If Wishes Were Fishes

Второй худшей вещью было притворяться, словно ничего не изменилось. Майки был в ужасе — первый раз столкнувшийся с внезапной возможностью обрести тёплую, любящую семью сразу после собранного в путь рюкзака и намерений уйти — и Лео его понимал. Он понимал, почему Майки боялся. Его лучшие друзья, оказавшиеся его давно потерянными братьями, и дом, куда он приходил каждый день, мог стать его домом. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Это было практически невозможно, ничего настолько же чудесного не могло произойти, и Майки непроизвольно приготовился к боли, ведь целая жизнь проведённая в разочаровании настроила его против чудес. И это было немного… Трагично. Поэтому Лео оставил все свои надежды за дверью и запер её, говорил всё, что Майки должен был слышать, и притворялся, что он держал просто своего друга, а не младшего брата. Иначе он никогда не сможет раскрыть свои руки и отпустить Майки. А он должен. И это было худшей вещью. Но технически — официально — Майки всё ещё принадлежал своим приёмным родителям. И когда семья Хамато предоставит своё дело, если им придётся делать это, будет не очень хорошо, когда штат узнает, что они практически утаивали беглеца. Майки не хотел идти домой, это было очевидно — но и оставаться он не хотел. Он был несчастен, он застрял посередине, и это отражалось на его лице, когда он отстранился от Лео, когда наступило время для Мастера Йоши отвести его домой. — Хотя, — вдруг произнёс Йоши, его руки остановились перед дверью в гараж, — не могли бы вы подождать здесь минуту? Он указал им остаться и завернул в коридор, оставив Лео и его братьев глядеть друг на друга в недоумении. — Он не- злится, да ведь? — спросил Майки, и Лео пришлось затоптать дикую, поднимающуюся в нём волну горячей заботы. Может Майки и был его, может был, но всё же… не был. Ещё нет. И, учитывая обстоятельства, он бы не поприветствовал ещё одно объятие. Поэтому Лео лишь улыбнулся и пожал одним плечом, даже если это немного убивало его изнутри. — Вряд ли. Он иногда бывает таким. — Ты привыкнешь, — грубовато сказал Раф, складывая руки на груди и прислоняясь к стене. Донни уловил по их привычному языку тела, что его братья пытались сделать, и последовал их примеру, тихонько отходя дюйм за дюймом, давая Майки место выпрямиться и поднять голову. Несколько мгновений спустя, Йоши вернулся; и Рафаэль снова выпрямился, когда увидел, что его отец держал в руках, — Чаки? — Эти нунчаки дороги моей семье, так же, как и катаны, саи и бо, с которыми тренировались мои сыновья, — он взял руку Майки, переворачивая её ладонью вверх, вкладывая в неё красно-золотистое оружие, смыкая его пальцы вокруг них, — Держи их при себе, пока не поверишь в наши намерения, — глаза Майки распахнулись, и он раскрыл было рот, но Йоши закачал головой, — Ты не глуп, Микеланджело, и твоя настороженность возникла не на пустом месте. Всё нормально, — улыбка их отца была невыносимо доброй, когда он опустил руки и продолжил, — И пока ты не почувствуешь себя в безопасности рядом с нами, они послужат тебе напоминанием. Майки выглядел немного потрясённым, но он всё ещё стискивал нунчаки в обеих руках и позволил проводить себя в гараж — едва вспомнив бросить прощание через своё плечо, когда Йоши закрыл за ними дверь. Донателло рухнул в кресло в прихожей. — Сенсей отдал ему нунчаки. Лео пристально смотрел на твёрдую древесину закрытой двери и выдавил: — Угу. Руки Рафа всё ещё были сложены на его груди, взгляд его зелёных глаз жёсткий и расстроенный. — Он всё ещё боится. Лео почувствовал, как на этих словах его плечи ссутулились сильнее, сопротивляясь тяжёлому вздоху, что формировался в его лёгких. — Угу. Донни взглянул на него, переплетая свои пальцы на коленях. — Что… Что нам делать, чтобы ему помочь? Лео ещё работал над ответом, когда гаражная дверь распахнулась, так сильно, что хлопнула о стопор для двери и едва ли не закрылась снова, и там был Майки — сунувший свою ещё сырую толстовку в руки Лео и бормоча: — Напоминание. И потом он тут же исчез снова, дверь захлопнулась за ним с громким щелчком, оставляя братьев глядеть друг на друга, а после на бесценный оранжевый свёрток в руках Лео. Тем, кто наконец ответил минутой или часом позже, оказался Раф, произнося тихое: — Что угодно. ________________________________________ — И наконец, мне понадобится твой образец, милый, — с теплотой сказала врач, и когда Майки открыл свой рот и женщина протёрла внутреннюю часть его щеки буккальным мазком и выпрямилась, — Теперь всё! «Ему стало лучше, чем было вчера, — подумал Лео, когда Майки спрыгнул со своего места и грациозно шлёпнулся на сидение рядом с ним. Он бессознательно взъерошил волосы Майки, не отрывая взгляда от врача, когда она упаковывала образцы в маркированный контейнер, — Шок и стресс, должно быть, прошли, слава богу». — Обычно тест на отцовство занимает два рабочих дня, — любезно объясняла доктор Мастеру Йоши, подписывая что-то на планшете, — Тест на родство занимает до двух недель. Ждать будет тяжело, но я думаю, что этот тест даст наиболее надёжные результаты, раз уж детей несколько. Без матери тест на отцовство не дал бы Вам должного подтверждения, но если целых четыре образца совпадут, нет сомнений, что это Солнышко ваше. Майки прослушал ласковое прозвище, корча рожи Рафу через всю комнату, но Леонардо поймал отцовский взгляд, разделив улыбку. — То есть, приёмные родители Майки даже не знают, что мы прошли тест на ДНК? — спросил Донателло по пути домой, выглядывая с задних сидений, — Они вообще говорили с тобой вчера, отец? Йоши взглянул в зеркало заднего вида на Майки, который лишь пожал плечами и улыбнулся. Что-то в янтарных глазах мастера ужесточилось, и он обратил свой взгляд обратно на дорогу. — Они не выглядели столько же обеспокоенными, сколько был бы я, если бы совершенно незнакомый человек подвёз одного из моих детей до дома в поздний час. Раф протянул: «Ооооо», наверняка чтобы Майки мог улыбнуться, вместо того чтобы скрючиться, словно грустная старая собака в ответ на лёгкое напоминание того, насколько Кэмпбеллы были равнодушны, но Донателло не стал отступать. — Значит, мы будем ждать результатов ДНК теста, чтобы поговорить с ними о Майки? — круглые глаза самого младшего- второго младшего- Хамато выглядели почти красными в свете полуденного солнца, светившего через затемнённое лобовое стекло, — Но не важно, что покажут результаты, потому что ты сказал, что в любом случае- — Я так сказал, — уверял их отец, и Донателло опустился обратно на своё место. Несколькими минутами позже, Йоши свернул с шоссе на стоянку возле пиццерии, и Лео почти засмеялся вслух, когда Майки взбодрился, стоило ему взглянуть на вывеску. — Антонио! Это буквально моё любимое место! Чуваки, вы пробовали их пиццу с корочкой? О-фи-генно! — Не думаю, что я вообще ел что-то из Антонио, — сказал Дон, спокойно обвивая руку вокруг плеч Майки, когда они вышли из машины. Было чуть позже двух часов дня, поэтому столовая не была полна даже на половину; официант мельком им улыбнулась, проходя мимо с целым подносом грязной посуды, и Йоши решил дождаться её, — Это место немного не по пути, разве нет? Майки надул на него губы. — Пфф, качественная пицца есть качественная пицца, бро. Мой инструктор по карате сказал, что закажет еду отсюда на мою церемонию по вручению пояса! — Твоя церемония по вручению пояса? — внезапно сказал Раф, резко, и лишь тон его голоса смог обратить внимание Леонардо обратно к разговору, отрывая его взгляд от висящего меню, — Типа, твоя церемония по вручению чёрного пояса? — Упс, — прошептал Майки, хлопая глазами. Лео пристально на него посмотрел, затем на Рафаэля, выглядящего, словно он хотел что-то задушить, — Только не злитесь! — Майки, ты же обещал, что скажешь мне, когда она будет. Ты же знаешь, что я хочу пойти. — Ну- То есть, ты её ещё не пропустил, она в субботу, — Майки опустил голову, ковыряя плитку на полу носком своего кроссовка, после чего бросая косой взгляд из-под чёлки, — Но это правда пустяки. Вы не обязаны идти. «Он должен был быть рад рассказать нам об этом, — с осуждением подумал Лео, что удивило его, — Он должен был прыгать до потолка, висеть на нас, пока мы не пообещаем, что придём, ни смотря ни на что. Это же Майки, всё должно было быть так. Они учат его, что он ничего не значит, и он этому учится, ведь у него нет выбора. Этот дом его погубит. Я не стану ждать две недели, чтобы спасти его.»