DEFCON

Everyone's got a plan Something to help, to help them understand The pain It's not like us to say Почти всю песню Изуна исполнил с закрытыми глазами, стоя на сцене так скромно, будто бы желал занять как можно меньше места и не осрамлять ресторан своим любительским голосом. Но Мадаре, притаившемуся за деревянной ширмой отделяющей кухонные помещения от основного зала, его выступление казалось самым прекрасным в этом полузлачном месте. В отличие от предыдущего дерьма, что играло здесь, Изуна и его дрожащий, но полный неясной, давно подавляемой страсти голос, звучал захватывающе и искренне, так что привлекал внимание не только брата, потому что хранил в себе непонятную… надежду. Верно. Именно так. Голос младшего Учихи был полон ей, извивался и лился как свежий ручеек посреди горных массивов, Мадара видел перед глазами каждую нотку в спетой им песне, пока наблюдал за скованным, пока еще угловатым подростком. Изуне тогда только исполнилось восемнадцать лет, Мадаре, как минуло рождество и наступила жаркая весна, принесшая в Калифорнию двадцати пяти градусную жару — двадцать. У них получилось. Они прожили в Лос-Анджелесе фактический год. Нашли работу в неплохом ресторане, смогли снять крохотную квартиру по совету Ино, обустроиться. Не слишком богато, хватало лишь на еду, счета, и кое-что из необходимого, однако это уже был достаточный прогресс для тех, у кого за душой не было ни гроша. We've given up, it's time to run away And we'll never feel safe alone Изуна зажмурился, протянув последнее слово в тоскливых чувствах. Он подрос. Немного вытянулся, однако не утратил ни своего очарования, веющего детскими нотками, ни больших выразительных глаз, поблескивающих в свете высоко подвешенных софитов. Только волосы отрасли еще больше и теперь свисали до пояса в тонком хвосте. Мадара хотел бы, но пока не мог составить ему конкуренцию — его собственные патлы все еще достигали лишь лопаток, неровными прядями залезая на лицо. Во время заказов, приходилось завязывать их в небольшой хвост, как у брата, однако несколько черных прядей все равно упрямо вылезали из прически и падали на бледный лоб. Голос стал громче. Мужчина не смог перестать улыбаться, когда брат наконец посмотрел на него и усмехнулся. Мадара обнял себя руками, уперевшись плечом в стену. На лицо младшего упал фиолетовый блик, тогда как прожектор над головой его родственника потух, скрыв его в коротком, но непробиваемом мраке. — Мадара! — крикнул ему подоспевший заведующий со списком в руках. — К новому клиенту! Тот лишь молча взял записную книжку и отправился в зал, подмигнув бросившему на него взгляд брату. Изуна тоже начинал с официанта, однако они оба умудрились проявить достаточно упрямства, чтобы вынудить хозяина ресторана позволить своему безусловно талантливому работнику петь в перерывах между живыми выступлениями чуть более известных музыкантов. Хотя бы так. По началу. Ха. Мнение Мадары всегда одинаково. Ни один из них не стоил голоса его драгоценного брата, как жаль, что пока эта голливудская дыра упорно отказывала ему в исполнении своей мечты, но все еще было впереди. Ничего — говорил Мадара брату. — Десять отказов — это еще ничего. Need a spiritual shotgun to cover our souls And to keep out the dark Мадара аккуратно прошелся между столиками, находя взглядом новоприбывшего клиента, усевшегося за самым дальним. Один? Так поздно? Бросила подружка и решил залить горе? Мадара криво усмехнулся, поправив прядь черных волос на лбу. Он тоже изменился за этот год. Немного вырос в плечах, все еще оставаясь выше младшего на пол головы, а черты лица стали более мужественными, утратив юношескую мягкость, и лишь один взгляд сохранил в себе прежнюю колючесть и холод, но едва ли хоть кто-то замечал это здесь, относясь к официантам лишь как к живым инструментам. Мадаре нравились перемены в нем, пусть Изуна уж слишком часто с опаской замечал, как же он становится похож на Таджиму. Больше не беспомощный ребенок в чужих грязных руках. Больше не «мой мальчик» и не юноша. Мадара наконец таки выглядел на свой возраст. Зрелым. Мужчиной. И едва ли у кого-то бы повернулся язык сказать обратное. Отца больше нет. Они стерли все воспоминания о нем и в душе, и в этой реальности. Продали его машину. Потратили деньги на оплату счетов и на символический подарок Ино. Больше Таджима не оставил им ничего кроме мерзких воспоминаний. — Вы уже сделали заказ? Могу я вам что-то посоветовать? — и хоть голос Учихи все равно звучал грубовато и в каком-то смысле враждебно, работа официантом не вызывала у него проблем, и даже помогала понемногу вливаться в полноценный социум, учась тому, чему никогда не учил его отец. Лгать, ерничать, носить маску нормальности и убеждать других, что его эмоции точно такие же, как у нормальных людей. — Ха-ха! — Это похороны, Мадара. Мы не должны так реагировать. — шептал ему отец, когда семья Учиха хоронила мамину подругу, умершую от рака легких. Он не должен так реагировать. Прежде чем проявлять эмоции — нужно думать. Но теперь все иначе. Должно быть. И пусть ему порой все еще тяжело заставлять себя проявлять эмпатию к окружению — Мадара вырастил в себе хотя бы небольшие отростки тех самых нужных эмоций, ставшие блеклой пародией на настоящие. Чувствовал. Переживал за брата, когда думал о нем. Разве он не стал нормальным? Ведь больше ничто не делало его психопатом. Мадара был готов кричать об этом. Мужчина с белыми волосами, хотя и не похожий на старика, медленно кивнул. Его взгляд красноватых светлых глаз сфокусировался сперва на сцене, а затем на молодом официанте. Бледные губы сжались в тонкую полоску, будто бы он разглядел в Мадаре что-то отталкивающее. — У вас есть Пино-Нуар? Розовое. — дождавшись кивка, посетитель одетый в строгий черный костюм, холодно продолжил, — Две бутылки. — Это все? — и снова этот брезгливый и одновременно изучающий взгляд. Мадара нахмурился, записав заказ в блокнот. Мутный тип со скользким взглядом. Такие обычно в парках баб насилуют, а этот за алкашкой приперся. Хм. Мадара осмотрел его почти также пристально как и тот его, заметив, что чистые белые волосы незнакомца, зализанные назад были окрашены. Интересно, нахрена? Быть может прививать себе искусственную седину — новая мода у богатеньких? Что ж, судя по бархатной синей рубашке заправленной в дорогие и тщательно выглаженные брюки — типок именно из таких. В таком случае мог бы и получше заведение найти. У них тут далеко не первый класс. — Красиво поет. — вместо ответа на вопрос, мужчина вдруг ткнул пальцем в сторону Изуны на сцене. — Никогда его не слышал. Недавно стал выступать или мне просто не повезло? — Официант. Дают иногда попеть, если больше некому. — нехотя ответил Мадара, демонстративно помахав блокнотом. — Что-то еще? Мужчина провел ладонью по волосам и снова посмотрел на Учиху так пронизывающе, словно изучал его мозг изнутри, шаря по нем мерзкими датчиками и сенсорами. На миг Мадаре стало тошно. Отец говорил, у него и мозг не такой как у нормальных людей. И судя по вдруг смягчившемуся взгляду странного типа — тот это заметил. Черт. — Пока это все. Будет нужно — позову еще. — отмахнулся мужчина. Его красные глаза медленно опустились на чужую белую рубашку с закатанными рукавами. Мадара снова поморщился, с трудом убрав недовольство с лица. Да какого хрена? Раздевает он его там что ли взглядом?! — Уно моменто. — протянул Учиха, однако не успел и шага сделать, как оказался окликнут. — Этому вашему официанту хоть есть восемнадцать? — вдруг спросил посетитель холодно, в странном дерганном жесте, вытерев и без того чистые руки салфеткой, после чего брезгливо отложил ее к стоящему блюдцу с солью и перцем. Мадара дернул плечом. — Само собой. — Лицо детское. — коротко пояснил свои сомнения тот, посмотрев на поющего парня. — Я это еще когда мимо сцены проходил заметил. — но не дождавшись никакого отклика от официанта, тип махнул рукой. — Ладно. Иди. We're a light without batteries A match without spark Мадара вперился своим темным взглядом в лицо странного незнакомца снова, словно желая изучить его до последней морщинки, однако едва тот поднял красные испытывающие глаза на него в ответ — отвернулся и поспешил удалиться. Странно. Мужчина прикрепил лист с заказом на кухне и выглянул из своего укрытия обратно в зал. А вот и тот блондин. Сидит в самом дальнем углу ресторана и неотрывно наблюдает за поющим Изуной. Мадара нахмурился. И все же. Что-то с ним не так. Это странное чувство возникало в душе мужчины каждый раз, когда он смотрел на мутного типа, пытаясь разгадать его эмоции, но находя только лед и странный интерес к его младшему брату. И в тоже время это не было настороженностью или внутренним ощущением из-за встречи с кем-то похожим на себя. Нет. Незнакомец скорее всего был обычным… и не совсем. Мадара вдруг подумал, что такие как он в средние века становились инквизиторами и охотниками на ведьм. Или чудовищ. Таких как он. Но да ладно. Он просто посетитель. Хоть и чудной. Мадара заправил выпавшую на лоб черную прядку за ухо и втянул носом жаркий, пропахший разнообразной заковыристой едой и алкоголем воздух. Изуна зажмурился, повысив голос. Кажется это место в песне было для него самым тяжелым. И Мадара и странный посетитель невольно замерли, вглядываясь в его побледневшее лицо. But we're not gonna die No we're not gonna die tonight Наконец парень выдохнул, а затем, приоткрыв глаза, устало улыбнулся брату. Тот лишь одобрительно кивнул, хотел улыбнуться в ответ, но вынужден был отвлечься на крик Теучи, едва тот махнул в сторону кухни широкой рукой. Блеск. Пора было нести Пино-Нуар его охотнику на чудовищ. — Может кто другой отнесет? Не нравится мне этот тип. — буркнул Мадара, забрав поднос с бокалами и двумя розовыми бутылками. Администратор недовольно насупился, скрестив руки на груди. Взглянул на Мадару со странной опаской и мотнул головой. — Ты мне тоже не особо нравишься, Мадара. Но как видишь, я все еще держу тебя при себе, так что ноги в руки и пошел! — недовольно отозвался Теучи, поторопившись уйти обратно на кухню, раздавать очередные пинки изрядно уставшим от непрерывных заказов поварам. Пф… Странный старик. Показался таким еще с первого собеседования, когда начал ощутимо нервничать от одного только вида Мадары, но упорно насмехался над каждым его словом, будто бы пытаясь показать власть. Боялся. Почуял что-то в Учихе, вопреки очарованию Изуны и испугался того, что было внутри, хотя Мадара не проявлял себя ничем, кроме угрюмого вида. Удивительно, что по итогу хозяин ресторана все равно взял их, хотя мог бы отказать, сославшись на их полное отсутствие опыта. Трудно сказать зачем. Может ему нравилось ощущение власти над кем-то вроде давящего одним взглядом Мадары, а может по иным причинам. Сам он не видел в этом смысла, потому что несмотря на подчиненное положение все равно прекрасно чувствовал все точки, оголенные страхом Теучи перед ним, на которые мог давить, а значит и власть того была иллюзорна. Но говорить ему об этом было бы глупо. Само собой. Мадара нехотя направился к дальнему столику, намереваясь отнести вино охотнику на ведьм и убраться восвояси как можно скорее, однако едва он поднял взгляд на бледного незнакомца, как замер, едва не открыв рот. Рядом с мужчиной сидел его давно забытый и отправленный к чертям старый знакомый. Твою… По спине Мадары пробежали мурашки. Нет. Только не этот ублюдок с лучезарной голливудской улыбочкой. Кто угодно, но не он. На какую-то долю секунды мужчина решил, что еще имеет все шансы скрыться, но идея потерпела фиаско, толком не успев реализоваться — Хаширама заметил его, и судя по узнаванию в карих глазах, легко вспомнил. — О, какие люди! — радостно воскликнул он, потрепав странного типка за плечо. Тот лишь недоуменно поморщился, подняв красные глаза на застывшего официанта. Хаширама в тоже время обворожительно усмехнулся, качнув головой. — Мэдди, верно? Я хорошо-о-о тебя запомнил. Мадара раздраженно вздохнул, поспешив поставить поднос с вином на стол, дабы поскорее удалиться. Нет, нет, их встреча не будет иметь продолжение. Только через его труп. — Боюсь вы меня с кем-то спутали. — холодно ответил он, но едва повернулся к старому знакомому спиной, как оказался схвачен за локоть. Твою мать! — Ой, да не придуривайся! Вижу же, что узнал! Сразу лицо так скривилось… — хохотнул Хаширама, усевшись поудобнее за столом, когда Учиха яростно вырвал свою руку из его цепких пальцев. Тобирама скептично поднял брови вверх. — Тобирама! Это тот парень, который помог мне добраться домой. Помнишь, я рассказывал? — Сенджу хитро прищурился. — Сколько времени уже прошло как мы виделись в последний раз! И как там у тебя идет с покорением Голливуда? Смотрю, через ресторанный бизнес решил прорываться к славе? Похвально. Хотя и экзотичненько. — Отвали. — коротко огрызнулся Мадара, намереваясь уйти, но снова вынужден был остановиться, когда Хаширама в очередной раз заголосил. — Эй, нет, нет. Господин, официант! — рассмеялся он, — Мы так-то еще еду не заказали. Уж будьте добры, обслужите нас! Скрипя зубами, пришлось вернуться. Учиха недовольно открыл блокнот, сухо кивнув взявшему не пойми откуда меню Хашираме. Успел уже кто-то оставить. А ему теперь разгребать. Черт. Загорелый мужчина с нарочитым любопытством читал названия блюд вслух. Его, видимо приятель или знакомый, названный Тобирамой, устало вздохнул, посмотрев на Мадару новым изучающим взглядом. Тот почувствовал себя лягушкой на операционном столе. — Надо же. А я не узнал твой голос. — равнодушно сказал он, заглянув в меню. — Помнится мне, ты в ту ночь не взял ни контактов, ни денег с нас. Это просто чудо, что мы снова встретились. Мадара скривился в лице. Да. Чудо, мать его, из чудес. Интересно только, кто его таковым считает. — Мне и сейчас от вас ничего не нужно. — мужчина старательно игнорировал настойчивый взгляд Хаширамы. — Я хотел помочь — я помог. Не более. Нас это друзьями не делает. Тобирама вдруг довольно улыбнулся, переглянувшись с пожавшим плечами Сенджу. — Само дружелюбие. — протянул он. — Жизнь так тебя ужесточила, или грубость была частью твоей личности изначально? — Мадара лишь открыл рот, дабы ответить, но оказался небрежно прерван. — Но не суть. Заказ так заказ. Я буду стейк Рибай под грибным соусом. Хаширама? — Ну не зна-а-аю. — беззаботно пожал тот плечами, а потом хитро посмотрел на замолкшего Учиху. — Что мне посоветует месье недружелюбный официант? Пойти нахуй. Мадара попытался взять себя в руки, прогнав раздраженные мысли из разума. Бросил взгляд на поющего брата и натянуто улыбнулся. — Могу посоветовать вам наши фирменные устрицы. — коротко ответил он, не меняя любезного тона. — А сам то ты их пробовал, Мэдди? — насмешливо спросил Хаширама. Так и не прекратил пожирать случайного знакомого глазами. Ведь он так похорошел за этот год. Изменился. Даже волосы отрастил будто бы незримо копируя самого Сенджу, сейчас расхаживажщего с шевелюрой до поясницы. И если в их первую встречу Мадара казался нелюдимым юнцом, то сейчас его впору было называть мужчиной. — Боюсь, что нет. Одна их порция стоит моей месячной зарплаты, если не брать чаевые. — тщетно подавляя агрессию, съязвил официант. — Которых скорее всего тоже немного. — вдруг с интересом сказал Тобирама, положив на стол локоть. — Для официанта у тебя слишком давящий взгляд, мало кто захочет оставлять деньги парню, от которого мурашки по коже. Что правда, то правда. Мадара не знал, почему производит именно такое впечатление на окружающих. Дело ли в мешках под глазами, или во внешней неприветливости, но большинство посетителей чувствовало себя неуютно в его компании, хотя виду и не подавало. Но Мадара все равно это понимал. Чувствовал страх, словно был волком, пригревшимся в стаде овец. Неужели он все также не научился играть как отец? На людях Таджима был самым очаровательным и весёлым человеком, которого они когда-либо встречали. Что же не так с его сыном? I want to know the truth I can't go on feeling like I do Can you? — Берете устриц? — терпеливо проговорил он, но Хаширама отрицательно покачал головой. — Их и не только. Еще хочу десерт. Хм… Или не хочу. Тут одно только мороженное. Хоть бы чизкейк какой включили… — задумчиво протянул Хаширама, уткнувшись взглядом в меню. Мадара устало вздохнул, записав новые блюда в блокнот, а затем медленно проследил за глазами Тобирамы, нервно дернув плечом. Тот снова смотрел на его брата. — Красиво исполняет, да? — вдруг улыбнулся брюнет, закрутив прядь волос на пальце. — Давненько не слышал таких живых голосов. Мадара нахмурился. — И внешность презентабельная. Похож на Кагами, но симпатичнее. Орочимару бы душу продал за такую куколку. — тоном научного исследователя ответил Тобирама, уткнув кулак в щеку. — Особенно если мальчик еще невинный. Ну что за ублюдки. Обсуждают Изуну как кусок мяса. Мадара сжал зубы, едва сдерживаясь, чтобы не врезать обоим. Терпеть. Если он сорвется — его и брата уволят и тогда они лишатся даже скудного достатка. Хаширама меж тем с любопытством склонил голову, разглядывая певца. — Невинный? — и сразу рассмеялся. — Нет. У таких смазливых всегда шлюшьи заскоки. Готов спорить, предложи ты ему пару зеленых — раздвинул бы ноги еще охотнее Кагами… — А ну заткнитесь! Мадара понял, что закричал слишком поздно. Оба посетителя ошалело уставились на раздраженного официанта, едва сдерживащеюгося, чтобы не накинуться на кого-то из них. Тобирама брезгливо поморщился, но затем вдруг улыбнулся все той же странной холодной улыбкой. — Так и думал. Кто тебе тот парнишка? Друг, любовник… брат? Мадара тут же стушевался, отведя взгляд. Брат, когда-то ставший любовником на одну ночь. Интересно, додумается ли этот горе психолог совместить оба этих понятия при одном взгляде на невидимую грязь в душе Мадары? — Значит брат. — кивнул Тобирама, словно бы эта информация была известна ему еще тогда, когда Мадара только попался ему на глаза. Позер. Мадара встречал таких даже в среднем классе. Умников, желающих показать всем, насколько же они несоизмеримо мудрее. Мужчина довольно прищурился. А потом Мадара бил их головой об умывальник в грязном школьном туалете, потому что для него на тот момент единственной значимой силой была лишь физическая. А этот Тобирама? Отобьется ли он, если Учиха сейчас просто схватит его за белые окрашеные волосы и врежет лбом о угол стола так, чтобы задеть висок или лучше глазницу… — Эй, Мэдди, ты там уснул, а? — что-то коснулось его ладони, и мужчина тут же сделал шаг назад, не дав Хашираме трогать его слишком долго. Омерзительный ублюдок. Что под колесами, что без них. Мадара тряхнул головой, отгоняя встающие перед глазами кровавые картины. К черту. Они не стоят того. — Я принесу вам ваш заказ. — он просто хотел уйти и больше не видеть ни довольной рожи Хаширамы, ни этого белобрысого ублюдка, но, видит бог, сегодня не его день. — О, нет. — вдруг холодно заявил Тобирама, скрестив руки в замок. — После всего, что мы сказали о твоем брате, я у тебя даже пустой бокал не возьму. Кто, знает, что ты сделаешь с нашим заказом. — О, Тоби. Не параной ты так. Мэдди слишком очарователен для подобного… Мадара поморщился. Выступление Изуны закончилось и большинство присутствующих зааплодировало скромно поклонившемуся юноше. Послышалось его трогательное и нежное «спасибо» в старый микрофон. Хаширама тоже аплодировал, но сдержанно, когда как его знакомый словно бы и забыл о понравившемуся ему голосе, пристально наблюдая за замершим официантом. — И что я по твоему сделаю с твоим заказом? — спросил Мадара, закатив глаза. Идиоты. Только тратят его время. Он не удивится если в конце не получит даже цент в качестве чаевых. — Откуда мне знать? — презрительно махнул рукой блондин. — Плюнешь мне в стейк, например. Что в вашей Неваде еще делают? Вот оно как. Так Хаширама поделился с ним всем, что узнал непосредственно от виновника разговора. Какая прелесть. А все потому что надо было держать язык на замке. Мадара сжал зубы, постаравшись сделать пару резких вдохов. Вышвырнуть их отсюда хотелось неимоверно, но тогда следующим кандидатом на попадание на улицу определенно будет он. Спокойно. Не впервой. Скоро им надоест и эти пижоны умотают в свой Беверли-Хиллс или другую богатую дыру, откуда бы они не пришли. Плевать. Мадара натянуто улыбнулся. — Хорошо. Я попрошу другого официанта принести то, что вы заказали. Слава богу, больше его не держали. Хаширама лишь усмехнулся, деловито откинувшись на стуле, сложив руки над головой. Сказал что-то второму мужчине почти обиженно, но тот лишь устало отмахнулся от него, словно бы перебранка с официантом и без того отняла у него все силы. Мадара бросил на них быстрый взгляд и поспешил скрыться на кухне, недовольно утерев губы. И все же почему у того типа красные глаза? Выглядят как искусственные. Слишком яркие. Может линзы? Мужчина устало поправил упавшие на лоб пряди волос, забрав их назад, и отправился на кухню. Хотелось перевести дух, после нервотрепки с проклятым Сенджу. Постоять в углу, пока остальные официанты торопливо снуют по кухне, выполняя многочисленные заказы. Выходной вечер. Посетителей много даже в этой средней паршивости дыре, посему Мадаре, устало вскинувшему голову не хватило даже пары мгновений, чтобы побыть в тишине. — Мадара! — раздраженно вскричали ему едва не на ухо. Это Теучи снова недовольно качал головой, поглядывая на мужчину из кухни. Мадара вздохнул, досадливо прикрыв глаза. — Эти двое уже обслужены. Дай мне отдохнуть. — произнес он, протерев переносицу. Теучи недовольно насупился. — Да уж я вижу как хорошо они обслужены. — недовольно произнесли в ответ, — У Учих небось это семейное — отлынивать от работы! — поморщив нос, владелец кафе только махнул рукой. — Иди и скажи своему брату, что он здесь для того, чтобы работать, а не болтать с богатыми посетителями. Если не вернется к своим обязанностям — я вас обоих уволю. Мадара вздрогнул, почувствовав как дрожь прошлась по телу. Его брат болтал… о нет. Нет, нет. Если эти ублюдки… Мужчина тут же распахнул глаза, торопливо выглянув наружу и едва не зарычал. Тихо смеющийся Изуна наклонился к тому самому столику, где сейчас сидел Хаширама с охотником на нечисть. Разговаривал о чем-то, улыбался, а эти ублюдки, пару минут назад обсуждающие его как игрушку из секс-шопа, сейчас дружелюбно поддерживали беседу. Любовались его младшим братом. Пожирали глазами. Сукины дети. Пусть только попробуют хоть пальцем его коснуться, Мадара клянется, что сможет найти в этой дыре ближайший нож и без зазрения совести перерезать их как свиней. Изуна заметил его сразу, как только его угрюмый брат поспешил подойти к их столику, скрестив руки на груди. Младший счастливо улыбнулся, сделав к нему шаг, в то время как оба посетителя с интересом наблюдали за обоими. О, какая жалость. Он прервал важную беседу? — Мадара! Представь кто сюда пришел! — восхищенно произнес юноша, сжав руки на груди. — Помнишь Буцуму Сенджу? Это его сыновья! Представляешь? А, вот оно как. Братья. Мадара с мрачной усмешкой посмотрел на того, что назвался Тобирамой. Нет. Не знал он никакого Буцуму. Может и слышал о его фильмах из коллекции Изуны, но не вдавался в подробности. Мог лишь сказать, что этот парень вырастил на редкость отмороженного сына. — Ничего себе. А я то думал вы любовники. — холодно съязвил Мадара, заставив Изуну покраснеть, а Хашираму напротив — рассмеяться. — Боюсь, что Тобирама не в моем вкусе. — улыбнулся он, подмигнув Учихам. Не смешная шутка. Мерзкая в свете давних событий. — мне больше по душе пылкие брюнетики. Вроде тебя, Мэдди. Или уже Мадара? Тобирама хмыкнул, имея на подобный выпад свой ответ. — Лучше бы он был моим любовником. — произнес он устало. — От него в таком случае, можно было бы хотя бы избавиться. С родственными связями так не поступишь. Увы. Поэтому Таджима всегда будет отцом Мадары, чтобы он не делал ради его забвения в собственной памяти. — А вот сейчас было грубо, Тоби! Плохая тема для дурацких хохм. И почему только Изуна весело смеется, прикрыв рот ладонью? Почему он всегда так легко отпускает? — Не обижайтесь на Мадару. Он иногда как сморозит… — смутился Изуна, едва заметно ежась от пристального взгляда красных глаз второго Сенджу. — В любом случае, я бы с радостью показал вам здешний район. Мы с Мадарой уже немного усвоились. Парочку злачных мест знаем, правда? Брат весело толкнул его плечом, но Мадара не улыбнулся в ответ. Злачных мест? Что они хотели от его брата и о чем говорили до того, как Учиха подошел? И снова эта идиосткая лукавая усмешка Хаширамы, которую никто кроме Мадары не замечает. Ему не нравится, куда все идет. Но больше всего раздражает, что в этот момент у Мадары нет контроля ни над братом, ни над ситуацией. — Изуна. — хмуро зовет он младшего, кивая в сторону кухни. — Нам нужно вернуться к работе. — Уже уходите? Бросьте! Посидите с нами. Наш заказ все равно кто другой принесет. Вы же не одни тут работаете, верно? — покачал головой Хаширама, оглянулся на равнодушно молчавшего брата и вдруг привстал из-за стола, будто бы намереваясь подойти к Изуне. Пусть только попробует. — Вы… — но Изуна был прерван вдруг отгородившим его от удивленного Хаширамы братом, сейчас сжавшего кулаки и воинственно смотрящего на обоих Сенджу. И снова этот чертов блондин вдруг едва заметно ухмыльнулся. Что эти ублюдки задумали? — Работа есть работа. — холодно сообщил он, не отводя от карих глаз темного взгляда. — И нам пора к ней возвращаться. — Ну почему ты такой зануда, Мэдди? — сперва Хаширама лишь демонстративно надул губы, однако затем вдруг схватил уже было повернувшегося к нему спиной мужчину за плечо, заставив нервно отшатнуться. Уебок, сказали же не трогать! Примирительно вскинул руки, удивившись настолько резкой реакции. — Спокойно… Я просто хочу, чтобы вы присоединились к нам за ужином. В конце концов, с меня должок. Он бы оплатил его сполна, если бы убрался из жизни Мадары навсегда. Как же горько смотреть в горящие глаза Изуны, с надеждой глядящего на Хашираму. Наивный дурак. Повезло что Мадара успел узнать подноготную этих зажравшихся мразей в самом начале. — Оставь их, Хаширама, — вдруг без особого интереса произнес Тобирама. — Они ведь и правда на работе. Пусть идут. Неужели. Хоть в одном из них есть что-то разумное. Изуна с сожалением опустил голову, а брату осталось лишь приобнять его за талию и увести прочь, оборачиваясь только затем, чтобы в очередной раз скривиться от вида усмехнувшегося Хаширамы, поправившего темные очки на лбу. Позер. А брат другой. Обижается, недовольно кривя губы. Отворачивается, когда они возвращаются на кухню. — Почему ты такой…такой… — он пнул воображаемую банку на полу, резко смахнув хвост с плеча. Мадара равнодушно улыбнулся. Такой. — Мадара! Они ведь дети известного режиссера! Ты хоть представляешь какой это шанс — познакомиться с ними именно здесь? В этой дурацкой забегаловке? Один на миллион! Мадара поморщился, облокотившись на стену. В коридоре для официантов, ведущем прямиком на кухню почти никого. Все заняты делом. Даже их начальник умчался в главный зал и сейчас с кем-то громко разговаривал, будто бы сетуя на очередной промах братьев Учиха случайным посетителям. — И что ты думаешь, они тебя на роль в его фильме позовут? — устало спросил он брата. — Изуна, это так не работает. — А ты будто бы понимаешь как. — огрызнулся парень. — Я сам знаю, что никто не подбирает актеров с улицы. Но если мы будем вести себя как мрази с такими как Сенджу — дорога в Голливуд нам точно заказана. Ох, простите. Где же его манеры? Этому долбанному Хашираме не хватало только поклониться. Мадара сделал шаг к опустившему голову младшему и нежно потрепал его по загривку, будто бы извиняясь. — Изу, у нас стояла работа и за ее невыполнение могли уволить. — произнес он тихо и вкрадчиво. — Мы, конечно, могли бы остаться с этими двумя и попробовать уговорить взять тебя на второй план, но поверь, им ничего не стоило просто съебаться восвояси, в то время как мы бы по их вине лишились единственного источника существования. Понимаешь? Изуна вздохнул, невесело кивнув. Мадара прав. Едва ли бы их мучила совесть, а братьям и так слишком часто отказывали в работе. — Понимаю, я… — парень устало потянулся в спине, а после положил голову брату на плечо. — просто подумал, что было бы здорово иметь такой шанс. Что он мог бы быть послан судьбой. Мадара не шевельнулся, снова провел пальцами по чужим отросшим волосам, улыбнувшись. Конечно. Он тоже все понимал. Они постояли еще немного в тишине и почти полном одиночестве, пока в зале снова заиграла музыка. На этот раз из пластинок. Живая в этот вечер не планировалась. Мадара вдруг мрачно усмехнулся, посмотрев на брата с любопытством. Искусственным. Внутри ему было абсолютно плевать. — Что они хотели то? — спросил он у Изуны. — Зачем шатаются по злачным местам? — Фильм делают. — ответил брат. — Арт-хаус или вроде того. Вроде тех, что их отец снимает. Ага. Тот режиссеришка. До чего же забавны иногда бывают тренды. Мадара слышал, что его фильмы уважают как здесь, так и в Европе. Весьма и весьма странно, учитывая, что по словам Изуны, они редко бывают ориентированы на зрителя…массового. Того самого, который не привык думать. Которому подавай знакомую обертку из привычных образов. Глупую и безмозглую. Такую что: девочки — в сторону богатых ухажеров и глупеньких дурнушек, а мальчики — туда, где-то и дело что-то взрывается, а у местных баб вместо зачатков разума всаженный в сиськи силикон. Таким Мадара видел кино. Даже мир. Черно-белым. Так было легче. — Вот как… — мужчина саркастично улыбнулся. — Ради этого даже с небес спустились. К нам. Изуна поднял глаза к небу. Спорить по этому поводу не хотелось. — Они не такие высокомерные как ты думаешь, — улыбнулся он сдержанно, выглянув из кухни. — Просто… своеобразные. Но не выскочки. Хаширама так вообще очень дружелюбный. — Знаю я его дружелюбие, — ворчливо произнес Мадара. — Каждому встречному отсосать предлагает. И как только язык не атрофировался? Неужто никто не хочет минет от самого Сенджу даже даром? Ох, какая неловкость. Изуна поморщил лоб, а после вдруг изумленно выдохнул, подскочив к брату и схватив его за плечи. — Ты их знаешь?! — восхищенно прошептал он. Мадара нехотя кивнул. Ну, как знает? Помог торчку выбраться из грязного бара перед тем как папочка снова взял их за яйца и почти отвез домой. Смутное знакомство. Скоротечное и идиотское. Мадара и думать забыл о нем. А Хаширама — нет, даже спустя год? Может он настолько часто трахается со всеми подряд, что запоминает исключительно тех, кто ему не дал? Прелесть. — Знаю того, который Хаширама. А второй ублюдок мне сразу не понравился. — поежился мужчина, не желая отвечать, но черные глаза брата сверлили его слишком настойчиво. Слишком… как раньше. — Взгляд у него… странный. Изуна лишь с улыбкой покачал головой. — Кто бы говорил, мистер обладатель самого давящего взгляда нашего ресторана! — рассмеялся он, вдруг ткнув Мадару пальцем в кончик носа. Тот недовольно отшатнулся, поморщившись и протерев нос ладонью, но огрызаться не стал, вместо этого слабо усмехнувшись в ответ. — Или лучше звать тебя Мэдди? — Даже не думай, Из. Внезапно оба увидели странную картину — Теучи, взволнованный и какой-то даже нервозный, держащий в руках опрятные железные подносы с горячим, накрытым прозрачным клошем. О, ясно чей-это заказ. Глаза старика просияли, едва он увидел обоих братьев без дела и тот без лишних разговоров поспешил всучить им оба подноса, добавив еще и вина. Изуна едва не оступился, уронив все разом, однако в последний момент удержал, судя по всему, прятавшееся внутри блюда мясо, удивленно посмотрев на мужчину. — Как хорошо, что вы не заняты… — Странно. Я думал тебя это раздражает… — тут же вставил Мадара, получив в ответ сразу два строгих взгляда. Изуна недовольно надул губы. Ну начинается. Неужели так трудно не показывать свой характер хотя бы на работе? — Помолчи и лучше послушай. — рявкнул он на Учиху, устало вздохнув. Опасливо глянул им за спины, а после вернулся к официантам, — Слушайте внимательно. Оба этих блюда нужны для тех богатых джентльменов, у которых вы брали заказ. Отнесете сперва их, а после… — мужчина нервно усмехнулся. — Посидите с ними и поддержите беседу. Мадара едва не выронил челюсть на пол. То ли от возмущения, то ли удивления. Посидеть? Они что, услуги девочек-эскорта? — Не помню, чтобы нанимался Гейшей. — холодно ответил Мадара, в отличие от широко улыбавшегося брата. Да, Изу небось думал, что их заметили. Как мило. Парочка богатеньких мажоров спустились до того, чтобы провести время с такими как они. Пусть подавятся. Развлечение Хаширамы и его убогого брата в его обязанности не входит. Теучи, правда, так явно не считал, посему недовольно насупился. — Зато помнишь, что работаешь на меня, Учиха и делаешь, что я тебе скажу. — прикрикнул он на мужчину, выше его на голову. Словно храбрящийся кролик перед волком. Мадара видел затаенный страх в его маленьких глазах, даже когда тот упорно избегал его взгляда. — Они сказали, что заплатят двести долларов за вас обоих, если просто составите им компанию. И я не собираюсь упускать такую возможность. Вы если не идиоты, тоже не упустите. Мадара ничего не ответил, однако продолжал сверить взглядом чужое лицо, с трудом борясь с желанием швырнуть поднос с едой кому-нибудь в голову. Медленно сделал шаг к старику напротив, заставив того инстинктивно отшатнуться. Боится. Конечно. Они все должны. — Мадара… — позвал вдруг его Изуна. Тихо и осторожно. Словно тоже что-то ощутил. — Ладно тебе. Идем. Они же нам не секс за деньги предлагают. Мадара прикрыл глаза, устало вздохнул. Слово Теучи он мог засунуть ему в задницу — Учиха позволял ощущать на себе его власть лишь формально. У него было достаточно доказательств, внутренних и инстинктивных, чтобы понимать — настой Мадара на своем и Теучи бы сдался. Но брат… Его желание куда больше походило на закон, если не являлось им. — Ладно. Черт с ними. — нехотя ответил он, коротко кивнув. Изуна посмотрел на хозяина ресторана, побледневшего и встревоженного, почти виновато, после чего задорно направился в главный зал. Мадара понимал его настроение, хоть и не разделял, посему и шел за братом с куда меньшим энтузиазмом. Бедный Изуна. Думает, что нашел свой ключик к счастью, будто бы за него не придется дорого платить. Учиха хмыкнул. Он не верит этим двоим от слова совсем и едва ли поверит. Таким ублюдкам плевать на мальчиков вроде Изуны. Они здесь только развлечься. Чьих рук была еще одна попытка отвлечь их от работы — гадать не приходилось. Впрочем, что удивительно, придумал выкупить парочку официантов в свое личное пользование не нагловатый Хаширама, а его холодно улыбающийся брат, откинувшийся на стуле, едва Изуна деликатно поставил тарелку со свежепрожаренным стейком перед ним. — Как я и говорил. — протянул Тобирама, жестом пригласив смутившегося Изуну присесть неподалеку. — Теперь то мы не отвлекаем? Мадара мрачно прыснул. Какой герой. Дал денег кому надо. Мужчина хотел было съязвить, но вовремя замолчал, позволив говорить за них обоих более мягкому брату. Это было тяжело, учитывая, что с его появлением ублюдочный Хаширама снова не спускал с него глаз. Смотрел так, будто бы примерял стоимость человека, сейчас неохотно ставящего его заказ на стол. Эй, кажется, Мадара еще в их первую встречу сказал, что не продается. — Знаете, это немного не по рабочему уставу, вот так вот ужинать во время смены, но желание посетителя закон. — усмехнулся Изуна, усевшись рядом с Тобирамой. Мадара лишь молча пододвинул соседний стул, постаравшись занять место как можно дальше от Хаширамы. Вышло паршиво. Ублюдки уселись почти на углу, особо не развернешься, но что хуже всего, заулыбавшийся Хаширама все же умудрился сократить расстояние между ними, вальяжно положив смуглую руку на спинку его стула. Какого… — О, мы всегда рады побеседовать с интересными людьми. Особенно когда это взаимно, Изуна. — рассмеялся Хаширама, поправив темные очки на лбу. Ублюдок носил их, похоже, со всей одеждой, что имел в своем несомненно огромном гардеробе. Сейчас например, они красовались в паре с белым костюмом и темно-бордовой рубашкой, — О, кстати говоря… Официант! Изуна едва не подскочил на месте, повинуясь свежеотработанному навыку, однако Тобирама вдруг положил руку ему на плечо, с холодным равнодушием кивнув в сторону суетливо подошедшего к ним парнишке. Мадара с трудом поборол в себе раздражение от вида чужой бледной ладони в опасной близости от тонкой шеи брата, благо Тобирама не стал касаться его слишком долго, отстранившись, едва мальчишка посмотрел на него с легким изумлением. — Уберите тут все. И принесите меню этим двоим, пожалуйста, — меж тем продолжил Хаширама с улыбкой. — Сегодня они тоже клиенты. Юный официант посмотрел на братьев со смесью зависти и недоумения. Медленно кивнул, поспешив удалиться, забрав с собой лишнюю посуду. Мадара поиграл желваками, глядя ему вслед почти тоскливо. Лучше бы он работал, да слушал упреки Теучи, от этого была бы хотя бы минимальная польза для души. А эти двое? О чем с ними разговаривать? Их троих связывает от силы одна встреча. А с Изуной ублюдочных Сенджу и вовсе нет ничего хоть немного общего, так какого черта они снова и снова бросают на него любопытные взгляды? — У нас не то состояние, чтобы позволить себе Пино Нуар и прочее. — с презрением выплюнул Мадара, не отводя взгляда от обоих братьев. Тобирама, взявший у вернувшегося официанта два меню, небрежно бросил их на стол. В его глазах было почти высокомерие. — Мы платим. — ответил он, устало положив локоть на стол. Изуна просиял так, словно был ребенком, которому разрешили выбрать игрушку в детском магазине. Ну, нет… А второй Учиха скривился в лице от такой подачки, но не стал отказываться, вместо этого с вызовом посмотрев на блондина. — Замечательно. — тихо сказал Мадара, не оглядываясь на брата. Будто бы между ним и Сенджу шло ментальное противостояние. — Изу, что у нас там было самым дорогим? — Кажется, лосось с креветками. — пожал плечами тот, будто бы не заметив подвоха. А ведь заметил, посему и посмеивался уголками губ, разглядывая ценник в меню, после чего воодушевленно посмотрел на Хашираму. Вдруг прыснувшего и тихо повторившего про себя слово «Изу» — А я хочу креветки в лимонном соку. И еще что-то сладкое. Мороженое? — Так ты у нас сладкоежка? — улыбнулся Хаширама. — Вина закажи. — И его можно? — Сегодня можно всё, детка. Да он нарочно. Знает, что любое неосторожное слово в сторону Изуны неизменно разозлит его старшего брата и пользуется этим. Провоцирует, понимая что именно Мадара слышал в их мерзкой беседе. Ну, пожалуйста. Пусть назовет Изуну куколкой как его брат снова и это будет последнее, что он сегодня скажет. Мадара выпустил воздух из крепко стиснутых зубов. Потер переносицу с мрачной усмешкой. Тобирама пристально следил за каждой его эмоцией. Будто знал. Еду двум оставшимся членам посиделки принесли быстро, а значит у Учихи была хотя бы скромная возможность посидеть почти в тишине, нехотя поедая хоть и вкусную, но застревающую комом в горле рыбу. Он не любил ни подарков, ни подачек с широкой руки, как и саму суть наличия спонсора над головой. Это давило на гордость. Заставляло ощущать себя должником и возвращаться почти в детство, в котором приходилось вымаливать у отца каждый доллар. Унизительно, прислуживающе. Мадара перестал заниматься этим почти в одиннадцать, а Изуна не брезговал делать это до тех пор, пока папуля не потянул к ним руки, и сейчас словно снова возвращался в этот свой юношеский период, ребенком вглядываясь в лица сильных и богатых взрослых. — Никогда не ел креветки. Они такие вкусные оказывается. Брат, попробуй! — Изуна протянул ему одну, но Мадара лишь хмуро покачал головой, нехотя отпив розового вина. Неплохое. Даже вкусное. Жаль распито в неподходящей обстановке. — Серьезно? В Неваде их не продают что ли? — рассмеялся Хаширама, уже закончив со своей трапезой. Изуна качнул головой. — Папа говорил — это изыски. — Ого. Кем же был ваш папуля? Священником? — Военным. — хмуро ответил Мадара, вытерев руки салфеткой. Воцарилось недолгое молчание, после которой сделавший небольшой глоток вина Тобирама, издал глухой смешок. — Вот оно что. Дайте угадаю. Папа-военный терроризирующий своих детей военными законами. — проговорил он и насмешливо посмотрел на Мадару. — Ты, небось, его полная копия? Это было почти ударом под дых. Проницательным и жестоким. Изуна перестал улыбаться и вдруг потянулся к руке помрачневшего Мадары, но не смог достать. — С чего ты так решил? — обеспокоенно спросил он. — Если в таких семьях растут два ребенка, то один как правило полностью перенимает все паттерны семьи и послушно им подчиняется, а вот второй наоборот — бунтует. — Тобирама пояснил это без задней мысли, толком не подозревая какую же суть смог ухватить. — И судя по тому, что о фильмах Буцумы знает только Изу — он у нас и главная оторва, правда? — рассмеялся Хаширама, небрежно допив бокал вина. Мужчина успел опустошить всю бутылку за их небольшой разговор, когда остальные осушили лишь половину. Потрясающий навык. Мадара даже представляет, где идиот его развил. — Сомневаюсь, что папуля позволил бы вам смотреть подобные фильмы. — Это правда. — Изуна только нервно улыбнулся. Воспоминания были неприятны, но восхищение перед встреченными людьми одолевало даже их. — Я смотрел их либо у знакомых, либо в прокатах. Иногда дома, если отца не было. «Амок» я смотрел когда мне только пятнадцать исполнилось… Да, кажется так. Мадара ощутил странную смесь трепета и недоверия. Брат ведь совсем не такой милый и наивный, каким хочет показаться. Этот нарочито детский голос, очаровательное удивление… если бы только Мадара научился играть также. — Серьезно? — удивился Хаширама. — Там же полно эротики! — Это вовсе не эротика! — парень замялся. — В этом фильме не было сексуального подтекста. Демонстрация обнаженных людей нужна была для того чтобы передать всю их беззащитность перед войной. По крайней мере, я так понял… В любом случае нагота была очень смелым шагом для того времени. Ваш отец первопроходец во многих смыслах. Мадара не понимал о чем брат говорил. Зато присвистнувший Хаширама хорошо его понял. Сенджу медленно переглянулись. — Неплохо. — кивнул Тобирама. — Ты и правда разбираешься в его фильмографии. Смотрел «Полуночную гостью»? — Конечно! — едва не привстал с места Изуна. — Несколько раз. Никогда не забуду ту жуткую сцену с домогательствами в середине фильма. Просто мурашки по коже. — Наша мать ушла от отца из-за нее. -…оу. Изуна виновато опустил голову. Да ладно. Ничего здесь такого нет. Хаширама наполнил свой бокал до краев и принюхался к аромату. Чудесно. — Увы. Такое бывает, когда замахиваешься на высокие рейтинги. — пожал он плечами, пригубив вино. — Ах, как же я люблю Пино-Нуар, черт возьми. — он посмотрел на Мадару с издевкой. — А вы то от своего папаши небось удрали, да? Покорять Голливуд, так ты сказал? Глупая фраза. Наивная, будто братьям Учиха по девять лет. Мадара испытал стыд за нее даже спустя год, громко фыркнув. — В каком-то смысле, — нехотя ответил он, под действием вина став чуть более расположенным к общению, чем обычно. Указал на Изуну. — Он хочет быть актером. Сенджу лишь слегка вскинули брови, не особо удивившись. — Стоило догадаться. Голос у тебя птичий. — по тону Тобирамы тяжело понять, сарказм это или реальная похвала, но Изуна все равно смущенно улыбнулся, поджав ноги к стулу. — Что правда, то правда, — Хаширама воодушевленно посмотрел на старшего Учиху. — А ты, Мэдди? Дублер его? — Вроде того. — пробубнили в ответ. — Мы здесь уже год! Ходим на кастинги, ищем какие-нибудь роли, но пока… — Глухо. — подытожил Тобирама, допив свой бокал. — Ничего странного. Вы попали в тот сезон, когда людям интересны только знакомые с экрана лица. Новичкам сейчас редко дают пробиться даже на второстепенные роли. Максимум — массовка. И снова очередь Изуны поникать. Мадаре было его почти жаль, если б не странное облегчение, зародившееся внутри. То-то же. Не собирались они помогать. — О, не стоит расстраиваться, малыш. — вдруг примирительно поднял руки Хаширама. — Я думаю никто не будет против, если ты поработаешь с нами… …что? А вот это было неожиданно. Изуна и Мадара уставились на брюнета так, будто тот признался в убийстве с самым невинным и веселым видом, хотя на деле лишь сделал предложение, о котором младший брат мог лишь мечтать. Нет. Невозможно. Что-то здесь не так, какой-то обман. — Я… конечно…я… — но Изуну снова перебили. Мадара резко прокашлялся, посмотрев на Хашираму в упор. — Притормози коней. — хмуро произнес он. — Вы даже толком не представились. С чего это такая щедрость? В жизни не поверю, что детишкам известного режиссера может не хватать актеров. — Никто и не говорит, что их не хватает. — холодный ответ Тобирамы не заставил себя долго ждать. — Актеров полно. А вот талантливых и молодых уже намного меньше. Хаширама широко улыбнулся, весело посмотрев на воодушевленного Изуну, сейчас едва ли не прыгающего от восторга. Мадара не разделял его оптимизм. — Какой же может быть обман, Мэдди? Только чистое желание поработать с восходящими звездочками. В этом нет ничего такого. — пояснил Сенджу. — Мы не так уж и не похожи на вас. Такие же «никто» в Голливуде в чужой тени, пока не докажем, что способны снимать глубокое кино. Разве не логично, что для этой цели нам нужна свежая, не испорченная городом ангелов, кровь? Пафосная бравада да еще и слащавые клички. Какой же омерзительной манерой речи обладал Хаширама. Настолько омерзительной, что даже холодная занудливая беспристрастность его брата казалась куда более привлекательной. Мадара чувствовал, что давится этой слащавостью с каждой его новой репликой, но в отличие от доверчивого брата не проседает под чужой поганой харизмой. — Допустим. — Мадара вдруг разом осушил свой бокал, поморщившись и мотнув головой, словно только что выпил чистый спирт. Посмотрел на обоих мужчин с вызовом. — Тогда у меня пара вопросов. Ответите на них — и мы подумаем над вашим предложением. — Мадара! — изумленно окликнул его Изуна. — Простите его… он… — Все нормально, Изу. — отшутился Хаширама. — Понятно, что наш Мэдди не доверяет первым встречным. Что ты хочешь спросить? Не смей. Называть. Его. Изу. Это может делать только Мадара. Он бы сказал это вслух, однако осекся, почувствовав на себе алые глаза охотника на ведьм. Более сурового к ним обоим. Но в каком-то смысле даже расчетливого и практичного в отличие от своего нелепого братца. — Не будем тратить наше время. — коротко отозвался он. — Я закажу еще вина. Можешь спрашивать, что хочешь пока его не принесут, но после — вам придется дать нам ответ. Какой вызов. А Учихи любят вызовы. — Сгодится. Тобирама холодно улыбнулся, с любопытством посмотрев на затихшего Изуну. Давно понял, кто был у руля в их отношениях, впрочем, впечатление могло быть и обманчивым, если этот Мадара бегал за своим братом как послушная собачка. …И отпугивал прохожих от них обоих. Тяжелый случай, но даже его нельзя упускать. — Первый вопрос? — Кто из вас режиссер? — холодно спросил Мадара. Хаширама прыснул от пьяного смеха, окликнув официанта и попросив еще выпивки. Хлопнул Мадару по спинке стула. — Мы оба, Мэдди. — ответил он. — Оба — один режиссер. — Это как? — удивленно спросил Изуна. — Просто. — Тобирама посмотрел на него почти равнодушно. По-врачебному. Внутри Мадары что-то возмутилось. — Я занимаюсь сценарием, постановкой и эффектами. Хаширама — пиаром, продажей и продвижением на фестивалях. Одним словом — я наполняю фильм элементами, он — запихивает его в покупательскую обертку. — Ну, чего ты так сразу. Так то я тоже имею полное право вносить правки в сценарий и подбирать актеров. — похвастался Хаширама недовольно. — Да. Для массового зрителя. А так… — Но ты не режиссер. Резкое отрицание Мадары заставило Сенджу замолчать. Тобирама посмотрел на него почти восхищенно, одобрительно даже, криво улыбнувшись. — Верно. У меня нет нужного образования, но я много практиковался сам. Как и Хаширама… — Твое настоящее образование. На кого ты учился? Красные глаза Тобирамы непроницаемы. Даже глядя на него так близко не определишь настоящий цвет глаз. Фрик. Мадара не понимал, что вообще в этом мире могло заставить здорового взрослого мужчину начать носить идиотские цветные линзы. Или же это и вовсе операция? На глазах? Жутко. — Ты проницателен. — раздался ответ с промедлением. Изуна, нехотя отхлебнувший из своего бокала, озадаченно посмотрел на усмехающегося Хашираму. Что смешного? Тобирама махнул рукой, будто бы брезгливо отгоняя назойливую муху. — Режиссер — далеко не первая моя профессия мечты. Сперва я планировал стать психиатром. Отучился в колледже два года. Поступил в университет. Но через год бросил. Что-то в этих словах заставило Мадару вздрогнуть. Он знал! Вот почему этот ублюдок не понравился ему с первой встречи. Взгляд. Долбанный взгляд ученого, склонившегося над подопытной свинкой. У этих проклятых мозгоправов всегда такие глаза. Выражение об охотнике на ведьм вдруг стало иметь еще более глубокое значение. Мадара нервно вытер рот тыльной стороной ладони, но глаз не отводил. — Что ты изучал? — Основы. Как и все. Брал и специальные предметы, дабы не умереть со скуки. Что интересовало лично меня. — он пожал плечами. Учиха прыснул. — Видать, учиться тебе было не слишком интересно. — О, напротив. Это были мои лучшие годы жизни. Как раз самые интересные. — блондин вздохнул почти с тоской. — Изучения материала. Исследование. Бесконечное чтение и записи. Море записей. Просиживание в библиотеках допоздна, только ради того, чтобы успеть сдать курсовую к сроку, а затем узнать, что она была лучшая во всем курсе. — мрачно улыбнулся. — Это по-своему романтично. Изуна взглянул на него с любопытством. — А про что была та курсовая? — тихо спросил он. — Об антисоциальном расстройстве личности. — он удрученно вздохнул, поняв, что Изуне мало что говорят эти слова и вдруг посмотрел прямо в глаза его старшему брату. Будто бы знал. — Я писал о психопатии и социопатии. Мадара и глазом не повел. Ни черта он не знает. Какой из него врач, отучившийся всего три года? — А почему же тогда бросил, если все нравилось? — Потому что я никогда не хотел лечить людей. — неожиданно для всех, равнодушно произнес блондин. — Я хотел изучать. Ставить опыты. Проводить исследования. — И что помешало? — Женевская конвенция. — почти что в шутку ответил Тобирама, будто бы разбавляя напряжение в воздухе. — Общественная мораль. Законы. Много чего, на самом деле. Хаширама рассмеялся так, будто бы это и правда была меткая шутка, хотя признание в том, что молодого отпрыска богатого папочки-режиссера не прельщает помогать всяким психам, если только это не означает вскрытие их черепной коробки, в какой-то степени было даже неприятным для Учих. Хаширама сказал, что меж ними нет разницы, но на деле она была колоссальной. Это ощущал даже Изуна, впрочем, не смутившийся такой откровенности. — И ты решил стать режиссером как отец? — спросил он заискивающе. Мадара хмыкнул. Верно. Как отец. Оба Сенджу ничего из себя не представляют, стало быть. Думал он. Пошли по проторенной дорожке, пользуясь чужим именем. Никто не выбрал свой путь сам. Даже просранные в психиатрию три года этого Тобирамы по итогу были не более чем его богатым капризом. — Мы оба решили, Мэдди — согласился Хаширама. Время вопросов прошло слишком быстро. — Вот и вся история. Тебя еще что-то волнует? На сей раз очередь перебивать была у Изуны. Коротко прокашлявшись, парень скромно обратил на себя внимание и едва заметно вскинул руку. — Вы сказали что ищете людей для фильма. Какой фильм вы… планируете снимать? Тобирама и Хаширама вдруг хитро переглянулись. — Слышали когда-нибудь о… Каннском кинофестивале? — спросил Хаширама, скрестив руки в замок и уперев на них подбородок. — Скажем так… наш фильм будет подходящего для них формата не просто так. Глаза парня расширились в смеси восхищения и шока. — Ох, ваш отец ведь получал награду за лучшую режиссуру там. Хотите попробовать достичь того же? — Изуна с интересом изогнул бровь, посмотрев на недовольного брата. Однако Хаширама издал нахальный смешок. — Мы метим немного повыше, Изу. — ухмыльнулся он. — На золотую пальмовую ветвь.* Раздался ошалелый вдох. Видать, ценная была вещь, однако Мадаре ее название ничего не говорило, от слова совсем. Стоило слушать брата получше, когда он разглагольствовал о кинематографе и прочем таком. Глядишь, может его знания простирались бы дальше конкурса с золотыми статуэтками. А тем временем, глаза младшего уже во всю горели живыми амбициями. — Но это только планы. У нас двенадцать месяцев до начала подачи заявок. По правилам, за это время должен быть готов весь фильм. — холодно одернул брата Тобирама, открывая новую бутылку вина. Хаширама тут же подставил ему свой бокал. — Нет уж. Ты и так самый поддатый. Или рассчитываешь, что твой новый друг снова потащит тебя до такси? — Я ему не друг. — раздраженно буркнул Мадара. — Конечно, друг, Мэдди. Вы же с братиком не откажитесь поучаствовать в таком грандиозном мероприятии? — рассмеялся Хаширама, подергав пустым бокалом. — Ну налей, Тоби. Ну, пожалуйста. — Мы не… — Да! — Изуна едва не подскочил на месте, слегка тряхнув стол. Официант, забирающий пустую посуду, испуганно отшатнулся от него и тихо чертыхнувшись, поспешил уйти. Смутившись под его недовольным взглядом парень, притих, виновато посмотрев на всех троих присутствующих. — Я… хотел сказать, что я бы только с радостью… прошел кастинг. И вы бы… ну, посмотрели подхожу ли я на какую-нибудь роль. Любую. Да. — Какой энтузиазм. — усмехнулся Хаширама. — Тогда не будем тянуть. Свободны завтра к часам так шести? — Так. Погодите минутку. — Мадара вздохнул. — Во-первых, какой гонорар получит Изуна, если роль достанется ему? Во-вторых… — Во-вторых время задавать вопросы давно кончилось. — хмыкнул Тобирама. — Сумма зависит от того, вытянет ли наш Изу главную роль. Им всегда достается самый лакомый кусочек. — и снова эта ослепительная улыбка. — Я уже молчу о том, что в случае победы вам также причитается часть выигрыша. Неплохой старт для начинающего актера, не так ли? Однако Изуну зацепили отнюдь не деньги. Он взволнованно посмотрел на смуглого брюнета, слегка тряхнув головой. Ослышался? Нет, Хаширама не мог просто…. — Ты сказал… главная роль? — голос стал предательски тихим. — Я могу получить главную роль? — А почему нет? Если хорошо покажешь себя на кастинге — роль будет твоей. — и снова невинная улыбка. — Боже мой… — Изуна прикрыл рот руками, будто бы восхищенный ребенок. Неужели у него появился хоть небольшой шанс исполнить свою мечту? Господи. И почему Мадара никогда не говорил, что у него есть такие полезные знакомства? А если бы они не встретились?! Боже… Изуна готов прыгать от радости и счастья. Он может сыграть главную роль. Главную, черт возьми, роль в фильме у детей знаменитого режиссера его детства, который отправится на один из самых престижных фестивалей во всем мире. Он мог бы поехать в Париж… Боже, Изуна и не задумывался, что сможет когда-либо увидеть что-то больше невадской глуши. Тобирама тем временем вдруг криво улыбнулся, бросив еще один взгляд на мрачно молчащего Мадару и наклонившись к уху брата, что-то прошептал. Хаширама ахнул, посмотрев на Учиху со странным интересом. — О, любопытно. Расскажешь потом подробнее? — протянул он. — Ты мой гениальный маньяк. Мне нравится. А вот Мадаре это не нравилось от слова совсем, но вмешиваться он не стал. Изуна, бывший вне себя от счастья, кажется, едва ли сейчас слышал тревожные звоночки даже от своего брата. — Мы придем! Обязательно. — счастливо улыбнулся он. Словно конфетку подарили. — Только… — Оставьте нам свои номера и почту. — закончил за него Хаширама. — Мы вышлем адрес и кусок текста, который тебе нужно будет выучить до завтра. Он небольшой. Не волнуйся. Так, попробовать. Он таки налил себе вино, и одним махом выпил, сладко улыбнувшись, облизнув губы. Мадару передернуло от душившей его изнутри неприязни. Почту? Электронную? У них не было денег даже на телевизор, откуда у Учих взяться компьютеру? Хорошо хоть Ино дала им свою, можно будет попросить распечатать текст на принтере. — А еще сценарий. — вдруг вставил свою ледяную лепту Тобирама. Его глаза внимательно изучали приятное лицо Изуны, словно бы искали в нем что-то, чего не нашел бы даже родной брат. — Прочти его хорошо. Завтра я хочу получить ответ, сможешь ли ты сыграть то, что там есть или нет. Мы работаем в высоких рейтингах, а это значит, что тебе в некоторых сценах, как минимум, придется быть без одежды. Если считаешь, что не готов к подобному — наши дороги разойдутся. Менять сценарий ради тебя я не собираюсь. — Да… довольно жестко, но мой брат прав. — Хаширама нервно улыбнулся, заметив удивление парня и настороженность его старшего брата. — В итоговом варианте сценария довольно много… не самых приятных сцен. Так что прежде чем подписываться на съемки, убедись, что не испугаешься в последний момент. — Это какие такие сцены? — хмуро поинтересовался Мадара, но Изуна вдруг толкнул его в плечо. — Хорошо. Я прочту. — смело кивнул он. — Однако уверен, там не будет такого, что способно меня напугать. — Неужели? — Я крепче, чем кажусь. — Ну хорошо, мистер крепкий орешек. — усмехнулся Хаширама, коротко набил в своем телефоне продиктованный номер Изуны, тут же отправив его брату. Мадара же дал свой крайне неохотно, сдавшись лишь после уговоров младшего. Ладно. Пусть берут, что хотят. Даром, уходить собрались. Хаширама медленно встал из-за стола следом за братом, а потом взглянув на счет, небрежно бросил на стол четыреста долларов. Неужели? Не соврали? Даже весь их заказ выходил максимум на двести долларов, а Хаширама расщедрился на такие чаевые? Даже с учетом того, что свою долю возьмет и Теучи — это не плохой сбор. — Тогда увидимся завтра. — До завтра. — улыбнулся Изуна, торопливо вставая из-за стола. Тобирама вообще не стал прощаться, брезгливо стряхнув невидимую пылинку с пол пиджака, он молча развернулся и не глядя ни на младшего ни на старшего из Учиха, направился к выходу, когда как Хаширама дружелюбно помахал им рукой, вдруг послав Мадаре воздушный поцелуй. — Как жаль, что сегодня я не достаточно пьян, чтобы хорошенько поприставать к тебе, моя восходящая звездочка. — рассмеялся он. — Надеюсь в следующий раз мы это наверстаем. — И не мечтай. — с отвращением отмахнулся Мадара, отвернувшись от едва не засмеявшегося Изуны. Оба дождались, когда их гости ушли, и Учиха, надо сказать, впервые ощутил хоть какое-то облегчение. Наконец-то. А брат все продолжал сверлить упершего руки в бока старшего с едва скрываемой улыбкой. Его трясло. Грудь так и ходила ходуном. — Итак… — Что? — Кто здесь будущая звезда Каннского фестиваля? — улыбнулся он. — Они еще не выиграли. — мрачно поправил его брат. — А ты еще не прошел кастинг. Изуна только весело показал язык. Где-то позади появился Теучи, прикрикнув им убираться на кухню, раз уж гости ушли, а их смена должна была продлиться еще три часа. А Изуну его голос привел в чувства и словно бы спустил с небес на землю. Да. Точно. Пока он всего лишь дурацкий официант на дурацкой работе. Заметив его поникший вид, Мадара вдруг прокашлялся. — Но ты слышал как этот богатый засранец меня назвал? — раздраженно прорычал он. — Лучше бы не слышал, Нии-сан, — хитро прищурился Изуна. — Клянусь, если он еще раз сморозит эту хуйню при мне — я сверну ему шею. — раздраженно пробормотал Мадара. — Никогда не думал, что мужики могут быть такими слащавыми. Звонкий смех младшего стал лучшим завершением этого паршивого вечера. — Это Калифорния, а не Невада. Привыкай. Здесь все было по другому. Мадара был готов согласиться с братом, в точности повторив свои собственные слова, сказанные много лет назад, но что-то на грани сознания вдруг глухо рвануло, разнеся далекий грохот и чувствующуюся всем телом вибрацию. Очень близко. Словно бы… Ядерный взрыв. Мадара распахнул глаза, обнаружив себя раскинувшегося пластом на диване. Правую руку, уложенную под голову тут же сковала боль. Черт. Затекла. Все еще плохо понимая, где находится, мужчина резко принял сидячее положение и пустая бутылка ликера, лежащая рядом, звонко упала на ковер. В нос тут же ударил запах спиртного, когда бросая нога наступила на свернутое на полу одеяло. Мокрое. Ха. Обито что ли обоссался от очередного глюка, выпрыгнувшего из-за угла? А, точно. Это он вчера пролил остатки ликёра на пол и отрубился в часа два ночи. Только вот природу странного шума его пьянство никак не объясняет. Что это только что так громко грохнулось? Мадара заоглядывался по сторонам, шаря сонными глазами по синеватым стенам бункера. Трубы на потолке слегка вибрировали, но совсем не так как обычно, словно бы по ним ударили чем-то железным. Какого черта. Если что-то в вентиляции накрылось, они будут в такой жопе… Мадара резко встал на ноги. На глаза ему бросилась распахнутая дверь, ведущая к складу с продуктами. Что-то нехорошее заскребло на мозжечке. О, нет. Нет, нет. Если этот идиот… — Какого черта ты тут устроил?! — ему почти поплохело от увиденного. Обито, стоящий у перевернутого железного стеллажа испуганно обернулся, затрясшись всем телом. — Вот дерьмо… Еда. Их драгоценные запасы на одном из стеллажей сейчас лежали на полу словно мусор. Консервы в стеклянных банках, половина из которых безжалостно разбилось и смешавшись с осколками, разлилось по полу, макароны, самые живучие крупы, закатки… Все можно нахрен выкинуть из-за этого гребанного распиздяя! — Ты совсем больной, Обито?! — зарычал Мадара, схватившись за голову. Когда-то, пару лет назад, мужчина скурпулезно считал все, что успел накупить в комнату с едой, сидел с долбанным листком бумаги, изучал, что испортится сразу, а что дотянет на тридцати лет. И все нахуй! Каждый ебаный железный стеллаж был рассчитан на лет так пять. И эти пять лет сытной жизни сейчас смешались в уродливую кашу на холодной плитке, взяв еще парочку годков, потому что при падении, стеллаж зацепил еще и следующий, перевернув половину запасов и там. Тупой сукин сын. Загнал их в жопу очередной раз, без права исправить свою ебанину. Посади его сейчас с тряпкой в руках, отбирать стекло от рассыпавшихся макарон — пользы не будет даже минимальной. Твою мать. — Прости… я, я не хотела… просто зацепила плечом и… — испуганно затараторил мальчишка, попятившись назад, и обнял себя руками. Идиот. Идиот! Надо было вставить в него куда глубже, глядишь и лежал бы в кровати из-за боли в заднице дольше, а их запасы были бы целы. Но теперь то уже что сокрушаться? Взять бы ублюдка да как собаку, окунуть в свои косяки носом, а заодно отучить считать себя бабой раз и навсегда. — Какого хуя ты вообще тут забыл? — прошипел Мадара, наступая на мальчишку. Руки сжались в кулаки. Пусть съебется куда подальше или Учиха за себя не отвечает. — Я просто…я… — Ты снова лез в ту дыру?! — в ярости мотнул мужчина головой. Точно. Та решетка, которую он заварил. Ублюдок решил сунуться туда снова, наверняка послушав писклявые голосочки каких-нибудь очередных воображаемых друзей. — Н-нет! Клянусь! Я… Обито продолжал пятиться, не отводя от мучителя затравленных глаз. Одна его босая нога вступила прямо в разлитый соевый соус, а затем вторая… Гнев вдруг как рукой сняло, когда взгляд зацепил что-то блестящее на полу. — Обито, стой! Но было уже поздно. Обито громко вскрикнул, едва в неосторожно поставленную стопу впился немаленький кусок стекла, некогда бывший частью большой литровой бутылки. Из глаз тут же брызнули слезы. Мадара чудом успел подхватить мальчишку за руки до того, как его худые ноги-спички беспомощно разъехались в стороны, вынудив сопляка упасть на колени. Ну хоть не на стекло. Мадара поморщился от размазанной по полу крови и вздохнул. Громко рыдающий Обито не затыкался. Не удивительно. Малец вообще взял на вооружение — впадание в истерики и сопли от малейшего дуновения ветерка в его сторону, а все лишь потому, что когда-то Мадара запихнул в него свой хуй и сам же потом мучился с тем, чтобы вытащить. Замечательное начало дня. Учиха устало вздохнул. Ребенок в его руках продолжал истошно кричать. Вот и подремал пару часиков вместе с лёгким алкоголем. Обито закрыл рот лишь после того как усадивший его на задницу родственник, врезал в спинку дивана совсем рядом с мальчишеской головой. Принес аптечку, бросив ее побледневшему и дрожащему подростку, а затем заставил его вытянуть ногу, дабы таки вытащить осколок из стопы. А тот был большой… Весь измазанный кровью, разглядеть целиком почти невозможно. И как ублюдок умудрился всадить его прямо посередине ноги? Мадара надел резиновую перчатку. Облил чужую стопу остатками просроченной перекиси водорода, вслушиваясь сперва в тихое шипение, превращающейся в розовую пену крови, а после с трудом подавляемые стоны боли. Взгляд на Обито. Хорошо. Боится. Все еще ищет остатки ярости на чужом лице, стараясь не выдать дрожь в плотно сомкнутых губах. Нечего ему сказать. А вот у Мадары есть пара ласковых. — Ты понимаешь, что сделал? Обито? — тихо произнес мужчина, глядя на него исподлобья. Железный пинцет осторожно коснулся края стекла, торчащего из раны. Мадаре стоило титанических усилий перебороть желание запихнуть его еще глубже в чужую плоть и послушать как же хлюпа будет кричать в этот раз. Небось тоже самое, что и в их первый раз. Вытащи его! Вытащи! Очень смешно. Просто умора. Обито громко всхлипнул. Глаза его все еще были красные от слез. Учиха мог заметить даже полопавшиеся капилляры внутри белых склер. — Понимаешь, сколько еды ты угробил? Мальчик молчал. Мадара, раздраженно вздохнувший, резко вытащил осколок, оказавшийся, словно айсберг, на порядок больше предполагаемого, и углубивший рану еще сильнее. Главное, что бы ничего не откололось. Иначе стопу пришлось бы ковырять иглой в поисках стеклянной крошки. Мальчик взвыл, и дядя с трудом удержал его лодыжку в сжатой руке. Дернул на себя, вынудив плачущего замереть. — Прости… Это была ошибка… — захныкал он, глядя на мужчину сквозь налипшие на глаза черные пряди волос. Это ведь и правда было случайностью и не более. Обито просто хотел есть, но смертельно боялся будить дядю. Мадара фыркнул. — Ошибкой было притаскивать тебя в этот бункер, кусок ты бесполезного дерьма. Подходящее слово. Бесполезный. Еще и вредит постоянно. Мадара перевел дух, понюхав теплый бункерный воздух. Запах ядреной смеси из соевого соуса и переведенных консервов все еще стоял в ноздрях раздражительным напоминанием чужого прокола. Учиха поймал себя на мысли, что Обито мог сделать это специально. Решил избавиться от всех продуктов дабы под страхом голода вынудить дядю открыть чертову дверь. Неужели опять за свое? Прошлый раз так ничему его и не научил? Долбанный идиот. — Будешь теперь месяц на голодном пайке сидеть, если не больше. Я из-за твоей криворукости недоедать не собираюсь, — прорычал мужчина, сжимая бледную лодыжку в руках. Обито жалобно взвизгнул, с опасением глядя на кусок стекла в чужой руке. Мадара проследил за его взглядом и сонно покачал головой. О, нет. Он не будет причинять мальцу боль. Сказал же… Рука осторожно отложила осколок, потянувшись к бинтам. Ходить ему с такой глубокой раной будет больно еще долгое время. Ну и пусть страдает раз такой недоумок. Пара движений — он осторожно перевязал чужую стопу, сделав надрез вытащенным же стеклом по середине бинта и завязал небольшой узел. Вот так. Должно держаться. Мадара устало поднялся на ноги, больше не глядя на притихшего племянника и вернулся к уже убранному железному стеллажу. Заметно поредевшему. «Здесь был запас на несколько лет…» — снова раздалась мысль в его голове. Мадара задумчиво почесал подбородок. Пара недель… Конкретно две и несколько дней у них обходилось без происшествий и истерик со стороны Обито, и вот опять. Мадара не притрагивался к нему с грязными намерениями куда дольше, чем того требовало чужое здоровье, наученный не самым лучшим первым разом, а даже когда мысль о том, чтобы попробовать еще раз всплывала вновь, Обито вдруг выкидывал подобное, отчего желание выебать его сменялось на более простое. Убить нахуй. Потому что мать твою уже совсем не весело. Если он решил, что может подстраивать диверсии — то Мадаре придется жестко пресечь его бунт на корабле, в противном случае глупость этой бестолочи будет стоить жизни им обоим. Но что теперь? «Ты знаешь, волчонок… — раздался голос отца у уха, затмивший собой даже громкое «ау!» из другой комнаты — Обито пытался подняться на ноги. — Эти запасы нужно чем-то восполнить если вы не хотите подохнуть с голоду перед самым выходом на поверхность.» Ха. Мадара мрачно усмехнулся, обернувшись к двери. Обито не придет сюда. После их неудачного раза, он избегает слишком близкого общения всеми правдами и неправдами. Боится выходить из комнаты даже в туалет, когда Мадара смотрит телевизор. Разговаривает неохотно. Не смотрит в глаза. Не хочет провоцировать? Но если Мадара решится трахнуть его снова — Обито не поможет ничего из его жалких мер безопасности. Но… Не сейчас. Есть проблема насущнее. Какая жалость, что от недотраха сдохнуть нельзя, а вот от голода — да, причем еще и мучительно. — И что дальше? — тихо произнес Мадара, потерев пальцами глаза. — Чем мне заменить проебанные запасы? Родить новые? Ему не нравилось куда шел разговор с самим собой. В конце концов можно было действительно просто сократить паек, но надолго ли хватит таких мер? — Тащиться неведомо куда ради того, чтобы жрать два раза в день, а не один… Таджима в его голове устало вздохнул и Мадару вдруг обуяла волнительная дрожь. Точно. Как он мог об этом не подумать? Курган, должно быть, все еще там. Как и тело, которое бы не успели обнаружить и достать за столь маленький промежуток времени перед ядерной зимой. Закопано совсем рядом. Почти ориентир между их убежищем и той долбанной заправкой. Как забавно. В том месте он ведь по сути человека застрелил. Обычного парня, которому не повезло работать продавцом у трассы, ведущей в Долину Смерти. А все оттого, что тот в один момент стал свидетелем самого ценного секрета, что когда-либо был у Учихи в те годы. Воспоминание отдалось болью в сердце. Мадара инстинктивно обнял себя руками. Молча вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь и не глядя на испуганного Обито, все также сидевшего на диване с перебинтованной ногой, отправился к сейфу. Нужно было в кое-чем убедиться. Обито проводил его встревоженным взглядом, обернувшись на помрачневшего Изуну. Странное выражение на лице дяди. Будто бы он решал что-то важное в своей голове, и Обито оставалось лишь надеяться, что выбор не стоял между убить или оставить лишний рот. Мальчик поморщился от боли в ноге, притянул ее к себе поближе, стараясь лишний раз не касаться раной пола. Мадара возился рядом с сейфом у книжных полок еще какое-то время, прежде чем взять оттуда что-то, надёжно скрыв широкой спиной колёсико-ручку. А затем вернулся к родственнику, устало присев на другой край дивана. Подросток вздрогнул от изумления. В руках дяди была карта. — Думаешь…это… — Изуна нахмурился, словно бы досадливо. Зажмурил глаза, ударив себя по лбу. — Ну конечно это она. Зачем Мадаре карта какой-то левой местности?! Обито посмотрел на него обеспокоенно. Все его чувства словно бы обострились. Странное состояние. Будто огрели чем-то тяжелым по голове и в тоже время ощущение неясной легкости, гибкости ума. Мальчик едва заметно подполз к дяде ближе, силясь увидеть что же тот так внимательно рассматривал, что не находил времени на очередные злые оскорбления. Бумага этой карты была темной и зеленоватой. Она явно таила в себе не пиратский клад, зарытый на далеком острове, но тогда что? Мальчик придвинулся еще ближе, приоткрыв рот. Его темные пряди упали на шрамированную часть лица. — Что это? — тихо спросил он, осторожно склонившись над картой. Странная схема. С непонятными пометками и надписями, слишком мелкими, чтобы их прочесть. Мадара бросил на него предостерегающий взгляд, однако не прогнал, мысленно махнув на свои же опасения рукой. Ну увидит он, и что? Бежать из этого ада некуда. Мужчина раскрыл карту получше, усевшись на диване по-турецки. Обито, почти утыкающийся щекой в плечо дяди, таки смог разглядеть ее получше. Все его тело было напряжено как вытянутая струна. Он давно уже не был так близко к Мадаре после того унизительного минета и теперь готов был незамедлительно броситься прочь — посмотри на него родственник слишком долго. Изуна покачал головой. Гиблая стратегия. Прятаться в четырех стенах негде, а огромная рана в ноге ограничивает и без того вялые движения, но первобытное желание любой ценой избежать боли и агрессии со стороны более крупной особи не преодолеть депрессивными мыслями. — Как я и думал. На северо-западе, по дороге в Аштон. — пробормотал Мадара, заставив племянника напрячься. Его родной город. Там где жили мама с папой. Неужели после его случайной выходки мужчина и правда собрался отпустить ребенка на все четыре стороны? Изуна презрительно усмехнулся, устало присев на спинку дивана, но надежды Обито по прежнему были сильны. Иначе зачем еще дяде нужна карта, если он не собирается выходить наружу? — Что по дороге в Аштон? — волнение мальчика передалось всем его галлюцинациям. Они испуганно перешептывались, говорили о поверхности, свежем воздухе, свободе. В какой-то момент подросток мог различить даже давно забытые голоса Какаши и Рин. Темные глаза ребенка не отрывались от коротких надписей и пометок на карте. Подумать только как от одного только листа бумаги могло исходить столько свободы и открытого пространства. Будто бы глоток холодного свежего воздуха. Обито вздохнул, словно бы ощутив дуновение ветерка на коже. Неужели Мадара собирается выйти наружу? Неужели весь этот ад в энтропии закончился? Неужели она не вытянет из них всю жизнь? — Заправки. Как помню их было две. — коротко отозвался Мадара. — От Аштона до Меркьюри час езды. Отсюда до Аштона — немного меньше, если выйти на шоссе. Ближайшая к нам заправка должна быть… да, здесь. — он ткнул пальцем у большой трассы, идущей вверх от зеленого участка, помеченного как «Национальный Парк Долина Смерти» и змеей выходящей направо. Надо же. Обито вообще не знал, что их города соседствуют. Значит бомба, предназначенная военному Меркьюри или зацепила и Аштон, либо упала не там, где нужно. Но это также значит… — Мы сейчас находимся почти у края Долины Смерти. — шепнул Изуна встревоженно. — Скорее, запомни все точки на картах, чтобы мы знали куда тебе бежать, когда выберемся отсюда. Точно. Обито торопливо прошелся глазами по всей пока еще открытой его взору карте. Долина Смерти. Шоссе 190. Если запомнить примерное расположение дороги, можно выйти на нее даже без чужой помощи. Дальше вверх по дороге шла серая пометка города-призрака Хлорид-сити. Затем направо, от шоссе протянулся Аштон. Обито вернулся глазами к небольшим точкам у дороги. Две заправки и гипермаркет почти у самого Аштона. Многовато для столь маленького расстояния, но американцам всегда была свойственна чрезмерность. В каком-то смысле это удобно, если им понадобиться слить бензин или как сейчас, набрать продуктов, если хоть что-то там не сгнило под прессом времени. А отсюда до ближайшей точки можно добраться за минут двадцать на машине. Но сколько же пешком? Глаза Мадары потемнели при виде одной из заправок. Куда и нужно было идти. Это ведь та самая, да? Ближайшая, где он… — Выходи, сынок. Ты уже слишком взрослый, чтобы прятаться по туалетам… — Помогите! Подросток вырывался так яростно, будто бы от этого зависела его жизнь, но Учиха не желал ему смерти. Да. Как же он тогда бился, как кричал, жаль только никто бы уже не помог. Здесь, на краю пустыни были лишь они двое и одинокий труп у кассы с продырявленными мозгами, сейчас беспомощно завалившийся на стойку. Будто бы подремать. Мальчишка ударил по дверце туалета в ярости. Замахнулся на Мадару, но тот легко перехватил его руки, потащив обратно на улицу. Побег не удался. Очень жаль. Сейчас Мадара предпочел бы сесть в тюрьму за похищение и убийство, а не лицезреть чужую мучительную смерть под синим светом бункерных ламп. Прямо на том столе, где они с Обито завтракают и ужинают. Прямо там… Но ведь Мадара пытался. Он не убивал его. Он не виновен. Но его бедный мальчик… Мадара говорит это себе каждый день, но никак не может заставить себя не ощущать скорбную вину. Наваждение пропало также внезапно как и пришло. Мадара мотнул головой, отгоняя его остатки и запоздало заметил внимательно осматривающего карту Обито. Раздраженно поспешил сложить ее, поднявшись на ноги. Мальчик испуганно вздрогнул от такого резкого жеста и посмотрел на него со смесью надежды и трепета. — Мы куда-то идем? — тихо спросил он. Смешок. Мадара почесал нос, посмотрев на подростка как на идиота. Так Мадара все-таки решился рисковать шкурой и вылезать на радиоактивную поверхность? Интересно ради чего? Ради возможности набивать брюхо как раньше или же маниакального желания узнать не тронута ли могила? Идиот. Им нужно сидеть тут и не высовываться. — Нет, малыш. Иду только я. — ответил, — До заправки и обратно. Насобирает там все, что можно употребить в пищу и обратно, и глядишь — может быть Мадаре повезет и от радиации он не откинется. Могла ли она остаться на поверхности спустя четыре года? Мадара попытался вспомнить свои худые познания в распаде и устало вздохнул. Все их сидение в бункере с Обито строится лишь на среднем показателе средней атомной бомбы. Черт знает, что могли кинуть на Меркьюри, но едва ли безобиный пустячок с минимальной зоной поражения. Если взрыв достал даже их, накрыв шоссе у Долины Смерти — бомба была нешуточная, могли ли напичкать ее кобальтом или чем-то похожим? Судя по последним новостям из внешнего мира — вполне. Если эти идиоты решили, что ядерного оружия, ударившего по земле недостаточно, чтобы уебать их всех окончательно. Вот только. Что могло измениться за четыре года, сколько они торчат под землей? Радиация давно осела на земле, въелась в почву и фонит. Безбожно травит его бывший дом, но быть может не так смертоносна у дороги… Долина Смерти ведь пустыня. Не лес, который может впитать в себя радиоактивные остатки еще на несколько десятков лет, не озеро и не болото. Есть шанс, что если Мадара прикроет все участки тела — ему повезет не подхватить лучевую болезнь. В теории. А практика может либо пощадить его, либо убить. Обито посмотрел на него с обидой, едва не разрыдавшись. Нет. Это нечестно. Нечестно показывать эту долбанную карту и сразу же говорить, что выхода из западни все еще не существует. Он ведь знает, что это не так. — Но… — Я отправлюсь на разведку туда и обратно только потому что это необходимо, — раздраженно прервал его Мадара, раздумывая, что будет лучше взять с собой в дорогу. — Я бы не выходил наружу, если бы ты не умудрился сократить наши запасы вдвое. — и снова это разочарование. — Обито. Время еще не пришло. Не пришло. И все равно ты упрямо прешься наверх потому что хочешь взглянуть на могилу. Правда? Твой воспаленный ум даже облучение не остановит. — Но ты же идешь! Почему я не могу хотя бы посмотреть на поверхность?! — простонал мальчик с горем в черных глазах. — Потому что я не знаю, что может ждать наверху. Может — только радиация, а может что похуже. Одному мне будет проще. — Мадара отправился к двери, тяжело шагая по ворсистому ковру. — Можешь говорить что хочешь, но ты сейчас не более, чем обуза, умудрившаяся расхуярить себе ногу на ровном месте… Глупый Мадара опять не думает, что делает. Если твой дом ударили обычной ядерной бомбой, то шанс получить смертельную дозу за прогулку не такой большой, верно? А вот если бомба кобальтовая, ты обречешь себя на мучительную и жалкую смерть как только перешагнешь дверь бункера. Но он все равно идет. Быть может, чтобы притащить из зараженной поверхности то самое, давно разложившееся тело. — И что? — крикнул вдогонку Обито почти яростно. Нет. Очередной обман. Если дядя так не хочет отпускать его — значит снова лжет, других причин быть не может. Изуна согласно кивнул его мыслям, не отрывая взгляда от чужой спины. Конечно, лжет. Разве этот кусок дерьма может по-другому? Мадара обернулся, посмотрев на племянника почти озлобленно. — И то. Ты никуда не идешь. — он скрылся в коридоре с железной дверью, словно бы отправившись что-то искать. — И будешь сидеть тут пока не докажешь, что не убьешься, споткнувшись о первый же камень на поверхности. Возможно, радиоактивный камень. Обито показал ему средний палец. Благо Учиха этого не видел, разглядывая однотипные коробки со старыми вещами. Вот. Его старый черный рюкзак. А дальше? Сто грамм спирта, пять капель йода. Очевидно. Если Мадаре не повезет — этот прекрасный коктейль спасет ему жизнь. В ванной нашлась аптечка с йодом. Мадара отправился на кухню, не глядя на надувшегося на него ребенка, и откопал в алкогольной заначке одной из кухонных полок чистый спирт. Да, они с папой все предусмотрели. Добавить, но не смешивать. Поморщиться, сделав пару коротких вдохов. Он пойдет сейчас. Сколько на часах? Мадара взял из спальни ручные. Закрепил на запястье, настроив время. Без десяти двенадцать. Идти придется часа два туда и столько же обратно, если не заблудится и не окажется растерзан какими-нибудь дикими псами Динго, блуждающими среди радиоактивных останков. До темноты должен успеть, если отправляться сейчас. Мадара вернулся к комнату с дверью. Набросил на себя старую темную ветровку. Взглянул на противогазы и поморщился. Никаких открытых участков. От гамма-излучения это бы не спасло, однако от попадания осевших на песке и камнях частичек радиации — вполне. Нужно было взять воду и немного еды на всякий случай. Если задержится. Или… Черт. Мадара вернулся в гостиную, снова взглянув на не отрывающего от него глаз Обито. Если он умрет — малец обречен остаться в бункере навсегда. На лет пятнадцать ему еды хватит, а дальше? Никто ведь не найдет. Да и некому. Все мертвы. Мадара решил не думать о таком исходе. Нашел на задворках коробок старые ботинки на шнуровке, обулся, а затем вернулся к небольшому сейфу в стене, к которому когда-то строжайше запретил подходить племяннику, и набрав небольшим колесиком необходимые цифры, открыл его. Черт. Снова не вышло разглядеть. Обито испуганно прижал ноги к дивану, напрягшись всем телом, когда заметил, что именно его дядя вытащил из сейфа. Да, точно. У Мадары в руках оказался пистолет. Изуна поджал губы. В голове его подопечного промелькнуло желание вырвать оружие из чужих рук и приставить его мужчине ко лбу, но она пропала едва тот играючи вставил в пистолет магазин, резко потянув затвор. Щелчок. Мадара усмехнулся, мрачно пожав плечами на немой вопрос ребенка. Мало ли. Пусть это выглядит как дешевая игра про апокалипсис, но оружие в руках — залог спокойствия. Особенно в мире, где вполне вероятно давно уже не существует ни власти, ни законов, ни возможно, самих людей. Уж лучше так. Надежнее. Ха. В таком случае Мадара обречен провести остаток своих дней с этим невыносимым нытиком. Лучше уж сдохнуть от облучения. Что в этом страшного? Пресловутая лейкемия? Дабы не пугать Обито оружием лишний раз, Мадара поспешил запрятать пистолет в старую кобуру, найденную в том же сейфе и надежно закрыть его, оглянувшись на притихшего мальца еще раз. Молчит. Только смотрит на него и чего-то ждет. Наверное, и правда испугался пистолета. Несчастный. Учихе не хотелось лишний раз наводить на него страха, но такое уж сейчас время. «Ну, все. Пошутили и хватит. Даже не думай высовываться идиот. Возможность набить брюхо того не стоит.» Да плевать. Он справится. Нет ничего, с чем бы не мог справиться Мадара Учиха. В конце концов, это возможность понять, что же творится наверху, пока стены бункера не раздавили его окончательно. Обито поджал губы, скрестив ноги в лодыжках. Все еще не верил, что Мадара всерьез вознамерился выйти на поверхность. Оставить его одного в четырех стенах. В замкнутой системе, наедине лишь с галлюцинациями и энтропией, которая будет тянуть из него соки с двойными усилиями, пока не высосет все до последней, драной крупицы. Нет… Невозможно. А если он не вернется? Если погибнет по дороге? Мадара не может уйти один. — Не оставляй меня здесь одну… Я… пожалуйста… — вышло до нелепого жалко. Обито прикусил губу, поморщившись от боли в свежей ране. Кровь под бинтом остановилась до того, как тот успел пропитаться кровью. Мадара лишь устало отмахнулся, отправившись в ванную, дабы поглядеть на себя в зеркало. До чего же нелепый наряд приходится носить, будучи заложником мира, умершего после гарантированного взаимного уничтожения. Словно бы он собрался по грибы, с готовностью попасть на стрельбище или вроде-того. В конце концов, на нем даже его старые черные перчатки были, надетые однажды, чтобы не оставить следов на очаровательном мальчике, случайно оказавшимся поблизости. Да. Полная готовность. Жаль только счетчик Гейгера не прикупил, а нахуя? Эту злоебучую радиацию ведь можно учуять, блять! Мадара нашел в одной из полок ванной резинку и заправил волосы в низкий хвост. Дай бог, чтобы его главным врагом оказалась лишь радиоактивная пыль, но даже она может прикончить его, если каким-то чудом налипнет на шевелюру. Мадара был достаточно подкован в этом, чтобы помнить подобные вещи. Отчасти благодаря отцу, отчасти — учебе, и конечно же Тобираме, решившим снять свою вонючую драму на основе происходящих в их жизни событий. Как давно Мадара видел звоночки в чужих разговорах? Как плотно третья мировая и ее тревожное ожидание пропитали не только его, но и Энн? И все же ему следовало знать куда больше. В противном случае радиация бы не представлялась ему непредсказуемым врагом. — Меня не будет всего лишь несколько часов. Не убьешься же ты за это время. — скупо успокоил мальца Мадара, выйдя из ванной. Медленно вскинул голову к потолку, сглотнув. Глупо было решать так внезапно и быстро. Вчера он и подумать не мог, что увидит небо раньше своих сорока, и вот тебе раз. Лучше заняться этим сейчас. Потом станет поздно, но может стоило посидеть над этой мыслью подольше? В конце концов, если Мадара откинется там, наверху — Обито будет ждать весьма незавидная участь. Черт возьми. Доверяй Учиха ему больше — сказал бы пароль от двери и дело с концом, но ведь это бестолочь тут же поспешит оказаться на поверхности и найти проблем на свою узкую задницу. Идиот, да еще и недальновидный. Всегда таким будет, не то что… Мадара прикрыл глаза, взглянув на Обито в последний раз. — Все будет хорошо. Мы скоро увидимся. — Но… — Обито с трудом встал на ноги, сместив весь свой маленький вес на здоровую ногу и тут же поковылял следом за дядей. Неужели тот правда собирается просто покинуть бункер? Их замкнутый мирок без выхода. Глухую железную коробку? Западню? Оставив Обито тут в одиночестве? Нет, так не бывает. Эта тюрьма для двоих. Так было целых четыре года, он не может менять правила! Только не без племянника. Мальчик осторожно заглянул в холодный коридор, но тут же был пристыжен озлобленным взглядом, обернувшегося к нему Мадары, небрежно накинувшего на шею один из противогазов. — Сынок. — хмуро сказал он, прикоснувшись к электронной панели. — Если не вернусь через дня два — не вздумай вылазить раньше своих тридцати. Даже если каким-то образом сумеешь. И главное… — Если вернусь, а ты мне тут пол бункера разворотил — убью. Даже если сумеешь? Обито словно бы пронзило электрическим импульсом. Что он сказал? Мальчик не мог поверить, что такую прямую подсказку так легко давали ему прямо в руки. Неужели Мадара всерьез боялся, что в случае своей смерти, невольно подпишет смертный приговор и ему? И что с того? Откуда в нем вдруг столько благородности? Может скажет сейчас где же запрятал долбанный код от двери или это уже наглость со стороны его жертвы? — Однако смысл в этом имеется. — шепнул Изуна, стоящий сбоку от двери. — Мадара не стал бы рисковать забыть его. Это могло бы стать смертельным для вас обоих. Пароль есть. Может быть спрятан, но есть. Мы не нашли его только потому, что боялись копаться во всем этом хламе слишком явно и слишком глубоко. И боялись проверять самые очевидные места, о которых Мадара отзывался, озвучивая для Обито бункерную политику. Свод правил. Библия их тюрьмы. Ящик в столе на замке, щиток с жизнеобеспечением и сейф, в котором как оказалось, лежал пистолет и еще что-то… Где-то в этих местах должен быть ключ к его свободе. Осталось только открыть их. Потому что даже если на поверхности ад — у Обито куда больше шансов выжить там, чем с ядовитым пауком в одной банке. — Только перед тем как свалить потом — соизволь напялить на себя столько же сколько и я. — холодно одернул его мечтания Мадара. — И противогаз не забудь. Осадки могут быть опасны даже спустя много лет. Чем меньше ты контактируешь с пылью — тем лучше. Понял меня? — Да-да… — испуганно кивнул мальчик, слегка приподняв болящую стопу. Обнял себя руками. Мадара заметил, что он снова исхудал и теперь серая рубашка Изуны казалась еще более неряшливой и весящей на нем мешком тряпкой. А брату ведь она так шла… Мадара знал. Сам покупал ее. Мадара повернулся к замку, загородив того спиной, стал нажимать на кнопки. Послышался знакомый писк, заставивший сердце сжаться. Господи. Как давно Обито его не слышал. Мальчик попытался проследить за чужой рукой, но Мадара ввел код слишком быстро. Еще один сигнал… и щелчок. Обито изумленно выдохнул, сжав ткань рубашки на плечах. Дверь… Открылась. За эти четыре года он перестал верить, что эту железную тюрьму вообще можно отворить. После его страшного мучения для Обито бункер стал единственной замкнутой и умирающей вселенной, жизнь за стенами которой не более чем глупая мечта. И теперь она открывается. Так скоро. Не пришлось даже тридцати лет ждать. Этого кошмарного бесконечного срока… От попытки броситься к двери и прорваться наружу Обито сдерживали лишь остатки страха перед человеком напротив. И этот страх было все труднее контролировать, потому что мальчишка словно бы снова ощущал на себе дуновение свежего ветерка, гуляющего снаружи. Выпустите его. Выпустите, потому что он больше не может жить в этом аду, ожидая новой пытки. Кровь в венах горит. Обито кажется — еще немного и он таки сорвется, наплевав даже на страх перед той таинственной и смертельной угрозой названной дядей радиацией. Мадара, словно бы ощутив чужой настрой, вдруг обернулся к застывшему подростку с какой-то неясной тревогой на лице. — И еще… Обито…. — он посмотрел мальчику прямо в глаза, будто бы желая что-то сказать, но в последний момент передумал и молча отвернулся. — …Не важно. Нет. Не время. Молодой еще. Глупый. Не поймет пока не станет взрослым. Мужчина резко скрылся в темном проходе двери, где с расстояния Обито виднелась только железная лестница, ведущая вверх, словно бы исчезая из их маленького мирка навсегда. Нет. Это невозможно. Замеченное новое пространство, заметно отличающееся от привычных ему комнат, вызубренных наизусть, подействовало на подростка как спусковой механизм и он, зачем-то вскрикнув, бросился к двери в надежде добраться до выхода раньше, чем и правда окажется заперт. Зецу вопили ему в уши. Какаши внутри головы ликовал и поторапливал. Обито и сам рад бежать быстрее, наплевав на ужасную боль, однако характерный сигнал раздался раньше, чем рука успела даже коснуться тяжелой ручки двери. Треклятое электронное табло сбоку загорелось красным и тут же погасло. Закрыто. Обито снова взаперти. На этот раз один. — Стой! — кулаки ударились в дверь, но с той стороны было тихо. Мальчик закрыл глаза, громко всхлипнув и уткнулся лбом о холодный металл. — Мадара… — прошептал он так тихо как мог, резко сжавшись всем телом, после чего всхлипывая, обнял себя руками, опасливо обернувшись к гостиной. Залу, если можно так сказать. Дядя ушел. Просто взял и оставил его одного в этом проклятом месте, и никто не знает вернется ли он назад. Обито хотел было радоваться, искренне и облегченно перевести дух, ведь уход Мадары означал то, что на какое-то время его грязных домогательств можно будет не бояться, но у него просто не получалось. Мальчик судорожно вздохнул, когда где-то со стороны гостиной послышался шорох. Он и не замечал того, насколько же давящим и жутким может быть это место. — Мадара! Боже, этого просто не может быть. Он правда сейчас здесь совсем один. …снова. Ни звука. Скорее всего железная дверь была прекрасно изолирована от шума снаружи. Обито не знал сколько простоял у входа в бункер, сверля взглядом электронное табло. В полной тишине, если не считать давно ставшим лишь фоном гудение труб на потолке, бывших жилами с протекающими в них кровью их мерзкой западни. Галлюцинации молчали. Молчал и сам Обито, пытаясь осмыслить происходящее здесь и сейчас. Он один. Мадара просто оставил его совсем недавно или … давно. Где он сейчас? Стоит за этой дверью, решив сыграть злую черную шутку? Или уже на поверхности, смотрит на апокалиптический пейзаж? Радиация успела сожрать его внутренние органы и лишить темных густых волос или она работает иначе? Он «облучился»? Если Мадара вернется — заразится ли Обито от него «облучением»? Или же его смерть будет более мучительной? — Успокойся. — вдруг шепнули ему на ухо. Обито бросил ленивый и апатичный взгляд на стоящего рядом Изуну и недовольно хмыкнул. В отличие от мальца тот напуганным не был, и даже напротив, что-то в глазах Изуны искренне удивляло своей холодной решимостью. Будто бы внутри его пустого сознания, порожденного лишь травмами и некогда детским воображением загорелась надежда. Парень махнул рукой в сторону зала, требовательно поджав губы. — Мадара был единственной угрозой здесь. Теперь, когда его нет — ты в полной безопасности. Если конечно не случится очередное дерьмо, которое может случиться лишь с Обито. Вроде выхода из строя системы жизнеобеспечения, отвечающего за вентиляцию этой долбанной вонючей коробки. Но Обито же не настолько конченный неудачник? Правда? Мальчик испуганно покачал головой, продолжая обнимать себя руками, словно бы пытаясь вспомнить давно забытое тепло объятий, даривших необходимое как воздух здесь чувство защищенности. Хах. Наверное, Изуна считает его слабаком, если его ограниченное мышление вообще способно делать хотя бы мало мальские выводы. — Мне страшно. Здесь так… — Обито не закончил мысль, вздрогнув от нового едва слышимого шороха. Что это? — Просто трубы. Хватит паниковать. — Изуна покачал головой. — Ты ведь даже представить себе не можешь как нам повезло. — парень зашагал по-направлению к соседней двери, поманив пальцем и подростка. — Пока этого ублюдочного насильника нет — можно обшарить весь бункер и найти выход отсюда. У них в запасе четыре часа? Меньше? Больше? Это если Мадара не подохнет. Зерно здравой мысли в рассуждениях пустышки, копирующей младшего брата калифорнийского психа была. Несмотря на то, что Обито прожил в бункере вот уже четыре года — тот все еще хранил в себе слепые пятна вроде запакованных коробок, которых вскрывать при Мадаре было подобно смерти, или пресловутой тумбы в его комнате, закрытой на замок, а ключ… Стоило начать с него? Но где он мог быть? Долгое время Обито и вовсе не интересовался поисками выхода, но поступки дяди заставили его вернуться к тому, с чего он начал в самом детстве. — И все же… ты можешь в это поверить? — вдруг спросил его один из Зецу. — Просто взял и ушел. Отсюда. Это ведь невозможно. Неправильно… Нельзя было так просто уйти… — И ради чего? — ответил ему вместо подростка Тоби. — Еды? Глупо так рисковать. Этот недоумок же не изничтожил все запасы! Лучше бы и правда посадил его на худой паек. Справедливо… — Не чисто здесь что-то. — Он недоговаривает. Обито нехотя последовал за Изуной, не желая слушать еще один голос. Он пребывал в шоке от вдруг замелькавшей перед носом свободы до сих пор, но пытался взять себя в руки. Ладно. Это уникальное событие в их маленьком однообразном мирке, хотя и внезапное. У Мадары наверное, просто что-то в голове щелкнуло, других причин нет. Обито на его месте бы в жизни не высунулся наружу, зная, что его может ждать, предпочтя просто холодную экономию оставшихся продуктов, но быть может Мадара изначально понял, что это было безнадежной затеей? Быть может выбора и правда не было, но что если он поторопился? Защитит ли его та пара капель йода? — Какая разница? — Изуна нетерпеливо вмешался в его мысли, остановившись посередине комнаты. Что стоило проверить сперва? Коробки? Да, вероятнее всего, но как бы вскрыть их так незаметно, как это возможно? Мадара не погладит мальца по головке, если увидит что тот копался в его барахле, едва получив мнимую свободу от его присутствия. — Волнуешься за этого ублюдка? Само собой нет. Обито было плевать на Мадару. Быть может где-то в глубине души он даже желал дяде страшной смерти от облучения, и по сей день содрогаясь от воспоминаний о его жестоком надругательстве. Однако Обито не было плевать на себя и помимо его осознания того, что если дядя погибнет — мальчишка останется в этой бетонной коробке навсегда, и бункер станет для него настоящей могилой, он также ужасно боялся одиночества как чего-то более…материального. Того что страшной тварью мелькало в мрачных тенях у старой мебели и изредка издавало тихие шорохи. Словно бы передвигалось. — Обито, уймись. — Изуна недовольно дернул головой, подойдя к кухонной тумбе. Обито поспешил за ним, схватив с подставки для лезвий большой нож обеими руками и испуганно направив его в сторону странных звуков, на сей раз раздавшихся в спальне. — Кроме нас тут никого нет. Он ошибается. Обито знает, что может столкнуться с чем-то более настоящим чем недовольный Изуна. Ощущает это. Все изменилось сразу после ухода Мадары, будто бы подстроившись под принявший свое новое воплощение бункер, и Обито стало до ужаса тревожно. Одному страшно. Одному страшно. Одному очень и очень страшно. С Мадарой тоже страшно, но он хотя бы избавляет от отвратительного страха одиночества. И перемен. — Перестань. Ты сам себя накручиваешь. Синий больничный цвет лампочек, к которым он так и не привык, казалось, давил на психику еще сильнее, отдавая мрачными сумерками давно забытого раннего утра. Стены тоже давили. Давило в этом месте все. Словно бы… Бункер без своего хозяина оживал. Ворочался как огромный кит в воде. Пытался истрогнуть из себя чужака. Паразита, поселившимся у него в нутре. Стать токсичным для его маленькой жизни, потому что не терпел никого кроме Мадары, и быть может именно поэтому его предыдущие жертвы давно обрели покой в мусоросжигателе. Тот ребенок. Автор таинственного письма, пытающийся выбраться. Возможно кто-то еще. Все оказались переварены железной тварью, заточившей их у себя во внутренностях, и убиты. Обито был следующим на очереди. Бункер начал на него охоту, пользуясь отсутствием Мадары, а бежать и прятаться было некуда. Пожалуйста, пусть эти шумы просто прекратятся… — Обито, да уймись же ты! — если бы Изуна мог — схватил бы подростка за плечи и встряхнул. Парень недовольно вздохнул, деловито наморщив брови. — Ты тратишь время на пустые галлюцинации, вместо того, чтобы заняться делом. Возьми себя в руки и посмотри что в тех коробках. — Учиха снова указал на длинное помещение, ведущее к железной двери. — Быть может — ключ. А может — что получше. Невеселая усмешка озарило наполовину изуродованое лицо. Да. Прямо как в ебаном квесте. Обито старался игнорировать скребущие, словно бы царапающиеся о стены звуки в комнате и немедленно направился обратно, остановившись у так и неразобранного хлама у стен. Он был здесь, сколько Обито себя помнил, скорее всего исполняя роль отребья, которое обычно отвозили либо на свалку, либо складывали на чердаке. В некоторых открытых коробках за неимением вразумительного шкафа хранилась большая часть одежды, судя по маркам на картоне — привезенной из Калифорнии. В некоторых старые кассеты, альбомы, давно порванные книги и прочее барахло, не представляющее интереса. Некоторые были заклеены скотчем, некоторые открыты нараспашку. Обито стоило наконец понять, что же в них, перед тем как решить, где шариться дальше. Звуки за стеной стихли, но мальчик все равно опасливо прикрыл за собой дверь. Присел у коробок, придирчиво рассматривая надписи на них. Висящие на крючке противогазы пристально следили за ним черными окулярами. — Почерк — дерьмо. — прокомментировал парень, едва только Обито с трудом смог снять пару коробок друг с друга, бросив их на пол. Не тяжелые, а он все равно дышит как после забега. Черт. Мальчик еще раз с испугом глянул на дверь. Новых звуков не было. Взяв получше нож, медленно присел у коробок, пристально рассматривая старый картон на наличие хоть каких-то надписей. Он понятия не имел был ли в этой дыре скотч, дабы незаметно заклеить их обратно, а посему не хотел ворошить сразу все понапрасну, опасаясь чужого гнева. Улавливающий его мысли Изуна мрачно усмехнулся. — Если только урод вернется. Об этом не хочется думать. Обито вслушался в гудение бункера, рассматривая надписи, сделанные черным маркером. «Книги» — гласила одна. «Одежда Изу» — вторая. На третьей не было ничего, четвертая оказалась с «Посудой», а пятая… Обито нахмурился. В отличие от обыденных названий предыдущих, эта называлась «Воспитание». Она… кажется самая нижняя была. Воспитание. Кого? Юноши хмуро переглянулись. Невидимое существо за стеной по прежнему не издавало ни звука, посему Обито позволил себе вогнать нож в картон и осторожно надрезать коробку у основания. Готово. Он открыл ее полностью и в ужасе замер, едва не отшатнувшись. Это… Нож выпал из ослабевшей руки. — Твою мать. — выругался Изуна. В коробке лежали железные, похожие на натуральные наручники. Жуткого вида кожанные кляпы, какие-то ремни, железные скобы и прочая неприглядная срань, словно бы вынутая из его далекого детского сна, оказавшегося воспоминанием. Обито лишь надеялся, что Мадара не использовал это дерьмо на матери. Что оно делает в бункере? И почему значится как «воспитание»? Воспитание кого, мать твою? Той шлюхи, что была у него помимо мамы, о которой знала и она и даже ее сын?! Его очередной жертвы? Кого? Боже! Отвратительно, блять! Обито не хотелось вникать в подобную мерзость, как и лишний раз касаться содержимого коробки, однако он все еще не убедился в ее полной бесполезности, чтобы спешить закрыть. Поборов брезгливость, подросток принялся копаться среди жуткого вида хлама, поглядывая на побледневшего Изуну. — Зачем Мадаре это все? — непонимающе спросил мальчик, ежась от неприятной работы. Тот с отвращением вздрогнул, присев рядом с ним на корточки. — Очевидно для воспитания. — до нелепого простой ответ. Забавно, не знай Обито — что брат дяди лишь его больное видение, решил было, что Изуне неприятно даже думать об этом. — Воспитания кого? — переспросил подросток, застыв, когда помрачневший парень поднял на него глаза. — Думаю, тех жертв, которых Мадара держал здесь. Жертв или жертвы. Кем бы ни был этот ребенок, оставивший свои рисунки в старых книгах и записках, но он имел все шансы как быть тем самым человеком, написавшим письмо о спасении, так и не иметь к нему никакого отношения. Но кем они были его дяде? Случайно встреченные люди или что-то большее? Как велик список пленников этого места? Обито вздрогнул, когда рука нашарила что-то железное и холодное. Осторожно вытащил это наружу и тут же испуганно бросил обратно, передернувшись всем телом. Что… Железная продолговатая штуковина, напоминающая смесь полицейской дубинки и фонарика четко дала понять о своем назначении одними только железными скобами напоминающими вилку штекера на конце. — Это шокер… — Нет, Обито. Не совсем. — поправил его Изуна напряженно. — Ты помнишь как папа возил тебя в Айдахо к дедушке у которого была ферма? Он еще жутко тебя не любил… Обито, сперва не понявший почему Изуна заговорил об этом, вдруг издал тихий стон, сжав зубы. Да. Он помнил. А еще он помнил как дедушка выводил на пастбище своих коров и переодически бил их… — Шокер для скота. Погонялка. — догадался подросток, широко распахнув глаза. Руки невольно обняли колени. Почему-то все силы вдруг разом покинули его, не оставляя возможности даже для того, чтобы хотя бы встать. — Именно. — согласился Изуна, казалось бы, не менее изумленный. Боже… Нет. Хватит. Невозможно об этом думать. Обито устал снова и снова убеждаться в том, что его дядя может оказаться даже еще худшим монстром, чем рисует его воображение. «Потому что Мадара все еще маньяк и психопат, малышка Обито. — посмеялся Зецу в его голове. — Маньяк, который мог держать здесь детей, да?..» «И воспитывать.» «Воспитывать так, как скоро будет и тебя.» — Не хочу больше глазеть на коробки. — Обито резко подобрал нож и встал на ноги, с отвращением отпихнув коробку больной стопой, поморщившись от боли. Снова уперся ею на носок, осторожно доковыляв до двери, ведущей в зал и застыл, прислушиваясь. Копошение в спальне прекратилось, словно бы невидимый хищник затих и притаился где-то в глубине бункера, выжидая опрометчивую жертву. Обито перевел дух. Спокойно. Здесь он в безопасности. — Перестань. Ты же знаешь, что это галлюцинации. Там никого нет. — прошептал Изуна недовольно. — Просто сходи туда и убедись сама. Как забавно. Обито мрачно улыбнулся. Галлюцинация убеждает его в том, что монстр в спальне не реален. Мальчик медленно открыл дверь, проникнув в зал и быстро осмотревшись. Пусто. Взгляд невольно зацепился за слегка приоткрытую дверь спальни. А там темно. Чтобы увидеть хоть что-то — нужно нащупать выключатель внутри. Обито сделал осторожный шаг к комнате, упершись рукой о спинку дивана. Стопа предательски разболелась. Он хотел было подумать, что из-за раны в случае самого неожиданного не сможет даже убежать, но загвоздка состояла в том, что бежать собственно, было некуда даже с железным здоровьем. Бункер — западня. Тюрьма своего рода. И пленитель оставил своего пленника совсем одного. Изуна следовал за ним по пятам, словно бы прогнав остальные видения прочь. Быть может благодаря тому, что Обито удалось хоть немного восстановиться после стольких недель мучительного ожидания очередной боли от дяди, а может его малейшее желание выбраться уже побуждало Изуну мелькать в поле зрения чаще. Кто теперь скажет? Обито выставил нож перед собой, бросив взгляд на свое видение, нервно поправил упавшую на правый глаз прядь волос и толкнул дверь, резко щелкнув выключателем. Свет с противным писком зажегся, не показав ничего, кроме не заправленной кровати, многочисленных полок, тумб и письменного запыленного стола. Обито перевел дух. Руки, вцепившиеся в нож мелко подрагивали. Никого. Как и ожидалось. Обернувшись назад, он поспешил подойти к тумбе с ящиком на замке и сесть на колени. — И как мне ее открыть? Ключа же нет. — проговорил он, разглядывая железную замочную скважину. Стол сам по себе казался ужасно старым. Практически антикварным, с этими резными ножками и железными вставками. А вот замок напротив выглядел новым, вставленным прямо вовнутрь тумбочки. Кажется, на нем был даже серийный номер написан, но едва ли эта информация могла хоть в чем-то помочь. Хм. Зная о Мадаре чуть больше, чем все, мальчик мог предположить, что этот стол принадлежал Таджиме, который снес его сюда, едва закончил постройку бункера. — Думаешь, бункер построил Таджима? Не Мадара? Обито вдруг замолчал, удивленно распахнув глаза. Этот вопрос должен был задать Какаши. Но почему-то озвучил он. Тряхнув головой, мальчик подцепил ногтями отверстие между тумбой и столом, подергав. Старая. Шатается. Может если… — А куда еще Таджима мог отвести нас и запереть? Только в это дряное место. — согласился с ним Изуна, но Обито не слушал. Вцепившись в рукоятку ножа, он осторожно просунул лезвие в отверстие замка, и попытался повернуть. Не двигается. Подергав скважину таким образом еще несколько раз, Обито раздраженно вздохнул, отложив нож в сторону. Нет. Лезвием не вскрыть, только если он не решиться выломать долбанный замок вместе с сердцевиной. Совсем не аккуратная работа. Какаши бы сказал, что им не помешало бы что-то более тонкое. Скрепка? Да. Могло подойти, хотя такой способ работал отнюдь не со всеми замками. Обито и Какаши открывали ими лишь личный дневник Рин, как-то попавший им в руки, но там то был плассмассовый замочек в форме желтого сердечка, едва ли он сравнится с армейским замком здесь. — Попробуй. Принцип ведь тот же. — раздался голос Изуны над головой. Хорошо. Скрепки должны быть где-то на книжных полках в зале. Обито поднялся на ноги, едва не взвыв от неожиданной боли. Черт. Ноет то как. Кровотечение давно прекратилось и скорее всего рана уже покрылась буроватой коркой из застывшей крови, однако каждый раз, когда мальчик наступал на пол больной стопой, казалось, что она снова открывается, превращаясь в набухающий нарыв. Он старался наступать на носок, держась за стены, но толку было маловато. Может нужно найти его старые костыли? Воспоминания о своих сломанных конечностях заставили замереть и проморгаться. Обито казалось, что подобные вещи, как и взрыв, произошли где-то давным давно, в другом мире, далеком от сегодняшней жизни мальца. Он настолько привык к мысли, что все его близкие, кроме Мадары мертвы, а сам малец заперт с сумасшедшим дядей в железной коробке, покрытой бетоном? Должно быть да, раз эта мысль больше не вызывает того холодного ужаса, что несколько лет назад. Обито облокотился о стену, продышавшись. Прикусил губу, промычав от боли и протер вспотевший лоб. Все нормально. Дошли. Рука потянулась к небольшой картонной коробочке на нижней полке, вытащив пару скрепок. Подросток выпрямил их прямо там, всунув обе рот и резко замер, когда до ушей донеслись уже новые звуки. Наверху. Мальчик медленно вскинул голову, крепко сжав скрепки зубами. Что-то над ним ударилось о широкую вентиляционную трубу, идущую через весь потолок в зале. Что это? Игра воображения? Или внутри правда что-то было? Мальчик прижался спиной к стене, продолжая сверлить взглядом потолок, но как и прежде — бункер погрузился в размеренное затишье. Кажется, даже привычное для слуха гудение стало потише. Да что это такое, мать твою? Обито вздохнул, на мгновение прикрыв глаза. Осторожно зашагал обратно в комнату, поглядывая на трубу снова и снова, пока не скрылся за дверью, тихо и медленно прикрыв ее за собой. Изуна ждал его на том же месте. Сидел на столе, мотая ногами как беспечный ребенок. Забавно. Обито присел у замка снова, вытащив скрепки изо рта. Как же это было с дневником Рин? Черт, они ведь были такие маленькие с Какаши, едва ли Обито помнил, чему тот учил его столько лет назад. — А я помню. — на месте Изуны вдруг оказался его старый друг, мотающий ногами почти в такой же последовательности, что и брат Мадары. Подросток нахмурился. И когда они успели поменяться? — Неужели? — мальчик мотнул головой. Волосня лезла в глаза снова и снова, ужасно раздражая. В конце концов он не выдержал и встал на ноги, пошарил по столу, найдя там тонкую резинку для канцелярии, и торопливо завязал отросшие чуть ниже плеч волосы в низкий хвост. Какаши улыбнулся, указав на одну из скрепок. — Первую сгибаешь волной. Вторая должна быть буквой «г». Вот оно как. Видимо, часть его сознания, отвечающая за Какаши знала куда больше, несмышлённого подростка. Глупо было ей не верить. Сухо кивнув, Обито осторожно согнул скрепки в нужных формах, не забывая прислушиваться к творящемуся в коридоре. Пока не стоило. Тишина стояла гробовая. Может включить телевизор, чтобы рассеять ее? Нет. Живые голоса из пустого ящика заставят чувствовать одиночество еще острее. Все они принадлежат уже мертвым людям, а Обито осточертело слушать мертвецов. Лучше тишина. Так он хотя бы услышит приход Мадары. Если тот вернется. Обито, словно бы припомнив старые игры с замком, осторожно вставил одну из скрепок внутрь замка, надавив на сердцевину. Повернул кончиками вверх, под восторженный вздох Какаши. — Да! А теперь вставь вторую и подергай. — он рассмеялся. — Помнишь как легко открылся замок Рин? — Помню. Мы тогда ощущали себя ворами-взломщиками. — улыбнулся Обито в ответ, вставив внутрь замка и вторую скрепку, имитирующую ключ. Да. А теперь его трахает собственный дядя. И единственным, кем себя ощущает мальчишка в данный момент — личная шлюшка. Скрепка прошла почти идеально. Обито начал дергать ее вверх-вниз, вспоминая давно забытые инструкции друга. Сперва замок не поддавался. Тогда Обито стал мотать скрепкой вперед-назад, увеличивая скорость. — Что ты творишь? А если сломаешь что-то? Мадара убьет нас! — вдруг раздался голос Зецу позади. — Остановись, идиотка! Заткнитесь. Обито лишь ускорился, агрессивно расшатывая сердцевину до тех пор, пока замочная скважина вдруг не сдвинулась в бок с тихим щелчком. Вот же… Сработало. Парень ахнул в такт вздоху выдуманного им Какаши и изумленно отшатнулся от замка, усевшись на бедро. Не может быть. Он вернулся к замку, вставив скрепку внутрь снова, попытался повернуть полностью, но вышло лишь наполовину. Что-то мешало. Он взломал механизм не до конца. Скрепка прошла внутрь, надавив на что-то на конце замка. Новый щелчок. Пожалуйста. Откройся. Пожалуйста… И замок открылся. Обито спрятал скрепку в карман черной клетчатой рубашки и поспешил потянуть ручку. Не может быть. Ему давненько так не везло. Ящик отворился абсолютно беспрепятственно. Боже. Боже! Внутри парня все ликовало. Какаши с любопытством заглянул внутрь, его примеру последовал и сам Обито. Хоть что-то. Внутри оказалась кипа писем, судя по почерку некоторых — принадлежащих Изуне. Однако не все. Два из них явно отличались, но пока на их подробное прочтение не было времени. Быть может тут было что-то еще. Мальчик осторожно отложил их в сторону, достал из тумбочки также и небольшую папку с альбомными листами и с удивлением обнаружив под ней…связку ключей. Сердце забилось чаще. Он вытащил их из опустевшей тумбочки, повертев в руках. Светлый металл. Кажутся новыми, как и этот замок. — Всего два. Одинаковые… — пробормотал Обито. — Скорее всего один — дубликат. Что же они открывают? — В этом месте есть всего два замка, если ты помнишь. — прошептал Изуна, севший с ним рядом. — Один ты уже вскрыл, а второй… Обито медленно обернулся к приоткрытой двери. Кажется, гудение бункера стало чуть громче. — …Жизнеобеспечение. — прошептал мальчик, сжав ключи в кулаке. Что же ему когда-то сказал тот парень из странного письма? Если попробовать испортить внутри того щитка что-то, есть шанс, что дверь откроется, верно? — А еще есть шанс умереть от отказа вентиляционной системы, перепада температуры, удара током и много чего еще… — вставил свои пять копеек Зецу. Улыбнулся во все тридцать два зуба, поглядывая на подростка на коленях исподлобья. — Готова рискнуть настолько крупно, дорогая? — А какие еще варианты? — отозвался Обито недовольно, медленно встал на здоровую ногу, посмотрев на крысу с вызовом. — Оставаться тут пока Мадара не вернется и не запихает в меня свой вонючий хуй опять? Зецу покачал головой. — Ну… его хуй хотя бы не прикончит тебя как радиация наверху. — Пиздёж. — Обито уже не стеснялся в выражениях, уж слишком многое слышал от дяди, никогда не пытающегося оградить ребенка от своей грубой натуры. Иногда ему и вовсе казалось, что Мадара хотел, чтобы мальчишка походил на него как можно больше, — Если он пошел на поверхность — значит и я могу. — И далеко ты собралась с раненной ногой? — усмехнулся Тоби позади. — Навернуть то нужно с десяток миль до ближайшего города. Если его не снесло, взрывом. — Она выдержит. Идти куда-то в любом случае лучше, чем оставаться в этой вонючей дыре. — парировал Изуна у двери. Махнул рукой, дабы подросток следовал за ним. — Вас опять слишком много. — прорычал подросток, подобрав письма, и не удержав любопытства, таки посмотрел на те, что сильно отличались от ставшего привычным почерка брата Мадары. На первом он узнал того самого мальчика из детских рисунков, периодически попадающихся на глаза. Здесь он снова изобразил себя и еще одного мальчишку на рисунке с нарисованным восклицательным знаком сбоку. Все было сделано так неряшливо по детски. С солнцем наверху, галками-птицами и зеленой травой, что у Обито невольно защемило сердце. Бедный ребенок. Если он правда жил здесь — делал ли с ним дядя все эти ужасные вещи, что творил с племянником? Под мальчиками детской рукой было написано: ПРАВИЛА БУНКЕРА А еще ниже: 1. Не шуметь. 2. Не злить. 3. Быть настороже. 4. Не отзываться на «сынок». 5. Не огрызаться. 6. Не плакать. 7. Не рассказывать Ему секреты. 8. Не оставлять рисунки на видном месте. 9. Делать, что Он говорит. 10. Прятаться, если Он зол. 11. Пить таблетки, которые тебе дают. Вот оно как. У этого места уже придуман свод правил, а подозрение подтвердилось. Мальчишка и правда был пленником бункера. Возможно еще дольше, чем он сам. Черт. Уже и не знаешь как на это реагировать. Обито сглотнул. Но кто же этот ребенок? Кем он приходится Мадаре? Мог бы на его месте оказаться Обито, или мальчик был особенным для его дяди? Еще один рисунок: ПРАВИЛА ЧАСОВ 1. Обратный отсчет не может прерваться. 2. Минуты могут прибавляться. Ты всегда это чувствуешь. 3. Можно отнять и прибавить сразу несколько минут. 4. Иногда отсчет не происходит. Это нормально. 5. Необходимо записывать его. Всегда. 6. Нельзя делать вещи из-за которых отсчет будет идти быстрее. 7. Полночь — это последняя точка. 8. Полночь — самое страшное. 9. Когда наступает полночь — ты проиграл. 10. После полуночи часы больше не действуют. 11. Полуночи не избежать. Но ее наступление можно задержать. Обито покачал головой. Знакомые слова. Чертовски знакомые. Следующим письмом был лист в клеточку, с куда более аккуратным почерком, похожим на тот, что принадлежал человеку из мусоросжигателя. Это был небольшой стих, размещенный по-середине листа. Обито вчитался его, невольно ощутив как бегут мурашки по коже: Мне снится — мой желудок рвет на части, и желчь зловонная течет внутри меня. Мне, возненавидев все мои несчастья, удел — скулить от боли, их кляня. Странно. Кому могло принадлежать подобное творчество? Не бедному же ребенку, составившему правила бункера, может и правда парню, предложившему несколько выходов отсюда? Но это ведь странно. Как-то не соответствует совсем его характеру. Письмо, найденное в раннем детстве, говорило подростку о нем, как о человеке, способном холодно описывать свое положение даже в подобной кошмарной ситуации, а теперь он пишет сумасшедшие стихи, будто бы сходит с ума… Черт. А ведь это похоже на правду. Обито лишился рассудка за четыре года пребывания здесь. Страшно представить, что стало с этим несчастным. Мальчик отложил тетрадный лист в сторону, на сей раз открыв зеленую папку с рисунками, видимо принадлежащую тому самому бункерному ребенку, Изуна сверлил его настойчивым взглядом, посему вместо подробного изучения каждого, пришлось торопливо перелистнуть на последний. Успеет еще. Да? Это ведь… Изуна ахнул, заметив чужой ужас на лице. Быть может стоило таки остановиться и рассмотреть каждый внимательнее — судя по всему, Обито мог найти в них кошмарную историю того, как маленький мальчик, запертый в бетонной коробке сошел с ума, точно также как он. Если до этого рисунки ребенка были безобидны, то этот, полностью изрисованный черным мелком, содержал в себе изображенного красным карандашом ребенка с пустыми глазницами. Его вытянутое лицо открывало свои безобразные губы в немом крике, словно бы просило о помощи. Из черных провалов на лице сочилась кровь. Черные волосы спутались и толстыми прядями спадали на лицо. Обито не хотелось этого, но он таки заставил себя приблизить рисунок поближе к глазам, чтобы понять одну вещь — черным фоном была отнюдь не штриховка. Он весь состоял из одной, мелькающей повсюду надписи. ОН ВЫРВАЛ ЕМУ ГЛАЗА ОН ВЫРВАЛ ЕМУ ГЛАЗА ОН ВЫРВАЛ ЕМУ ГЛАЗА ОН ВЫРВАЛ… Обито испуганно вскрикнул, когда об дверь словно бы ударилось что-то тяжелое. Послышался детский смех, и маленькие ножки бросились бежать куда-то в сторону железной двери. Подросток отшвырнул от себя рисунок, громко вздохнув и осторожно коснулся взмокшего лба. Он уже сталкивался с этим видением. Все нормально. Бояться нечего. Изуна, сидевший неподалеку от него лишь испуганно прикусил ноготь на большом пальце, будто бы тоже испытывал ужас. — Ты прав. — прошептал Обито, схватившись за нож с новой силой. — Не будем ждать пока этот гребанный психопат вернется. Что бы не случилось этими двумя — если их нет в бункере, значит уже нет в живых, и мальчишка не собирался составлять им компанию. Обито тихо пробрался к железному щитку в коридоре, ведущему к главной двери. Смеха больше не было, но бункер, казалось, гудел все громче и громче, будто бы давая понять нерадивому подростку — не смей ничего трогать, от меня зависит твоя жалкая жизнь. Поздно угрожать. У мальца нашлись страхи повнушительнее. Обито хмыкнул, поборов робость, и вставил один из ключей в небольшую скважину, повернул, медленно открыв железную дверцу. Кажется, гудение стало громче. Он отступил на шаг, рассматривая открывшиеся перед ним механизмы: А внутренности бункера оказались еще причудливее его самого. Железный щиток делился на несколько секций: у правого угла простиралась многочисленная черная проводка, просачивающаяся между железных труб, странных переключателей, горящих огоньков маленьких лампочек и непонятных задвижек. В левой же стороне Обито мог усмотреть небольшие продолговатой формы стержни, возможно, полые внутри и аккумуляторы, похожие на те, что использовались в машинах, но намного меньше. И все кучковалось, наслаивалось друг на друга, теснилось в маленьком пространстве и совершенно не понятно за что отвечало. Обито встал на одну ногу, чтобы уменьшить давление на рану. Поднял взгляд к проводке и трубам, тянущихся из щитка вверх и разветвляющихся на потолке. Так. Хорошо. Назначение этих труб было ему примерно знакомо — они гоняли и очищали воздух, поступающий в бункер через общую, связывающую все комнаты вентиляцию. С проводами тоже все ясно — скорее всего вместе с вентиляцией тут находилось энергоснабжение. Обито был простаком в подобной инженерии, но старался мыслить логически. У них есть свет. Есть воздух. Есть вода и она до сих пор не кончилась. Бункер черпает ее из глубокой скважины? Грунтовых вод? Какой-то емкости? — Не важно. — ответил ему Какаши. — Главное, она есть, а значит и водообеспечение тоже. Впрочем, едва ли трубы с гоняемой по ней водой располагались бы вместе с проводкой. Слишком велик риск проебать все одной лишь прорванной трубой. Водопровод находился либо в ванной, либо на кухне, вместе с небольшими заслонками у углов. — Да… А еще отопление, что-то тут отвечает за отопление, раз теплый пол до сих пор согревает босые ноги. Мадара не врал, когда описывал прелести жизни тут. Остается понять, поломка какой из них заставит сработать аварийные алгоритмы. Если они вообще есть. В любом случае. Либо так, либо остаться здесь навсегда. Малец почти ощущал себя готовым на это, лишь бы просто выбраться из этой тесной тюрьмы на поверхность и увидеть небо. — Так… Обито посмотрел на нож в руке и медленно положил его на пол. Пришлось снова встать на больную ногу, морщась от боли, но она давно поутихла перед бешеным желанием и страхом одновременно. Обито рассеянно осмотрелся по сторонам, на автомате коснувшись пальцами пуговиц на рубашке. Обнял себя руками, направившись на кухню. Проще всего было сломать воздуховод — Обито хотя бы мог понять, где именно находятся отвечающая за него автоматика в самом щитке, к тому же проблемы с подачей воздуха казались куда более серьезным поводом отворить дверь наружу, чем сбои в электричестве или отоплении. Бить нужно было по трубам и системам внутри. Обито с трудом добрался до кухни, отворив одну из дверц, куда они складывали старые, забытые ими вещи. Мадара положил сюда его костыли когда-то, как кости его племянника срослись. Мальчик осторожно вытянул один из костылей и оперевшись на него, вернулся к открытому щитку. Хорошо. Сгодится. — Давай, Обито. — тихо прошептал Какаши у стены, улыбнувшись заговорщицки. О, он с радостью. Давно этого ждал. Подросток осторожно занес костыль над головой, схватившись за его ножку и уже готов был нанести удар по трубам, когда кто-то резко окрикнул его. — Что это ты творишь?! Мадара? Мальчик испуганно обернулся, но тут же устало вздохнул. На него смотрел разозленный Зецу, уперевший руки в бока. Всего лишь. — Не мешай ему. — прошипел Изуна неподалеку от подростка, улыбнувшись. — Давай. Покончи с этим. Да. Пора выбираться отсюда. Обито завел костыль выше, готовясь ударить кажущуюся тонкой трубу со всей силы. Сперва едва ли получиться сломать, но пара методичных ударов должны сделать свое дело. Он не сомневается. — Ты совсем идиотка, Обито?! — снова позвал его Тоби. Аргх. Достал. Мальчишка едва не зарычал на него волком, ведь тот снова стал той частью сознания, которая всего боится. Снова заставляет думать, а не действовать. — Что по твоему ты делаешь?! — Вытаскиваю нас отсюда. — раздался уверенный ответ. Ну давай же. Бей. Что мешает? — И каким же образом твоя смерть вытащит тебя из бункера, а? — поддакнул своему другу Тоби. Обито прищурился. Не слушать. Не слушать, или они опять все испортят. — Заткнитесь уже, — прошипел Изуна, сжав руки в кулаки. — Вы, недоумки, прекрасно знаете план. Так какого черта мешаетесь? — Потому что знаем, что план дерьмовый! Подумай сам, Обито… — Хватит вашего бреда. Давай же, малышка. Сделай это. — и снова Изуна. В голове опять мешанина. — Стой! — Тоби испуганно схватился за голову. — Ты же любишь логически мыслить, правда, малышка Обито? Так посмотри на все внимательно. Подумай. — Что ты несешь? — сквозь зубы прорычал подросток, не решаясь нанести удар. — Ты уже один раз не послушала меня Обито, а послушала их. Тебе стало легче? — Просто посмотри на это холоднее, чем сейчас… — взмолился Зецу, встав за спиной. Подросток не смотрел на него. — Ты надеешься, что если разворотишь систему жизнеобеспечения — двери откроются, но с чего ты решила, что именно это и произойдет? — О чем это ты… — О том, что ты собираешься лишить себя же воздуха, зачем-то решив, что это место функционирует как другие бункеры… — Обито, просто не слушай их. Бей! — И… — Только ты забываешь одну важную вещь, — твердо сказал ему Зецу. — Его строил Таджима. Отец, мать твою, психопат Мадары. И строил его он отнюдь не для того, чтобы спастись от судного дня… — Обито молча обернулся к сжавшимся от испуга крысам, которые говорили на удивление… логично, но… — Он хотел запереть здесь своих сыновей. Так надежно, чтобы они никогда не выбрались бы сами, так с чего… — Закрой рот! — закричал Изуна. — … С чего ты решил, что он мог предусмотреть такую мелочь, как аварийное открытие долбанных дверей в случае чего, — перекрикнул его Зецу. — Тебе не кажется, что такой как Таджима предпочел бы, чтобы его отпрыски скорее откинулись от случайной поломки, чем выбрались наружу? Перехитрили его. Перестали принадлежать своему папочке. Да. Обито видел в этом закономерность. Бункер Мадары никогда не был правительственным. Его построили больные руки лишь одного человека, так каковы шансы, что он мог озаботиться минимальной безопасностью? Парень из мусоросжигателя мог оказаться неправым. Неправым, потому что не знал всю историю Мадары. Дядя согласился открыть ее лишь для последнего живого родственника. — И что с того… — не хотелось сдаваться до последнего, снова занес костыль над головой. — Если я не попробую — то никогда не узнаю. И тогда Мадара вернется. И снова… снова сделает со мной это… — Пожалуйста, Обито. — рявкнул Тоби. — Ты сейчас вообще не соображаешь, действуешь наобум! — Ложь! — крикнул мальчик в ответ. Руки, держащие над головой костыль, стали понемногу затекать. — Я знаю, что делаю. У меня есть план! Я выберусь. И никто больше не посмеет использовать меня. — Ничего у тебя нет! Посмотри на себя! Ты стоишь здесь в рубашке и шортиках, готовая сломать самое важное, что есть в это бункере, а потом то что? — заспорил Зецу яростно. — Даже если твой план сработает, что ты будешь делать дальше? Побежишь босиком на поверхность, где тебя будет ждать радиация? Ты даже не оделась нормально. Не взяла противогаз. Не собрала сумку и запасы. Не достала карту из сейфа. Ничего! Небось решила, что быстренько соберешься до того как кислород тут кончится окончательно, ха? Хорош план. Ничего не скажешь! — он засмеялся. — Так хочешь выбраться, а мыслишь как ребенок! Ты ничего не сделала, чтобы твой план хоть немного работал, и так всегда бывало, когда ты слушала, — бледная рука указала на мрачного Изуну. — эту шлюху. — Ты правда снова отступишь? — тот лишь покачал головой. — Обито, мы ведь так близки к выходу! — Вот именно. — согласился Зецу. — И для того чтобы и правда выйти, мы должны быть живыми, не так ли? Так давайте не рубить с плеча. Обито отвернулся от них. Посмотрел на щиток так яростно как мог, резко закричав. Ну давай. Давай же! Он замахнулся и почти с ревом отбросил костыль на пол. Раздался глухой стук и тот отлетел к дивану, замерев вдалеке. Обито опустил голову. Проклятье. Это и правда могло не стоить свеч. Ему нужно было сразу все понять и сообразить. Мальчик вздохнул, посмотрев на щиток более холодным взглядом. Рука потянулась к маленьким рычажкам у труб. Изуна разочаровано исчез из его сознания. Пошел он. Пусть все катятся прочь из его головы. Заебали. — И это тоже лучше не трогать, Обито… — снова заговорил притихший Зецу. — Да, малышка Обито. Плохой план. — повторил Тоби. Подросток зарычал, бросив на них убийственный взгляд. — Достали! — рявкнул он на крыс. — У вас все мои планы дерьмо! Единственный вариант, который вам всегда нравился — спустить брюки и подставить Мадаре задницу! Обито потянулся к одному из рычажков снова, уже не глядя на испуганно замолчавших собеседников. Тошнит уже от голосов в голове. Тошнит от толпы народу перед глазами. Тошнит от этого бункера. От дяди. От мучительных воспоминаний. Слабости и собственного бессильного гнева. Тошнит от всего! Палец щелкнул маленьким черным рычажком и зеленая лампочка рядом с ним загорелась красным. И не только она. Обито испуганно вздрогнул, когда синий больничный свет бункера вдруг потух, сменившись загоревшимися красными лампочками на потолке, притаившимися среди переплетении труб. Его вечно синеватый мир вдруг полностью окрасился темно-алым, а что-то над головой загудело тихой низкой тревогой. Тревогой? Обито вскинул голову вверх, не сразу заметив чей-то высокий силуэт за его спиной, однако когда обернулся назад — тот уже скрылся в комнате с железной дверью. Что происходит? Эта низкое гудение сирены — очередной плод воспаленного воображения или же вполне реальное последствие? — Кто это? — вскрикнул он, сделав шаг к двери. Она ведь была закрыта. Верно? Никто не ответил. Все галлюцинации оставили его одного снова. — Эй? Никого там нет. Ему просто нужно успокоиться и не придавать значения очередному глюку, рожденному из-за стресса и ужаса перед изменившимися условиями. Сейчас он повернет рубильник обратно и… Точно. Обито торопливо вернулся к щитку и на ощупь потянул рычажок в обратную сторону. Раздался короткий сигнал…. И ничего не изменилось. Помещения как и прежде освещались кровавым светом, а сирена в голове и не думала стихать. Потому что была реальна. Обито испуганно отшатнулся от щитка, резко закрыл его, торопливо нащупав на полу нож и связку ключей, закрыв тот на замок. Так… что происходит? Почему ничего не меняется? Он поставил все обратно! Он все исправил! Подросток медленно отступил, не отрывая взгляда от закрытого щитка. Нет. Нет. Это все долбанный бункер. Он мстит ему за влезание в свои внутренности. Он мстит… Обито паниковал. Свет вдруг медленно потух полностью, вызвав у мальца панический вскрик, но тут же загорелся снова, проявив худой темный силуэт за спиной. — Развлекаешься? — раздался тихий глухой голос. Почти как у Мадары, но более взрослый. Опасный. Пустой. Обито испуганно обернулся, едва не закричав снова. Это просто галлюцинация. Очередная игра мозга. Успокойся, Обито. Ты… ты не можешь видеть перед собой Таджиму Учиху. — Вы… вы нереальны… — пробормотал он дрожащими губами. Темный силуэт с аловатыми из-за освещения глазами с любопытством согнул голову вбок. — Правда? — улыбнулся он. — Так же, как и это место, мальчик? Или может то, что я с тобой сделаю… Обито закричал от ужаса. На него и правда смотрело жуткое воплощение самого бункера, принявшее облик Таджимы. Он ощущал это всем существом. Тварь в человеческом обличии улыбнулась и протянула к нему свою руку в тот момент, когда Обито таки решился бежать, завопив на этот раз от боли. При быстром шаге бинт сорвался с ноги, а рана приоткрылась оставляя за собой кровавый след. Монстр шел прямо по нему, волоча сломанные от падения ноги, смеялся, хрипел, становясь все отчетливее с каждый новым воем сирены. Оглядываться было страшно. — Не трогай меня! — истерично закричал мальчик, скрывшись за дверью спальни. Черт! Какой же он идиот, эту комнату можно было запереть лишь снаружи! Но бежать в ванную поздно. Тварь была совсем рядом. Обито резко закрыл дверь, испуганно отшатнувшись от нее. Вскинул оставшийся в руках нож, направив его на существо за дверью. Что-то сильно ударилось о преграду той стороны, а потом словно бы играючи провело ногтями по старому дереву. Подросток покачал головой в ужасе, не отрывая от нее взгляда. Сделал шаг назад и тут же отступился, подскользнувшись на собственной крови. Крик. Нож откатился куда-то в сторону. Мальчишка упал на спину, тут же приняв сидячее положение, и резко схватился за лежащие рядом письма. Их нужно сберечь. Если этот чертов бункер до них доберется… Что-то снова ударилось в дверь. Сирена выла как бешеная. Обито показалось, что дышать стало тяжелее, словно бы кислород вдруг насытился ядовитыми металлами. Руки заскользили по полу — он с трудом дополз до кровати и поспешил залезть под нее, прижав бумаги к груди. С трудом повернулся так чтобы видеть дверь и замер, боясь даже дышать. Вслушивался в низкий гул, пока красные лампочки загорались и снова тухли в такт адской симфонии, которая творилась здесь. Что же Обито нажал? Неужели что-то такое, что неизбежно сломало все системы? Нет, не может быть. Бункер не может быть таким хрупким. Это не так. — Правда, малышка Обито? — засмеялись ему в ухо. — А может ты просто тыкнула куда не надо и отключил воздуховод как думаешь? Нет. Это ложь. Обито закрыл глаза, попытавшись представить себя в совсем другом месте. Как получалось раньше. — Бункер не любит, когда маленькие детишки лезут в его секреты и мешают тянуть из них соки… — и снова этот ужасный шепот. Хватит. Пусть замолчит! Обито закрыл уши руками, чтобы не слышать ни его, ни сирены. -…он мстит за это. Жестоко мстит… Ладони тряслись. Впивались в отросшие волосы, успевшие почти полностью выбиться из хвоста. Господи, пусть это скорее закончится. Пусть это просто закончится. Три минуты до полуночи. Всего три. Кто-то холодной хваткой вцепился в его лодыжку и потянул так резко, что Обито успел лишь коротко вскрикнуть, когда оказался за границами своего детского спасения, а этот кто-то уже перевернул его на спину, заставив смотреть в свои наполненные кровавой ненавистью глаза. Это было он. Обито видел отца Мадары лишь на фотографиях, но черт возьми, этот монстр был похож на него как капля воды, отличаясь только в монструозных деталях: более острые, резкие черты лица, черные провалы глаз, горящие красным и неестественно длинные конечности, будто бы Таджима переболел странной генетической болезнью. Безусловно это он. Точнее его обличье. — Не… — испуганно всхлипнул мальчик, когда существо нагнулось над ним. Одна из его рук медленно потянулась к чужом лицу и резко схватила ребенка за горло, сжав железной хваткой. Обито захрипел, попытавшись отодрать чужую ладонь, но безуспешно. Его глаза в паническом ужасе метались из угла в угол, силясь найти спасение. Ничего. Только красный кругом. Мальчик закатил глаза, закашлявшись, когда чужая рука сдавила шею сильнее. Как это возможно? Его здесь нет. Его нет здесь! — Боюсь, что здесь нет только Мадары, мой милый мальчик, — захихикала тварь, оскалившись белоснежными зубами. Хватит. Он не мальчик. Обито лишь всхлипнул. Скопившаяся во рту слюна потекла по щеке, когда он повернул голову на бок. Не вздохнуть. Глаза предательски слезились. Мешали видеть. Из последний сил он несколько раз проморгался, лишь для того, чтобы зрение сфокусировалось на одном предмете. Нож. На расстоянии вытянутой руки лежал чертов нож. Обито громко захрипел, попытавшись достать до него. Рука тряслась как в лихорадке. Перед глазами темнело — он уже с трудом видел, что вообще происходит вокруг, но ощущал ужасную нереальность происходящего, когда в уши снова била сирена, а комната то погружалась во тьму, то окрашивалась в бордовый. Красный… так много. Так выглядит боль, но он больше не хочет страдать. Существо хихикало на ухо, мешало сосредоточиться слабым пальцам, коснувшимся рукоятки ножа. Но стоило Обито ощутить хоть что-то, способное защитить его — как рука вцепилась в нож. Притянула его к себе и одним яростным движением ударила тварь в грудь. Сирена затихла как только горло Обито резко отпустили. Мальчик громко вдохнул легкими воздух, закашлявшись, но тут же застыл в холодной истерике, тяжело дыша. Его слезящиеся глаза округлились от шока. -…больно. В груди болит… — захныкал маленький бункерный мальчик, посмотрев на ударившего его ножом с детской обидой и грустью. Его большие юные глаза слезились точно также как у Обито сейчас, а крохотные пухлые руки прикрывали рану в груди. Подросток в ужасе простонал, выронив окровавленный нож. Ребенок всхлипнул, опустив голову к своим рукам, и в этот момент все снова погрузилось во тьму, чтобы резко загореться ярким больничным светом. И тут же закончиться и исчезнуть. Вздох. Тяжелое дыхание предательски сбилось. Удивленно оглядевшись по сторонам, Обито, находясь в глубоком шоке, устало лег на пол, не обращая внимания на истекающую кровью ногу. Все закончилось. Все. Оставалось только закрыть глаза. Побороть истерику и вздохнуть полной грудью. Обито, беззвучно разрыдавшись, повернул голову к лежащему рядом ножу. Тот был чист. Ни капли крови. Никакой, кроме той, что он размазал по полу, когда убегал от чудовища из глубин бункера. Никаких мертвых детей. Ничего. Обито медленно вскинул руки, окинув их безразличным взглядом, а потом прижал ладони к глазам, и сжав зубы, громко зарыдал, выплескивая весь пережитый ужас наружу. Письма Изуны, безжалостно вытянутые из-под кровати, разметались по полу, словно бы окружив тяжелодышащего ребенка со всех сторон. Темное пятно, походившее на огромную кривую дыру в отпечатанном на снимке мозге, не давало отвести от себя взгляда даже на то, чтобы перевести его на разглагольствующего о патлогиях и генетике старого психиатра, что было весьма странным для мужчины любопытством. Мадара никогда не интересовался биологией даже в случае своей болезни, и не старался слушать, лишь с равнодушным интересом рассматривал свои мозги, запечатленные МРТ на темные и одновременно цветастые снимки. А вот Изуна нет… Сидел и вникал каждому его слову, будто бы и диагноз, и лечение ставили ему. Они находились в небольшом полностью белом кабинете, слабо похожем на те, что представлялись им из фильмов. Здесь не было кресел и дивана, где можно было лечь и закрыв глаза порассуждать о своей жизни. Напротив. В этой части Лос-Анджелеса психологической роскошью была только больничная койка без белья и матраса, на котором и сидели оба брата, одинокий старый компьютер с результатами МРТ и поседевший врач с низким, неприятным голосом, рассматривающий Мадару с таким же лабораторным любопытством, какой был когда-то у Тобирамы. Конечно. Все мозгоправы одинаковые. — Как и предполагалось. Врожденная патология височной доли и лимбической системы. Вот здесь. — седовласый мужчина, возраст которого скорее всего уже насчитывал пятый десяток, тыкнул карандашом в огромное пятно на экране. Мадара хмыкнул. Да, они все его заметили, — затемненный участок мозга подвергся частичной атрофии. Трудно сказать является ли она причиной или следствием вашего расстройства. Для этого мне не помешало бы поговорить о вашей жизни более подробно. Изуна лишь вздохнул, нервно посмотрев на брата. — Это можно вылечить? — спросил он тихо под чужой мрачный смешок. Психиатр, назвавшийся Джирайей, покачал головой. — Нет. Психопатия неизлечима. Возможна лишь корректировка поведения с помощью психотерапии и медикаментов, но они лишь позволят вашему брату правильно вести себя в социуме. — пояснил доктор в ответ, устало откинувшись на железном стуле. — и, быть может, подавят вспышки агрессии. Не более. Отвечал односложно и равнодушно, будто бы не особо интересуясь своим пациентом, но Мадаре трудно было его судить. Эта зашоренная клиника была одной из самых дешевых, что им удалось найти, едва ли платили здесь много. Не то, что ему было дело до зарплаты этого докторишки, отчасти подобный бездушный настрой Учихе даже нравился. Было бы намного хуже — получи он фальшивую жалость, едва только машина изрыгнула на свет результаты МРТ, выявившие и так известную всем им правду. Изуна поник головой. Мадара следил за его движениями краем глаза, невольно замечая как же брат нервничает, постоянно теребя полы рубашки, тарабаня пальцами по кровати и прикусывая пухлую нижнюю губу. Нервничает из-за него? Из-за пятна на мозге? Это почти обидно. Изуна всегда испытывал к его болезни отвращение, плотно спрятанное за наигранным оптимизмом, но Мадара все равно считал, что заслужил его доверие после того как чуть не разбил голову в отцовской машине. — Но… я не понимаю. Что именно пострадало из-за этой… атрофии. — вдруг спросил Изуна хмуро. — То есть… эта аномалия, она… лишает эмоций или вроде того?.. Мадара обернулся к нему почти возмущенно. Вот уж давно он не слышал, чтобы его считали машиной без чувств. Изуна хоть думает, что говорит? Врач прокашлялся в кулак, будто бы пытаясь скрыть глухой смех, но скорее всего таковым этот жест казался лишь в глазах его настороженного пациента. — О, нет, нет. Вы не совсем понимаете, что из себя представляют психопаты. Я… позвольте я просто покажу вам наглядно. — сказал он, а затем вдруг взял чистый лист бумаги и нарисовал две параллельные линии. — Коротко и ясно. Хорошо? Смотрите. Это человеческая эмпатия и у нее есть два уровня. Первый позволяет нам понимать, что именно ощущает человек рядом с нами по его эмоциям, мимике, словам и жестам. Благодаря ей наш мозг с помощью выученных механизмов сопоставляет информацию и распознает даже подавленные чувства других людей. Если мы видим плачущего человека, мы скорее всего думаем, что ему грустно или больно. Однако если мы видим в дополнении к этому его счастливую улыбку, а рядом подаренный кабриолет — мы понимаем, что плачет он отнюдь не от горя, а от радости. Эта эмпатия построена лишь на опыте и восприятии информации, когда как другой уровень, — кончик карандаша уткнулся во вторую линию, — позволяет нам ощущать то же, что и другие. Разделять чужую боль, сопереживать и испытывать похожие страдания. Если вы плачете лишь потому, что рядом из-за смерти матери плачет ваш друг — у вас нет проблем с этим уровнем. Изуна медленно кивнул. Джирайя зачеркнул половину этой линии, подняв лист повыше. — Но, в отличие от первого уровня, который есть почти у всех, у каждого человека такая эмпатия индивидуальна. Кто-то искусственно подавляет ее из-за профессии например, если речь идет о полицейских или военных, кто-то из-за трудных обстоятельств в семье также либо частично лишается ее, либо теряет полностью, становясь социопатом. Все очень зависит от среды и установок, в которых развивался мозг ребенка в детстве. — мужчина вдруг взял лист обеими руками. — Главное же то, что у психопатов… — и вдруг разорвал его напополам, оставив лишь одну линию на бумаге, — этого уровня вообще нет. Даже более того, бывает, его отсутствие с рождения настолько губительно для мозга, что нерабочая лимбическая система попросту начинает атрофироваться за ненадобностью. Вот, что такое психопатия. — То есть… — Психопаты очень даже хорошо понимают эмоции. И свои и чужие. Они правильно истолкуют ваши слезы и поймут причины, по которым вы плачете, но не испытают в связи с этим ничего. Им будет все равно, вот весь ответ. — Джирайя посмотрел на Мадару в упор. — Проблема в том, что именно отсутствующий у них второй уровень эмпатии и отвечает за моральную составляющую личности. Зачастую мы не делаем людям зла, потому что не желаем им страданий, осознавая как это болезненно было бы для нас, но психопатам нечего осознавать. Им чужды люди с нормальной психикой. Они не понимают их и используют. Как и убивают. Без жалости или сострадания. — Но я не такой. — вдруг сказал Мадара, вызвав у брата удивленный вдох. Смутился, отведя взгляд. — Я знаю, что в детстве был тем еще ублюдком, но ведь я помог Изуне сбежать от нашего отца. Потому что меня волновала его судьба. Разве это не пресловутая эмпатия? Джирайя замолчал, отложив порванный лист в сторону, а затем протер свои очки платком. Что же ему еще хотелось сказать? — Как я и говорил, аномалия вашего мозга может носить и частичный характер. На снимке я вижу более-менее целые участки лимбической системы. То, что они не атрофированы, может значит только две вещи. Либо они не успели атрофироваться следом за остальным, так как вы все же достаточно молоды. Либо они худо-бедно, но работают. — ответил мужчина. — Я бы склонялся ко второму варианту, если смотреть на историю вашей семьи. Ваш отец и дедушка были чистыми психопатами. Предположу, что их линия и передала вам болезнь генетически. — Мама не очень любила общаться со своими родственниками. — заметил Изуна. — Но, кажется, они были нормальными. Мама была нормальной. Джирайя мотнул головой, поправив собранные в низкий хвост волосы. Он знал о Таджиме совсем немного. Братья Учиха не хотели касаться самых щекотливых тем их детства. — В таком случае повезло вам обоим. — странная улыбка. — Ваш отец был единственным ребенком в семье и в генетической лотерее проиграл, но женился на здоровой женщине, которая родила ему двух сыновей. Чисто биологически кто-то из вас должен был перенять отцовское заболевание, но даже в случае этого — Мадаре повезло родиться с не такой серьезной патологией как его отец. — Но почему? — Генетика. Наша природа вообще хороша в вытравливании вредящих аномалий в генах. Если у вас появятся дети, вероятность того, что кто-то из них унаследует вашу психопатию все еще остается, однако даже в таком случае атрофия лимбической системы у него не будет серьезнее вашей. Мадара вздрогнул, посмотрев на мужчину с тревогой. — У моего ребенка может быть тоже, что и у меня? — он прикрыл глаза. — Таджима говорил, что эта дрянь передается каждое поколение. — Семьдесят на тридцать, что ваш первенец не будет психопатом. — ответил Джирайя. — Я бы не стал, как ваш отец, утверждать, что в случае рождения двух детей от нормальной женщины кому-то из них передастся ваше заболевание, но риск всегда есть. — заметив, что Мадаре не стало легче, врач добавил. — Вы также должны понимать, что очень многое зависит от среды. Ваша была достаточно насильственной, чтобы стимулировать вас не развивать лимбическую систему с самого детства, отчего она и стала атрофироваться за ненадобностью. Родись вы в любящей семье — клиническая картина была бы намного лучше. Конечно. Стоило думать, что Таджима наебал его и здесь. Ублюдок же так хотел, чтобы его дети были похожи на него. Твою мать. — На самом деле вы во многом отличаетесь от типичных психопатов как раз благодаря генетике вашей матери. Такие частичные психопаты как вы способны научиться проявлять сочувствие хотя бы механически, используя не поврежденные отделы лимбической системы. Судя по вашим отношениям с братом и что вы здесь именно по его инициативе — вы способны испытывать привязанность и строить маломальские связи с окружающими, что бесценно для подобных пациентов на моей практике. — Джирайя вдруг мягко улыбнулся. — У вас есть все шансы стать хорошим человеком, господин Учиха. — Это возможно? — Люди с похожими на ваши патологиями не испытывают раскаяния в своих поступках, посему как и обычные психопаты способны совершать аморальные поступки, не задумываясь об этом, однако в редких случаях, если подобных психопатов, так сказать, тыкать носом в ужасные последствия их действий — они понемногу начинают корректировать свое поведение в соответствии с формирующейся у них в голове моралью. Это все еще не переделка мозга и не панацея, а скорее самовнушение, но она хотя бы будет держать вашу полумертвую эмпатию в тонусе. — мужчина вздохнул, закинув ногу на ногу. Казалось, психопат, сверлящий его взглядом не смущал того ни капли. — Я не могу дать гарантии, что отмирание в этой области окончательно остановилось. Как и то, что нет, однако учитывая риск, я бы посоветовал вам всерьез заняться тем, что я посоветовал, если не хотите к сорока годам стать копией своего отца. Изуну на этих словах передернуло так сильно, что он, казалось, отшатнется от брата прямо там, упав с узкой койки. — Сколько будет стоить такое лечение? — спросил он, но Джирайя пожал плечами. — В нашей клинике не проводят подобную терапию, но в Лос-Анджелесе толковый специалист запросит как минимум триста долларов за сеанс. — Сколько?! — отдавшие за этот визит последние деньги Учиха дружно ахнули, посмотрев друг на друга. О, нет. Такие суммы будет неоткуда брать еще очень долго, если только сегодняшнее прослушивание у Хаширамы не пройдет как нужно. Мадара покачал головой, улыбнувшись почти зловеще. Значит лечение откладывалось на неопределенный срок. Забавно. Будут ли его захудалые нейроны еще живы, если он позволит себе не развивать их еще несколько лет? — Что ж. Если это все, то благодарим за помощь. Все такое. — протянул Мадара, встав с койки. Джирайя лишь сухо кивнул. — Это моя работа. Мадара думал, что их сеанс кончился, однако едва он вышел за дверь, Джирайя коснулся плеча его младшего брата, шепнув что-то на ухо. Изуна тут же обеспокоенно посмотрел на старшего, но затем медленно кивнул, неловко улыбнувшись. — Ах. Мадара, оставишь нас на пару слов? Ему это не понравилось. Мадара почти обидчиво хмыкнул, резко захлопнув за собой дверь и выйдя в больничный коридор демонстративно уселся на ближайшее сидение, широко расставив ноги. Скрестил руки на груди, досадливо морщась. Детский сад. Ладно, пусть шепчутся как подружки. — Я заметил, что у вас достаточно доверительные отношения. — меж тем сказал Джирайя его младшему брату, благоразумно понизив голос. — Видно, что он очень к вам привязан. Можно даже сказать, любит вас. — Разве психопаты умеют любить? — спросил Изуна еще более тихо. Джирайя нервно сглотнул. — Об этом я бы и хотел поговорить с вами. — он вздохнул. — Вы считали, что такие люди как ваш брат не способны испытывать эмоций, однако во многом их ужасные поступки именно они и определяют. Любовь психопата — очень опасная вещь. Извращенная и безжалостная. — Джирайя нагнулся к нему ближе. — Они могут вести себя с вами почти любяще, как нормальные люди, но лишь ровно до тех пор пока вы соотстветстуете образу, который они сформировали в своем сознании. Подведете его — и последствия могут быть самые разные. Изуна нервно вздрогнул. — Я не говорю, что ваш брат такой. Совсем нет. — покачал головой мужчина. — Но все же я бы советовал вам вести себя с ним осторожнее, хотя бы до того момента, как он начнет терапию. Потому что поверьте… Хуже психопата, который всей душой вас ненавидит. Только психопат, который вас любит. Изуна вышел из кабинета с мрачным настроением, тут же с опаской посмотрев на поднявшегося с места брата. Мадара сделал к нему шаг, заставив потупившего взгляд младшего отступить, разом выдав весь свой страх. Ха. Что за идиот. Сам потащил его сюда только ради того, чтобы услышать очевидное и шугаться? Это оскорбительно. Мадара усмехнулся с трудом скрывая подступившую опасную ярость. — Что? Поговорили о том какой я больной ублюдок? В глаза хоть смотри, или на психопатов действуют те же правила, что и на собак? — уничижительно произнес он, но так и не дождавшись ответа от брата, прыснул, резко развернувшись и быстрым шагом направившись прочь из коридора. Изуна, смотревший ему вслед с мрачной настороженностью так ничего и не сказал. Денег на такси не было, а квартира, которую для прослушивания сняли Хаширама и Тобирама находилась едва ли не на другом конце города от клиники, посему опаздывающие на десять минут Учихи, оставшийся путь шли быстрым шагом, огибая кучки встречающихся на дороге прохожих. Изуна, успевший уже тысячу раз позвонить и извиниться перед Хаширамой, нервно смотрел в телефон, разглядывая знаки с адресами на зданиях, дабы хоть немного понимать по какой улице им идти. Эта часть Лос-Анджелеса отнюдь не была такой страшной дырой, как район в котором они жили в данный момент, но из-за плотной застройки многоэтажками больше походила на тесную человеческую колонию с неоновыми вывесками на каждом шагу, да многокилометровыми пробками даже на небольших улочках. Хорошо, что пошли пешком — думал двигающийся вдоль тротуара Изуна, бросая редкие взгляды на недовольно жавших на гудки водителей. А вот его брат плелся позади. Он все еще демонстративно хмурился и строил недовольные рожи, хотя и не отставал от младшего, рискуя потеряться в толпе. Они оба молчали, пока блуждали по самым густонаселенным скверам, но едва Изуна вывел их на переулок поменьше, из которого можно было выйти прямо к нужной им многоэтажке — Мадара вдруг заговорил, заставив брата напрячься сильнее. Не удивительно. Кого не испугает такая резкая смена настроения? Мадаре стоит вести себя убедительнее, ведь родственников обмануть всегда тяжелее. Изуна вздохнул. Брат больше не пытался выглядеть обиженным. Скорее наоборот. Вдруг стал мрачно улыбаться, осматриваясь по сторонам. Говорил. Не затыкался ни на секунду, хотя Изуна слушал его лишь краем уха. Не понятно зачем. Ибо в основном Мадара просто озвучивал то, что привлекало его внимание или заговаривал о посторонних мелочах: странные вывески, рисунки на серых зданиях, какие-то бытовые мелочи вроде необходимости купить молоко, потому что их уже успело скиснуть. Изуна не помнил подобных пустяков, да и не мог сказать, что болтовня его брата хоть немного успокаивала после того, что он услышал у врача. Напротив. Парню казалось попытка разбавить напряжение со стороны брата только еще больше отделяло их от друг друга, заставляя мужчину пытать играть того, кем он никогда не являлся. Нормального. — Через пару дней получка, впроголодь сидеть придется не долго, так что этот дурацкий поход к доброму доктору обошелся нам малой кровью. Но старый ублюдок был той еще бесполезной тратой денег, правда? — сложивший за головой руки в непринужденном жесте Мадара посмотрел на брата с любопытством. Но тот не удосужился ни ответить, ни обернуться. Мужчина ощутил себя ребенком, привлекающим внимание взрослого за обеденным столом, но предательски продолжил. — Кстати о ублюдках. Ты думал, что купишь себе, когда эти идиоты дадут нам деньги наперед? Я лично хочу, наконец, заменить антенну в телевизоре. Заебало смотреть с помехами. И снова нет ответа. Кажется, Изуна только еще сильнее напрягся. Может не стоило называть всех подряд ублюдками и идиотами? Может быть для него это неприемлемо? Или просто случай не тот? Мадара раздраженно поморщился. Он что, теперь всегда так себя вести будет? Учиха вдруг поравнялся с младшим и стряхнул дорожную пыль с кожаной куртки. Они оба были одеты нарочито просто, но со вкусом. Мадара — как обычно во все черное и закрытое, Изуна же набросил на себя легкую светлую джинсовку и сделал то, что вызвало у его брата шок и отвращение ровно такое же, какое испытал Изуна к его диагнозу — порезал свои черные джинсы в коленях. Черт знает зачем. Выглядел он теперь как смесь гота и педика. — Игнорируешь меня, что ли? — Мадара протянул эти слова с той самой противной интонацией, которую использовал лишь когда еще ребенком хотел выпросить что-то у мамы. — Да перестань. Тот докторишка ведь сказал, что я частично нормальный. Знаешь, как ты. Не помогло. Мадара начал ощущать острое беспокойство на периферии сознания, но не спешил бить тревогу. Лишь натянуто улыбнулся, повысив голос. — Помнишь тот фильм, который мы видели вчера? Я думаю он был ужасно трагичным. Точнее, мне было жаль главного героя. Жизнь так жестоко с ним поступила и в итоге он остался ни с чем. — твою мать, он перебарщивал. Мадара говорил такой бред, будто бы резко отупел, а все потому что брату хотелось угодить. Успокоить. Сделать так, чтобы он перестал молчать и думать о нем как о враге, но как же это сделать? Черт возьми. — Печальный конец. Ты согласен со мной? Слышишь? Мадаре жаль болванчика с экрана. Он мог бы поплакать вместе с тобой над этим скучным слащавым фильмом, если бы тебе это понравилось. Он мог в принципе сделать все, что понравилось бы младшему. — Изуна. — парень обернулся к нему только тогда, когда голос Мадары стал требовательным, и тут же тревожно втянул плечи. Он подошел слишком близко, на расстояние поцелуя, и Изуна замер, всматриваясь испуганно и настороженно. Не знал чего ждать от вдруг скривившегося в отвращении брата. Не знал и о чем тот думал в те моменты, но выглядело так будто бы Мадара пытался перебороть в себе что-то… Незначительное. Брат какое-то время сверлил его упрямым взглядом, а затем молча нагнулся к бледному красивому лицу. Прикрыл глаза и неловко мазнул чужие губы своими, вызвав у Изуны искреннее удивление. Поцелуй был почти невинным, но тот все равно отшатнулся так, будто бы дыхание родственника было ядовитым. — Какого черта, Мадара?! — прошипел Изуна, оглянувшись по сторонам. Странно. Ему должно быть все равно. Играет? Парень, меж тем, посмотрел на ничуть не удивившегося такому исходу брата и всплеснул руками возмущенно. Что ж. Их хоть никто не видел. — Не делай того, чего не хочешь! Мы ведь… Аргх. Неважно. Забудь. Они ведь договорились. Ни слова об этом. Исключение сделанное лишь для Мадары, ведь Изуне было бы плевать, не заметь он отвращение брата, но уже поздно искать виноватых и делить не существующую вину. А Мадара и не искал. Только злился все больше, от чужой зудящей под ребрами холодности. Если даже это не помогает, то у него нет шансов от слова совсем? Они с братом больше никогда не смогут доверять друг другу как раньше или же Изуна закрылся от него лишь на время? Мадара искренне не понимал и не мог прогнозировать. И это бесило еще больше. — Это я должен спросить у тебя какого черта! Что тебе там нашептал тот гандон, что ты теперь меня шугаешься? Отвечай! — он вспылил тогда, схватил брата за запястье и притянул к себе, хотя не хотел делать ничего такого. Изуна испуганно вскрикнул, но продолжал упорно избегать чужого взгляда, как бы Мадара не пытался обратить на себя хотя бы частичку нужного внимания. Что он делает? Это не смешно, Мадара ведь и правда ощущал себя капризным ребенком, выпрашивающим чужой ласки, к чему было это показательное унижение. — Да посмотри ты на меня уже! В конце концов его глаза не умеют убивать. — Отпусти мою руку, идиот! — Просто посмотри мне в глаза! — Отпусти! — брат произнес это с какой-то странной, измученной и напуганной интонацией, отчего даже у Мадары с его наполовину сгнившим мозгом что-то екнуло в груди. Особенно когда Изуна таки посмотрел на него с давно потерянной обреченной тревогой — взглядом, который обращал когда-то лишь на Таджиму. Это заставило Мадару замереть почти пораженно, просто от осознания того факта, что теперь таких же эмоций удостоился и он. Да. Вот задачка. Изуна боится. Он до усрачки боится брата и хуй знает, что с этим делать. Мужчина раздраженно мотнул головой, едва они оба замолчали и вдруг резко отпихнул Изуну от себя, презрительно хмыкнув. Больше выяснять отношения не хотелось. Здорово. Просто прекрасно. С точки зрения нормального человека он небось такое свинство в свой адрес и заслужил. Страх. Отвращение. Даже от близких. Ха. Может Мадаре стоило вообще закопать себя нахрен заживо, едва он вышел из ебаного кабинета этого мозгоправа, или только брат отныне будет смотреть на него как на непредсказуемого мудака? — Не обделайся. — выплюнул он эти слова, а после яростно поправил слезшую с плеча кожанку и снова зашагал дальше, всунув руки в карманы. — Ведешь себя как трусливая истеричка. Теперь уже очередь не оборачиваться принадлежала ему. Усталый вздох. Изуна позволил себе выйти из оцепенения лишь после того как брат отдалился почти на пару метров. Безопасное расстояние. Можно подумать и так, а можно, как Изуна, ощутить тупую боль в районе груди и понять, что переборщил. Некрасиво. Он ведь и правда предвзят к брату после этого глупого визита к врачу, хотя должен поддерживать. В конце концов в хосписах говорят, что даже спид — не приговор, неужели он не способен сладить с частичной психопатией? «Время покажет, маленький Изуна…» Давно забытый голос отца, похороненный в глубинах сознания заставил сердце нервно содрогнуться. Изуна прижал руки к груди и испуганно посмотрел в спину удаляющегося от него брата. В мирок их конфликта снова вернулись звуки. — Мадара… Подожди! — он решился идти за мужчиной не сразу, все еще пребывая на границе между виной перед близким и разумными опасениями, однако едва первое таки пересилило — парень ломанулся с места, едва не перейдя на бег, дабы догнать брата и хотя бы попробовать объяснить всю ту кашу, что сейчас была у него в голове. Ладно. Ладно. Изуна умеет признавать ошибки. Не надо было так себя вести. Не надо было слушать чужие сухие фразы, выверенные медицинскими расчетами. В жизни все иначе. Мадара не плохой человек. Изуна верит в это и готов с полной уверенностью признать. Хотя бы сейчас. Они оба справятся. Найдут способ остановить ту самую атрофию и его брат станет похожим на него и маму, забыв все, что было дано отцом. Ведь Мадара не психопат. Не маньяк и не жестокий ублюдок. Опять же. По крайней мере сейчас? Да. Изуна бы хотел думать наперед, но не умеет. Каким его брат станет потом? Время покажет. Без изменений.