Социальные статусы

Том притискивался к мужу сзади, что-то бормоча. Билл открыл глаза и хотел уже испугаться, что зря его развязал раньше времени, но Мэхорд не казался ослеплённым ненавистью. Он целовал его кожу шеи, гладил и бубнил. Было душно, солнце стояло в зените, простыни влажные от их пота. Бэль Омм повернулся. Глаза супруга были всё такими же чёрными, затянутыми дымкой и пеленой бессознательности. Он целовал супруга, куда придётся. Его колотило от возбуждения. Билл положил ладонь на высокий лоб – температура. Не хватало ещё лихорадки. Том навис над ним, лаская, возбуждая. Юноша уже не боялся. - Я тебя люблю, люблю, - немец ластился, облизывал мужа, спускаясь к паху. – Я безумно тебя люблю, Билл. Француз сперва даже подумал, что он так просит прощения, но по всем признакам Мэхорд был вновь не в себе. Необузданная агрессия сменилась удушающей нежностью. Контраст был дикий. И останавливать парня смысла не было. Том снял фундоси, прошёлся языком по члену. Билл смотрел на него, уже уплывая в наслаждении. Наконец, он возьмёт его, подарит удовольствие. Альфа властно перевернул его на живот, заставив встать на колени. От этого движения по коже Билла пробежал морозец, и шальная мысль обескуражила: неужели он опять с ума сойдёт? Но Мэхорд гладил его ягодицы, шептал слова любви, практически не соображая, что делает. Будто был страшно пьян. Развёл ягодицы и начал лизать, самозабвенно уходя в это занятие. Бэль Омма прошила судорога удовольствия, он выгнулся, уперев лоб в простынь, потом застонал. Зубами взявшись за ткань, потянул, вытягивая руки. В паху страшно пульсировало. Язык Тома водил по кругу, проталкивался внутрь, обводил мышцы. Губы поползли ниже, облизывая яички, член. Большой палец вошёл. От пары движений Билл уже готов был кончить. - Сильнее! Том вернулся ко входу, залез языком, но палец не убрал. Француз скулил и постанывал. Было до умопомрачения хорошо. - Я всегда буду рядом с тобой, я сделаю всё, что бы ты ни попросил, - шептал немец, утыкаясь носом в ложбинку. Он доводил мужа до сумасшествия, готовя так медленно и развратно. Билл от возбуждения готов был разрыдаться. Он подмахивал, умолял, стонал от каждого движения любовника. Текло уже по бедру. Мэхорд, смотря на каплю смазки, высунул язык и прошёлся по влажному следу. Бэль Омм начал биться. Теперь уж и его лихорадило. Кажется, температура – это заразно. Он выгнулся, подставляясь. - Возьми меня, молю, Том, вставь. Альфа двигал в нём уже тремя пальцами, водя языком по позвоночнику, пояснице, скользя на ягодицы. Он был горячий, просто огненный. - Том, - на выдохе, - умоляю! Подставив головку, немец плавно двинулся, скользнув внутрь, обхватывая супруга поперёк талии. Тот счастливо заулыбался, подаваясь. Хотелось его силы, вновь, но Томас был аккуратен и нежен. Толкался медленно, упоённо, говоря, что Билл для него самое дорогое в жизни. Он любил его в этом акте. Доставлял наслаждение без боли, оберегал. Целовал шею, гладил, неспешно толкаясь. Омега подумал, что ни разу в жизни он не был так кому-то нужен, как сейчас. В медленном, томительном сексе ощущалась тоска и любовь альфы. Он показывал сейчас себя слабого, нуждающегося. И в данный момент – всё было для юноши. Все фрикции, слова, поцелуи, объятия. Том опутал его собой, как паутиной, заставляя любить себя ещё сильнее, думать, что такое счастье невозможно, но оно у них есть. - Выносил троих детей, подарил мне мальчиков. Позволил остаться, доверился. Слова звучали щемяще нежно, добро и ласково. Член входил плавно. Билл успокоился, принимая условия соития, наслаждаясь этой неторопливостью. В этом было что-то святое для них. То, что нужно было сберечь. Он повернул голову, прося поцелуй. И Мэхорд поцеловал. Это было до боли прекрасно, любовно, тепло и бережно. - Я никогда не оставлю тебя, никогда. И двигался, не прекращая, переместив руку на шею. Билл наслаждался. Всем этим спектром эмоций, что давал ему муж. Он двигался к нему, желая получить больше, залипая в нежности, прося ещё и ещё. И Том ласкал, целовал, нежил. Он отдавал. А Билл принимал. Не было жгучей страсти. Уже осознанная привязанность, любовь супругов. Спокойная, размеренная. Бэль Омм стонал и получал за свой певучий голос поток изречений, похвалу, признания. Мэхорд двигался, гладил и чмокал, пока юноша не забился в его руках, как раненная пташка. Билл хватал ртом воздух, дроча себе. И излился, запрокинув голову, получая сладкий поцелуй. Они сцепились. Альфа кончил тихо, дыша ему в затылок. Билл проснулся от стонов. Ему сразу стало страшно. Супруг лежал, метался и истекал потом. Его лихорадило. По-настоящему. Член был вялый, значит, гон скоро кончится. Бэль Омм вскочил и осмотрел тело немца. Он хрипел, горел, чуть не умирал от жара. От безысходности Билл набрал номер телефона своего врача. - Месье Монн, - начал он слёзно, - у моего мужа гон. Доктор, что мне делать? Он бредит, у него температура, он мечется. - Он возбуждён? – тут же поинтересовался врач. - Нет. - Скажите мне, Билл, когда у Вас с супругом был секс до гона в последний раз? - Когда, - у юноши сдавило горло, - в мою течку, а потом я забеременел. Мы жили порознь, может, у него и был кто-то, но я не знаю. Месье Монн, это серьёзно? Ему нужна квалифицированная помощь? Что происходит? - Успокойтесь, Билл, у вашего мужа жар. Сказывается воздержание. Скажите, это начало гона или конец? - Конец. - Тогда Вам надо просто сбросить температуру, прикладывать компресс. Через сутки всё пройдёт. - Спасибо, большое спасибо, доктор. - И Билл, - мягко сказал тот, - совет Вам на будущее: занимайтесь сексом с мужем чаще, чем раз в год. Воздержание для альфы может пагубно сказаться на Вас, на оплодотворении и личной жизни в целом. Находите время друг на друга хотя бы два раза в месяц. Иначе гоны вашему мужу будут даваться слишком мучительно. - Я Вас понял, спасибо. Билл сглотнул и тут же понёсся выполнять заветы врача. Его корёжило от каждого болезненного стона Тома. Было больно смотреть на него такого. Температура оказалась высоченной, поэтому не раздумывая ни минуты, Билл вызвал бригаду на дом. Он сразу сказал, что заплатит столько, сколько будет им нужно, лишь бы Мэхорду стало легче. Те не стали спрашивать о страховании, выплатах и прочей бюрократической мути. Приехал врач с ассистентом. Они прошли в спальню, измерили температуру, спросили, сколько дней идёт гон, как давно у Тома не было секса и принимал ли он какие-то лекарства. Бэль Омм заикался, но отвечал по возможности честно. Врач вколол альфе какое-то лекарство, похлопал Билла по плечу, сказав, что это всего лишь горячка, она пройдёт часов через восемь. Том должен поспать. Если его начнёт от жара колотить, то Билл должен всего-навсего сделать компресс. И ждать. Так и случилось. Через три часа он вновь начал бредить и метаться. Француз надломил компресс, который тут же стал ледяным, положил на лоб мужу и зашептал: - Я с тобой, я здесь. Всё хорошо, Томас. Всё хорошо. Это подействовало. Будто ладонь, которой юноша гладил альфу, остужала его, принося облегчение. Мэхорд больше не елозил. Он лежал и время от времени лишь головой крутил, бормотал сдавленно и придушенно, будто задыхался. Ночью Билл плакал. Он не мог простить себя за то, что прогнал когда-то Тома. По всем признакам было видно, что последний раз Том занимался сексом с ним. А это было чудовищно давно. Доктор был прав, так нельзя. Юноша лежал рядом с любимым и просил у него прощения за свою глупость. Потом уснул. Но немцу вновь стало плохо. Билл поменял компресс, поглаживая того по лицу и шее, тихо-тихо говоря, что любит его, что больше никогда-никогда не будет таким эгоистичным идиотом. Том открыл глаза. Голова адски кружилась, но тело было лёгким. Чудовищный у него был гон. Мерзкий. Раньше такого не было. Его мотало пять дней от боли, от желания. И сны снились. Один хуже другого, правда, были и приятные. Везде с ним был Билл. Это приятно радовало. Встав, мужчина взялся за голову и пошёл на кухню. - Что ты тут делаешь? – спросил он мужа, который сидел за столом, смотрел новости и попивал что-то из его чашки. - Ем, - спокойно ответил Билл. - И давно ты здесь? - Давно, - сказал тот и улыбнулся. – Тебе лучше? - А что было? Тут Том заметил большой квадратный пластырь на шее мужа, синяки под глазами, бледность. Билл сидел в его майке и трусах. И пах... им. Раньше запах был смешанный, а сейчас, будто копия самого Тома. Только это был его омега, а не брат-близнец. - Я тебя пометил? Кровью? Укусил? Больно? Он тут же подошёл к столу и со страхом уставился на юношу. Но тот казался довольным. Бэль Омм улыбнулся, кивая. - Как давно ты здесь? – вновь спросил мужчина. - С самого начала. И только в этот момент Мэхорд осознал, что ему вовсе не сны снились. Что это было наяву. Он ведь... Он издевался над Биллом, он... Немец скривился, будто как от боли, словно его ударили по почкам. Он сел, сцепил руки и зажмурил глаза. Не могло такого случиться. Никогда бы он не причинил вреда Биллу. Чёрт подери этот гон, его сидящее внутри чудовище. Хотелось убежать, страдать самому, чтобы искупить вину. Внезапно он почувствовал тепло на шее. - Не вини себя, прошу. Я остался сам, добровольно, ты не принуждал меня. Билл говорил нежно, стоя рядом. - Я, - в горле сдавило, - я сделал тебе больно. Я поверить не могу, что это было... - Ты дал мне уйти, но я предпочёл остаться. Ведь до этого больно сделал тебе сам. Это ничего, Том, что ты отпустил себя, что не контролировал. Я теперь знаю, каково это. И ты был искренним. - Я оскорблял тебя? – убийственным тоном спросил альфа. - Было дело. Но это не всё. Первый порыв – ненависть. Ты сказал то, что думал. Мне бесконечно жаль. Я понял, каково тебе было... - Прости, умоляю, прости меня... Том обнял его за талию, прислоняясь щекой к груди. - Я не закончил, - строго перебил его муж. – После ненависти была нежность, - юноша положил руки на голову супругу и стал перебирать его волосы, смотря с улыбкой, - и она затмила боль. Мне так было важно увидеть тебя таким, знать, что же ты скрываешь, какую боль прячешь. Я должен просить у тебя прощения. - Нет-нет, - пылко сказал альфа. – Всё нормально, всё хорошо. Это не важно, ведь ты позволил быть мне рядом. Это важнее. - Значит, ты должен усвоить сейчас, что твоя нежность важнее той ненависти. Ты говорил мне такие тёплые вещи, Том. Я влюбился в тебя снова. - Но я ведь... – мужчина отстранился и посмотрел в глаза омеге, - я порвал, я изувечил тебя, я подорвал доверие. Ты кричал, ты просил меня прекратить. - Но затем ты искупил вину, ты брал меня нежно, говорил о любви. И не лгал. Для меня это существеннее, чем агрессия. Поэтому я не держу на тебя зла. - Прости меня. Как мне загладить вину, а? Билл отошёл от него, посмотрел завороженно и сощурился. Стал похож на ребёнка. - Когда приедем домой, ты должен сыграть мне на рояле. - И всё? – обескураженно спросил тот. - И всё. - Я думал, ты попросишь у меня оплатить путешествие на орбиту Земли или ещё что-нибудь. - Нет. Это всё пустое. Томас чувствовал себя убого. Он молчал, пока Билл ставил перед ним завтрак. Было дико стыдно, обидно и вообще нелепо. Есть не хотелось, даже в глаза мужу смотреть было страшно. Том боялся увидеть там разочарование. Он встал и ушёл в спальню. Там стоял напротив зеркала, смотря на себя, и думал, что будет дальше. Простил ли его Билл? А если каждый гон будет таким? Да лучше уж яда выпить, чем вновь и вновь издеваться над юношей. - Я не всё сказал, - Бэль Омм появился внезапно. – Тебя лихорадило. Ты метался, у тебя была высокая температура. Врач сказал, что это могут быть последствия таблеток и воздержания. У тебя был кто-нибудь после меня? - Нет, - ответил мужчина честно. - Я так и думал. Том, - Билл подошёл и обнял его со спины, - поклянись мне, что перестанешь себя пилить. Прямо сейчас дай слово, что как только мы закроем эту тему, ты захлопнешь внутри себя смятение и забудешь о чувстве вины. Я не хочу вновь сидеть у кровати, класть тебе на лоб компресс и молиться. Не хватало ещё нервного срыва. Ты мне нужен. Нужен детям. Перестань грузить себя. Я не разлюблю тебя лишь из-за одного грубого траха, ты меня понял? - Понял. - Вот и умница. А сейчас иди есть, я попросил заправить самолёт. Уже соскучился по детям. - Ты простил меня? Вот так просто? - Я и не обижался. Нечего прощать, - Билл улыбнулся. Перед выходом они помылись. Бэль Омм сменил пластырь, но до этого Томас обнимал его, прижимаясь мокрым телом к мужу, облизывал собственный укус и чуть не урчал от удовольствия. Билл положил голову на его плечо и позволял эти ласки. Сама мысль, что всё хорошо, тешила их обоих. Плевать, что было до. Мэхорд вылизал укус, поцеловал, залепил пластырем и впился в губы омеги. Они медленно собирались, а в самолёте вырубились. Дома было тепло, уютно и приятно. Все обрадовались возвращению хозяев. Томас понянчил детей около часа, а потом взялся за работу. Он непозволительно долго «болел». Трино доложил ему обо всём. Уже через три дня Том улетел. Он позвонил вечером, когда Бэль Омм сидел в кабинете. - Твои акции упали, - начал тревожно альфа. – Билл, надо что-то менять. - Как так вышло? Он тут же раскрыл панель, написал Тони, чтобы тот немедленно выслал ему сводку. - Твой отец, - Том говорил обеспокоенно, - он объявил, что обдумывает предложение Саммерсов. Ты не видел этого? - Нет, чёрт побери, - Билла начало трясти. – Какое такое предложение? Что вообще происходит? - Когда ты был в Берлине, они встречались. Я не знаю подробностей, но прошу тебя выяснить это у отца. Больше никто не ответит на вопросы. - Да, я понял. - Люблю тебя, спокойной ночи. - И я тебя. Спокойной. Юноша натужно улыбнулся. Как только Том сбросил звонок, он набрал Тони и начал орать, какого фига его, директора, не оповестили. Энтони растерялся, сказав, что Крийц, по его словам, с ним всё обговорил и якобы Билл дал согласие. Бэль Омм вспыхнул. Как? Как отец мог так поступить? Он никогда не действовал за его спиной, чёрт возьми! Всё закрыв и отключив, юноша схватил телефон и вышел из кабинета. - Апиби, вызови Брит, сейчас же. - Да, месье. Оли нашлась на кухне. Билл сказал, что уезжает и не знает, когда будет, поэтому попросил её не покидать дом. Она заверила, что присмотрит за детьми. Водитель явился через двадцать минут. Француз, всё ещё злой и раздражённый, попросил его поехать к родителям. Да, на дворе почти ночь, но если он не разберётся сейчас, то будет только хуже. Как только они подъехали к особняку, он отпустил Брит, сказав, что это надолго. Мужчина кивнул. Билл прыжками поднялся по ступенькам и начал долбиться в дверь, орать, чтобы ему открыли, иначе он вызовет бригаду, и они выломают дверь к чертям собачьим. Его впустил дворецкий, попытавшись узнать, что нужно месье в столь поздний час. Билл зыркнул на него как на микроба, отпихнул и прошёл внутрь. - Папа, спустись, у меня к тебе серьёзный и, мать его, важный разговор. Билл еле сдерживался. Когда отец спустился, то чуть не налетел на него с кулаками. - Какого чёрта? Ты что творишь за моей спиной? Ты врёшь моим работникам! Кто дал тебе право лезть? Юноша кричал, размахивая руками. На лестнице появилась мама, опасливо смотря на мужа и сына. - Успокойся. Я могу всё объяснить. - Всё объяснить? – взъелся омега. – Объяснить? Ты решил сотрудничать с англичанами, а мне как-то и сказать забыл, да? Номер мой потерял или запамятовал, где я живу? Что происходит, папа? В чём дело? - Джек сделал мне весьма выгодное предложение. Я подумал, что это пойдёт на пользу нам всем. - Тебе? Предложение? - Не кричи, - попросил мужчина, садясь на диван. Билл ходил туда-сюда, злясь сильнее. Он приказывал себе остыть, но никак не получалось. - Какое предложение? – уже спокойнее. - Мы подумали о том, что можно объединить силы и поработать над технологиями поставок вместе, ведь сейчас в концерне с этим проблема, которую ты так и не решил. Пора действовать. Совместная работа никому не вредила. - С ними? С этими интриганами? - О чём ты? – не понял Крийц, удивляясь. Мама спустилась вниз. Она подошла к Биллу и обняла его, поглаживая по спине. Стало легче, злость угасала. На смену ей пришла банальная обида. Он безмерно уважал родителей и вряд ли бы позволил себе когда-нибудь вот такое поведение, но поступок отца просто выбил из него весь здравый смысл. Ужаснее всего было осознавать, что отец предал его. Просто подставил их с Томом. - Ты что, не понимаешь, - уже всхлипывая, Билл держался за мать, как за спасительную соломинку, - что они хотят уничтожить нас? С твоей помощью проникнуть внутрь и ломать. Им важно потопить сперва меня, а потом и компанию Тома. Ты своим согласием губишь будущее собственных внуков. Мы не сможем бороться с Томом в одиночку, папа, когда против нас целый семейный клан. Слишком много ответственности на плечах обоих, слишком сильное давление. - Что за бред ты несёшь? Крийц поднялся и недоумённо посмотрел на сына. Бэль Омм отцепился от матери, вытер слёзы и холодно посмотрел на родителя. Он рассказал, как встретил Саммерсов на приёме в Люксембурге, какой произошёл между ними разговор, пересказал все предположения Тома, подкрепил фактами и утверждениями, что Роберт и Джек просто играют, используют их. Крийц начал кричать, что всё это чушь. - Ты не можешь чувствовать их ложь, папа, потому что ты бета! А Том может. Они альфы. Это уже на уровне инстинктов, - прокричал Билл, краснея. – Это природное! - Не верю, - выдал мужчина, отворачиваясь. Юноша почувствовал дикую тоску. Папу тоже одурачили. Он это понял по растерянным глазам родителя. Тот всего-навсего был пешкой. - Неужели ты доверяешь моему конкуренту больше, чем мне? Что я сделал, чтобы заслужить такое к себе отношение? Его трясло от слёз. Будто оплевали, показывая, какой он никчёмный руководитель. - Это всё похоже на вздор. - Может быть, ты прав, и нам с Томом это всё только кажется. Но как директор я имею право не согласиться с твоим решением. Завтра же я созову совет и дам задний ход. Ты не имеешь права решать, потому что у тебя лишь часть акций концерна. Я сделаю всё по-своему, не дам загубить то, что мне дорого. Мужчина заскрипел зубами и сжал кулаки. Он знал, что Билл это скажет, надавит. - Я думал, ты поддержишь меня, ведь инновации… - Ты меня слышал? Я не собираюсь сотрудничать с Саммерсами. Никогда и ни за что. Ни при каких обстоятельствах. Понятно? Они смотрели друг на друга. Ненавидя и презирая. - Мне всё равно, что ты скажешь и сделаешь, веса в компании ты почти не имеешь, - жёстко ответил юноша. – На каждый твой выпад последует мой контраргумент. А если и ты решишь задушить меня, то я передам компанию в чужие руки. - Ты не посмеешь! - Посмею. Документы по передаче концерна доверенному лицу уже готовы. Ни ты, ни Саммерсы не запугаете меня. Знаешь, - Билл смягчился, видя побелевшее лицо отца, - я думал, ты оттаешь, папа, думал, поддержишь меня, пусть не сейчас, позже. Я бы подождал, набравшись терпения. Да, я выбрал не того человека по твоему мнению, родил от него детей. Это позор. Я согласен. Но мне и в голову не могло прийти, что это важнее семьи. Неужели то, что скажут люди, куда более весомо, чем я? Чем внуки? – он опять начал плакать. – Я назвал сына в твою честь, а ты плюнул мне в душу. Не настолько же ты глуп, чтобы не заметить за лестью и улыбками ложь? Мне обидно, пап, по-человечески обидно, что твоя семья для тебя ничего не значит. Билл утёр нос, кивнул матери и ушёл.