If Wishes Were Fishes

Второй звонок от Майки миссис О’Нил, совершённый по пути домой из больницы, после того как Майки снова загипсовали его руку, заставил её сорваться с места и поехать прямиком в Нью-Йорк. Майки сказал, что она практически переехала границу штата. Она и Мастер Йоши перебрасывались телефонными звонками весь последующий час, их отец отвечал на все вопросы о своей семье, Майки и Кэмпбеллах; после этого, всё, что он мог с уверенностью сказать своим сыновьям, это то, что она поклялась — с немалой степенью ярой убежденности — что обо всём позаботиться. — Ты точно её любимчик, — сказал Раф Майки, и улыбка более низкого блондина была просто бесстыжей. — Так и есть. Её визит был отложен ещё на пару дней, и поскольку им было запрещено предпринимать что-либо насчёт Кэмпбеллов — вплоть до возвращения в их дом за вещами Майки, правило, которое Йоши озвучил конкретно для Рафа — семье Хамато ничего не оставалось, кроме как… ждать. Что было полным отстоем, ведь они только и делали, что ждали, и это начинало действовать Рафу на нервы. Противостоять бывшей приёмной семье Майки было бы гораздо лучше, чем просто сидеть и ничего не делать. Но когда он сказал это вслух, Лео лишь сухо взглянул на него, а Дон сказал: — Тебе просто хочется ударить мистера Кэмпбелла. Ну… Да, это тоже. Йоши напомнил Майки принять его первую дозу обезболивающих сразу после ужина, и эти таблетки тут же вырубили его. Донни упомянул гостевую комнату, но Майки не был гостем, и Раф не собирался обращаться с ним, словно он был им. Никто больше не заговорил, когда он проигнорировал предложение, поднимая Майки и перенося его прямо на диван. — Какой лёгкий, — проворчал Раф, чуть ближе прижимая к себе Майки. Нести его на руках было единственным выбором, чтобы его загипсованная рука спокойно покоилась у него на груди, а не болталась в воздухе. Майки даже не дёргался, даже когда Раф положил его на диван, и блондин постарше шагнул назад на мгновение, скрестив руки на груди, — Боже, пацан, ты сколько весишь? Сорок кило? Лео принёс плед, пока Раф подкладывал под руку Майки диванную подушку, и удивил Рафа, передавая одеяло ему, вместо того, чтобы самому накрыть им Майки. Когда Раф одарил его косым взглядом, Лео лишь криво усмехнулся и оставил его. — Что-то тут не чисто, — пробормотал Раф, осторожно укрывая одеялом Майки и поправляя его, пока оно не лежало правильно. Это заняло больше времени, чем должно было, и когда он закончил, Раф ушёл в свою комнату на весь остаток дня. Если он поймает ещё один раздражающий, понимающий взгляд от своего отца или своих братьев, они точно выбесят его окончательно. ________________________________________ — Раф, подвинься. Раф вздрогнул, когда дверь в его комнату открылась, но внезапно появившийся голос рядом с его кроватью заставил его зашевелиться, двигаясь на другую сторону. Рядом с ним, матрас прогнулся под весом, и пружины еле слышно заскрипели, после чего что-то было поставлено на тумбочку с мягким стуком. После недолгой возни, чтобы забраться под одеяло, и ещё чуть-чуть елозинья, чтобы устроиться поудобней, кудрявая голова, наконец, прилегла на свободную часть подушки, и Рафаэль открыл глаза. Круглые голубые глаза по-совиному моргнули, находясь всего в нескольких сантиметрах от него, и Раф сказал: — Что, диван для тебя недостаточно хорош? — Нет, на нём было хорошо, — ответил Майки, голос чёткий, но всё равно тихий, словно маленький ребёнок шептал во время тихого часа, — Но я проснулся и не смог заснуть обратно. Раф не ответил, изучая его в полумраке комнаты. Для четверняшек, все четверо из них определённо были разного телосложения — Раф был коренастее Лео, Лео был ниже Донни, но Майки был… маленьким. Не столько в сантиметрах или килограммах — хотя и в них тоже — сколько потому, что даже если его характер и личность были громкими и достаточно большими, чтобы заполнить целую комнату, Майки мог поместиться в очень маленьком пространстве и совсем не занимать много места. Даже сейчас — кровать Рафа была двухместной, и даже когда он лежал в ней вместе с Майки, в ней оставалось ещё много места. Он знал, что это было потому, что он и его братья были рождены раньше, чем положено, и Майки родился слишком слабым, но было ощущение, что это не единственная причина. «Он вырос с людьми, которые не хотели его. Он привык к тому, чтобы делать себя меньше.» «К чёрту это всё.» Подтянув одеяло, укрывая им плечи Майки, Раф положил сверху на него свою тяжёлую руку. Возможно, они были уже слишком взрослыми, чтобы спать в одной кровати, но Рафу было наплевать, и он будет драться с любым, у кого были проблемы с их обычными проявлениями привязанности. Майки жил всю свою жизнь без своей семьи, без их трепаний по голове и захватов, и Раф не был гением, как Дон, но знал, что для ребёнка, такого же демонстративного и заботливого, каким был Майки, расти без их любви, должно быть, было очень сложно. «Мне плевать, шестнадцать мне или шестьдесят, если этот мелкий дурень придёт за обнимашками — даже если он щекотал мои нервы целую неделю, мне плевать, он получит грёбаные обнимашки.» Майки тихо захихикал, прикрывая рот рукой, словно был какой-то шанс, что он будет достаточно громким, чтобы разбудить остальную часть их семьи. Этот звук успокоил боль в груди Рафа, превращая её во что-то, что практически и не болело. — Кстати, как ты себя чувствуешь? — спросил он, потому что просто не мог дальше игнорировать оранжевый гипс, лежащий на простыне между ними, — Как твоя рука? Его младший брат издал пренебрежительный звук, который заставил Рафа захотеть ударить его, и криво ухмыльнулся. — Всё хорошо. Но теперь я точно не усну! — Вот что бывает, когда ты вырубаешься до шести. — Наверное. Ты хочешь спать? — Не. — Класс, потому что я хотел тебе кое-что сказать, — Майки приподнялся на локте, игнорируя кислый взгляд Рафа, которым он наградил его за использование своей больной руки, и в ответ посылая ему Серьёзный взгляд, улыбка его чуть потускнела, — Я так и не поблагодарил тебя. За, ну, знаешь, тот день, когда мы встретились. Если бы ты со мной не подружился, я мог никогда бы не найти вас! Протягивая руку, Раф ткнул веснушчатое лицо в подушку. Отказываясь принимать слова, которые норовили зарыться в его подсознание, потому что тогда ему придётся думать о том, насколько близки они были к проведению своих будущих жизней раздельно, а он никогда не хотел думать об этом. — Не будь идиотом. Мы бы нашли тебя. Если ты всё же хочешь поблагодарить кого-то за это, скажи спасибо моему сотруднику службы пробации за то, что он дал мне общественные работы в развлекательном центре. Майки приглушённо сказал что-то, и Раф отпустил его, снова роняя руку на плечи Майки. Освобождённый, Майки повторил: — Эй, я никогда не спрашивал- почему ты был на общественных работах? — Ты никогда не спрашивал, потому что это никогда не приходило тебе в голову, — сказал Раф, нежно и сердито в равных пропорциях, — Серьёзно, ты подружишься с любым, кто тебе мило улыбнётся. Мне придётся усердно работать, присматривая за тобой, — Майки высунул язык, и Раф улыбнулся, переводя взгляд на потолок, который был плохо виден в темноте. — А про общественные работы… Раньше я много попадал в передряги. У меня были друзья, которых я считал друзьями, и мы- Ну, разрисовывали церкви и включали сигнализации у машин. Просто вандализм, глупые вещи, всегда без причины, и никто никогда не ранился. Пока однажды они не захотели зайти дальше, и я отказался. И они, хех, изгнали меня. — Звучит плохо, — сказал Майки, и Раф фыркнул. — Скажем так, что я выучил свой урок. Ты должен знать, кто твои настоящие друзья, а кто будет использовать тебя как средство для достижения цели. — Как так вышло, что ты изначально связался с ними? — когда Раф посмотрел на младшего, он вспыхнул, ковыряя пальцем свой гипс, — То есть- у тебя ведь очень крутая семья и- — тут же Раф дал ему щелбан, и Майки понял намёк; потирая лоб, он смущённо улыбнулся и поправился, — У нас очень крутая семья. И ни за что эти твои «друзья» не оказались бы лучше чем Лео, Дон и сенсей. И ты не тот тип чуваков, что позволяют людям использовать себя в каких-либо целях. Так почему ты позволил? — Потому что раньше это было трудно, иногда. Просто сидеть дома, всем вместе, — достаточно просто сказал Раф, — В нашей семье была зияющая дыра, словно огромная трещина в полу, и каждый божий день мы просто ходили по краю, пытаясь не упасть туда, — после пятнадцати лет такой жизни было не трудно выразить это чувство в словах, — У всех нас было что-то, во что мы погружались полностью, но Лео и Донни это пошло на пользу. Дон теперь гений — он сам выучил всё, что знает — и Лео практически второй Брюс Ли. Было просто рассказывать это всё Микеланджело, кто слушал внимательно, смотря на него со своей половины кровати большими и бесхитростными глазами. Раф никогда бы не смог выдавить и слова при сенсее, никогда бы не признался Лео или Дону, но- — Рядом с ними, я никогда не чувствовал себя… нужным. Лео всегда был ответственным старшим братом, а Донни был умнее, чем мы оба, за ним не нужно было много приглядывать. Но с бандой… это, не знаю, чувствовалось лучше. Они ничего от меня не ждали. Они не знали, что часть меня отсутствует, им было плевать, если моя семья была запутанна. Так было легче. Майки лишь единожды кивнул, медленно, на его лице было что-то, что начинало выглядеть таким тяжким и грустным, слишком понимающим, и Рафу это не нравилось — словно в его жизни тоже была трещина, только вот он действительно упал и утонул в ней. Крепче сжимая его плечи, Раф поспешил закрыть тему: — Но, как я уже сказал, я выучил урок. Я больше никуда не денусь от своей семьи, и ты тоже не денешься. История была гораздо длиннее, но он не скажет Майки, что вместе с тем выученным уроком он три дня пролежал в больнице. Он не скажет Майки то, как он проснулся из-за тихого пищания пульсо́метра и руки, мягко гладившей по его волосам, и то, каким уставшим и разбитым выглядел сенсей. Он не скажет о том, как Донни плакал, ужасно и беззвучно, как он цеплялся за руку Рафа часами, словно он исчезнет, если он отпустит; или о том, как Лео не мог посмотреть ему в глаза, пока все синяки не прошли, как он всё ещё ненавидел себя за то, что Раф пострадал, и Раф понятия не имел, как заставить его прекратить это делать. Майки не нужно было слышать это всё. Ему не нужно было слышать о том, как Раф всё испортил, сделал всем больно — не тогда, когда он лишь предварительно был дома с ними, как они и хотели, только начиная учиться доверять им, таская с собой эти нунчаки везде, даже в кровать, потому что ещё не до конца доверял. Раф поднял руку, чтобы взъерошить волосы Майки, возможно, немного нежнее, чем обычно, и решил, что всё, что Майки нужно было услышать, так это: — И это обещание, младший братик. Судя по медлительной, яркой улыбке, что стала ему ответом, Раф решил правильно.