Бунтарь

Пот застилал мне глаза, размывая солёными каплями гранитную дорожку, из-за чего я постоянно сбивчиво выдыхала и протирала ладонью блестящий лоб; во рту была настоящая пустыня Сахара, но бутылка, ещё час назад наполненная прохладной водой, к этому моменту опустела и лишь исполняла роль ненужного груза, поэтому, заприметив на своём пути мусорный бак, я остервенело швырнула её прямо туда. До дома надо было бежать ещё минут пять, а поскольку у меня уже начало покалывать в боку — все десять. В определённый момент, когда я запнулась носком кроссовка о собственную ногу, я поняла, что нужно было остановиться, поэтому упёрлась руками в подогнутые колени и постаралась восстановить дыхание. Сегодня солнце не жалело никого: светило вовсю, опаляя кожу и делая землю под ногами горячей, лишний раз нельзя было даже схватиться за ближайший забор, чтобы присесть, из-за угрозы нехило обжечься. Кажется, перед тем как я ушла, термометр показывал плюс тридцать семь градусов по Цельсию. По телевизору вовсю трубили о приближающейся аномальной жаре, и Джину, будучи заядлым домоседом и ворчуном, заявил, что не выйдет из дома, пока не похолодает, а поэтому теперь целыми днями портил зрение перед экраном компьютера или телевизора, а я наслаждалась долгожданным теплом. Мне нравилось жаркое лето куда больше, чем холодная зима. Была какая-то своя особенная романтика в покрытых зелёными листьями деревьях, ярко-голубом чистом небе, летающем в воздухе пухе, запахе свежих фруктов и овощей с домашних огородов и садов или же прямиком с местных рынков, а ещё в плескающейся речке, которая всегда почему-то пахла именно морем. Летом наш город всегда казался каким-то другим, более живым и уютным; всё потому что внучата приезжали к бабушкам и дедушкам на летние каникулы из больших городов, а нередко и сами взрослые, когда-то покинувшие родную землю в поисках лучшей жизни, предпочитали отпуск проводить именно здесь. Я часто думала о том, что и сама скоро уеду учиться в другой город, потому что здесь ловить было нечего; родители хотели, чтобы я получила высшее образование и работала на достойной работе. Но я знала, что всегда буду возвращаться именно сюда, когда в груди поселится тоска по выученным наизусть улицам и закоулкам. А особенно по лесу. Наш город был окружён густой растительностью и высокими деревьями, среди которых и находилась речка с импровизированным пляжем, где любила зависать молодёжь. Но, несмотря на всю прелесть сегодняшнего дня, я, вероятно, выбрала не лучшее время для пробежки. Было около трёх часов, когда я поняла, что не могла больше сидеть дома и пялиться в потолок. К тому же, мне было отчаянно необходимо проветрить голову и подумать о своём. Поэтому я отыскала в шкафу некогда школьную спортивную форму и упорхнула на улицу, вдохновлённая идеей оббежать весь город. Правда, где-то через полчаса бега в размеренном темпе я подумала, что явно переоценила свои возможности, поэтому свернула обратно в сторону дома, немного огорчённая. В школе я была одной из лучших бегунов и даже входила в школьную команду, а однажды, в девятом классе, выиграла золотую медаль в забеге на четыреста метров. И это, пожалуй, было пиком моего успеха, потому что затем я начала взрослеть и обзавелась новыми увлечениями, а бег как-то ушёл на задний план, я стала сдавать и терять форму. Но куда проще было оправдать себя неподходящей для бега погодой, конечно. Тем не менее, мне всё равно удалось о многом подумать и вычеркнуть из головы воспоминания о вчерашнем вечере, когда Чунёль проводил меня до дома и полез целоваться на прощание. Хотя я успела вовремя отпрянуть, пробурчав невнятное: «Ну пока», осадочек всё равно остался, отложившись в памяти. Я не была уверена, как расценил этот мой жест Чунёль, потому что он не успел ничего сказать, как я уже захлопнула перед его носом дверь, но я очень надеялась, что он понял — он мне был неинтересен. Совсем. Ничто больше не трепетало у меня в груди, когда я смотрела на него. С каждым моим пружинистым шагом хвост, который успел заметно растрепаться во время пробежки, покачивался из стороны в сторону, чем начал, в конце концов, раздражать, поэтому я стянула с волос резинку и позволила им рассыпаться водопадом по плечам, но тут же отмахнула от лица, убрав за спину. Подувший ветерок, который в этот день был большой редкостью, мягкой волной прошёлся по взмокшим прядкам, и я едва ли не застонала от удовольствия. Проходя мимо и вытянув правую руку, аккуратно провела пальцами по чьим-то домашним цветам, испытывая желание сорвать себе один бутончик, но я знала, что этого делать было нельзя, поэтому лишь с улыбкой посмотрела на голубые лепесточки. В доме цветов мы не держали, а сада своего у нас не было, потому что мама вечно была занята на работе, о папе и говорить не стоит. А вот я цветы любила и всегда мечтала, что, когда у меня появится собственный дом, у меня будет лучший сад, полный самых разных цветов: тюльпаны, розы, хризантемы, васильки, жасмины и многие другие. Когда на горизонте появился хорошо знакомый мне забор, я схватилась за край майки и, нагнувшись, вытерла вспотевшее лицо, не стесняясь оголённого живота, потому что поблизости никого не было. Или так мне казалось. Вышагивая от бедра ленивой походкой и намереваясь первым же делом забежать в ванную, чтобы обмыться и бросить пропотевшую форму в стиральную машинку, я совсем не заметила, что на меня с другой стороны дороги кто-то стремительно шёл. И не замечала вплоть до того момента, как на плечо легла чужая ладонь. Но испугало меня не то, что кто-то подобрался ко мне со спины, а то, что это прикосновение показалось слишком знакомым. Повернув только голову к нарушителю моего спокойствия, я захлопала глазами. И тут же цокнула языком. — Кажется, я начинаю привыкать к тому, что ты меня преследуешь, — деланно равнодушно сказала я, разворачиваясь к Чонгуку всем телом. Он стоял в шагах пяти, как всегда улыбаясь, и выглядел так, словно только что вышел из дома, а не провёл целый час под палящим солнцем. — Хоть я и не понимаю, зачем. — Прости, не смог удержаться! — развёл руками парень, а затем осторожно сунул их в карманы джинсовых шорт, позвякивая металлическими браслетами на руках. Я вообще заметила, что он любил разные аксессуары — подвески, браслеты, кольца, серьги. Я в этом плане была проще и носила только серёжки. Одни и те же вот уже лет семь точно. — Очень хотелось тебя увидеть. — Ты выбрал не лучшее время, — буркнула я, оглядывая свой внешний вид. Опять же, по сравнению со мной он выглядел безупречно: аккуратно уложенные волосы, выглаженная красная футболка, светлое лицо, а ещё от него пахло гелем для душа, к которому я невольно принюхивалась. А не потом, как от меня. — Как ты узнал, где я живу? — нахмурив брови, я оттолкнулась от забора и сама сделала шаг ближе к Чонгуку, при этом пытаясь выглядеть уверенно. — Будет неинтересно, если я тебе скажу, — беззлобно фыркнул парень, встав в расслабленную позу, но затем увидел, как подозрительно я на него косилась, и вздохнул. — Ты сама мне сказала. Его ответ заставил меня засомневаться в собственной адекватности — могла ли я растрепать что-то во время одной из наших встреч, а потом забыть об этом? Нет, звучало очень неправдоподобно, поэтому я изогнула выразительно бровь, вызвав улыбку на лице Чона. — Мне и ещё сотне людей, которым открыт доступ к твоему профилю на Фейсбуке, — тут же добавил он. — Ты рассказываешь о себе непозволительно много, не считаешь? Мне стоило догадаться. А ещё стоило дважды подумать, прежде чем заполнять абсолютно все графы в информации «О себе» в интернете. Почему-то я никогда не думала, что она может быть использована против меня в реальной жизни, теперь же я хотела как можно скорее добраться до компьютера, чтобы постирать всё и везде. Мне повезло, что первым додумался до этого Чон Чонгук, а не какой-нибудь извращенец, который точно так же мог постучаться однажды ко мне в дверь. Хотя почему «повезло»? Извращенец существовал гипотетически, а вот Чонгук был самым настоящим, и он сейчас стоял у моего дома и выглядел довольным собой. — Ха… и правда, слишком много, — выдохнула, наконец-то, я, встретившись взглядом с Чонгуком, но тут же отвернув голову. Я уставилась куда-то вдаль улицы, где никого не было, но усиленно делала вид, будто нашла что-то интересное. — Ладно, подловил дурочку. А что дальше? — Я сложила руки на груди. — Что будешь делать теперь? — Теперь я приглашу тебя на свидание, а ты не откажешься, потому что иначе я буду снова и снова приходить к твоему дому. — Ты очень прямолинеен, не так ли? — У меня твёрдые намерения, — улыбнулся он весело, прикусив нижнюю губу, что привлекло моё внимание. Приоткрыв рот, я призадумалась, не зная, что и ответить. У Чонгука «были твёрдые намерения», а у меня вся майка пропахла потом. Разговаривать с ним о свидании, когда я была похожа на мокрую курицу, мне не хотелось, и я попятилась к дому, опустив взгляд в землю. Справа от нас раздался громкий звоночек, и мы с Чонгуком синхронно повернули головы — как раз вовремя, чтобы отступить и дать дорогу проезжающему велосипедисту. Это немного разбавило словно накалившуюся атмосферу между нами, и я смогла глубоко выдохнуть, чтобы в следующий момент посмотреть на парня и кивнуть ему. — Ты действительно не вовремя. Я как раз собиралась идти в душ, а поскольку потом у меня ещё много дел… Извини и пока, — очень скомкано попрощалась я. Чонгук ничего не сказал, когда я сделала резкий поворот на сто восемьдесят градусов и проскочила через ворота, а затем взбежала вверх по ступенькам и скрылась за входной дверью. Как только меня стало не видно его чёрным глазам, я хлопнула себя по лбу, целую минуту простояв на одном месте. Меня терзали сомнения на счёт того, что я поступила правильно. Я снова и снова отказывала ему в свидании, но не понимала, почему именно. Просто моей первой реакцией, когда я его видела, было развернуться и убежать. У меня учащалось сердцебиение, когда он кусал губы, и потели ладошки, когда он неосознанно наклонялся в мою сторону, будто боялся, что я его не услышу. И вообще он казался очень привлекательным; я не раз задумывалась, почему раньше, ещё в школе, не замечала этого, хотя сидела прямо перед ним. Возможно, Чонгук правда похорошел и стал увереннее в себе, чем и подкупал, а может, я просто была ослеплена Чунёлем. Но даже мои бывшие парни не заставляли меня так краснеть, как это делал Чон Чонгук. И это-то и пугало: если он уже не шёл ни в какое сравнение с ними, то что будет, если я схожу с ним на одно свидание? Примерно с такими мыслями я неслась через гостиную, уже оккупированную младшим братом, в ванную. Я даже не подумала подняться в комнату, чтобы взять сменную одежду — мне срочно нужно было охладиться в душе и смыть с себя весь пот, а заодно и лишние мысли. Вроде отправлялась на пробежку, чтобы очистить разум, а вернулась домой с ещё большим багажом из «А что если? А почему? А может быть?». Встав напротив зеркала, я критически осмотрела свой внешний вид, похлопала себя по щекам, потрепала волосы и попробовала улыбнуться отражению, но получилось из ряда вон плохо и криво. Поэтому я со вздохом стала раздеваться, испытывая огромное блаженство из-за того, что тело наконец-то дышало. Вся грязная одежда отправилась прямиком в корзину для белья, а я — в душевую кабинку. Я не испугалась даже холодной воды, которая полилась на меня, как только я повернула кран; от неё мне наоборот стало легче, потому что я, похоже, перегрелась на солнце. Но заболеть было бы некстати, так что вскоре прохладе уступило приятное тепло, и я закрыла глаза, уперевшись ладошкой в кафельную стену. Длинные струи воды обволакивали тело, заставляя его расслабляться, стоявший в кабинке пар словно изгонял из меня всю усталость, пальцы ног поджимались, а сама я водила свободной рукой по плечам. Так продолжалось где-то минут пять, пока я не поняла, что у меня перед глазами медленно прорисовывался чей-то образ, словно кто-то делал набросок карандашом на листе бумаги: сначала я увидела длинную гладкую шею с родинкой с левой стороны, к которой осторожно прикоснулась пальчиком, ведя его выше, к уху с несколькими дырками и красивыми серьгами, их я тоже не упустила возможности пощупать; далее на «бумаге» появились губы — мой взгляд особенно зацепился за пухлую нижнюю, словно покусанную секундой ранее, — следом — нос с горбинкой и два пронзительно смотрящих глаза, накрытых густыми бровями. Пока сознание рисовало покатые плечи и шапку мягких волос, я с трепетом рассматривала маленький, почти незаметный шрам на чужой щеке, прикидывая сотню различных вариантов того, откуда он мог взяться. Я словно ушла в невесомость, совсем позабыв, где я находилась, и не обращая внимания на хлещущую из крана воду. Мне было интересно потрогать, рассмотреть и оценить теперь уже нарисованного передо мной человека, который улыбался тёплой улыбкой и светящимися глазами. И потребовалась целая вечность, чтобы я разглядела в нём Чонгука. Наверное, я должна была удивиться тому, что представляла его лицо, стоя в душе, но отчего-то я начала улыбаться в ответ, снова потянувшись рукой, пока вдруг Чонгука не смыло водой. Распахнув глаза, я обратила внимание, что в реальности тянулась отнюдь не к очертаниям Чона, а к собственной женской плоти, скользя ладонью по подрагивающему животу. И вот тогда я густо покраснела, сделала большой шаг назад и упёрлась спиной в стену. Никогда прежде со мной не происходило ничего подобного, никогда, но сейчас сильно сводило между ног, будто призывая осуществить желаемое. Я растерянно смотрела по сторонам, стряхивая наваждение, и громко ругала саму себя в голове; мне было стыдно, будто я совершила какое-то преступление или, по меньшей мере, оскорбила своими мыслями Чонгука. Совесть взыграла так, что я резко схватилась за мочалку и гель и стала остервенело натирать тело, стараясь переключить свой мозг на капающую на пол душа пену, а не на эпицентр потаённых желаний. Как только я вся хорошенько помылась и привела себя в порядок, у меня моментально полегчало на душе. Я осторожно ступила на коврик влажными стопами и блаженно улыбнулась, закутываясь в банный халат. Вообще-то, он был папин, но папы дома не было, а значит, я могла себе позволить походить в нём некоторое время. Напялив ещё и мамины тапки, я наконец-то вышла из душа, не подозревая, сколько минут я там провела. Джину во что-то играл на приставке, совершенно не обращая внимания на то, что я вернулась домой, поэтому, когда я прошла мимо него на кухню и попросила сделать телевизор потише, он даже головы не повернул. Я закатила глаза и решила не лезть, чтобы он не лез ко мне. Войдя на кухню, достала из холодильника бутылку воды, после чего выдула целый стакан, наконец-то напившись. От холодной воды по телу прошлись мурашки, но я довольно облизнула губы, уставившись на минуту в окно; снаружи всё так же светило солнышко, радуя окружающих. Меня заставила нахмуриться только полная окурков пепельница на маленьком подоконнике. Подойдя ближе, я насчитала целых восемь штук, что заставило меня грустно вздохнуть. У папы снова возникли трудности с написанием книги. Он всегда много курил в такие дни, чего очень не любила мама, и это была одна из немногих тем, на которую они могли поссориться. Взяв пепельницу в руки, я с отвращением вытрусила всё содержимое в мусорку и поставила посудину на стол, после чего, шаркая тапочками по полу, отправилась в свою комнату. Следом за мной увязалась наша кошка Васаби, потягивая свои пушистые лапки и разинув широко пасть в зевке. С Васаби у меня были исключительно нейтральные отношения, поскольку она была кошкой Джину и любила его больше всех. У меня она только могла попросить поесть или почесать ей за ушком, в остальном она предпочитала видеть во мне мебель. — У тебя целая тарелка еды, чего ты за мной увязалась? — фыркнула я, мягко отодвигая кошку ногой. Та уставилась на меня пустым взглядом, мотнула головой и грациозно присела. Затем посмотрела на дверь, ведущую в мою комнату, и обратно на меня. Решив, что она захотела поваляться на моей подушке, я тут же покрутила пальцем. — Даже не надейся, я не хочу потом жевать твою шерсть ночью. Кыш! Кыш! С моих волос прямо на нос Васаби упала капля воды, из-за чего та испуганно подскочила и отбежала, а затем и вовсе смылась обратно в гостиную к Джину, и я прошествовала дальше. Отворив дверь в комнату, я её наглухо закрыла, чтобы не было слышно воплей брата. Не став включать свет, потому что на улице ещё было светло, я развернулась на месте и тут же вскрикнула. Прямо на моей кровати сидел Чонгук, и он держал в руках мой личный дневник. Закрытый, правда, но тем не менее. Он смотрел на меня абсолютно спокойным взглядом, скрестив босые ноги на полу, и выглядел так, будто это я зашла в его комнату, а не наоборот. — Ты что здесь делаешь?! — воскликнула я, всё ещё не веря своим глазам. У меня даже бровь задёргалась, а сама я попятилась назад, врезавшись в дверь с тупым стуком. — Твой брат меня впустил, сказал подождать в комнате, — ответил парень, вставая на ноги. Он улыбнулся и сжал дневник в одной руке, уперев его в бедро. — Как водичка? — Ты не имел права входить сюда без моего разрешения! — почти что прошипела я, поджав губы. Заявиться ко мне на работу, поджидать меня у крыльца дома — это ещё куда ни шло. Но без спросу вваливаться в мою комнату… Чонгук на секунду заметно подрастерялся и даже открыл рот, чтобы что-то сказать, но затем он нахмурился и потупил взгляд в пол, свободной рукой взъерошив волосы. — Я как-то об этом не подумал. Я тут же закатила глаза и пошла на него осторожным шагом, осматриваясь и сравнивая состояние моей комнаты до и после его появления в ней: мало ли, может, он успел где-то пошариться, но ничего не изменилось, и у меня хотя бы немного отлегло на сердце. На самом деле, он был не первым, кто так беспардонно ворвался в мою комнату. Мама делала это постоянно во время уборки, Джину тоже часто захаживал, чтобы свистнуть у меня деньги из копилки — он думал, что я не замечала, но у меня была подсчитана каждая вона, — однако он не был ни мамой, ни Джину. Он был Чон Чонгуком — парнем, который и так позволял себе слишком много. — Я как-то не подумал, — передразнила я его намеренно писклявым голосом, и Чонгук нахмурился, но не смог сдержать смешка. — А казался таким умным, я почти поверила. — Незачем быть такой колючкой, ты ведь в курсе? — смеясь, спросил парень, следя за каждым моим шагом. — Ты самая сложная девушка из всех, кого я знаю. Вроде не отталкиваешь, но в то же время не позволяешь узнать тебя получше. — Если под «узнать меня получше» ты подразумеваешь обследование моей комнаты, где хранятся все мои личные вещи, то да, я категорически против! — твёрдо воспротивилась я, сама удивляясь, когда стала такой грубой. Должно быть, меня сильно задело то, насколько он торопил события. Вообще во всём. Если представить наши с ним отношения — какие бы-то ни было — в виде дома, в одной из комнат которого сидела маленькая и хрупкая я, то Чонгук был танком, который рушил все стены махом. — Ладно, прости, был не прав. Хочешь, я выйду и зайду обратно со стуком? — словно глумился надо мной он, указывая рукой на дверь. — Очень смешно, — саркастично выдавив улыбку, я остановилась возле него со сложенными на груди руками и уставилась в лицо напротив, вспоминая, как оно возникло передо мной в душе. Прежде чем щёки успели покраснеть, я вдруг вернулась к тому, за что изначально зацепилось моё внимание. Дневник. — Это мой дневник, зачем ты его взял! Эй! Я сделала почти что пируэт, потянувшись за своей вещью, но парень оказался проворнее и ловко увернулся, мягко перехватив мою руку и оставив её висеть внизу. Дневник он поднял повыше и вдруг хитро заулыбался. У меня от пяток до макушки пробежали мурашки, я испугалась, что он мог его прочитать или уже прочитал за то время, пока я мылась в душе. Конечно, я не писала ничего уже несколько месяцев, но в дневнике по-прежнему хранилась целая сотня записей со школьных времён — особенно в большом количестве о Ким Чунёле. Выглядеть обезумевшей от слепой любви дурочкой мне хотелось меньше всего. — Чонгук, не смей, а-то я тебя ударю! — на полном серьёзе заявила я, но, видимо, моя угроза прозвучала смешно, потому что Чон залился хохотом, блестящими глазами посмотрев мне в лицо. Это меня даже задело: я надула губы и нахмурила брови, судорожно раздумывая, куда бить. В это время Чонгук повернулся ко мне спиной, пользуясь тем, что он был выше и гораздо шире в плечах, и зашелестел страницами дневника, мыча таинственное: «М-м-м» себе под нос. Я даже взвизгнула, прижав ладошки ко рту, представляя, как его глаза бегали по аккуратно написанным строчкам. — …он такой сексуальный и сильный, я хочу, чтобы его руки обнимали меня, а его пухлые розовые губы целовали меня, обязательно с языком!.. Я хочу потрогать его во всех местах и выйти за него замуж… — мечтательно читал Чонгук вслух, давясь от смеха, потому что я стучала его по спине и отчаянно пыталась дотянуться до дневника. Когда же мне надоело его слушать, я грубо потянула парня за футболку у шеи, вынудив развернуться, и быстро выхватила дневник, закрывая его с хлопком. Чонгук тут же согнулся от смеха, глядя на моё пыхтящее от злости лицо и растрепавшиеся мокрые волосы. Я чувствовала себя униженной и очень смущённой, всё моё лицо обдавало жаром, поэтому я скорее прикрыла его рукавом халата, стесняясь даже посмотреть в глаза Чону. — Ты идиот! Наглый идиот! — сдавленно вопила я, крутя головой в поисках места, куда можно было убрать дневник. И как можно скорее. Никто и никогда не должен был прочитать то, что в нём было написано. — Ты… Ты… — он задыхался от рвущегося наружу смеха и всё время смотрел на меня, даже когда наклонялся, чтобы просмеяться. — Ты что, правда писала такое в своём дневнике? Я прищурилась. — Что? Чонгук покачал головой, отчего его волосы красиво колыхнулись. А после разогнулся, мигом став выше меня, отчего я сглотнула. Он стоял очень близко, даже непозволительно близко для двух незнакомцев. Глядел сверху вниз, выпятив мощную грудь у меня перед лицом. — Я ничего не читал, просто придумал, но, судя по твоей реакции, я попал в самую точку, — заявил он, вытянув губы трубочкой. Я опешила, смутно пытаясь припомнить то, что писала сама, и то, что якобы читал Чонгук. Ничего про «потрогать его во всех местах» я точно не стала бы строчить, уж не настолько я была влюблена в Чунёля. И тут до меня дошло, что Чонгук просто дурачился, чтобы проверить мою реакцию или поиздеваться. Это осознание заставило меня сначала возмущённо надуть щёки, а затем со всей силы врезать ему кулаком по животу — впрочем, он вовремя пригнулся и напряг пресс и больно было только мне. — Иди ты в задницу… — выдохнула я, обошла парня, а затем остервенело закинула дневник в прикроватный ящик, мощно захлопнув его. — Так всё-таки, ты правда такое писала? Какой кошмар, Джиу, я был лучшего о тебе мнения, — он цокнул языком. Повернувшись, я закатила глаза и сложила руки на груди, смерив Чонгука недовольным взглядом. — Если ты его не читал, то почему он был у тебя в руках, когда я вошла? — Он лежал на постели. Я всего лишь подержал его. Клянусь, — подняв обе руки вверх, Чонгук твёрдо кивнул, перестав улыбаться и, видимо, поняв, что меня это серьёзно расстроило и задело. Немного подумав, я вздохнула. Всё равно смысла злиться на это не было; я сама была виновата в том, что не спрятала столь личную вещь перед уходом, а бросила на кровати, потому что решила перечитать на досуге. — Ладно, мне всё равно… — А расскажешь, о ком ты там пишешь? — Чонгук хитро улыбнулся, покачнувшись в мою сторону. — Или я сам угадаю… Про Чунёля? Я дрогнула, посмотрев на него в упор. — С чего ты взял? Парень фыркнул, будто я спросила глупость. — Если ты не забыла, в школе моя парта стояла прямо за твоей, я слышал все ваши разговоры с твоей неугомонной подружкой, — изрёк с долей иронии в голосе Чонгук и повёл плечами. — Кроме того, это было очевидно. Ты не особо-то и скрывалась. — Это всё равно уже не важно. Он мне больше не нравится, поэтому можешь смеяться, сколько влезет, мне нет дела! — я строго кивнула головой, а затем развернулась в сторону шкафа, вспомнив, что до сих пор стояла в халате. Не было бы здесь Чонгука, я бы голая повалялась на кровати, но теперь мне хотелось как можно скорее одеться. — И вообще, смеяться над чем-то столь сокровенным — это некрасиво. Готова поспорить, и ты когда-то вёл дневник и писал в нём подобные вещи... Если не хуже. Раскрыв дверцу, я тут же словила выпавшие брюки, неловко обернувшись через плечо, чтобы посмотреть на Чонгука. Я как-то забыла, что у меня был бардак. Но тот даже не заметил этого; он фыркнул через нос и посмотрел куда-то вправо, будто задумавшись. И пока он это делал, я быстрыми движениями рук выхватила с полок пару домашних шорт, футболку и нижнее бельё, которое незаметно спрятала под халатом, чтобы Чонгук не увидел. После этого я закрыла шкаф, подтолкнув его бедром, так как он опасно покачнулся, и снова встала перед парнем, только теперь с вещами и намерением прогнать его, чтобы я смогла одеться. — Ты права, у меня тоже был дневник, — вдруг признался он, а я удивлённо вытянула лицо. Хоть сама и обвинила его в этом. — Но я писал стихи. — Стихи? — переспросила я, хмыкнув. — Да ты поэт? — Типа того, — улыбнулся парень, мягко поглядев на меня. — Дашь почитать? — деланно равнодушно спросила я. Но на самом деле мне было и правда интересно узнать, какие стихи мог написать человек вроде Чонгука. — Может быть, в другой раз. И я поняла, что допытываться не стоит, поэтому согласно кивнула. Атмосфера в комнате заметно спала, и я перестала беситься из-за присутствия Чонгука в моей спальне. Если предположить то, что он ничего не трогал и ничего не передвинул в моё отсутствие, а просто посидел на кровати, то он ничего плохого не сделал. Хотя меня всё равно смущало то, в моей комнате никогда прежде не бывало парней. Вообще. По двум причинам: во-первых, отец мне запрещал кого-то приводить в дом, пускай даже подруг, он строго выступал против того, чтобы наша обитель превращалась в проходной двор; во-вторых, я сама не горела желанием приглашать парней к себе в комнату, зная, что подобный жест расценивался ими как побуждение к занятию сексом. Чонгук же выдерживал необходимую дистанцию между нами и, хоть и смотрел довольно странно, отчего у меня в горле сохло, не позволял себе распускать руки. По крайней мере, пока я сама того не позволяла ему. — Тебе нужно одеться? — спохватившись, он посмотрел на сложенную одежду у меня в руках. — Мне выйти? — Нет, конечно, останься и смотри, — с толстым сарказмом выпалила я, снова развеселив Чонгука, отчего я засмущалась. Он был прав в одном — я строила из себя колючку. Что при первой нашей встрече, что при второй, и даже в кафе, наверное. Это получалось само собой. От моей неуверенности. — Да, выйди, пожалуйста, на минуту. — Звучит как предложение вернуться! — подмигнул парень, уже через секунду испарившись из комнаты, до того как я успела переварить сказанное. Действительно, я будто сказала ему: «Выйди, а потом зайди обратно в мою комнату, хотя сначала я тебе запрещала вообще здесь находиться». Решив не заморачиваться, я скорее скинула вещи на кровать и распахнула халат, предварительно открыв дверцу шкафа и одеваясь за ней — у меня не было веских причин полагать, что Чонгук не решит внезапно войти или просто подсмотреть. Наскоро надев заготовленную одежду на мягкое после душа и увлажняющих масел тело, я наконец-то смогла выдохнуть полной грудью, чувствуя себя защищённой и, что немало важно, не голой. Глянув в настенное зеркало, я сначала расчесала волосы, а затем взбила их у корней и даже нанесла на губы бальзам, чтобы было. Через полсекунды после этого в дверь раздался осторожный стук. — Да, входи, — отозвалась я, застыв у подножья кровати. Умиротворённо улыбающееся лицо Чонгука возникло в проёме, он заглянул сначала в комнату, а затем прошёл внутрь, убедившись, что он не ослышался и я в самом деле была уже одета. Только мы снова остались вдвоём, как атмосфера накалилась, словно мне назло. Я всегда чувствовала себя крайне некомфортно в подобных ситуациях — если я не знала, о чём мне говорить с собеседником. Стоя перед Чонгуком, я даже шевелить языком еле могла. Он словно подавлял своей аурой всех вокруг, лишая кислорода в лёгких. А я не привыкла быть подавляемой кем-то, оттого отчаянно сопротивлялась, пытаясь отвлекаться на разные мелочи или просто отводить от Чона взгляд в сторону. Пока что это работало. Но когда он встал передо мной, снова вытянувшись во весь свой рост, и я вдохнула запах его одеколона вперемешку с тем самым гелем для душа, меня снова повело. — У вас красивая кошка. Как зовут? — первым делом спросил Чонгук. — Васаби. Это кошка Джину. — Я тоже всегда хотел себе кошку или кота завести, но у отца аллергия на шерсть. Я заметила, что для него было очень просто выдерживать зрительный контакт с человеком, а когда он слушал, что ему говорили, он тоже смотрел прямо в глаза, не отрываясь. Я в этом плане была чуть менее закалённой — порой вообще могла раскраснеться, как рак. Я много и часто краснела и очень сильно ненавидела эту свою особенность. — Я всё хотела спросить, — прервала я парня, который, кажется, хотел рассказать мне что-то ещё про своего отца. Он послушно замолчал, кивнув, и отзеркалил мою позу, сложив руки на груди, — ты всегда именно так клеишь девушек? Тень непонимания скользнула по его лицу. — В каком смысле? — Ну, ты преследуешь их, добавляешь в друзья в соцсетях, а затем пробираешься к ним в комнату, чтобы наконец-то забраться в трусы. Так? Это было тупо. Очень тупо, и даже я это понимала, но не позволила ни одному мускулу дрогнуть на лице. Я смотрела на Чонгука в упор — в основном, на его губы, чтобы не позволить смутить себя — и следила за его реакцией на мои слова. Он оставался точно так же непоколебим. Лишь хмыкнул, а затем повёл бровью и подвигал губами влево-вправо, что меня позабавило. Но молчание затягивалось, а я вдруг расстроилась, что оказалась права. — Что ж, можешь не отвечать, — усмехнулась я, разводя руками. — Нет, я просто думаю, — он покачал головой. — Другие девушки мне не интересны, но ведь я и правда преследовал тебя, добавил в друзья и пробрался в комнату… Про трусы, хм, довольно грубовато, я бы так не выразился, но, — он внезапно поднял потемневшие глаза, и у меня по-настоящему засосало под ложечкой, — мне нравится то, к чему ты клонишь. Хотя я пришёл сюда не за этим. — А за чем? — очень тихо, практически неслышно спросила я, впервые ощутив такое желание узнать ответ на свой вопрос. Чонгук улыбнулся, по-видимому, отметив то, что его слова не вызвали во мне бурной реакции и я ещё не выставила его за дверь. Наклонившись к моему лицу, отчего его дыхание скользнуло по носу, он подмигнул. — Я лучше покажу. Хочешь фокус? Это было неожиданно. Я даже убрала руки от груди, свесив их вниз, и автоматически кивнула, хотя… какие к чёрту фокусы? Но Чонгук уже обхватил меня за плечи — довольно крепко, стоило заметить — и осторожно подтолкнул, чтобы я отошла назад, пока я не упёрлась пятками в подножие кровати. Сердце в груди забилось сильнее, я внимательно следила за каждым его движением, всё ещё не понимая, что он вообще собрался делать, но испытывая дикое желание узнать. Фокусы мне никто не показывал. Особенно в середине довольно серьёзного разговора. — Ты только не бойся. Больно не будет. И ты всегда можешь меня остановить. Своими словами он лишь вселял всё больше и больше волнения, поэтому, когда Чонгук поднял обе ладони и поставил их перед моим лицом, попросив смотреть внимательно, я повиновалась, сомкнув крепко губы. Убедившись, что я была сосредоточена, он довольно кивнул, чуть-чуть отошёл, но рук не убрал. Моё внимание по-прежнему было приковано к ним. Словно мысленно отсчитав раз, два три, он наконец-то стал производить странные движения — сделал один круг ладонью у меня над головой, затем перед лицом; вторую он постоянно то сжимал, то разжимал, затем он свёл их вместе и снова разъединил. После этого Чонгук взял мою ладошку, мягко её сжав, и положил себе на одно плечо. — Возьмись покрепче, — попросил он серьёзным тоном. Из-за того что стояла такая напряжённая атмосфера и парень выглядел очень располагающе, я молча сделала, как мне велели, в голове подкидывая варианты того, что должно было получиться в итоге. Пока что у меня не было ни единой идеи. Чонгук снова поставил ладони у меня перед лицом. — Смотри на них. И он в очередной раз всё повторил — поводил рукой над головой, перед лицом, сложил их вместе, разъединил. Я стала испытывать нетерпение, хотелось скорее увидеть фокус, но я не смела возмущаться; я боялась даже вздохнуть, потому что Чонгук сам дышал через раз. А затем… Я успела только ошалело пискнуть, когда внезапно земля ушла у меня из-под ног. Вцепившись в плечо Чонгука, за которое предусмотрительно меня попросили держаться, я спасла себя от встречи с полом — вместо этого я полетела назад, пока не приземлилась на спину, подлетев чуть вверх на пружине. Чонгук застыл надо мной, уперевшись обеими руками в мягкий матрас кровати, и его ноги были крепко прижаты к моим, свисающим вниз. Пока я удивлённо хлопала глазами и пыталась вообще понять, что произошло, Чонгук разглядывал моё лицо, всё так же зависнув надо мной и находясь очень близко. Можно сказать, что мы с ним в это мгновение дышали одним воздухом. И тут до меня дошло. — Ты сделал мне подножку! — воскликнула я поражённо, во все глаза уставившись на парня, который, выждав секунд десять, громко засмеялся в ответ, чуть согнув руки в локтях и опустившись ближе ко мне. — Подножку! Ты обманул меня! Значит, никакого фокуса не было изначально — он заставил меня встать у самой кровати, затем отвлёк внимание какими-то непонятными движениями рук, попросил обхватить его за плечо, чтобы я не упала, а после, полностью отключив мою внимательность, ловко сбил с ног, чтобы в итоге я упала на кровать и… лежала под ним. — Ты такая наивная, Чхве Джиу, — всё смеялся парень, красиво сморщив лицо. Как ни странно, это меня не задело. И то, что меня провели, тоже не задело. Я смотрела на его искренне смеющееся лицо, зависшее над моим, и тоже вдруг начала улыбаться, пока совсем не разразилась смехом, предварительно несильно ударив Чона по плечу. Это было глупо. Вся ситуация казалась до ужаса глупой и смущающей, но мне было так смешно, что я даже не успела покраснеть. Я не могла вспомнить ни одного парня, который бы так же ловко и искусно флиртовал, чтобы даже я чувствовала себя комфортно, лёжа «под кем-то». Любой другой бы получил по яйцам, в этом я была уверена. Даже сейчас я могла легко оттолкнуть Чонгука, потому что он не наваливался на меня, перекрывая путь к отступлению. И в голове всплыли его слова: «Ты можешь меня остановить», поэтому я знала, что бояться было нечего. Он делал ровно столько, сколько я позволяла ему делать. — Значит, фокуса никакого не будет? — спросила сквозь смех я, облизнув губы. Чонгук проследил за моим языком и улыбнулся. — Прости, я плохо подготовился. У меня было припрятано только это. — Как же так? — фыркнула я. — Какой кошмар, Чонгук, я была о тебе лучшего мнения. Услышав его собственные слова, парень поднял голову, встречаясь со мной глазами. Ещё раз посмеявшись, я вдруг перестала улыбаться, почувствовав тяжесть его взгляда, и медленно сложила руки на груди, сжав их в кулачки. Знакомое чувство внизу живота напомнило о себе, отчего я мысленно запаниковала. Сейчас передо мной было то самое лицо из душа. — Я ещё не закончил, вообще-то. Рано разочаровываться, — тихо, почти неслышно проговорил он. И я застыла в ожидании. Комната наполнилась практически тишиной, только за окном продолжалась жизнь и было слышно то звук проезжающих мимо машин, то шелест листвы. Матрас под моей спиной позволил занять максимально удобное положение — я всегда обожала свою кровать, — а поэтому мне даже не хотелось двигаться. Я просто смотрела и ждала, что же будет дальше. И я не чувствовала ни единого желания останавливать «фокус» Чонгука. Поэтому, когда кожу на моём плече обожгло чужим оборванным дыханием, а затем её коснулись мягкие губы, почти незаметно, словно ничего и не было, я не сказала ничего. Я ощутила крупную дрожь в спине и ногах, но не посмела даже дёрнуться. Чонгук выждал необходимое время — он должен был убедиться, что я не стану его останавливать. Поскольку он наклонился, теперь его голова находилась прямо у меня перед носом и я могла вдохнуть запах его волос, от которого у меня закатились глаза. Я не смогла определить, шампунем с каким запахом Чон пользовался, но напоминал он мне чем-то запах свежего яблока. Как бы то ни было, парень продолжал: получив молчаливое разрешение на большее, Чонгук уже увереннее коснулся губами правого плеча, оставив несколько поцелуев, затем он двинулся ниже, целуя изгиб локтя, и остановился у запястья, к которому тоже прижался губами, а после уткнулся носом в мою раскрытую ладонь, крепко целуя в самый центр. От таких ощущений у меня стали ватными ноги. Он перевернул ладонь и поцеловал тыльную сторону, опять же погладив ей свою щёку. Я наблюдала за всем, наклонив голову и уперевшись острым подбородком в ключицу, что было очень неудобно, но я не могла не смотреть. Я, как завороженная, хотела видеть всё. Кажется, точка невозврата была преодолена в тот момент, когда Чонгук положил обе наши руки вдоль кровати и осторожно переплёл вместе пальцы, сжимая их в своей хватке. Он хотел посмотреть мне в глаза, но я повернулась к сплетённым рукам и рассматривала их. Мне впервые казалось, что моя ладонь идеально подходила чьей-то ещё. И в груди разлилось тепло от столь нежного прикосновения; я снова закрыла глаза, умоляя мозг запечатать это ощущение в памяти навсегда. — Пожалуйста, не закрывай глаза, — раздался голос Чонгука, и я тут же подняла веки, оказавшись с ним лицом к лицу. Сглотнув, я кивнула. После этого он снова ничего не говорил. Только подхватил меня вдруг подмышки, приподнялся сам и уложил меня выше, чтобы ноги не свисали, а он мог полноценно забраться на кровать. Теперь мне было даже слишком комфортно. Я боялась, что не захочу потом, чтобы всё это прекращалось. Чонгук возник надо мной, но теперь я не видела его лица, потому что он стоял на коленях на уровне моего живота. Я автоматически задержала дыхание, втянув живот, когда Чон приподнял мою футболку — совсем немного, не выше пупка — и прикоснулся своими поцелуями к боку, что было довольно щекотно, потому что его волосы двигались вместе с ним. Я терпела до последнего, но после пятого поцелуя не выдержала и хихикнула, чуть поджав колени. Чонгук это, разумеется, заметил, а поэтому улыбнулся и, в последний раз чмокнув мой напряжённый живот, опустил футболку, решив, что с него хватит. Я думала, что он снова поползет вверх, чтобы я могла видеть его, но парень пошёл ниже, отчего я вспыхнула, как спичка, предположив, куда он мог поцеловать меня дальше. Но я всё равно оказалась неправа — Чонгук полностью сел на колени и, бросив на меня мимолётный взгляд, осторожно приподнял мою правую ногу, поглаживая её пальцами вверх-вниз от колена до ступни. Это само по себе было приятно, даже без поцелуев, поэтому я приоткрыла рот, вбирая побольше воздуха, и упёрлась кончиком языка в передние зубы, давя на них с силой, чтобы это помогло мне отвлечься и не застонать. Почему-то мне было крайне стыдно застонать случайно перед Чонгуком, потому что он не делал ничего особенного — он просто водил губами по моему телу. Я не знала, в чём была его цель, но он попросил меня не двигаться и просто смотреть, поэтому я его слушалась. Поцелуи вверх по ноге вызвали во мне шквал эмоций, на самом деле: это было до жути приятно, и пока парень плавно двигался, удерживая ногу в воздухе, я нещадно краснела и кусала губы. Мне даже пришлось положить одну руку на живот и сжать футболку, потому что внутри всё тянуло и сворачивалось в узел. Никто и никогда не был со мной так нежен. Никогда. Он не забыл и про вторую ногу — проделал с ней то же самое, а после резко упал на локти, носом уткнувшись в мою грудь. Последний глоток кислорода, что я вдохнула, застрял прямо в горле, и я перестала двигаться и вовсе. Он был близко. Очень близко. Даже ближе, чем когда я могла вдохнуть запах его волос. Теперь он лежал на мне, и мы соприкасались руками, туловищем, ногами… Всеми конечностями. Чон не совершал никаких телодвижений несколько секунд; просто дышал мне в шею, вызывая мурашки, и лежал. Когда я дёрнула ногой от нетерпения, он наконец-то повернул голову и прикоснулся губами к моей ключице, целуя её уже сильнее, чем были поцелуи до этого. Одну руку положил на бедро, несильно его сжав, а второй упирался в кровать сжатым кулаком. Он будто изо всех сил удерживал себя от чего-то. Я умирала от ощущений и мысленно молила о большем. Я впервые чувствовала себя максимально раскрытой перед мужчиной, ведь я не сопротивлялась и никак не мешала процессу, я просто лежала и даже не говорила ему своих желаний. Мне не приходилось, потому что до сих пор на всё, что делал Чонгук, моё тело отзывалось судорогой. И ещё, я испытывала настоящее возбуждение. Не то возбуждение, до которого доходила после долгих и скучных поцелуев со всеми бывшими, которые всячески лапали меня за грудь и за зад. Это было что-то потайное, которое будто всё это время спало внутри, а сегодня наконец-то ожило, почувствовав рядом нужного человека. Я упустила момент, когда Чонгук с ключиц перешёл на шею. Теперь его щека прижималась к моему плечу, он буквально прилёг на него; ладонью, которой он до этого упирался в кровать, он теперь придерживал моё лицо с левой стороны, а его губы были накрепко прижаты к коже в центре шеи. Здесь я уже не смогла сдержаться и закатила глаза, положив свою ладонь поверх мужской. Прикосновение мягкого шершавого языка выбило из колеи. Он облизнул сначала то место, куда целовал, а затем прижался к нему ртом и стал его посасывать, явно намереваясь оставить после себя засос. Мне обычно было плевать на засосы — я не обращала на них внимания, а если было нужно, то замазывала. Поэтому я не противилась, ничего такого — послушно не двигала головой, позволяя Чонгуку оставить свой след. И только когда он с влажным звуком оторвался от шеи, у меня изо рта вырвался совсем тихий, но слышимый для Чона стон. Он тут же посмотрел на меня, а затем улыбнулся. — Ты сдерживаешься? — спросил он, заставив щёки покраснеть. — Оно само собой так получается, — пожаловалась я, на что Чонгук рассмеялся. — Если ты стесняешься, то не стоит. Посмотри внимательно на то, чем мы занимаемся. По-моему, стеснениям здесь не место, ты так не считаешь? Он был прав, разумеется. Но я всё равно ничего не ответила, лишь мягко погладила его ладонь, которая всё ещё лежала у меня на щеке. Чонгук решил не приставать и вернулся к своему занятию — причём с большей настойчивостью. Он целовал мою шею сильнее и чаще, подключая и язык, и немного зубов; когда он чуть прикусил кожу прямо под подбородком, я прошипела, вздрогнув, и тогда он, будто извиняясь, поцеловал это место мягко-мягко, отчего я расплылась в улыбке. В определённый момент у меня немного затекла спина, поэтому я дёрнулась, чтобы лечь по-другому, но из-за этого я случайно прикоснулась внутренней стороной бедра к чему-то твёрдому и выпуклому, что, разумеется, не могла спутать ни с чем. Чонгук прервал поцелуи. Я тоже притормозила, уставившись куда-то в потолок. Конечно, это было совершенно нормально, что у Чонгука возникла эрекция посредством наших телодвижений, но в то же время мы оба искренне испугались этого. Потому что оба втайне боялись, что это могло остановить другого. Когда Чонгук не услышал ни слова протеста от меня или же чего-то смущённого, по типу: «Чонгук, так нельзя», он окончательно лёг на меня и подхватил обе ноги под коленями, заведя их себе за спину и скрестив у него над копчиком. Я сразу же покраснела, хотя не была уверена, что вообще теряла красный цвет лица. — Что ты… — Клянусь, сегодня мы не зайдём далеко, просто… — он тяжело задышал, осознавая, что сейчас мы лежали пах к паху, максимально близко и как раз-таки уже зашли слишком далеко для почти двухнедельного знакомства. Но я не смогла сказать что-то против. Я лишь отвернула голову, уже в самом деле дрожа и сгорая изнутри. Мне нужно было как-то выпустить все эти ощущения, разделить их с кем-то. И Чонгук явно хотел того же самого. Он подложил одну руку мне под спину, крепко обняв за талию, а второй упёрся в матрас и закрыл глаза. Когда он в первый раз двинулся сверху на мне, вызывая между нами трение, я почти ничего не ощутила. На второй раз у меня прошли мурашки по ногам. Когда же он в третий раз поступательным движением надавил на мою плоть, я крепко уцепилась за его плечи и подавила стон, уткнувшись в шею. Чонгук не упустил этого. Он стал делать это ещё, и ещё, и ещё, и всё медленно, не торопясь, будто упиваясь происходящим и запоминая ощущения. Но он не забывал целовать меня повсюду, горячо дыша и поглаживая руками спину. — Джиу… Чёрт… — изредка доносилось до меня. Температура в комнате повысилась до предела. Я словно забыла на какое-то время про жару на улице, а потом вдруг вспомнила и поняла, что с меня буквально лился пот; вся спина промокла, голова тоже вспотела, хотя я принимала душ буквально полчаса назад. Чонгуку тоже было жарко, ещё и наше дыхание смешивалось, образуя дополнительный источник тепла. Я пыталась между приглушёнными стонами выдувать прохладу себе на лицо, раздувая лезущие в глаза волосы, но это не помогало. А из-за того, что кровать двигалась вместе с нами, у меня ещё и сбивалось дыхание. Я начала потихоньку сходить с ума и даже поцарапала шею Чонгуку, неосторожно ухватившись за загривок его волос, но парень этого не заметил. Он подхватил меня под бёдрами и попробовал привстать на колени, чтобы образовать между нами пространство, но из-за этого ему стало неудобно тереться об меня, что расстроило не его одного. Тогда парень снова упал на меня, в этот раз по-настоящему, и из меня вырвался удивлённый стон, на тон громче предыдущих. Я почувствовала, что грудь Чонгука затряслась от лёгкого смеха, и неожиданно вспомнила, что в гостиной сидел мой брат. А дверь была не заперта. — Чонгук… Мы не закрыли дверь… — Он не переставал двигаться, уткнувшись щекой мне в шею, возбуждение росло. — Что если Джину зайдёт? — Не зайдёт, — только и бросил он. Я поняла, что он уже не соображал и не слышал, что именно я ему говорила. Осмотрев глазами комнату, я больно закусила губы, упёрлась ладошкой в грудь Чону, толкая его от себя и вынуждая притормозить. — Что ты делаешь? — удивлённо выдохнул парень, и тогда я решила воспользоваться моментом. Снова толкнув его, на этот раз удачно, я вынудила Чонгука перевернуться на спину. Не дав ему опомниться, села на него сверху, перемахивая волосы на плечо и облегчённо выдыхая. Теперь я могла хотя бы дышать. Крепко сжав согнутыми коленями мужские бёдра, я посмотрела на него сверху вниз, увидев раскрасневшееся и вспотевшее лицо. Пряди его волос прилипали ко лбу, и Чон тяжело дышал, но смотрел на меня с ухмылкой, явно не выступая против позиции снизу. — Тебе нравится быть сверху? — совершенно спокойно спросил он, а я снова впала в краску и отвела взгляд. — Нет, ты просто чуть не раздавил меня, — буркнула я, на что Чонгук звонко рассмеялся. — Давай не будем отвлекаться, — попросил он настолько возбуждающим голосом, что я чуть не захлебнулась собственной слюной. Парень потянулся ко мне рукой и вынудил склониться над ним, а затем положил вторую руку мне на бедро и показал, как я должна была двигаться. Я была на пределе от одного только властного поведения Чонгука. Он во всём пытался вести меня, да и вообще почти всё делал сам, но при этом удовольствие получали мы оба. И что более важно — мы всё ещё были в одежде. Я боялась подумать о том, что могло быть без одежды. Постель превратилась в полный беспорядок из-за того, что мы постоянно двигались и вертелись. Но мы всё равно не останавливались, решив ни на что не отвлекаться. Я упёрлась ладонями в его грудь для опоры, а сама покачивала тазом, судорожно пытаясь вспомнить, когда в последний раз мне было так хорошо. Вряд ли вообще когда-то я испытывала настолько сильное возбуждение. Я готова была влюбиться в Чонгука прямо здесь и прямо сейчас, если это значило, что такое будет между нами всегда. — Поцелуй меня… — вдруг сказал он, проведя ладонью по моей руке до локтя. Я сглотнула, быстро заморгав, а потом осознала, что Чонгук целовал меня, по ощущениям, сотню раз, но ни разу — в губы. И теперь он лежал подо мной, такой блестящий от пота и возбуждения, и просил, чтобы я поцеловала его сама. У меня ехала крыша. Мы столько всего сделали за… я потеряла счёт времени, в общем-то, но именно эта его просьба звучала особенно интимно. Я даже замерла, прекратив все движения, и уставилась на него, впервые не краснея из-за его взгляда. Коротко кивнув, я потянулась к его лицу, и он сделал то же самое, и когда я уже почти прижалась своими губами к его… Внезапно раздался такой грохот, что я закричала во весь голос, подпрыгнув прямо на Чонгуке. Он тоже дёрнулся, выругавшись вслух, но первым отошёл от шока и снял моё тело с себя, уложив рядом на кровать. Мы с ошалелыми глазами повернулись на источник шума, и я едва ли не завопила: «Я же говорила!», глядя на лежавший на полу шкаф. Все мои вещи тоже разлетелись по полу во все стороны. Куда-то отлетела и полка, а ещё у шкафа отпала задняя стенка, видимо, окончательно отвалившись при ударе о пол. — Ничего себе… — прошептал Чонгук, а потом повернулся ко мне, чтобы проверить мою реакцию. Поджав сердито губы, я, заплетаясь в ногах, кое-как вскочила с кровати и подбежала к шкафу, ещё раз осматривая его. Краем глаза я увидела, что в углу, прямо напротив старой рухляди, сидела испуганная Васаби, у которой шерсть стояла дыбом, а глаза были размером с блюдца. Мне не составило труда догадаться, что кошка попыталась забраться на шкаф, а тот не выдержал и его ножки отказали, после чего шкаф упал. — Чонгук, ты запустил кошку в комнату? — недовольно цыкнула я на парня, который подошёл ко мне. — Эм… Этого нельзя было делать, да? — только и спросил он, невинно хлопая ресницами. Как раз подоспел Джину, который распахнул дверь в мою комнату и сразу уставился на шкаф, ехидно посмеиваясь. — Рано или поздно это должно было случиться, — важно изрёк брат, приподнимая и бросая какую-то отвалившуюся деталь шкафа. — Я говорил тебе, что в шкафу сидят призраки. Это они его толкнули. — Ты дурак? — возмущённо взвизгнула я. — Твоя кошка виновата! Она запрыгнуть на шкаф пыталась! — Скажи ей спасибо, может, родители теперь тебе новый купят, — фыркнул Джину и поднял глаза на нас с Чонгуком. Затем он осмотрел всю комнату, задержав взгляд на постели, а по мне сбежало три пота. Я знала, что он был уже достаточно взрослым, чтобы легко сложить два плюс два и понять, чем мы занимались. Но брат, видимо, решил сжалиться надо мной, потому что он просто пожал плечами и, подобрав на руки Васаби, вышел из комнаты. — Скоро папа вернётся. Как только его спина скрылась за дверью, я облегчённо выдохнула. Чонгук в это время опустился перед шкафом на корточки и пытался определить, с какой стороны его подхватить, чтобы поднять и поставить на место. Я похлопала его по плечу, привлекая внимание, и покачала головой. — Не надо. Пускай лежит. Папа потом разберёт его, а я вещи соберу. Не хватало ещё, чтобы кому-нибудь из нас на ногу свалилась полка, — пробурчала я крайне недовольно, понимая, что перебрать вещи всё-таки придётся, как мама и просила сто лет назад. — Ты уверена? Я могу и сам его разобрать, только дай инструменты, — предложил великодушно Чон, выпрямляясь. — Нет, не нужно. Когда мы встретились глазами, до меня будто только дошёл весь смысл того, что произошло в этой комнате. Чем мы с ним занимались, как два очумевших от гормонов подростка. Я не то чтобы жалела, но определённое сомнение в правильности моих поступков поселилось в груди, отчего я неприятно закусила губу. Некстати вспомнилось, что мы так и не поцеловались. Да и в принципе были прерваны в самом разгаре. Чонгук выглядел немного растерянным, и я не знала, что происходило у него в голове. — Тебе лучше уйти… Папа не позволяет мне водить домой парней, — сказала я, прочистив горло. Чонгук нахмурился, но спорить не стал, всё равно знал, что не было смысла. — Ладно. Но ты уверена, что не нужна моя помощь? — он сделал шаг, наклонив голову. — Нет, спасибо, мы со всем разберёмся, — заверила я, кивнув, и тут же повернулась спиной, притворившись, что очень была занята собиранием всей выпавшей из шкафа одежды. Я просто не знала пока что, что должна была ему говорить. Чонгук громко вздохнул. Шаркнув ногой по ковру, он медленно пошёл к двери. — Тогда пока. — Ага, давай! Его шаги затихли в глубине квартиры довольно быстро, а когда я убедилась, что он ушёл, схватилась за голову и уставилась в стену, пытаясь разобраться в собственных чувствах. Что я думала по поводу сегодняшнего дня? Ну, сегодня было очень жарко. В остальном — ничего не приходило на ум. Только каша из мыслей, сомнений и предположений. — Дашь мне денег? — вместе со скрипом двери донеслось с порога, и я удивлённо повернулась посмотреть на Джину. — Чего? — Иначе я расскажу родителям, чем вы тут занимались, — монотонно проговорил брат, а затем вытянул перед собой руку, явно ожидая наживы. Я будто проглотила язык. Уставившись на него испуганным взглядом, я увидела в глазах напротив танцующих чёртиков. — Ладно, — процедила я, решив, что спорить было бессмысленно. — Но не сейчас. Завтра дам. — Лады, — ухмыльнулся Джину и тут же скрылся в коридоре, а я, не расцепляя зубы, зарычала на дверь, мысленно сокрушаясь на то, что у меня вообще был младший брат. После, скинув собранные вещи обратно на пол, я устало плюхнулась на кровать, но поморщилась из-за влажных простыней. Нужно было срочно наводить порядок в комнате, но у меня не было сил. Сама того не заметив, я уснула, прижимая к груди подушку.