юпитер в своих недрах, был бы лишь чисто теоретически Лагатом-1, обладая его памятью и знаниями, но не ощущением себя любимого. Нет. Гордость гордостью, а инстинкт самосохранения у Гидеона пока что еще никуда не делся. Вот только эта проклятая говорящая обезьяна чуть не оповестила СБ башни о покушении, и ему только путем великих усилий удалось остановить клирика от этого ненужного для дела и позорного для Гидеона оглашения дурацкого нападения. Позорного, потому что негоже блонди по асфальту валяться в обнимку со всякими архаическими людишками, а потом прятаться, как крыса по углам, за не особо широкой спиной у хозяина башни Эос, своего несостоявшегося… кого? Раздраженно выдохнув, Лагат понял, что параноидально относящийся к работе Зави, которому он имел дурость в свое время преподнести лилию, учитывая его нынешнее настроение, достал бы его окончательно своими допросами, моделированием ситуации и анализом, чтобы оптимизировать работу охранной системы башни и ее персонала. Предавать огласке этот эпизод своей жизни Гидеон бы не хотел. Да и вообще, разве за него бы переживал строивший морду кирпичом Орфей? Ах, простите, не Орфей, а господин Зави, конечно: в кружевах, надменный и всегда едва заметно морщивший нос при виде Гидеона, будто под ним полгода спустя все еще пахнет подаренным растением. Ничего подобного сочувствию в его глазах не появится… Этот осторожный двуличный ублюдок беспокоился бы лишь о гребаных хозяйственных показателях. Короче, Гидеон был зол — на всех и одновременно ни на кого за то, что все шло не на сто процентов по плану. Это бесило! Но внешне блонди продолжал оставаться спокойным, как и подобает элите, ожидая, когда Престон наиграется в «проверку территории» и придет, наконец, за ним. — Чисто, — возвестил Джон, показавшись в дверном проеме, — можете войти. — Ох, спасибо огромное! — чуть ли не поклонился ему в пояс Лагат, вызвав ступор у встречавшего своего господина фурнитура. Кинув коротко, чтобы он позаботился о пэте и исчез с ним к чертям отсюда до самого утра, Гидеон зашел в апартаменты, отправляясь прямой наводкой в душ. Он даже не позволил фурнитуру помочь себе раздеться и сьют скинул на ходу, не доходя до ванны. Джон расставил андроидов снаружи и по одному в каждой комнате, не забыв при этом, что наниматель велел в спальне никого не устанавливать. Скользнув в комнату с огромной кроватью, где теперь ему приходилось проводить свои полубессонные ночи, и перепроверив в сотый раз затемнение на стеклах, предметы обстановки на наличие взрывных устройств и жучков, Джон успокоился. Он все-таки оповестил СБ, но, как и потребовал Лагат, это была служба безопасности города, а не башни. В любом случае покушение сорвалось и поэтому заговорщики вряд ли сегодня сунутся сюда во второй раз, но береженого, как говорится, Тетраграмматон бережет. Лагат вывалился из душа в одном полотенце. Оно уютно располагалось у него на шее и закрывало, пожалуй, только ее. Мокрые, ставшие от воды темно-соломенными, волосы лишились ободка, который Джон всегда принимал за корону, придав его лицу какой-то совершенно другой вид. Весь он был отлично сложен и при своем немалом росте смотрелся весьма гармонично, хотя, конечно, рядом с блонди Джон чувствовал себя не самым крупным мужчиной. Клирик с одобрением осмотрел кубики пресса господина Главы Мидаса и случайно скользнул взглядом к промежности. Юпитер богато одарил свои создания, так что и там чувствовалась фундаментальность и основательность его творений. Вдруг он понял, что Гидеон поймал его на этом мимолетном интересе. Тут же уставившись вдаль мимо блонди, Джон выпрямился в кресле, которое занимал, и хозяин апартаментов хмыкнул. — Что — нравится? Он почти ждал, что клирик сейчас ответит какую-нибудь несусветную чушь в стиле: «Никак нет, сэр, Глава Мидаса, сэр!», но Джон его удивил: — Вряд ли имеет значение моя субъективная оценка физических данных нанимателя. Эмоциональная реакция являлась бы преступной, но она мне не грозит. Мужчины меня не интересуют. Уверен, когда-то у меня была жена. — М-м… — понятливо протянул блонди, заваливаясь в кровать. Он упал в нее как-то по-детски, совершенно несерьезно. Так, наверное, блонди вообще не отходили ко сну. Никто, кроме Лагата. Наступив на край каркаса, он сделал широкий шаг, развернувшись спиной в воздухе, и повалился навзничь, расставив руки и наслаждаясь тем, как пружинит его тяжелое стройное тело об матрас. Это длилось несколько секунд, пока движение совсем не прекратилось. Затем подложка приняла форму его тела, повинуясь прихоти хозяина. На самом деле Эниф, временный любимчик Гидеона, зря «распылялся» по поводу того, что хозяин, прежде ни одного пэта не оставлявший в спальне на ночь, теперь держит там отдельную кушетку для клирика и это событие из ряда вон выходящее. Эниф знал многих хозяев, которые брали любимцев в кровать из непонятной прихоти: то ли чтобы грели им бок, пока те спят, то ли чтобы от скуки чесать за ухом на ночь, пока листают вечернюю сводку. Но то были пэты — красивые, юные, специально для этого созданные людские существа с богатой родословной и обученные не раздражать хозяев. С таким же успехом в кровать можно было взять красиво расшитую золотом говорящую подушку, а клирик выглядел, с точки зрения Энифа, откровенно отталкивающе, как один из этих андроидов, повсюду шнырявших по Танагуре в регулярных патрулях. Но ничего такого, к неудовольствию Лагата, в его нахождении в спальне не было. Во-первых, с первой же ночи в помещении постоянно присутствовал не только Джон, но и еще один военный андроид, которого сегодня, к крайней досаде Престона, Лагат велел гнать в шею, потому что он его задолбал своим мерцанием. Во-вторых, на кушетке, поставленной для телохранителя, Джон ни разу так и не спал. Клирик ограничивался жестким креслом с эргономичной спинкой и подстраивавшимися под необходимые параметры подлокотниками, в образованной выемке на которых можно было очень удобно держать руки с дробовиком или вынутыми из крепления береттами. Иногда на коленях Престона оставалась катана. По какому принципу в тот или иной вечер клирик предпочитал выбирать определенный тип оружия, взятого первым на изготовку, блонди так и не понял. Внешне на его лице это никак не отображалось, пока он ночь напролет торчал в нескольких метрах от Лагатовой постели. Что же, Глава Мидаса думал, что это будет гораздо веселее, но на деле клирик был непрошибаемым и чертовски скучным. Вот и сейчас Джон «спал» сидя, и сколько бы ни пытался подловить его Лагат на том, что тот целиком «вырубился», такого никогда не случалось. Стоило ему приподняться на локтях, чтобы рассмотреть как следует своего телохранителя, как сразу же натыкался на холодный взгляд черных глаз, равнодушно и профессионально следивших за каждым его вздохом. Он никогда не выходил за «стаканом воды», который требовал капризный Гидеон из постели, проверяя его на подчинение, не поддавался на провокацию и слова о том, что Джон ему по гроб жизни обязан, так как работает на него и, вообще-то, должен изображать любовные отношения и заботу. Тогда клирик равнодушно заявлял, что для стакана воды есть фурнитуры и кнопка вызова, а эмоциональные пережитки не обязательно воспроизводить внутри помещения, так как тут их никто не видит. Клирик давно не вел бровью, когда после тяжелого трудового дня сьют летел ему прямо в лицо со словами: «О, извини, обычно я его бросаю на кресле», а разок просто выхватил катану и разрубил одежку пополам, и пока Лагат шипел, что проклятая говорящая макака с гранатой испортила ему любимую вещь, со спокойствием камня извинился и сообщил, что это сработала заложенная в него ган-катой реакция, но блонди в эту чушь не верил и подозревал, что злопамятный Граммофон сделал это нарочно. О да, сидящий на своем прозиуме Джон на самом деле был не железным, и периодически Гидеон наблюдал, как он отворачивает кожаную перчатку на запястье, сверяется с часами, а затем лезет в нагрудный карман за ампулой, чтобы в следующее мгновение, склонив голову и отогнув воротник-стойку, вогнать препарат себе в шею, продолжая сверлить Лагата глазами, будто тот, как минимум, подозреваемый в убийстве Первого Консула. В общем, больше Глава Мидаса одежду в кресло с Джоном не кидал, а вот от затеи повеселиться так и не отказался. Бедолаги-наемники, напавшие на его кортеж, не знали одного. Данные, которые им слил информатор относительно поездки Главы Мидаса, не далее как вчера утром Гидеон лично передал в руки Катце, подмигнув и спросив об услуге: «Да так, мелочь одна…». Брокер парнем был понятливым, не зря Ясон его себе оставил, да и Рауль нет-нет да и прибегал к его услугам, и заверил Лагата, что результат ни за что не разочарует. И вот прошло два часа, а Гидеон все пялился в темный потолок и ждал, когда клирик пошевелится, чтобы свериться с часами. Устав ждать, он приподнял голову и ожидаемо наткнулся на мгновенно распахнувшиеся глаза Джона. И как ему это только удавалось — пустой холодный взгляд карих глаз, которые, по идее, должны были бы быть теплыми? Едва улыбнувшись краешком рта, Гидеон расслаблено откинул голову назад и потянулся ладонями к промежности. Сперва он думал только притвориться и посмотреть, что будет делать Престон, но стоило об этом задуматься всерьез, как на волне азарта вдруг нахлынуло возбуждение, теплое, сперва далекое, неясное, и Лагат не стал его подавлять, протянув руку к паху. Сжав внушительный член, он принялся не спеша водить ладонью вверх-вниз, понимая, что Престон так и продолжает пялиться на него и не понять, чем он занят, невозможно! Издав первый стон, Гидеон не без удовольствия заметил, как дернулся кадык у Джона. Он определенно испытывал дискомфорт от такого зрелища, причем, скорее всего, его картина эта просто-напросто злила и возмущала. Он же, по его словам, не интересовался мужчинами. Вот только блонди не были обычными мужчинами, они были самыми прекрасными мужчинами на свете и самыми… изобретательными. Судорожно облизнув губы, блонди откинул одеяло, скрывавшее его естество, в сторону и явил миру внушительный стояк, плавно отдраиваемый красивыми длинными пальцами. Джон раздул ноздри. Лагат почти физически ощутил волны негодования и ярости, исходившие от него, но тот упорно молчал. Скрипнула кожа — клирик отогнул край перчатки, чтобы наконец-то свериться с часами. Легкие хлопки по карману, один, другой, третий… Удивление. — М-м-м… — хрипло застонал Гидеон, разминая другой рукой поджавшиеся яйца. Ох, он бы прославился гораздо быстрее, если бы подобный порно-ролик был бы отснят. В Мидасе, да и вообще далеко за пределами Амои, его бы покупали за бешеные деньги. Хм… Почти легальный нелегальный бизнес. Юпитер такое конечно не позволит, а вот Катце вполне мог бы поспособствовать. Усмехаясь собственным мыслям, ускакавшим далеко в практическом направлении от возбужденного члена, Лагат все-таки вернулся к созерцанию метаний клирика. А это уже именно начинало походить на метания. «Да ты больной псих! На коррекцию! Живо!» — заорал бы Рауль, потеряв над собой всякий контроль, если бы узнал, что ради пары разбитых ампул в кармане Престона сегодня в него, Главу Мидаса, стрелял высококлассный снайпер из лучевой винтовки последнего поколения, а половина СБ Танагуры стоит теперь на ушах. Но разве же дело было в этом? «Всегда знал, что ты свихнулся, работая с людьми!» — ледяной улыбочкой одобрил бы его безумие Ясон Минк, узнав, что на вечеринку пэтов Лагат заявился с Престоном только для того, чтобы в их отсутствие фурнитур подменил все ампулы прозиума в багаже Джона на те, что принес ему Катце. «Ты охренительно больной псих!» — подтвердил бы догадку нейрокорректора глава башни Эоса Орфей Зави, узнав, что он выпер охранного андроида из спальни и принялся ласкать себя, чтобы клирик, возжелавший его прибить на месте, не обнаружил в кармане целого прозиума. Раздавить ампулы, впрочем, не составило труда: сегодня Гидеон коснулся клирика не раз и не два, пока они ругались в вестибюле башни. А теперь… — Я отлучусь на пятнадцать секунд, — точный, как сраные атомные часы, оповестил его Престон о своих намерениях сгонять в ванную комнату, где держал в специальном органайзере восемь-десять ампул для каждодневного использования, пополняя систематически запас из своих сумок. — Время… пошло… — выдохнул блонди, закусывая губу и изгибаясь на зависть всем шлюхам Весёлых Кварталов. Не то чтобы для блонди такое было нормальным — абсолютно, совершенно, до звона ненормальным, но он вообще-то эти движения не сам придумал. Дрочить ради разрядки — так было бы непрактично и неудобно, а вот покрасоваться к пущему впечатлению смотрящего — очень даже. Лагат тоже поинтересовался пособием с сександроидами, по которому заставлял Джона изучать поцелуи. Там в каких-то последующих разделах объяснялось, какие приемы и режимы применяются «удовлетворяющей нужды техникой» в том или ином процессе, да и раздвигать побольше член, как они, Глава Мидаса тоже научился на пике удовольствия, так как в основном все схватывал на лету. Учитывая, что в тела дзинкотаев были заложены все возможности первоклассных сександроидов класса люкс, ему покоя не давал вопрос, для чего это было сделано? Великий Юпитер, зачем, правда что?! Они ж никогда этим не пользуются! Но сегодня исследовательский дух в Главе Мидаса бил ключом. Любознательность в блонди Юпитер всегда только поощрял, и пусть это не совсем то, что имелось в виду после всего того дерьма, которым Гидеон пичкал свое тело из праздного любопытства, какой-то там секс представлялся ему теперь сущим пустяком и вполне логическим завершением истории, когда он понял, что делает с Джоном прозиум. Ну не мог он!!! Не мог он пройти мимо возможности отнять у принципиального и такого всего правильного в своем безумии клирика возможность глушить эмоции. Блонди делали это в силу характера, умудряясь не испытывать ничего, даже когда им отпиливали руки и ноги (случались прецеденты в теневой жизни Амои), но вот люди… люди всегда были падки на удовольствия, на низкопробные желания, и Лагат с некоторых пор не мог спокойно спать, мечтая трахнуть «священника» и посмотреть, что из этого выйдет. И вовсе не потому, что его интересовал сам секс. Джон включил воду и упер ладони в края шикарной раковины. Перчатки пришлось снять. Ворот строгой черной рубахи безумно давил на шею, и он расстегнул несколько верхних пуговиц. Достав из органайзера одну ампулу, он задумчиво покрутил ее меж пальцев, глядя на свет, затем передумал и достал вторую. Лучше увеличить дозу, потому что, похоже, этот проклятый эмоциональный преступник и самый настоящий извращенец собирается сегодня окончательно его доконать. Его давно «штормит», еще с того самого момента, когда на вечере пэты принялись сношаться и дрочить, куда ни кинь взгляд. Затем адреналин от нападения, на который, конечно, можно списать поведение нанимателя, но надо было быть идиотом, чтобы не замечать, как постепенно Глава Мидаса сужает вокруг него круги. Возможно, они и должны изображать «отношения» для прессы, но здесь-то никакой прессы не было, и… Таймер на запястье принялся истерично попискивать. Джон решительно загнал себе двойную дозу прозиума, убрал перчатки в карман и вернулся в спальню. Что происходило потом, клирик вспоминал с трудом, а то, что вспоминал, заставляло его задыхаться от раздиравших на части грудную клетку противоречий. Уже минуты через две после возвращения к развлекавшемуся вовсю Лагату Джон почувствовал, что что-то не то. Совсем-совсем не то! Испарина покрыла лоб холодной мокрой пленкой, он судорожно вцепился в подлокотники, сообразив, что оставлять трясущиеся пальцы на курке дробовика не самая хорошая идея, и с ужасом увидел, как на черных строгих штанах в районе паха гордо вздымается ткань, готовая лопнуть. Он поднял голову и оторопел. Блонди давным-давно прекратил трогать себя и расслабленно сидел на краю кровати, прекрасный, как древняя статуя, будто находиться в таком виде перед другими для него естественно. Иногда, глядя на его мучения, блонди едва заметно улыбался какой-то надменной и хищной улыбкой. — Что такое, клирик? Без прозиума даже ты превращаешься в эмоционального преступника? — Что ты… сделал? — с трудом выдохнул Престон, до белых костяшек сжимая подлокотники, стараясь дышать ровнее, а не как запыхавшийся курильщик. — О, ничего особенного, — Лагат легко поднялся и сделал несколько шагов вперед, приблизившись к креслу. Темные полосы теней побежали по его торсу и ногам и замерли, контрастируя с белизной кожи, купавшейся в синем мареве полумрака спальни. Коротким стальным лязгом сухо звякнул клинок, и Гидеон замер на острие катаны, уткнувшейся ему во впадину между ключицами, как раз по центру. Ленивая густая, как черная смола, капля поползла по идеально гладкой коже, едва дрогнули краешки его губ в понимающей улыбке. Глаза Джона обожгли его, столько необузданной ярости было в этом взгляде. О, никаким холодом тут уже и не пахло, ярость, гнев, буря и… необузданное, сумасшедшее, дикое желание — вот что было в его глазах. — Сколько же в тебе… всего… — прошептал Лагат, не сводя с него взгляда, чтобы не терять контроль. Он был уверен, накачанный слегка отредактированным в подпольной лаборатории афродизиаком для пэтов, клирик едва держится. Хвала Ясону, что он не убил в свое время Катце, — какой же из него полезный вышел червячок! А главное — он никогда не спрашивает, зачем Лагату та или иная херня понадобилась, только коротко заявляет: «Пирс двадцать один, сектор С, нужно без таможни», и Глава Мидаса всегда с ним соглашается. Медленно опустившись на колени, Лагат поставил свои идеальные пальцы на кромку катаны, глядя на Джона в упор и, едва ее касаясь, заскользил ими в направлении гарды. — Убьешь меня, клирик Джон Престон? Или выполнишь все условия контракта? — прошептал блонди. Джон громко сглотнул. — Убери, — прищурив синие глаза, скомандовал блонди, неожиданно резко вцепившись в лезвие и с легкостью отбив в сторону. Катана зазвенела где-то на полу, но Джон не был бы самим собой, если бы этим все и закончилось. Щелкнул механизм, выбрасывавший из рукава беретту, и слепое черное дуло уперлось блонди в лоб. — Это почти бесполезно. Череп у меня титановый. Если только вот так… — и к ужасу клирика, чуть не нажавшего на курок, Глава Мидаса вдруг обхватил окровавленными пальцами, которыми прежде вел по лезвию, дуло и направил себе в рот. Резные губы разомкнулись, пропуская тусклую сталь, ладонь на колене Престона сжалась, и блонди качнул головой, принимая его глубже, затем отстранился и вновь подался вперед. Джон окаменел, не силах отвести глаза от его рта и тягучих движений на черной холодной стали. «Раз, два, три, четыре...» — бесполезно пытался сосчитать про себя до десяти, чтобы успокоиться, но вместо этого считал в особом ритме снова и снова повторяющиеся движения головы блонди, будто во рту у него и не беретта вовсе. Не смертельное оружие, и стоит нажать на курок, как... Гидеон отчетливо видел пот на лбу, черный огонь, полыхнувший внутри, и дрожь, разрядом прокатившуюся по тренированному телу. Лагат отстранился, выпустив с пошлым чмоком изо рта дуло, и провел языком по припухшим губам. — Святой Тет-тррааа…грамматон! — сипло каркнул Престон, скрипнув кожаной перчаткой на рукояти беретты. И вдруг взгляд его сделался мутным и растерянным, будто он сейчас разрыдается. — Что эт-то?.. Больше он не смог вымолвить ни слова, до крови прикусив губу. Что-то липкое растекалось по паху, безнадежно пачкая белье. Престон идиотом не был. Прекрасно знал, как получают материал для пробирок, но это?! Его будто оглушило. — А ведь я к тебе даже не притронулся, — с едва заметной усмешкой произнес Лагат, подбираясь ближе, — но не думай, что этого будет достаточно… Узкая крепкая ладонь накрыла пах дернувшегося от неожиданности Джона, у которого член опять мучительно стоял, натягивая влажную ткань брюк. Беретта с глухим стуком ударилась об пол, выскользнув из рук.