***
Восемнадцать лет назад.
Влажный морской воздух окутывал весь пляж. Девочка в сиреневом комбинезоне и мальчик, одетый в белую кофточку и темно-синие брюки, играли в догонялки, то и дело спотыкаясь о песок и падая на него коленками. Звонкий детский смех разносился по окрестностям. Со скал, находившихся рядом, доносились крики чаек. На крыльце недалеко стоящего дома стояла молодая женщина. Опершись на перила террасы, она с улыбкой наблюдала за происходящим на пляже. — Конни, смотри! — вдруг раздался голос девчушки, полный восторга. Стоя у скалы, она смотрела куда-то вверх. — Что там? — бледный маленький мальчик подбежал поближе и тоже поглядел наверх. Оттуда раздавался громкий писк. — Наверное, там дети чайки, — проговорила девочка. — Может, им нужна помощь? Я хочу им помочь. Она начала карабкаться по скале вверх. Это было несложно — удобных выступов было достаточно, и уже спустя несколько секунд маленькая обезьянка оказалась на уровень выше. Писк становился громче. — Может, нам не стоит? — неуверенно спросил мальчик. — Подожди внизу, если хочешь пропустить все самое интересное, — донесся звонкий голос сверху. Тогда он выдохнул и тоже полез наверх. — Коннор, будь осторожнее! Ева, не лазь высоко! — прокричала им женщина. Но дети этого уже не слышали. Шаг за шагом преодолевая высоту, они шли к писку, доносившемуся откуда-то из скалы. Ветер начал подниматься. Коса девочки растрепалась, из неё вылетела одна сиреневая ленточка и, подгоняемая сильными порывами ветра, понеслась в сторону моря. — Вот они… — наконец произнесла Ева, когда они добрались до самой вершины. В небольшой нише в скале располагалось гнездо, а в нем сидели четверо маленьких чаек. Они действительно пищали так громко, что вблизи казалось, будто их просто разрывает изнутри. — Бедные, — произнес Коннор, стоя рядом с гнездом, — где же ваша мама? — Мы дождемся её с вами, чтобы вам не было так страшно, — улыбаясь, девочка села прямо на скалу в полуметре от гнезда. Мальчик поступил так же. — Как ты думаешь, их мама скоро прилетит? — спросила Ева. — Не знаю, — пожал плечами Коннор. — Но когда-нибудь точно появится. А пока мы будем их стеречь. Море потихоньку утихало, и где-то вдалеке сквозь облака начали проглядываться редкие лучики солнца. Дети сидели на скале, прижавшись друг к другу, и смотрели на чаек. Их писк уже не казался таким пронзительным. — Давай будем приходить сюда каждый день и стеречь их? — предложила Ева. — Станем их вторыми родителями. — Давай, — улыбнулся в ответ Конни. — Ты будешь мамой, а я — папой. — Ага, — девочка рассмеялась. — А когда вырастем, у нас будут настоящие дети. — Точно, — мальчик искоса поглядел на подругу. Несколько минут они сидели молча и держались за руки, глядя то на чаек, то на море, то на заходящее солнце. Атмосфера успокаивала и дарила детям ощущение полного умиротворения. — Ева, — вдруг неуверенно произнес Коннор. Девочка повернула к нему голову. — Ты бы хотела стать когда-нибудь моей женой? — Ну, не знаю, — задумчиво наклонив голову вбок, сказала она. — Я думаю, да. — Тогда давай поклянемся, что, если не найдем себе пару, когда вырастем, то сыграем свадьбу друг с другом? — Конни во все глаза смотрел на Еву. Она поразмышляла немного, а затем улыбнулась и радостно ответила: — Давай! На следующее утро они пришли в то же самое место и провели там весь день, разговаривая и наблюдая за чайками. Чайка-мама все еще не прилетала. Почти две недели они каждый день приходили сюда, на скалу, и следили за чайками. Но однажды Коннор не пришел. Девочка просидела долгое время на скале одна, ожидая его, но он так и не явился. И на следующий день тоже. И через неделю. — Мама, — Ева однажды прибежала домой в слезах, — почему Конни не приходит? Он что, забыл про меня? Я его обидела? На кухне раздался грохот. Белая керамическая чашка с изображением Мумми Тролля выпала из рук Хоуп, убирающей посуду. Едва соприкоснувшись с полом, она разлетелась на тысячу осколков. Это была кружка, из которой всегда пил чай Конни, когда приходил в гости. На глаза женщины навернулись слезы. Но она быстро стерла их рукавом рубашки. Затем подошла к девочке и опустилась на колени рядом с ней. — Пойдем наверх, Ева. Хочешь, я тебе почитаю? — Нет! — малышка упрямо топнула ногой и посмотрела на Хоуп. — Объясни мне, что не так? — Боюсь, ты не должна этого слышать, — выдохнув, сказала она. — Но ты уже достаточно взрослая, чтобы понять. Коннор больше не сможет с тобой гулять. — Почему? — от удивления и обиды на глазах у неё заблестели слезы. — Потому что он… — голос женщины упал, она сжала ладони девочки в своих. — Понимаешь, Коннор… сильно болел. И его болезнь никак нельзя было излечить. Такое иногда случается. — Но такого не бывает… Любую болезнь можно вылечить, ведь так? — К сожалению, нет, — грустно вздохнув, тихо отозвалась она. — Но… но… что с ним произошло? Прижав девочку к себе, женщина крепко её обняла. Слезы отпечатывались на ее белоснежной рубашке, оставляя за собой белесые разводы. — Он умер, — тихо проговорила Хоуп, гладя дочь по спине. Повисла пугающая тишина. Часы мерно тикали, из крана капала вода. За окном пели птицы и шумело море, будто насмехаясь своей беспечностью надо всеми. Девочка подняла голову, с непониманием и немым ужасом глядя на мать. Она надеялась найти в ее лице что-то, что означало бы, что всё неправда. Что Конни жив, и это всё лишь глупый розыгрыш. Но темно-голубые глаза женщины были полны глубокой печали и скорби. — Ты должна быть сильной, Ева. Ты должна прожить свою жизнь так, чтобы Коннор гордился тобой. Эти слова набатом зазвучали в ушах ребенка. Время в один момент превратилось в расплавленный металл, готовый прожечь насквозь всё, что бы встретилось ему на пути. И в тот миг сердце Евы стало камнем, отяжелявшим её существование, а кровь в её венах превратилось в жидкое стекло.***
Пятнадцать лет назад.
Стояла душная осень. То самое время, когда лето еще не до конца закончилось, но листья деревьев уже окрасились в желтый цвет. Время разочарований и потерь. Начальная школа городка Клактон-он-си была полна народу. Стояла большая перемена, и никто не хотел потратить свободное время зря. Мальчики носились по коридорам и кабинетам, играя в прятки и догонялки. Девочки собирались в группки и все вместе играли в куклы и обсуждали, кто из них первой поцелуется. Жизнь шла своим чередом. Но была здесь та, которая не играла вместе со всеми. Худенькая бледная девочка с прелестными черными кудряшками сидела на подоконнике в конце коридора и читала. Ей было неинтересно играть с остальными, да никто её и не звал. Перевернув последнюю страницу книги по анализу почерка, она вздохнула и положила её поверх стопки других книг. Это была последняя книга из маминой библиотеки, которую она прочитала. Теперь нужно было придумывать другие способы себя развлечь. — Привет! Меня Тоффи зовут. А тебя? Ева подняла голову, в недоумении уставившись на незнакомую ей рыжеволосую девочку. Та была одета нетипично для их школы — джинсовый комбинезон поверх желтой водолазки, на ногах полосатые носки и аккуратные кожаные туфельки. Одного взгляда Еве хватило, чтобы понять, что незнакомка занимается игрой на гитаре, любит рисовать, а еще, вероятно, у её родителей леворульная машина. — Эй, ты слышишь меня? Ой, или, может, ты глухая? — девочка с ужасом в глазах присела рядом. — Ничего не глухая, — буркнула Ева. Затем потянулась за книгами, чтобы сложить их в рюкзачок, но Тоффи её опередила. — Ты читать любишь? Я тоже! — девочка улыбнулась и начала листать книгу. — Фи-зи-о-ло-ги-я письма… ужас какой. Это про болезни, что ли? — Нет. Это про определение характера человека по почерку, — Ева выхватила из рук новой знакомой книгу и закинула её к остальным трем. — И вообще, тебя не учили, что нельзя трогать чужие вещи? — Прости… — виновато проговорила Тоффи. Затем сползла с подоконника и поджала губы. — Просто мне так хотелось с кем-нибудь тут подружиться, а все остальные девочки такие… стервы. Ева сделала вид, что не слышит её. — Ладно, я пойду тогда… — неуверенно сказала рыжеволосая, искоса глядя на новую знакомую. Та продолжала сидеть и смотреть в окно, обнимая рюкзак. Тоффи сделала маленький шаг назад, все еще наблюдая за темноволосой. Потом еще один. И еще. А потом не выдержала и, вернувшись обратно, выпалила: — Ладно, хорошо, я была не права насчет книги. Прости меня пожалуйста. Давай попробуем еще раз. Меня зовут Тоффи Бриджес. А как тебя зовут? Ева вздохнула, понимая, что просто так от надоедливой девочки не отделаться. Подтянула колени вверх, обнимая их, и ответила: — Ева. Ева Франклин. Бриджес запрыгала на одном месте, хлопая в ладоши и радостно смеясь. — Вот видишь, как это просто! — затем села обратно на подоконник и протянула Еве мизинец. — Давай дружить! Франклин нехотя протянула руку и вытянула мизинец, а Тиффани тотчас подхватила его своим. Она смеялась так задорно и так заразительно, что спустя пару мгновений Ева начала смеяться вместе с ней. Это был первый день в течение трех лет, когда на её лице появилась улыбка. Казалось, они были идеальным дополнением друг для друга. Девочки, чья дружба держалась на их различиях. Тихая, спокойная Ева и громкая и эксцентричная Тиффани. Интроверт и экстраверт. Слезы и смех. Лед и огонек. В тот день, когда они, держась за руки, вошли в класс с большой табличкой «лепка» на двери, началась новая эпоха. Как ренессанс. Только она была открыта лишь для них двоих.***
Двенадцать лет назад.
— Эй, пусти! Так не честно! По комнате летал пух. Прыгая с кровати на кресло, с кресла на диван, а оттуда обратно на кровать, девочки не переставая били друг друга подушками. Наконец, напрыгавшись вдоволь, они упали на высокую двуспальную кровать голова к голове. — А твоя мама нас не убьет? — поинтересовалась Тиффани, сдувая пушинку с носа. — Не думаю. Она не особо этим заморачивается, — ответила Ева. — Правда? Вот повезло тебе! — Бриджес прижалась щекой к волосам подруги. Даже они были у них разными — у Тоффи — жесткие и прямые, а у Евы — мягкие и кудрявые. — Кто знает, — Франклин вздохнула и прикрыла глаза. — Мне иногда кажется, что она родила меня просто так, чтобы дом не пустовал. — Знаешь, — задумчиво проговорила Бриджес, после недолгой паузы, внимательно разглядывая локон своих волос. — Я думаю, ты можешь выбирать себе друзей, но не можешь выбрать семью. И твоя мама все еще твой родной человек, независимо от того, признаешь ты это или нет. Ева повернула голову и недоуменно посмотрела на подругу. Затем вернулась в обычное положение и задумалась. Девочки помолчали немного. Тоффи гуляла взглядом по комнате, а Ева просто смотрела вверх, на приклеенные к потолку звезды, которые светились в темноте. — А кем ты хочешь быть, когда вырастешь? — вдруг спросила Бриджес. Ева задумалась на мгновение, а затем ответила: — Индивидуальным предпринимателем. Как мама. — Тоже будешь свадьбы устраивать? Франклин поморщилась и сказала: — Нет, не свадьбы. И не обязательно что-то устраивать. Просто хочу иметь собственное дело. Например, быть частным психологом, или детективом, или открыть кафе. — Как классно… — мечтательно произнесла Тиффани. — А можно все и сразу — открываешь кафе, в нем проводишь психологические консультации за барной стойкой, а потом тебе подворачивается интересное дело, и ты идешь его расследовать! Круто, да? Ева усмехнулась. — Круто, да. Но одно дело — придумать в голове, а другое — сделать в реальной жизни. — Если захочешь — все получится, — подмигнула Бриджес. — Мама всегда мне так говорит. Правда, уже второй год прошу её оставить меня в одном месте, без этих бесконечных переездов, и пока что с мертвой точки в уговорах я не сдвинулась… Ну, что ж, отчаиваться я не собираюсь. Никогда не бывает все так плохо, как кажется — так всегда говорила мне бабушка. — Мне бы твою целеустремленность. Девочки переглянулись и, не сговариваясь, одновременно запустили друг в друга подушками. Воздух в комнате будто стал легче.***
Девять лет назад.
В новый ярко-желтый чемодан летит комбинезон. За ним — ворох футболок. Следом — носки. Потом Тиффани сгребает все оставшиеся вещи с письменного стола, бросает их в чемодан и прыгает на нем, пытаясь застегнуть. В конце концов, у неё ничего не получается. Девушка заходится слезами и падает на кровать, в остатки гардероба. Ева безмолвно наблюдает за этими действиями, прислонившись к косяку двери. На самом деле, она и сама уже близка к нервному срыву, но пока держится. Работают выпитые утром три таблетки валерьянки. Наверное, следовало бы дать их Тоффи. — Почему-у-у?! — рыдает та, уткнувшись носом в бесформенный ком из юбок, водолазок и носков. — Ну почему именно сейчас? Почему?! Франклин закрывает глаза и медленно выдыхает. Она и подумать не могла, что все будет так. Что родители Тиффани все-таки решат изменить место жительства. Именно сейчас, в середине последнего учебного года. — Как же я вас ненавижу, ненавижу-у-у… В конце концов, Ева не выдержала. Подошла в кровати, подняла подругу за локоть и потрясла за плечи. — Перестань, Тоффи! Это не конец света, вы всего лишь переезжаете! Бриджес зарыдала вновь. — В Брайтон, Ева! Это же за сотни километров отсюда… Ева поджала губы и присела на краешек кровати. — Все будет хорошо, я тебе обещаю. Мы обязательно увидимся вновь, — проговорила она, поглаживая подругу по голове. — Зато у тебя будет стимул хорошо учиться, чтобы поступить в университет в Лондон. — Я и так хорошо учусь, — пробубнила рыжеволосая. — Тем более. Тогда, если повезет, мы с тобой поступим в один университет, и будем жить вместе аж пять лет, — улыбнулась Франклин. — Ладно. Уговорила. — Тиффани поднялась с кровати и благодарно взглянула на подругу. — Поможешь мне собраться? А то что-то все из рук валится. — Помогу. Девушки вдвоем упаковали чемодан, и этим же вечером Тиффани уехала. Пообещав каждый вечер звонить по скайпу и отправлять фотографии повседневной жизни. Ева стояла на обочине дороги, глядя вслед удаляющемуся фольксвагену, и думала о том, как круто изменилась её жизнь с приездом этой машины в их город. И, не подозревая об этом, девушки одновременно подошли к своим календарям и зачеркнули день. И начали считать дни до встречи.***
Пять лет назад.
Бар «Космополь» трижды за десять лет своего существования пережил смену хозяев, дважды — потоп, а однажды его даже пришлось реставрировать. Но несмотря на все эти казусы, именно это место Ева выбрала для празднования совершеннолетия, а главное — для встречи с Тиффани Бриджес. Сидя за одним из столиков в углу, девушка то и дело поглядывала на наручные часы. Ладони вспотели от волнения, и каждую секунду она поправляла прическу. Тоффи опаздывала. Как всегда. Наконец, рядом раздались энергичные шаги. Ева подняла голову и замерла. Она и подумать не могла, что Тиффани так изменится за эти четыре года. Она сильно вытянулась — хотя все равно была ниже её самой, — лицо стало более очерченным и взрослым. Единственными, что не поменялось, были огненные волосы и задорные глаза. — Ева! — воскликнула девушка, подбегая ближе и ловя подругу в объятия. Франклин обнимала её в ответ так сильно, как только могла. — Не верится, что это все-таки свершилось, — прошептала она, утопая в волосах девушки и вдыхая их аромат. — Это были самые долгие четыре года в моей жизни, — отстранившись, произнесла Тоффи. — Мне тебя не хватало. Ева улыбнулась и тихо ответила: — И мне. Девушки сели за столик. Заказав по коктейлю, они начали расспрашивать друг друга о том, что произошло за эти годы. — Мы с родителями еще два раза переезжали, — поделилась Тиффани. — Сначала в Кардифф, потом в Лондон. В конце концов мне это надоело, и, когда они собрались вновь уехать, я выставила ультиматум: либо я останусь здесь, либо не будет у них больше дочери. — И они написали акт отказа, — усмехнулась Франклин. — Очень смешно, — фыркнула рыжеволосая. — Нет, тут мне наконец-то повезло. Они все-таки поняли, что мне нужно получить в этой жизни хоть какое-нибудь образование. Оставили мне нашу старую квартиру на Гиффорд Гарденс, а сами уехали в Глазго. — Погоди, так у вас была квартира здесь? — Ага. Все это время, представляешь? — Бриджес взяла свой коктейль, принесенный официанткой, и отпила немного. — Ума не приложу, какого черта нам там не жилось. — Да уж, это странно, — отозвалась Ева, поднимая свой бокал. — Ну что, за встречу? Тиффани счастливо улыбнулась и провозгласила: — За встречу! Посидев еще немного, погрузившись в воспоминания о детстве, девушки, наконец, были готовы разойтись. Разойтись, чтобы через неделю встретиться вновь — но теперь уже не в баре, а в университете. Они не смогли поступить в одно место обучения, но, по счастливой случайности, их альма-матер находились на расстоянии пятисот метров друг от друга, в соседних зданиях. Поэтому каждый день после занятий они встречались и вместе шли домой. Тиффани поступила на кафедру эстрадно-джазового вокала. Она всегда любила петь. А Ева, недолго думая, пошла учиться на факультет психологии. Ей хотелось понять человеческую сущность и научиться разбираться в людях, а самое главное — в себе.***
Наше время.
Тиффани вернулась домой чернее тучи. На часах было начало седьмого, когда уставшая, запыленная, с разводами туши на щеках девушка переступила порог квартиры. В тот момент Ева сидела в кабинете и рассчитывала свои финансы. По её расчетам, на покупку кафе хватит четверти денег, найденных в квартире. Примерно столько же уйдет на ремонт некоторой мебели, зарплату будущему кондитеру и рекламу. Пока что все складывалось хорошо. Даже слишком хорошо. Услышав, как хлопнула входная дверь, девушка сложила деньги обратно в стол и поспешила встречать подругу. И пока она спускалась вниз по лестнице, в голове прыгала лишь одна мысль. Скажи ей, пока не поздно. Ева гнала её как можно дальше, но, увидев заплаканное и абсолютно ничего не выражающее лицо подруги, она поняла: время пришло. — Тоффи… как пробы? — неуверенно спросила девушка. Небрежно кинув пальто на вешалку, Бриджес протопала в кухню и упала на стул. Её глаза вновь стали наполняться слезами. — Ничего не получилось, — прошептала она, вытирая соленые капли, которые не переставали литься из глаз. — Ничего… — Что именно произошло? — Франклин налила подруге чай и присела рядом. — Сказали… сказали, что меня вообще нет в списках на прослушивание, — всхлипнув, ответила Тиффани. — И выгнали. — Но почему тогда тебя не было так долго? — удивилась Ева. — Я пыталась им объяснить, что произошла ошибка, и ради этого поехала в две компании, которые ранее предлагали мне работу, — девушка опустила голову вниз и плечи её задрожали. — Но они тоже сказали, что не знают, кто я такая… Господи, неужели я настолько ничтожество, Ева? Бриджес заплакала навзрыд. Сердце девушки сжалось от этой картины. Она подошла к подруге и начала осторожно гладить её по голове и плечам, приговаривая: — Все в порядке, Тоффи, ты не виновата. Ты самая талантливая певица, которую я слышала вживую. Все будет хорошо. — Конечно, я не виновата… А кто тогда виноват? — Тиффани красными глазами посмотрела на Еву. — Во всем этом только моя вина, Ева, только моя… Франклин выпрямилась и поджала губы. Она поняла, что больше терять время нельзя. — Ты не виновата в случившемся, Тоффи. — Но кто тогда? — Я. Шотландка замерла. Несколько секунд она сидела неподвижно, сжимая зубы. Затем подняла голову и глазами, полными отчаяния, посмотрела на Еву. — Что? — одними губами произнесла она. Франклин молчала. Она не знала, с чего начать. — Говори. Ева встрепенулась. Голос рыжеволосой превратился в лед. Она смотрела вперед, не моргая, в ожидании. — Ну же. Расскажи мне. Воздух в комнате сжался. Девушке начало казаться, что вместо крови по венам течет жидкое стекло. — Расскажи мне о месте, в которое мы попали. Время медленно останавливалось. — Расскажи мне о Бейкер-стрит 221Б. Ева почувствовала под ногами пустоту. Комната вмиг наполнилась зловещими тенями, которые отбрасывал каждый предмет в квартире. Она смотрела на то, как лицо Тиффани изменяется, и в нем проступают черты Хоуп. Дышать с каждой секундой становилось все труднее. — Расскажи мне о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне.***
— Ева! Очнись, черт возьми! Девушка приоткрыла глаза и увидела склонившуюся над собой Тиффани. Голова гудела, мысли никак не хотели собираться в кучу. — Не делай так больше, — тяжело выдохнула рыжеволосая, наклоняясь и обнимая подругу. — Никогда, слышишь. У тебя не было приступов уже так долго, но что на этот раз пошло не так? Франклин зажмурилась и накрыла голову руками. Она хотела что-то сказать, но язык её не слушался. С полминуты она лежала неподвижно, затем медленно приняла вертикальное положение. Тиффани с беспокойством оглядела девушку и обняла её за плечи. — Все хорошо. Я с тобой. Но Ева понимала, что больше медлить нельзя. Она поджала губы и произнесла: — Я зря оттягивала этот момент. Надо было сказать тебе все сразу, но я думала, ты сама сможешь понять. Бриджес непонимающим взглядом окинула Еву. — О чем ты? — озабоченно произнесла Тиффани. — Я должна сказать тебе кое-что. Прости. Рыжеволосая нахмурилась. — Почему ты извиняешься? — Потому что тебе это не понравится. Франклин потянулась к уху подруги. Та недоуменно подалась вперед, надеясь, что все это — просто розыгрыш. Но слова, сказанные Евой, развеяли последние сомнения. Разбили на множество осколков её мечты. Подвели последнюю черту. Она поняла, что ничего уже не будет как раньше. Не помня себя, Тиффани подскочила с дивана. Кажется, она кричала. Очень громко. Кричала на Еву, злилась на себя — такую безответственную и безрассудную. Затем что-то разбилось — вероятно, круглый стеклянный аквариум с плетеными шариками внутри. Ярость шла изнутри, не желая пропадать. Франклин пыталась успокоить подругу — но та грубо оттолкнула её. Темноволосая вписалась спиной в угол книжной полки, а затем упала на колени. У Тиффани был порыв вернуться и помочь — но потом вспышкой в голове озарились слова, сказанные Евой. Бриджес схватила с пола рюкзак и вихрем выбежала на улицу, с силой захлопнув дверь. И в тот миг давняя дружба девушек дала трещину. Отношения, построенные на взаимопонимании, помощи и поддержке начали разрушаться. Тогда они обе поняли, что наступило начало конца.