В детстве Коннор не считал себя омегой. Во-первых, он об этом не догадывался, во-вторых, у него был близнец, то есть практически зеркальное отражение его самого, разница лишь в цвете глаз. У Ричарда они были серыми, взрослые говорили про «холодный и пронзительный взгляд». Так вот, если младший брат (пять минут разницы всё же!) был мальчиком и Кон был мальчиком, значит, они равны.
На его счастье родители не превращали разницу между ними в пропасть. Не было никаких розовых рубашонок с рюшечками. И никакого: «Ричард, уступи Конни, он же омежечка». За шалости обоим доставалось в равной степени.
Дядя Хэнк, взявший на себя заботу об осиротевших племянниках, тоже не пытался вносить в воспитание гендерные роли, тем более из близнецов в детстве ведущим был явно Коннор.
Спокойный, рассудительный и сообразительный не по годам. Его хвалили учителя, вокруг собиралось много друзей. Ричард был более сильным и быстрым, мрачным. Когда было нужно, старший близнец продавливал авторитетом, младший в основном старался обойтись силой и упорством.
Так продолжалось до начала пубертатного периода. Гормоны и феромоны расставили все на свои места. Ричард начал перехватывать лидерские позиции и опекать старшего брата. Красивый и сильный подросток, альфа с характером и отличными мозгами, он оттеснял брата в тень, хотя и не специально.
Коннор же чувствовал себя исключенным из «привилегированного общества» взрослеющих мужчин. Всё чаще он слышал от взрослых: не делай так, надень то, ты же омега, веди себя соответственно. Подросток, ещё не обладающий специфическими феромонами, не привлекал внимание альф и, естественно, не пользовался успехом бет как существо сходного пола. Вчерашние подружки кокетничали с молодыми альфами. Недавние друзья интересовались в основном бетами, разительно отличающимися от них по строению.
Хэнк понимал, что то, что происходит с мальчиками, не идёт им на пользу, но служба полицейского накладывала отпечаток. Не оставалось ни времени, ни сил, хотя Коннор, конечно, посещал одно время психолога.
Светлое время детства закончилось. И мальчик вырвался из него как из пыльного чулана, впереди была возможность самостоятельно определять своё будущее. Он стал достаточно взрослым, чтобы окружающие перестали давить на него социальной предопределённостью.
Андерсон-старший регулярно подсовывал брошюрки про колледжи с гуманитарным уклоном, медицинские университеты и курсы социальных волонтеров. И когда Коннор за воскресным обедом объявил, что собрался поступать в Академию Полиции, дядя был, мягко говоря, удивлён. Возмущению Хэнка не было предела, когда близнеца неожиданно поддержал Ричард, также собравшийся поступать вместе с братом.
– Подумать только, – радовался Ричард, сдавший экзамены лучше всех курсантов. – Мы поступили!
– Да уж, – мрачно соглашался Коннор, вошедший в десятку лучших курсантов при поступлении, но всё же получивший комментарий от инструктора, что его взяли только из-за квот на омег и истерик, которые могли устроить «правозащитники всех мастей».
Ночью, глотая непролитые слезы, омега пообещал себе, что ни за что и никогда не отступит от принятого решения. Пришла пора показать альфам: гормоны и эструс не дают над ним превосходства.
Он выкладывался на полную (пропуская занятия только в дни омежьего цикла) и был лучше всех. Кроме Ричарда.
Теперь Ричард был первым во всём. Но Коннор твёрдо удерживал позицию второго. Их успехи были отмечены при распределении.
Альфа Ричард отправился прямиком в Академию ФБР, город Куантико, штат Виргиния.
А Коннор оказался в прекрасном городке Лэйк Сити, штат Мичиган. Дивное место. Почти три квадратных километра тишины и спокойствия для населения чуть больше тысячи человек. Это было идеальное место для службы полицейского-омеги, тем более что он был не единственным омегой, служившим в городе. Всего в отделе было восемь человек, трое из которых – омеги, в том числе сам Коннор. Эти две омеги хотя и числились в штате, состояли в браке уже не первый год и скорее выходили на работу в перерывах между беременностями, чем работали. С первых же дней Андерсон понял, что от него ждут того же.
Как только он вышел в отдел, туда вереницей потянулись молодые альфы, которых местные матроны отобрали как лучших кандидатов в мужья. Весь энтузиазм молодого полицейского немедленно гасился всесторонней заботой коллег, большинству из которых было за центнер веса и под семьдесят. Как только Коннор делал попытку заняться работой, ему тут же пытались вручить пончик (смотри какой сладкий, с глазурью, с пылу, с жару!), конфетку (ты больше ириски любишь или карамель?), шоколадку (с орешками!) или выходной (вид-то у тебя какой усталый!).
Всё же он не сдался и за два года службы добился невероятных (для Лейк Сити) карьерных успехов: раскрыл единственное за всё время дело о чудовищной краже двух пирогов на ярмарке и отыскал трёх кошек. Третья принадлежала дочери местного шефа полиции (его непосредственного начальника), и за это дело Коннору выписали премию и благодарность с занесением в личное дело.
В какой-то момент он едва не смирился с неизбежной участью своих омежистых коллег. И даже попытался присмотреться к местным альфам, выбирая деревенщину поспокойнее. Но отвращение к подобному образу жизни всё же остановило его.
Навещая во время очередного отпуска своего дядю Хэнка, молодой офицер Андерсон разговорился со старым другом семьи, капитаном Фаулером, пришедшим с неофициальным, дружеским визитом.
Пока дети Джеффри седлали старика Сумо, мужчина жаловался на очередной выговор от начальства:
– В отделе нет омег! А где их взять? Какой полоумный откажется от личной жизни и возможности создать семью ради того, чтобы подвергать себя ежедневной опасности? А мне говорят – квоты, хоть один омега должен в отделе быть. Не то лишение премии.
В голове молодого офицера созрел коварный план. Вернувшись на место службы, он первым делом подал запрос о переводе в криминальный отдел. Юридически тот в Лейк Сити был. И даже не был укомплектован, как и все остальные отделы.
Сопротивление непосредственного шефа было сломлено угрозой подачи жалобы на харассмент и отказом дать его жене рецепт пирога с артишоками. Выждав положенное для истечения испытательного срока время, Коннор снова сделал запрос о переводе, теперь уже в другой город. Повторённая угроза и новый рецепт помогли ему получить самые лучшие характеристики. И безликий кадровый сотрудник, убедившись, что в отделе есть место отправил положительный ответ на запрос.
Ранним февральским утром взбешённый Хэнк разбудил племянника звонком: Фаулер обнаружил на подписи приказ о пополнении отдела с резолюцией собственного начальства.
– Ты своенравный, взбалмошный подросток! Ты даже не представляешь, что наделал! Ты сбежишь через пару недель. Упадёшь в обморок на месте убийства! Тебя изнасилует в первой же подворотне первый же самец, которого ты попытаешься арестовать…
Дав Хэнку проораться, Коннор бодрым голосом сообщил, что вещи уже собраны и через пару дней он будет дома, если, конечно же, дядя пустит его на порог и в его старую комнату. Положив трубку, омега буквально разревелся в подушку от обиды. Ведь даже самый близкий человек, всегда понимавший и поддерживавший, в него не верил!
***
Капитан Фаулер не мог изменить положение вещей, и в последний понедельник февраля Коннор перешагнул порог криминального отдела Департамента полиции Детройта, своего нового места службы.
Приняли его, можно сказать, неплохо. Представив его отделу, Фаулер утащил немного смущённого омегу в кабинет, но даже туда долетали обрывки воспитательной речи дяди Хэнка.
– Слушай, парень, – внушительно и стараясь сдерживать привычную лексику, начал капитан, – я не знаю, что ты там себе нафантазировал, но наша работа требует не только нервов и мозгов, но и мускулов. Будешь помогать лейтенанту Андерсону. Но запомни, тут он не «дядя». Он твой начальник. И если я услышу от него хоть слово жалобы на детский сад…
– Никакого детского сада, капитан! Я готов работать наравне со всеми. У меня прекрасная физическая подготовка. Что касается анализа, я был лучшим в Академии.
– Это было в Академии, сынок, – устало вздохнул Фаулер.
***
Но в целом всё сложилось неплохо. Коллеги, с которыми познакомился Коннор в первый вечер перед тем, как отправиться с Хэнком домой, были доброжелательны. Неловкость у Коннора вызывало лишь то, что все альфы явно реагировали на него, как на омегу: от запахов было не вздохнуть, кружилась голова.
Единственный, кто не разделял общего восторга – мрачный альфа, сидевший за столом как раз напротив. Он одарил Коннора мрачным и полным презрения взглядом, что-то процедив сквозь зубы.
– Детектив Рид? – спросил Коннор у Хэнка, когда они возвращались домой.
– А-а-а, Гэвин? Местная вонючка! – Хэнк махнул рукой. – Знаешь, такие есть в любом коллективе: всегда всем недоволен и считает себя лучше других. Он, правда, хорош, для дела может выложиться по максимуму, но… как человек просто кусок говна. Не связывайся с ним. А если он будет доставать, скажи мне.
– Не скажу, – пообещал Коннор.
– Детский сад, – горестно вздохнул Хэнк, обнимая племянника за плечи. – Вот ведь вымахал. Не мог остаться милым тощим омегой?
У старого дома на Мичиган-драйв был припаркован незнакомый, стильный электрокар с федеральными номерами. Облокотившись на капот машины, стоял, глядя на них и улыбаясь, молодой мужчина в дорогом пальто и чёрном костюме. Точная копия Коннора, только с холодным, пронзительным взглядом серых глаз.
– Ричард! – Омега обрадовался, повиснув на шее близнеца. Хэнк, улыбнувшись, сгрёб в охапку обоих.
– Ох, ну не думал, что когда-нибудь пущу на порог федерального агента. Что, Дик, стал уже профессиональным циником и сволочью?
– Пока нет, но босс считает, что у меня большие перспективы.
В доме, за ужином, который Коннор изначально задумывал как праздничный (в честь своего выхода на работу, но получилось в честь их обоих), Ричард поделился той информацией, которую мог разглашать:
– Стажировка закончилась в прошлом году. Я был одним из лучших стажёров! – Он гордо посмотрел на них, и Коннор выдавил из себя счастливую улыбку, надеясь, что зависть не слишком искажает её. – Уже успел принять участие в федеральном расследовании. Дело закрыто. Я получил благодарность.
– А к нам на отдых приехал, или как? – спросил Хэнк, с гордостью глядя на молодого альфу.
– Или как. Я приехал со старшим агентом Перкинсом. Агентство интересует одно дело. Извини, дядя, но…
– Да, ясно. ФБР берёт расследование под свой контроль. Дай угадаю. Дело «Трёх Джейн»?
