"Свой среди чужих и чужой среди своих" по-скайримски

Алкен лежал в кровати, рассматривал её спинку, что находилась у изголовья, и ждал пока остатки сна не испарятся. За это время он попробовал произнести своё старое имя, но оно скатывалось, как капля воды по металлу. Оно принадлежало чёрному дракону, властителю над другими драконами и повелителю времени (ну… в относительных пределах), но никак не человеку, хотя и имеющему, вроде как, некоторую часть наследственности от драконов. Так же теперь у людей кровь называется? Наконец, он, вздохнув, встал. Зачем ему помнить свою прошлую жизнь и прошлое могущество, когда сейчас оно ничего не значит? «Так! Отставить пораженческие настроения! У меня есть цель, и я её буду ей следовать!». Чёртово человеческое тело, как же оно реагирует по любому поводу! Ему явно будет не хватать драконьей степенности… На данный момент по его ещё не до конца проснувшемуся сознанию корябал лёгкий голод. Надо было спускаться вниз, где он ел вчера, и посмотреть, что там из еды есть. Вообще, что едят люди? Когда он был Алдуином, он не знал чувства голода, и единственное, что было похоже на поедание — поглощение силы человеческих душ в Совнгарде. А теперь надо разбираться, ведь как подсказывала память, люди ели много разного и интересного. Тут снова пришлось ограничивать себя и дать мышечной памяти действовать. Его привело к большому белому ящику, который он открыл, дёрнув за ручку, и перед ним предстало множество продуктов. Он схватил какую-то бордовую палку, уже отрезанную с одной стороны, в другую руку какой-то стеклянный контейнер с жёлтым бруском внутри, и, навалившись телом, закрыл дверь. Это было странно: ощущать движения как свои, но понимать, что эта память — не его память. И надо было заново делать эти движения своими. Алкен перехватил полный контроль и поставил вещи на стол. Но чего-то не хватало… хлеба, который он ел вчера. Правда, ел он тогда поджареный, и в тостере нового не было. Где же он лежит? Пришлось снова «вспоминать», где он лежит. Телесная память привела к висячему шкафу, из которого и была достана уже початая булка. Теперь вроде всё. Есть хлеб, колбаса (между прочим, из мяса, из других живых существ, и это напоминало о кормлении в мире умерших нордов) и масло. А что с этим делать? Алкену чувствовал себя беспомощным, которого ведут за руку, и это очень злило. «Из могущественного существа стать смертным — да ещё и таким, который даже по своим меркам ничего сам не может!» — прикрикнул он на себя и от избытка чувств стукнул по столу. Стол ощутимо тряхнуло, так, что продукты подлетели и едва не упали с него, а руку пронзила болью. Алкен непроизвольно затряс ею, чувствуя, как новые ощущения от тряски перебивают болевые. От этого ему даже захотелось их изучить, и он снова ощутил голод. Значит, несмотря на всю досаду, придётся снова довериться своему внутреннему руководителю. Наблюдая, как он и не он режет хлеб, режет масло и намазывает его, а потом режет колбасу и кладёт её на хлеб, Алкен подумал о том, что люди усложнили даже процесс получения сил из пищи. Он автоматически откусил часть и через секунду был атакован мешаниной вкусов. И в общем, это было вкусно. Вчера-то он действовал почти на автомате, так как был уставшим, да и мысли были заняты немного другим, так что было не до этого. А теперь… он надкусил ещё и ещё, едва не забывая проглотить старое. Голод немного отступал, а Алкен наслаждался новым ощущением. Что поделать — он был человеком, и ничто человеческое теперь не было чуждым. Он едва не пропустил момент, когда «автоматика» не начала делать второй сборник из хлеба масла и колбасы (который назвался «хлеб с маслом», и было непонятно, куда из названия дели собственно колбасу). Но теперь ему не хотелось отдавать процесс на откуп мышечной памяти, ведь он увидел, что надо делать, и хотел сделать самолично, под своим полным контролем. Итак, нужно мазать масло… качества отрезания было не важно, так что неровный кусок был отправлен на хлеб. С самим мазанием пришлось повозиться — масло никак не хотело быть ровным слоем, то формируя горки, то почти пустые пространства, так что, добившись более менее ровности, Алкен перешёл к колбасе. Теперь отрез был ровным, но немного косым. Ну ничего, и так сойдёт. Повторить — и вот уже лежат два немного косых куска колбасы. А вот теперь можно и есть. После завтрака захотелось пить, и эта концепция была уже совершенно незнакомой. Но людям это было нужно, так что надо было снова доверяться «помощнику» и запоминать, запоминать, запоминать. Внутри снова поднималась злость, но ноющая боль в руке напомнила, чем она кончается, так что пришлось её загасить и только тихо выругаться — громкие тоже могли привести к разрушительным последствиям, как он помнил со вчерашнего дня. А так, только воздух возле лица ощутимо колыхнулся. Алкен наблюдал, как руки, чьи движения он всё так же чувствовал, но пока почти не контролировал, нажимали на кнопку включения кофемашины. Потом ждать минуту, пока закипит — и следующая кнопка была «чай». Из подвесного шкафа была достана кружка, и в неё налилось что-то чёрное. Алкен было потянулся к ней, но увидев над поверхность небольшой пар, вспомнил, как вчера обжёгся, и резко одёрнул руку. Поняв, для чего у кружки ручка, он взял за неё, и понёс её к столу. Там пришлось немного ждать, дуя на поверхность, но когда чай немного остыл, то можно было и начать пить, маленькими глотками и постоянно дуя на поверхность. Непонятно было, как последнее работает, но чай всё-таки охлаждался… После завтрака стало лучше, появилось эдакое благостное настроение. И можно было приниматься за то, что он давно хотел: отмщение и возвращение того, что у него отобрали. Алкен сразу вспомнил, как он расстрелял автомат на Монавен, так и не подстрелив своего бывшего брата, так ещё стрельба и закончилась неожиданно быстро. Теперь он понимал, что если бы доверился мышечной памяти, то мог бы достать «магазин» с новыми патронами. Но, прошлое уже не изменить. В его-то человеческом состоянии. Надо было разбираться, как у людей происходит поиск информации. В памяти всплыл какой-то ящик, «компьютер», в котором можно было найти всё. Он пошёл в комнату, где он спал, ведь там это и стояло. И снова пришлось доверяться мышечной памяти для того, чтобы банально заставить ящик работать. Правда, дальше возникла небольшая проблема. Похоже, голова помнила очень много движений для компьютера, для разных ситуаций. И подобрать, какое нужно именно сейчас, когда на экране одни рисунки, было совершенно неясно. Пришлось думать, находить ассоциации, пытаться их повторить… Алкен и сам не заметил, как по закладке браузера попал на один из форумов, где обсуждали драконов. И начиналось-то всё безобидно — кто такое драконы, как они устроены. Был задан вопрос, мол, имеют ли они самцов и самок. Конечно, правильный ответ (Алкен даже похвалил про себя людей, что они знают даже это) — «Драконы созданы Акатошем и не имеют пола (хотя есть джиллы, но они вроде как со временем работают только)» — был запощен сравнительно быстро… но людскую фантазию было уже не остановить, и теперь в постах были рисунки на тему «А что бы было, если бы драконы были разнополыми». Ему, как бывшему представителю драконов, это не нравилось, но интерес перевешивал недовольство. Но когда дело дошло до картинок с Алдуином лично… он выругался, так что монитор отъехал и стукнулся об стену, сразу же выключил компьютер, сел на кровать и откинулся, злобно дыша. Закралось сомнение — а точно ли интернет хранилище знаний, а не мусора из глубин сознания? После того, как Алкен отдышался, то всё-таки снова включил компьютер. На этот раз он таки дошёл до поисковика, и введя там запрос «оружие», попал во Имперскую Энциклопедию. Вот тут истинно, хранилище знаний! А не то, что там… «Очнулся» он от того, что хотел есть. Вкладка Энцеклопедии гласила «Нафаалиларгус». Как он сюда попал вообще? Всё ж начиналось с оружия… поглощать знания оказалось неожиданно приятно. Но надо было подкрепиться. Что там в холодильнике осталось? После того же самого хлеба с маслом, изготовление которого уже было куда лучше и заняло куда меньше времени, Алкен понял, что за окном темнеет. Драконы не зависели от времён суток, оставаясь равнодушными к смене дня и ночи и отдыхая когда им только вздумается. Но человечье тело, увидевшее нарождающуюся темноту за окном, нагруженное едой и уставшее умственно, требовало отдыха, и Алкен уныло поплёлся до кровати. Ему даже уже не хотелось злиться на это, а просто лечь и прикорнуть. *** Итак, нужны были переговоры. Но увидев Алдуина в небе, люди сразу же начнут пытаться его убить — потому что их опыт попросту не предусматривал другого варианта действий. И хоть он и не может умереть, но потрепают его так, что придётся долго отлёживаться, ещё до того, как он успеет сказать «Я пришёл с миром». И вряд ли кто обратит внимание на белый флаг, даже если он умудриться достать такое количество ткани, что его можно будет заметить с высоты. Алдуин долго думал. Но ничего кроме завоевания людей, чтобы они покорились и тем самым приняли драконов как граждан, придумать не мог. Только одна близкая к решению мысль пришла ему в голову — а что если спросить Партукрнакса? Он мудрый, он наверняка знает лучше! Сегодня взлёт отличался — всё-таки до этого ему приходилось взлетать только с четырьмя конечностями, а не шестью. Но, центр тяжести оказался тот же, а две дополнительные лапы только помогли, сделав прыжок в воздух ещё дальше. Так, глядишь, и совсем магия для взлёта не понадобится… Всё-таки, как приятно летать на своих двоих! Невидимость не даёт засечь себя во всех волнах, включая радио, так что можно спокойно лететь и любоваться жизнью. А она, наконец, возвращалась в мирное русло: на шоссе теперь спокойно выезжали одиночные машины, на полях работали комбайны, убирая остатки не сгоревшего урожая. «Эх, наверное, в этот год Скайриму придётся получать продуктовые дотации, ибо здесь мои собратья похозяйничали весьма крепко,» — подумал Алдуин, немного спустившись вниз, чтобы полюбоваться на обычное течение жизни. И хотелось бы влиться в неё, а не продолжать войну на истощение. Шоссе на Вайтран пересекал шрам, оставшийся от падения крупного дракона, чьи останки, белеющие костями где-то в кювете, были чуть присыпаны землей. В душу кольнула немая просьба — воскреси, дай жить снова! Хотелось немедленно помочь, и чёрный дракон уже было заложил вираж, чтобы медленно снизиться, но рациональное мышление всё же смогло кольнуть. Даже если с него не слетит невидимость, являя на всеобщее обозрение, то неожиданное воскрешение всполошит всех людей, и спецслужбы в том числе. С тяжёлым сердцем пришлось отказаться и пообещать себе, что после мира он воскресит всех павших сородичей. Всё-таки нельзя было оставлять драконов, чья стихия — небо, лежать в земле! И только сейчас он заметил другие следы: железные полураспиленные и ржавые остовы нескольких машин, тянущийся на десяток метров черный след на обочине и две насыпанные могилы. «Всё-таки, он не был безгрешен, и успел наделать дел, пока его не убили. Так что, он заслужил полежать ещё». От такого самооправдания стало легче. Когда-то полностью занятый военными Вайтранский аэродром снова принимал рейсы, и небо снова заполнил треск лопастей. Несколько истребителей, которым теперь не хватало ангаров, стояли обёрнутые тентом. Впрочем, рейсов было немного, и с каждым пока ещё летало сопровождение, но занятость полосы и эшелона несколько снижали интенсивность вылетов. Ещё некоторое время наверняка будет небольшой затор в связи с тем, что, оставив пару штук для охраны гражданских судов, остальные военные самолёты уведут на базы постоянной дислокации, да и патрульные маршруты придётся выстраивать в соответствии с гражданским эшелоном. Всё это давало пару дней на то, чтобы наладить контакты с правительством. А дальше всё-таки начнётся методичный поиск оставшихся в труднодоступных местах драконов и их полное уничтожение. И ведь почти всех убьют! Этого нельзя допустить! Для того, чтобы успокоить себя, на пути к Монавен Алдуин сделал небольшой крюк, и вернул к жизни убитого в горах сородича. И снова его захватила радость воскрешённого, уже ради которой дело стоило того. Ему был дан точно такой же приказ, как и всем остальным драконам: сидеть и не высовываться. Партурнакс, всё ещё находящийся на вершине горы и успешно скрывавшийся и скрывающийся от всех самолётов, будто помолодел: исчезли поломанные шипы, дыры на крыльях затянулись. И теперь тоже не ходил на крыльях. — Твоих лап дело? — улыбнулся белый дракон приземляющемуся. — Впрочем, я вижу, что тебя что-то гложет, и ты наверняка хочешь об этом мне сказать. — Я хочу договориться с людьми о мире. Но вряд ли я успею долететь до них прежде, чем они изранят меня. И потому, я совершенно не знаю, что мне делать… — Всё просто. Назначь того, через кого можешь передать свои намерения. Любой из нас с радостью возмёт на себя эту обязанность! — Знаешь, ты прав, — и как это только сразу в голову не пришло? — А давай ты им и будешь! Ты ведь смыслишь в этих делах, так как когда-то правил вместе с братом. А ещё ты мой друг. Почему бы не доверить тебе столь важное дело? Партурнкас несколько минут думал, и в нём чувствовалась напряжённая борьба. Когда-то он отказался от своей природы и ушёл сюда, дабы наставлять людей и медитировать, успокаивая свою сущность. А теперь… на человека, бывшего его другом, была возложена власть, с которой он едва справлялся, и ему нужна была помощь. Тем более, дело хорошее, наладить мир. Конечно, это грозило стать первой уступкой тому, что он так долго и упорно подавлял. Но в конце-концов, быть посыльным — это всего лишь передавать слова. Единственная власть тут — это если врать. Но это было однозначно зло, и он не собирался таким заниматься. Так почему бы не помочь? «Я помогу. Говори, что надо делать, ибо мир давно изменился, и я едва представляю, как именно». Пришлось магичить в два раза больше, ведь невидимость была нужна и Партурнаксу тоже. «А почему бы ему не быть неродным братом? Мы с ним наверняка дружны больше, чем он был с настоящим Алдуином. Так что, хоть мы по душам и не родные, но вполне можем ими назваться!» — подумал чёрный дракон, когда они уже летели к Солитьюду, где размещалась резиденция губернатора. Он, как наместник, имел прямую связь с самим императором, так что с ним единственным можно было говорить так, как говорил бы с самым главным человеком в Тамриэле. Ночь застала их на полпути, в горах около Лабиринтиана. Партурнакс, до этого бывший почти обездвиженным, устал от полёта. Он сложил крылья, найдя себе место рядом с теперь уже не родным, но вполне могущим называться братом драконом, и был готов отдохнуть. Но быстро, так, что даже не успел удивиться, погрузился в настоящий крепкий сон, вместе с Алдуином.