Лорд Гайи

Мотивом хотения служит нечто, воспринимаемое чувствами или рассудком, а чувства и рассудок находятся в подчинении власти демона. Яков Шпренгер, Генрих Инститорис — «Молот ведьм»

Авиабаза Лехфельд, Бавария. Двумя годами ранее.       Азазель, несмотря на все предупреждения и просьбы руководства авиабазы, едва не вышел на саму взлётно-посадочную полосу, как только до его ушей долетел гул двигателей грузового самолёта. Наама и Ситри, в отличие от своего предводителя, решили отсидеться у диспетчеров, сказав, что со всем вниманием будут наблюдать за происходящим оттуда, а один из воздушных асов, которому выпала честь сопровождать уважаемых гостей, с минуту метался, пытаясь понять, кому в его случае следует отдать предпочтение. К его счастью, выбор он сделал верный, но спешить за Азазелем на круглосуточно расчищаемую от снега полоску бетона всё равно не спешил.       — Лучше стойте ближе к зданиям, с краю! — крикнул он, но падший лишь отмахнулся. — Его может занести при посадке.       Краузер замолчал, понимая, что его советы ничего не значат для бессмертного, и продолжая то и дело таращиться на его глаза и уши. Пилоту все это казалось каким-то розыгрышем, как в детстве, когда натягиваешь простынь и изображаешь призрака. Или суёшь в рот кусочки картошки — и вот ты уже вампир. Но стоящее рядом с ним существо и его спутники, оставшиеся в тепле, меньше всего хотели казаться обычными людьми, словно гордясь тем, что обладают специфической внешностью, даже не пытались скрываться и, наоборот, всячески подчёркивали её.       Юнкерс приземлился без проблем, и стоило ему более-менее затормозить, как Азазель сорвался с места и, не дожидаясь разрешения, с еле скрываемым нетерпением направился к самолёту.       — Совсем ополоумели?! — рявкнул на него сквозь шум не заглушенных двигателей штандартенфюрер СС, открывший дверь навстречу падшему. — А вам, херр Краузер, выговор, к чёртовой матери. Почему разрешаете гражданским бегать по полю, как и когда им вздумается?       Воздушный ас щёлкнул каблуками и сначала поприветствовал вышестоящего по званию, подняв руку, и только потом извинился за поведение гостя. Полковник словно не замечал особенностей своего собеседника. Как только двигатели замолкли, он достал из кармана шинели портсигар и закурил, протянув его Азазелю. Тот отказываться не стал, но по внешнему виду было понятно, что затягивать с делами не стоит.       — Как-то легко вы одеты для начала весны, Азазель, — заметил Шульц, оглядываясь по сторонам, словно хотел найти, к чему придраться и за что отругать бедного Краузера, будто его обязанностью были не только боевые вылеты, но и поддержание порядка и чистоты на авиабазе. — Свободны, спасибо.       Краузер ещё раз отдал честь и поспешил сбежать от руководства, пока ему снова не досталось за выходки бессмертного.       — Я уже говорил вам, что моё тело отличается от человеческого. И дело не только в этом, — Азазель пространно провёл ладонью перед своим лицом. — Итак, вы достали его?       — Достать-то достали, но я хотел бы уточнить, в силе ли наша сделка, и мне кажется, что взлётно-посадочная полоса не лучшее место для всего этого, хотя виды тут красивые.       Азазель на всякий случай оглянулся, подумав, что, может быть пропустил что-то такое, о чём говорит Шульц, но согласиться с ним всё равно не мог: только-только сошёл снег, ничего красивого вокруг просто не могло быть. Грязь, лужи, голая земля, местами покрытая чем-то, что в прошлом году было травой и листьями. Гниль и холод — вот вся сомнительная красота этого места. А серая форма офицера практически сливалась с местностью, и казалось, что Шульц часть всего этого декаданса.       — Действительно, — согласился, правда не уточняя с чем именно, падший.       — Позвольте представить в таком случае, фрау Рихтер, унтерштурмфюрер, сотрудник Ананербе, — Шульц вернулся к самолёту и заглянул внутрь. — Прошу простить, она очень стеснительная и считает, что не достойна с вами разговаривать. Вбила в голову какие-то глупости, — полковник сначала позвал жестом кого-то, сидящего внутри, а потом, потеряв терпение, ругнулся, заставляя женщину выбраться из пропахшего керосином и гарью салона.       Фрау Рихтер оказалась женщиной средних лет, практически идеальным образцом того, что нынешнее руководство Германии называет чистокровным арийцем. Разве что немного портил впечатление нос, который явно был сломан в детстве и теперь выглядел несколько криво. Азазель, отбросив в сторону недокуренную сигарету, галантно поцеловал руку женщине, а та в свою очередь зачем-то поклонилась, что позабавило падшего.       — Меня зовут Нина Рихтер, я представляю учебно-исследовательский отдел истории индоевропейской религии, — протараторила она, глядя на лакированные туфли падшего. — Для меня большая честь познакомиться с вами, херр… Азазель!       — Давайте без почтительных приставок, они мне ни к чему, у меня даже фамилии нет, — искренне попросил падший. — Я про вас слышал, мне сказали, что это вы нашли его, это правда? Посмотрите уже на меня, я не люблю словно бы на равных разговаривать с мебелью, это отдаёт какой-то шизофренией, не находите?       Женщина вздрогнула и подняла взгляд. Потом вздрогнула ещё раз, поняв, что глаза у собеседника не просто красные, но ещё и светятся, хотя днём это не так заметно, а узкие вертикальные зрачки походят то ли на кошачьи, то ли змеиные. Впрочем, как только Рихтер узнала, что ей предстоит встреча с бессмертным падшим ангелом, она на несколько дней добровольно заперла себя в архивах, перебирая сотни книг и гримуаров, чтобы узнать о нём всё. Однако даже этого было недостаточно. Как выяснилось, гравюры, на которых был изображён Азазель, безбожно врали — в реальности падший был гораздо привлекательнее, хотя высокомерный взгляд давал понять, что он едва ли интересуется окружающими его людьми больше, чем этого требует этикет и важность дела.       Грузчики опоздали минут на пять, и Рихтер тут же попросила их быть как можно более осторожными с грузом. Мгновение, и из полумрака салона показался внушительных размеров деревянный ящик, замотанный цепями и изрисованный рунами и печатями, требующимися, чтобы сохранить или сдержать то, что находится внутри.       — Серьёзно? Армейский ящик для оружия? — Азазель хмыкнул.       — У нас был не слишком большой выбор, во что его поместить, — пожал плечами Шульц.— Он был не особо в восторге от того, что его решили перевезти в другое место. Нам пришлось поменять второго пилота, потому что тот, что был до него, немного… обгорел.       — Что ж, тогда, я думаю, можем действительно продолжить нашу беседу в более подходящем месте, — Азазель, не дожидаясь согласия со стороны Рихтер и Шульца, развернулся и последовал за грузчиками, которые вдвоём несли ящик в сторону тёплого ангара, где обычно отсиживалась дежурная группа лётчиков. Полковник попытался было завести дружескую беседу, спросил что-то о предпочтениях в алкоголе, но падший молчал, взглядом впившись в ценный груз. Рихтер же что-то бормотала себе под нос, но что именно, разобрать было сложно: то ли перечисляла какие-то факты, то ли считала, пытаясь успокоиться.       Грузчик, шедший вторым, неожиданно поскользнулся на, пожалуй, единственной корочке льда, которая вообще была на этой авиабазе, и, потеряв равновесие, чуть было не упал на землю, потянув за собой ящик и ничего не подозревающего первого. Азазель чертыхнулся и резко схватился пальцами за воздух, сжав ладонь в кулак, после чего рванул руку вверх, удерживая над землёй и важный для него предмет, и глупых работников. Рихтер восхищённо зажала рот ладонью, глядя на это.       — Не заставляйте меня нервничать, — Азазель нахмурился, жестом заставляя грузчиков развернуться к себе. Мужчины всё ещё трепыхались в воздухе, не понимая толком, что происходит, но к их счастью, падший не думал делать им больно, по крайней мере, сейчас. — Не хватало только угробить его после всех тех ухищрений, что эти добрые люди предприняли, чтобы доставить его сюда.       — Прекрасная реакция, — Шульц, в отличие от лейтенанта, и бровью не повёл, хотя бы потому, что видел, на что способен этот падший, и раньше. Более того, Азазель однажды прижал его магией, увлёкшись каким-то поистине глупым спором, и этот опыт полковник не хотел бы повторять. Грузчики действительно легко отделались: видимо, то, что находилось в ящике, было действительно очень важно падшему ангелу, и он был готов умерить свой пыл.       — Поживите с моё и не такое сможете, — демон пустыни медленным движением руки заставил опуститься на землю трудяг вместе с ящиком. — Но попрошу всё же не вынуждать меня использовать магию, а то я могу перестараться, — и он многозначительно замолчал.       В ангаре оказалось теплее, хотя бы потому, что тут не дул промозглый весенний ветер, впрочем, Азазель скорее проявил сострадание по отношению к людям, чем на самом деле испытывал дискомфорт от погоды. Как только грузчики осторожно поставили ящик, полковник тут же попросил их убраться, а их место заняли Ситри и Наама, вводя Нину Рихтер в ступор. Падший с внешностью китайца обворожительно ей улыбнулся и подмигнул, словно они были давними друзьями, а темнокожая падшая едва ли наградила взглядом, а потом и вовсе громко фыркнула в ответ, когда лейтенант пролепетала приветствие.       — Что ж, вот ваш… заказ, — Шульц коротко хохотнул со своей шутки, доставая из другого кармана плоскую флягу с элегантной гравировкой, на которой была запечатлена охота на лань. — Думаю, что можно приступать к обмену.       — Я бы хотел убедиться в том, что вы привезли мне то самое, что я просил, а не отловили какого-нибудь человека, более-менее подходящее под описание, — заметил Азазель. Шульц сделал жест рукой в сторону ящика, приглашая собеседника самому убедиться, что никакого подвоха нет. — Это не займёт много времени, обещаю.       Падший чувствовал воздух вокруг себя и чувствовал запах того, кто заперт в ящике, но рисковать не хотел. На самом деле причин было множество: больше всего не хотелось выглядеть идиотом в глазах смертных пройдох — это гораздо хуже, чем быть укушенным кем-то, кого решил подчинить своей воле, потому что там борьба, а здесь элементарная хитрость и доверие, которому не место на войне. Пусть Азазель и сотрудничает с людьми, но доверять им никогда не будет, как и они ему. Шульц держался с ним как настоящий политик: надо было быть конченным идиотом, чтобы поверить, что полковник испытывает к нему что-то, кроме деловой симпатии. На деле же он лишь ждёт, когда падший расслабиться, дабы вытянуть из него больше, чем было обещано. Если люди и ошиблись намеренно, Азазель обнаружит ошибку сейчас и всё можно будет списать на то, что подобные просьбы достаточно сложны в исполнении и такое со всеми может случиться, дело замнут, мило улыбаясь друг другу. Всё это может быть простой проверкой на внимательность.       Шульц отошёл на секунду и вернулся с ломом, который протянул Азазелю, давая понять, что вскрывать запечатанный груз предстоит ему самому:       — Если удержите, то право конечно же ваше, спорить не буду. Хотя он и обколот всяческими успокоительными, но всё равно, прошу быть осторожнее: я и фрау Рихтер, в отличие от вас, не огнеупорные.       Азазель едва ли минуту занимался цепями, просто ударив по ним пару раз железным ломом, и то несильно, словно на деле они были из какого-то хрупкого материала. Потом просунул конец лома в щель между самим ящиком и его крышкой, наваливаясь на получившийся рычаг, наплевав на все печати, которыми был изрисован груз. Дерево со скрипом поддалось, и крышка, распахнувшись, упала на бетонный пол ангара. Мгновение на лице Азазеля царило замешательство, но потом все услышали короткий выдох, означавший, что он успокоился.       — Прекрасно, — демон пустыни склонился над содержимым ящика и без страха протянул руку, касаясь того, что лежало на соломе. — Воистину, неисповедимы пути Отца моего.       Рихтер приподнялась на цыпочки, выглядывая из-за спины Ситри, чтобы ещё хотя бы одним глазком вблизи посмотреть на то, что спецрейсом доставили Азазезлю, но тот, похоже, не собирался останавливаться на визуальном осмотре. Волна горячего воздуха едва не сбила людей с ног, а стоявший по соседству на ремонте сто девятый Мессершмитт со скрипом закачался. Азазель развёл руки, и из ящика в воздух поднялось существо, которое очень походило на человека, но всё же что-то трудноуловимое не позволяло так его назвать. Нине даже не дали осмотреть его, когда сообщили о том, что тварь удалось изловить, сославшись на то, что оно попросту опасно для человека. Сейчас же религиовед с жадностью исследователя пыталась успеть наверстать упущенное. Созданию едва ли можно было дать больше пятнадцати лет, а пол определить было вовсе невозможно.       — Имя? — Рихтер не сразу поняла, что голос принадлежит Азазелю: он стал низким и рычащим.       Существо открыло глаза, едва ли проявляя интерес к окружающим его людям и падшим, зато заинтересовалось помещением, в котором оказалось.       — Я боюсь, что мы могли немного переборщить с транквилизаторами, — смутился от такого поведения Шульц.       — Нет, просто это дурачьё думает, как отсюда сбежать, — заверил его Азазель, снова заговорив нормальным голосом.       — У ангелов моветон разговаривать с нами, — хихикнул Ситри. — Мне развязать ему язык? — лейтенант едва не отскочила в сторону, когда увидела, как падший достал из ниоткуда нож и играючи покрутил его в руке.       — Я и сам могу это сделать, — демон пустыни сцепил руки за спиной, прям как это любит делать фюрер, и уставился на ангела. — Ты в курсе, что с тобой будет, если ты не начнёшь говорить?       Существо едва ли заинтересовалось предупреждением.       — Как тебя зовут? — в ответ снова тишина.       — Оно могло откусить себе язык, например? — тихо спросила Рихтер у присутствующих.       — О, вряд ли. Эти ребята не особо одобряют членовредительство, особенно по отношению к себе. Тело — дар Отца, к нему следует относиться с любовью и благоговением, — заверил её Ситри.       — У меня заканчивается терпение, — Азазель щёлкнул языком, и ангел закричал. Это было настолько громко и на такой невозможной ноте, что Шульц вместе с Рихтер схватились за головы, боясь если не оглохнуть, то помутиться рассудком. И хоть крик боли длился не больше нескольких секунд, он потом ещё долго преследовал, отдавая звоном в их разуме. — Ещё раз спрашиваю, как тебя зовут?       Ангел захрипел и попытался высвободиться от невидимых пут, но, Рихтер была готова поклясться, в момент, когда воздух вокруг существа сгустился и начал буквально душить, Азазель сжал за своей спиной ладонь в кулак. И снова не больше нескольких секунд.       — Ну? — демон пустыни склонил голову на плечо. — Поверь, я могу продолжать очень долго, мой милый. И каждый последующий раз будет гораздо больнее и страшнее.       Как только он понял, что ответа опять не последует, ангелу до хруста выкрутило руку чем-то невидимым. А когда тот опять упрямо промолчал, то, судя по потёкшей изо рта крови, разорвало какой-то внутренний орган. Рихтер подалась вперёд и, сама того не ожидая, схватила падшего за плечо.       — Если вы его убьёте, то толку от него уже не будет, — выпалила она первое, что пришло на ум. Конечно сотрудница Ананербе понятия не имела, зачем падшему ангелу его всё ещё светлый собрат, но терять из-за упрямства столь ценный образец, пусть даже сейчас он был в руках демона пустыни, было бы непростительной глупостью. Да, у неё теперь есть все печати, чтобы ловить ангелов самой, но где гарантия, что до конца жизни ей попадётся ещё хотя бы один?       — Что вы, фрау Рихтер, я провожу ценные исследования, — улыбнулся Азазель, и ангел впервые смог вздохнуть полной грудью. — Смотрите, у него вполне себе уязвимое тело.       Рихтер заморгала, не понимая, что так развеселило падшего. А Шульц поспешил вмешаться в диалог, между делом отодвигая лейтенанта под видом того, что предлагает ей отпить из фляги:       — Вы раньше были не в курсе что ли? — ему пришлось сделать страшные глаза, чтобы женщина наконец поняла, что делает не так, и быстрее убрала руки от Азазеля, пока не лишилась их. Шульц, в отличие от неё, знал, что настроение у демона пустыни имеет свойство стремительно меняться, чаще всего не в лучшую сторону, а вот выражение лица при этом почти всегда до последнего остаётся непроницаемым. И не было никакой гарантии, что сейчас он на самом деле не злился молча из-за таких вольностей по отношению к себе.       — Скажем так: догадывался, надо было проверить. Что ж. Похоже, что наш милый перелётный птенчик резко стал умеренно смертным. Нина, не переживайте, я ничего ему не сделаю. Точнее, ничего, что убило бы его. Сейчас, — Азазель перехватил у женщины флягу и отпил. Внутри оказался коньяк, причём совсем не дурной на вкус. Для людей. — И чем вы занимаетесь? В чём заключается ваша работа, Нина?       Женщина раскрыла рот, но ответила далеко не сразу, видимо пытаясь не приукрасить и не принизить свои достижения перед падшим.       — Я изучаю переплетения различных мифологий и религий, ищу среди них первоначальную. Так сказать, протоверу.       — Или же хотите вывести формулу новой? — уточнил Азазель.       Нина закусила губу. Создать на руинах и основах свою религию — это очень заманчивое предложение. Людям надо во что-то верить, а вера должна совпадать с идеалами нации, которой её предлагают, иначе они не захотят мириться с ограничениями, которые на них будут накладывать проповедники. История знает немало вариантов, когда одна религия трансформируется и предлагает что-то особенное, что необходимо разрешить для какого-то определённого региона, куда она приходит. Но сама Рихтер не обладала такими амбициями и, пожалуй, боялась брать на себя такую ответственность. Но где-то в глубине души ей хотелось разобраться со всем этим и создать что-то, что могло объединить под собой весь мир. Только вот откуда Азазель это знал?       Падший усмехнулся и показал на ангела:       — Смотрите, Нина. Это ли не чудо: посланник божий спустился к нам. Вот он — кусок пазла вашей протоверы, которую вы так ищите. Можете прикоснуться к нему и убедиться, что он такой же материальный, как и вы, в нём течёт кровь и он чувствует боль. Если вам хочется, я могу рассказать вам больше. Гораздо больше. Вам нужно только попросить меня об этом, Нина, — Азазель положил руку ей на плечо и аккуратно сжал, призывая не медлить ни секунды. — Я ничего не попрошу в замен. Вы всё поймёте и найдёте все ответы на вопросы, которые мучают вас уже столько лет. Чтобы не быть голословным: я соблюдаю договорённость. Шульц, вот то, о чём вы просили. В полном объёме и маленький бонус от меня, — Наама распахнула шубку и достала из-за пазухи кожаную папку, та была тёплой, нагретой телом падшей, и вдобавок теперь пахла дорогим парфюмом. Полковник наспех просмотрел содержимое, и его, похоже, всё удовлетворило, он кивнул в знак благодарности.       Азазель протянул лейтенанту свою визитку искусной ручной работы.       — Приходите в любое время. Я буду вас ждать, — сказал он едва ли не шёпотом, наклонившись к самому её уху.       После чего развернулся к ангелу:       — Покажи мне крылья, птенчик, раз не хочешь сказать мне своего имени.       Ангел было дёрнулся в сторону, в очередной раз пытаясь высвободиться, но магия Азазеля сжала его со всех сторон. От крика, полного боли и отчаянья, Рихтер и Шульц рефлекторно сделали несколько шагов назад. Создание неожиданно воссияло, словно звезда на небосклоне: тепло и мягко. Демон пустыни продолжал держать правую ладонь сжатой в кулак. Ангел захрипел, не в силах больше кричать, а за его спиной распахнулось два огромных белоснежных крыла, роняя перья.       — Что ж, и на том спасибо, — Азазель опустил руку, его словно бы разочаровало увиденное, но до Нины только потом дошло, что причина была в количестве крыльев: падший надеялся заполучить ценную игрушку. — Теперь надо придумать, что с ним делать. Просто обидно, что такой бриллиант жил в грязи в какой-то деревне на окраине.       Ситри, обойдя небесное создание по кругу, проворно начертал вокруг него огненные письмена, которые сжались, образуя плотное кольцо, походящее на верёвку. Ангел бессильно рухнул на пол, утрачивая своё божественное сияние, после чего «китаец» схватил его за шиворот и грубо, не беспокоясь о целостности, потащил за собой в сторону места, где была припаркована машина, на которой троица приехала на авиабазу.       — Есть ли хотя бы малый шанс, что ангела можно будет забрать у вас, когда он вам надоест? — поинтересовался Шульц, глядя на происходящее с абсолютным равнодушием.       — Если надоест, то конечно, но ничего обещать не могу, — Азазель приобнял Нааму, и та, игриво выхватив у полковника флягу, отпила из неё, даже не морщась. — Что ж, в таком случае, позвольте откланяться. Хорошего дня.       На этих словах, парочка растворилась в воздухе, оставляя людей у пустого ящика с перьями, покрытыми кровью.       Божественное откровение стало намного ближе, во всяком случае Рихтер была уверена в этом, забывая о том, что Азазель однажды уже убедил первую женщину довериться ему: Ева погубила беззаботное благополучие людей, поддавшись на сладкие речи и обещания.       Всего одна доверчивая особа нужна для того, чтобы не только уничтожить Рай, но и погубить саму себя.