Старость - не радость, да и молодость - гадость.

"Эр Август..." "Молчите". Августу Штанцлеру было уже почти шестьдесят. Более половины своей жизни он потратил на политику, разведку, интриги и шантаж. Естественно, что за это время он научился просчитывать выгоду от самых безобидных действий. И ему очень, очень хотелось жить. Он никогда не рассказывал Ирине о том дне, когда Леворукий спаял их в единое целое, и на то были причины. В общем и целом, происходило в тот день примерно следующее: - Здравствуйте, эр Август, - отсалютовал ему бокалом Леворукий, - Не ожидал вас так рано, но оно и к лучшему. - Что происходит? - испугался старый больной человек. - А не ясно? Вы умираете. - Меня отравили? - Не-а. Просто кто-то ел слишком много жирного на ночь. Собирайтесь, эр Август, и пойдём на суд. - Не хочу я ни на какой суд! Я буду жаловаться! - Кому? - расхохотался Зеленоглазый, - Тут только я, и я даже без суда знаю, где вы окажетесь. Как вы относитесь к расплавленному железу? А может, заставить вас варить столь любимую вами лапшу? О, придумал: вы будете следить за моими кошками. А чтобы вам жизнь мёдом не казалось, я дам вам аллергию на шерсть. - Пощадите, я буду хорошим, я уеду в Дриксен, я каждый день буду молиться, я завещаю всё имущество церкви, какой укажите! Леворукий от души расхохотался. Но вдруг осёкся, прислушался к чему-то неслышимому смертным и, помедлив, молвил совсем другим тоном: - Что ж, если...если вы так хотите жить...пожалуй, это можно устроить. - О, благодарю... - Молчите! Жизни в вас осталось на минуты, один вы протяните ноги, но есть один способ... - Я согласен! - Что, даже не выслушаете? А я всё равно расскажу, чтобы не совершили глупость. Я дам вам аниму. - Аниму? - изумился Август Штанцлер, никогда не слышавший этого слова раньше. - Душу, лишившуюся тела, но сохранившую жизненные силы. Вы станете одним целым и проживёте вместе много лет, но вздумаете разделиться - аниму я заберу себе, а вот с вами разговор будет сложнее. Ну, согласны? Август Штанцлер, как правило, долго взвешивал все за и против. Но не в том случае, когда немеют конечности и тяжелеет сердце. Он лихорадочно закивал, и тогда Леворукий вложил в его тело чужую душу. Сразу стало полегче. Только тогда дриксенец понял, на что подписался. Он хотел жить, но жить свободным, не считаясь с мнением какой-то анимы, о которой до сего дня не имел ни малейшего понятия. Он захотел того же, чего так желала Ирина - он захотел свободы. Адреналин - отличный допинг, и не только для мышц. Мозги в критические моменты тоже неплохо работают. - Господин Леворукий, вы меня прокляли или благословили? - серьёзно спросил он, судорожно вспоминая сказки и легенды. - Ближе к проклял. - А в любом проклятии должна быть лазейка! - осмелел Штанцлер, поскольку в данном случае риск был оправдан. Леворукий очень изумился его смелости. Наверное, это на Штанцлера так повлияла анима, тогда ещё безымянная и незнакомая, чужая, но ставшая залогом долгой и счастливой жизни. Тем не менее, Страж оценил смелость кансильера, задумался, хитро улыбнулся и сказал последнее слово: - И правда. Всегда должен быть шанс. Но я дам его не ради вашего счастья. Слушайте моё последнее слово: если Рокэ Алва даст слово жениться на вас, я разделю вас с анимой, вы будете жить раздельно, и после смерти получите по заслугам. Смерть, так и быть, не будет уж слишком скорой. - Жениться...на мне? - обалдел Штанцлер. - Именно. Ведь в данный момент что вы, что она - разница исчезающе мала. - Но он никогда на это не пойдёт, даже если я скажу ему правду! - Если вы действительно хотите жить свободным, вы найдёте способ. А на нет и суда нет. Прощайте, эр Август, до скорой встречи. Два года прошло, анима оказалась юной девицей, и всё это время Штанцлер искал способ разделиться. В одном теле тесно, а порознь им не жить. Он терпел и ждал. Он вынужден был совершать немыслимые вещи не ради собственного благополучия, а ради других людей, в том числе и тех, которых не отказался бы прикончить. Он научился плавать, похудел, стал сильнее и крепче, но каждый день думал, искал лазейку, и вот, наконец нашёл. Риск оправдан. Риск оправдан. Надо почаще это повторять. Ричард не знал, почему эр Август дал такую странную клятву. В сущности, ему и не надо было знать: если кансильер что-то делает, значит, так и надо. А раз так надо, то всё в порядке, и Ричарду нужно просто делать своё дело. Ничего страшного. Но вспоминаются перевязанные разноцветными лентами коробки, и странный блеск в совсем не старых глазах, и интересные оговорки, и реакция на известие о пленении эра Рокэ, и Ричард начинает подозревать нехорошее. Но подозревал он молча, потому что даже если эр Август склонен к гайифскому греху, лично Ричарду он ничего дурного не сделал, поддерживал во всех начинаниях и заменил отца. К тому же, старый человек может позволить себе некоторые радости. Ричарду же приходилось на протяжении целых двух недель то и дело посещать дворец, где на него с упорством стада бакранских козлов наседал анакс. Лже-Ракан решил поведать юной невесте историю своей жизни, которая была немногим интереснее виршей Жиля Понси. Да что там, теперь-то Ричард понимал, что они были несправедливы к корнету Понси - над его стихами хотя бы можно было посмеяться, а над Та-Раканом не посмеёшься. Приходится мило улыбаться, помахивать веером и неспешно гулять с ним по саду. Единственным плюсом было то, что анакс после каждой прогулки посылал "милейшей Айрис" то ожерелье с рубинами, то бриллиантовые подвески, а после не самого приятного инцидента с кустом роз расщедрился на целое платье в цветах Окделлов. Разумеется, Ричард его отложил в подарок Айрис...хотя, платье было ей великовато...для матушки отложил, в общем. Робер Эпинэ перешёл на их сторону быстро. Правда, ему решили пока не говорить, что его "невеста" в том же положении, что и Ричард Окделл, да говорить было и незачем. Роберу было куда интереснее подготавливать бескровное (по возможности) свержение друга. Ещё на их сторону перешла значительная часть гимнетов и Марсель Валме. Манрики, поворчав, выделили значительную сумму на восстановление династии Олларов. Валентин Придд выдвинул гениальную идею, как пронести во дворец взрывчатку и оружие, а исполнять пришлось Окделлу с Манриком - благо под пышными юбками можно пронести не то, что пару мешочков с порохом, а целый штуцер. В общем, через две недели начались боевые действия. Дворец, по сути, на треть был за Олларов (вернее, за эра Августа), и Ричард в последний раз пошёл во дворец в образе Айрис - ему нужно было отвлечь Альдо, пока дворец не будет захвачен. В помощь ему послали Константина Манрика. Итак, они с Альдо под руку гуляют по саду и любуются отцветающими розами, неподалёку Константин делает вид, что сидит и читает. - Моя дорогая Айрис, я больше не могу! - прервал вдруг свой монолог Альдо, - Молю, подари мне буквально один поцелуй. - Я...я не могу...до свадьбы нельзя... - Свадьба через месяц, я не могу столько ждать. Ну что тебе стоит, в самом деле? Никто не увидит, слышишь, никто! Никто, - Альдо выразительно посмотрел на "девицу Манрик", и та тактично отвернулась. Ричард запаниковал. Дать пощёчину? Кликнет стражу. Тянуть время? Разозлится и возьмёт своё силой. Поцеловать? Да как вы смеете, Ричард не гайифец! Идея пришла внезапно, и была она гениальна. - Понимаешь, Альдо, я не умею целоваться, - опустил ресницы Окделл и прикрылся веером, - я боюсь, тебе не понравится. - Ничего, научим. Эрэа Лионелла, вдохновите мою невинную невесту личным примером! Манрик побледнел, что было заметно даже сквозь слой пудры. Он медленно встал и пошёл к Альдо, как к эшафоту, и Ричарду стало очень мерзко на душе. Нет, он не этого хотел, он хотел потянуть время, а подставил другого человека! Но в тот миг, когда наглец уже положил ладонь на талию потерявшего всякую надежду "навозника", случилось чудо. Чудо влетело в сад, отпихнуло анакса в сторону и подхватило на руки "прекрасную Лионеллу Манрик". - Вот нахал, а? - знакомым голосом рявкнул молодой теньент, поудобнее подхватывая "эрэа", - Эрэа Манрик, этот мерзавец к вам больше не притронется, иначе я ему руки отстрелю. Хм, эрэа ли? Констанс, ты, что ли? - Эстебан?! - Прости, не узнал, - якобы без вести пропавший маркиз Сабве опустил приятеля на землю и стушевался, - а эта красавица, видно, герцог Окделл собственной персоной. Привет, Ричард. - Здравствуй, - обрадовался навознику Ричард. Раз Эстебан здесь, его можно спросить о матушке и сёстрах! И всё было бы просто замечательно, если бы не законы повествования, которые гласят: пока злодей не побеждён, нечего рассусоливать. Ричард услышал шелест и вдруг вспомнил, что они здесь, вообще-то, не одни. Здесь Та-Ракан, вообще-то. А, кстати, где он? Сбежал?! - Эстебан, Альдо нужно поймать! - первым сообразил Константин, - У меня револьвер за подвязкой, заряженный, бери! - Я друзьям под юбки не лезу, - отрезал Колиньяр и направился вглубь сада с собственным оружием. Pov Ирины. Вот уж не знаю, зачем эру Августу понадобилось лично участвовать в штурме дворца, но он настоял. Ну, что я могу сказать, настоял-то он, а носиться пришлось мне. Благо мы достаточно крепки, чтобы именно носиться. Эстебан приехал в Олларию, просто взял отпуск и приехал! Правда, привёз с собой некоторое количество сверстников, притом с оружием. В общем, у захватчиков не было шансов. Итак, Робер ведёт людей на штурм Багерлее (хотя какой штурм, так, постучатся и войдут), Придд взял на себя половину Олларии по ту сторону Данара, Карваль - половину по эту, а я возглавила атаку на дворец. Ну, за Алву, за меня! "И всё-таки, эр Август, зачем вы заключили пари?" "Скоро поймёте". "Ясен пень, скоро пойму. Вы хоть подумали, каково нам будет в первую брачную ночь? Вам-то ладно, вы ляжете спать, а обо мне подумали? Я, конечно, не Дева Мария, но в таких делах не имею опыта". "Я же говорю, что вы всё поймёте, и очень скоро, а теперь вернитесь в реальность и следите за дорогой!" В конце коридора я увидела Эстебана Колиньяра, который за полтора года в Торке явно изменился в лучшую сторону. Он тоже увидел меня и, помедлив, жестом велел следовать за собой. За нами следовали Ричард и Константин Манрик, и у одного в руках был револьвер, а у другого - фамильный кинжал. Кого бы мы ни преследовали, ему от нас не сбежать. - За кем бежим? - поинтересовалась я, когда мы свернули за третий угол подряд. - За Раканышем, - отрезал Ричард и чуть не задохнулся, потому что в корсете бежать неудобно и опасно для здоровья. Здраво рассудив, что платье ему больше не понадобится, я извлекла из кармана прихваченный на дело кинжал и распорола шнуровку корсета. Судя по блаженному выдоху, в этот миг я стала в его глазах кем-то вроде Создателя. - А меня? - возмутился Манрик и тут же получил вожделенную свободу от пыточного инструмента. На его восторг я внимания уже не обращала, Эстебан уже остановился перед, должно быть, нужной дверью. Запертой дверью. Что произошло дальше, додумать нетрудно. Я прикинула крепость запоров и своих костей, взяла разбег, глубоко вдохнула и пошла на таран прежде, чем меня успели остановить. Конец Pov Ирины. Позднее все сошлись на том, что дверь была изрядно изъедена жуком-двероедом. Или короедом? Не важно, в общем, качество у неё было паршивое, раз она умудрилась слететь с петель и пролететь с десяток бье. Кансильер с радостным воплем вбежал в комнату и вышел через несколько минут возни, перемежаемой ругательствами и мольбами о помощи (но Ричард с гордостью отметил, что эру Августу помощь не нужна), уже с солидным рулетом из двух одеял наперевес. Из рулета выглядывало бледное, несчастное лицо самозваного анакса, и под голубым глазом уже наливался синяк. - Что я говорил? Ну что я говорил? - гордо объявил эр Август, передавая "рулет" подошедшим гвардейцам, - Я выиграл пари! Оллария свободна! - Ну и ну, - услышал Дик чей-то голос откуда-то сверху, - Надо же, действительно выиграл. Ничего не поделаешь, эр Август, вы выиграли. Исхитрились. В таком случае мне ничего не остаётся, кроме как...