DEFCON

Две минуты до полуночи. Полночь приближалась, но никто из находившихся в помещении так и не лег спать. Напряженную тишину разбавляло лишь тихое тиканье часов над кроватью. Раз. Два. Три. А вот и она. Тихо дала о себе знать перестановкой стрелок, будто бы ознаменовав собою очередную чудовищную перемену. Одну из самых чудовищных, должно быть, если не самую. Раздалось тихое скрипение — Мадара так крепко стиснул пальцы на плечах брата, что костяшки противно заныли. Саске, почти прижавшийся к крохотному телевизору позади себя, боязно вздрогнул. Его брат поспешил положить руку на его ладонь, бросая короткие взгляды на сидящего напротив мужчину. От Мадары этот жест не укрылся. Он вдруг слабо улыбнулся обоим детям, вызвав у них неподдельный страх на бледных лицах. Кожа у глаз противно натянулась — всего час назад он безутешно рыдал над трупом брата, прижимая его к себе совсем рядом с забившимся в угол Саске. Но первый шок уже прошел. Осталась лишь пустота. На сей раз полноценная, без какого-либо сослагательного наклонения. — Какие дружные. Хоть и не родные. Мы с Изу тоже такими были… Когда жались друг к другу, в страхе перед общим врагом — собственным родителем. У этих двоих теперь тоже есть зловредная родительская фигура — он сам. Надо же, в какую сторону повернула судьба Мадары. Мужчина тихо засмеялся, опустив взгляд на мертвого младшего, мирно покоившегося в его окровавленных руках. Лицо Изуны было безмятежно, чисто, с плотно закрытыми глазами, чтобы Учиха мог убеждать себя в том, что его маленький братик просто уснул. Страшную рваную рану на горле он прикрыл бинтами. Красивая иллюзия. Та которая необходима ему как воздух. Обманывать себя можно вплоть до того, как тело начнет вонять и разлагаться. Но Мадара не хочет опошлять уход брата столько мерзкими процессами. А значит сегодня Изуна таки должен быть увековечен в памяти и похоронен. Пусть от этого невыносимо на сердце. — Всегда были вместе. Как там говорят? Пока смерть не разлучила нас. Мадара нежно погладил Изуну по волосам, зарывшись пальцами в мягкие пряди. Со стороны он должно быть походил на мать, убаюкивающую своего ребенка. Что ж. В какой-то степени его воспаленное сознание действительно воспринимало Изуну как свое извращенное продолжение. И оно неизбежно исчезло. Теперь Мадара совсем один. Все, кого он любил, его семья — мертвы. Тобирама бы счел это свободой. Сказал бы, что и Таджима, подавляющий сына с самого детства, и Изуна, были лишь ограничением на пути к подлинной природе Учихи, но Мадара бы отдал все, чтобы вернуть эти оковы обратно. Как жаль. Боже. Я бы так хотел, чтобы ты был жив. Я бы все ради этого отдал. Он коснулся губами холодного лба Изуны. Его братик был таким красивым, даже будучи мертвым и обескровленным. Он хотел бы поцеловать его в эти синие губы — но в таком случае дети, притихшие в ужасе, утратили бы остатки спокойствия окончательно. — Изуна, я ведь мир к твоим ногам был готов бросить. Почему ты просто ушел... — тихо прошептал Мадара, подняв взгляд на маленького Саске. — Ты... Ты последнее, что от него осталось. Саске был так похож на Изуну, пусть черты Микото в нем портили общее впечатление. Как жаль, что нельзя исправить. Сделать точной копией. Ах. Саске лишь потомок. Смесь из прекрасного и бесполезного. — Я хочу к маме… — захныкал мальчик, вытирая слезы дрожащими кулачками, и Итачи поспешил прижать его к себе, в попытке успокоить. Правильно. Мадара не любит детские слезы. — Да... Похоже мы все сегодня что-то потеряли. Правда? — усмехнулся Учиха мрачно, слегка покачивая Изуну на руках. — Но ничего… Изу. Ничего. Я знаю. Ты не ушел окончательно. Еще осталась одна маленькая частичка тебя здесь, малыш. И она в моих руках. — с безумной улыбкой на лице Мадара посмотрел на детей снова. — Не расстраивайся, Саске. Я буду хорошим новым папой для тебя. Итачи неприязненно скривился. Их взгляды встретились. Что-то в нем не понравилось Учихе с самого начала. — Для вас обоих. — уточнил он, глядя ему в глаза. — Однако... сперва мы поговорим о правилах. Hey* Too late To look you in the eye In your eyes In your eyes And realize Синий свет неприятно резанул по глазам, но, даже после пробуждения, казался тусклым. Настолько тусклым, что Учиха ощутил себя так, словно пребывал в полумраке. Его зрение подводит его? Мадара потер глаза кончиками пальцев и тихо вздохнул. Старое одеяло запуталось где-то в ногах. Он небрежно сбросил его с дивана, медленно обернувшись к телевизору. Но тот не показывал ничего, кроме его искаженного отражения. Уже должно быть утро. Февраль. День рождения Из… Мадара поднялся с дивана, потянувшись. Обито. Сегодня день рождения Обито. Мальцу уже двадцать. В его возрасте Мадара успел пожить в Калифорнийской мечте и разочароваться в ней. Хах. А чуть позже — похитить родного брата. Какой милый итог. Теперь все немного иначе, хотя декорации те же. I don't want to say goodbye Stars falling from the sky В комнате Обито было тихо и темно. Мадара осторожно приоткрыл дверь, вслушиваясь в тиканье часов. Спит? Конечно. Обито в принципе редко можно было увидеть вне кровати в последнее время. Иногда Мадаре казалось, что он делает это нарочно —притворяется спящим, дабы как можно меньше пересекаться с дядей, однако его вечно усталое и недовольное лицо выдавало в нем искреннюю задолбанность собственным существованием. Черт его знает, что там на самом деле. Но понурость Обито казалась настоящей. Мадара уже думал о том, чтобы сделать с его настроением хоть что-то, пока малец не провалился в очередную кому, однако на ум приходили лишь абсурдные решения. С другой стороны, что им терять? Здесь уже и нечего. Давно ли Мадару вообще интересовало чужое самочувствие? Кажется, они стали слишком близки с мальчишкой? Или же он выдумал себе это сам? Мадара уже с трудом понимал, какие отношения их связывали. We will all be judged By what we leave behind I don't want to say goodbye — Вставай, сынок. Уже… — мужчина бросил взгляд на часы, перед тем как растолкать подрагивающий комок одеяла. — Охренеть. Почти полпервого. У тебя башка не болит столько спать? Тело под одеялом лишь слабо шевельнулось. Мадаре пришлось силой сорвать его с мальца (впрочем, теперь уже однозначно мужчины. В свои двадцать Обито умудрился вымахать настолько, что уже стал выше своего родственника. Не слишком, однако заметно.) — Ну же, Обито. У тебя ведь особенный день. — усмехнулся Мадара. — Круглая дата. По сути, второй в жизни юбилей. Тебя это совсем не впечатляет? Парень, лежащий к нему спиной, лишь угрюмо прикрыл голову подушкой, явно показывая, что не собирается вставать сегодня. — В таком случае у меня есть день рожденное желание. — пробормотал он сдавленно. Учиха с трудом разобрал его слова сквозь подушку. — Представь, что я задул свечи и пожелал, чтобы ты отвалил от меня нахер. Но мужчина только рассмеялся, потянув племянника за руку. — Нельзя говорить о желаниях вслух, Обито. Теперь оно не сбудется. — сказал он бодро, и Обито-таки пришлось принять сидячее положение. И он тут же прикрыл глаза руками и низко опустил голову, щурясь от голубоватого света. Черная майка слегка промокла от пота и прилипла к спине. От потного Обито странно несло. Неприятно. Надо бы отправить его в душ перед обедом. — Давай. Вставай. Чтобы через пять минут был в ванной. — Я не хочу трахаться. — А я и не прошу, малыш Обито. Просто ты воняешь. — Мадара потрепал его по короткой шевелюре. Столь короткой, что уже не получалось тянуть ее, когда они занимались сексом, как раньше. Мадаре было почти досадно от решения Обито вернуть частичку детства в свой образ. У него были хорошие волосы. Не как у его отца. Учиха понял, что они ему нравились, лишь когда застал их рассыпанными по всему полу в ванной. Жаль. Мадара намекал Обито отпустить их снова, пока тот еще молод, но малец наотрез отказался. Душ немного сгладил углы. Противный молочный запах, идущий от кожи Обито хотя бы скрылся за свежей одеждой и мылом, да и сам малец приободрился. Молча нарезал консервированную морковь им в рис, разглядывая собственное отражение в ноже. Довольный Мадара облокотился на кухонную тумбу совсем рядом. — Жаль, что без торта, да? — спросил он второго Учиху. — С ним… было бы более празднично. — ему не ответили, но Мадара не собирался затихать. Так уж получилось, что день рождения мальчишки выпал на период, когда у его дяди начиналось что-то вроде эмоционального подъема, и с этим приходилось смириться. Так просто, бывало. Когда из агрессивного ублюдка Мадара вдруг превращался в доброжелательную паиньку, и его жертвам оставалось только гадать, когда именно эта фаза закончится, чтобы снова сделать его опасным. — А помнишь, как твоя мама приготовила тебе шоколадный торт на десятилетие? Я помогал ей еще тогда. После нас на кухне была настоящая катастрофа. — Да. Он был… хороший. — тихо ответил Обито. Такой худой. Ел нехотя и слабо, это тоже было проблемой, с которой нужно было что-то делать. Так мышечную массу никогда не наберешь, но нужна ли она ему? Мадара невольно поежился, когда Обито вдруг перестал резать морковь. Смотрел на свои руки с мрачной завороженностью, пока от ножа в одной из них отскакивали блики лампочки на потолке. Руки мальца давно зажили — на запястьях почти до внутренней стороны локтя тут и там виднелись лишь белоснежные шрамы. Где-то побольше — на коже, заботливо прятавшей едва-едва виднеющиеся синие вены, где-то, у предплечья, совсем мало, зато самые глубокие. Обито вздохнул, крепче сжав нож. Мадара знал, о чем он думал. — Тормозишь, Обито. Дай сюда. — он поспешил забрать у него нож, принявшись нарезать морковь сам. Обито постоял рядом какое-то время, глядя на него со смесью безразличия и усталости, но затем-таки сел за стол. Через какое-то время Мадара поставил перед ним тарелку с подогретой консервированной рыбой и морковью. Вот так. Почти идеальный ужин. Между ними все хорошо уже долгое время, правда? Так почему малец недоволен? Почему ему плохо? Что Мадара опять сделал не так? Обито какое-то время смотрел на свою еду, морщась от запаха приправ. А затем вдруг устало положил голову на согнутую в локте руку. — Что, даже голову прямо держать тяжело? Ты какой-то совсем никакой в последнее время. — заметил сидящий напротив него Мадара, отправляя в рот кусочек рыбы. Обито медленно пожал плечами. — Просто устал. Не знаю. — пробормотал он. — Устал? От чего? И снова лишь пожимание плечами. — Иногда кажется, что даже дышать тяжело. — Обито поднял на мужчину безрадостный взгляд. — Говорю же. Не знаю. Нет сил и все. Мадара медленно кивнул, вернувшись к еде. Да. Воздух здесь за столько лет, кажется, стал еще более тягучим. Синтетическим, будто вместо кислорода в легкие попадает формалин. Мадара знал об этом чувстве, но в отличие от Обито, давно привык. — Сегодня день рождения и Изуны. — вдруг произнес парень, ковыряясь вилкой в рыбе. — Сколько бы ему было? Тоже под пятьдесят? Мадара замер, едва не подавившись пережеванной морковью. Слабо улыбнулся в ответ на чужие слова. — Эй. Мне еще не пятьдесят. — возмутился он. — Не надо считать меня гребаным стариком. Я так то, в отличие от тебя, не выгляжу как развалина. Он попытался скрыть то, что слова Обито об Изуне его задели. В конце концов это давно была не лишь его интимная история, Мадара мог открыть прикроватную тумбу в спальне и наткнуться на последнее письмо своего брата, с теми самыми ласковыми пожеланиями в свой адрес, но по итогу так и не решиться избавиться от них. Как и Обито не смог бы. Последнее письмо Изуны было сакральным для них обоих, потому что после него живых упоминаний о брате больше не было. И не суждено было быть. Оно последнее — Изуна в нем ближе всего именно к их настоящему. Такое стоит ценить. — Развалина? — усмехнулся Обито, медленно жуя. — Да. Рожа у меня и правда похожа на развалину. Мадара сдавленно рассмеялся. Что ж. Он знал, что стареет. В его шевелюре все чаще мелькали серебристые волосы, морщины на лице стали куда глубже. Кажется, и взгляд изменился, теперь еще тяжелее от теней под глазами. Он давно не похож на того симпатичного молодого юношу из Калифорнии, утратил даже приятную зрелость себя сорокалетнего. И дальше будет хуже. У него хорошее здоровье, отточенное армией, но рано или поздно сдаст и оно. Мадаре лишь оставалось смириться с тем, что большая часть его жизни, самая яркая, позади. А на горизонте будущего только тревожная мрачная неопределенность и увядание. Ну... справедливости ради он прожил интересную историю. Мрачную, но интересную. А вот история Обито еще впереди, пусть он и пересек ту возрастную черту, когда взросление перерастает в старение хотя бы морально. У него впереди еще целая жизнь. Но какая? Мадара растил его так неправильно, дал ему самый худший старт из всех возможных. Черт возьми, то, что Обито еще жив — уже большое чудо. Они так долго были вместе… Мадара уже не способен представить себя без мальчишки. А он? На него ведь и без слез не взглянешь сейчас. Мадара даже скучал по тому чудовищу, что потухло в нем в его девятнадцать, но то время уже не вернуть. Мальчишка сдавался. Устал барахтаться в болоте из собственного больного сознания и сознания своего мучителя и теперь просто ждал. Кто знает, чего. Развязки? Итога? Но его все нет и нет. Что если и не будет? Обито уже на грани. Как долго ему хватит остатков сил на то, чтобы дождаться хоть чего-то? Мадара прикрыл глаза. Он мог бы сделать с этим что-то. Наверное, да. Кто же еще? — Тебе явно не хватает встряски. Эндорфинов, знаешь? — вдруг сказал он. — Займись спортом, как я. Мне это помогает держать мышцы в тонусе, да и настроение совсем иное. — Обито посмотрел на него с недоумением, но Мадара продолжил. — Что? Это факт. Физическая активность делает счастливым как минимум гормонально. А тебе не помешал бы хотя бы природный антидепрессант, а? — У меня нет сил, даже чтобы с кровати подняться, а ты предлагаешь мне наяривать по двести отжиманий за раз, как ты? — протянул Обито. — А не надо за раз. Начинать нужно с малого. — возразили ему. — Понемногу увеличивая нагрузку. И увидишь, как тебе станет лучше. — Хуйня. — Да брось. Я могу тебя потренировать. Хочешь — покажу даже пару приемов, которыми меня научили в армии. — проговорил Мадара, загоревшись собственной идеей. — А что? Сделаем из тебя мужчину, малыш Обито. Чем не новое развлечение? Ты ведь так часто жалуешься на скуку. Обито покачал головой. Он давно не чувствовал себя мужчиной. Или женщиной, хотя порой случайно оговаривался в собственном роде. Скорее… никем. Пустым местом. Сплошной зияющей раной, изнывающей от боли. Уже ставшей хронической. Впрочем, кому в этом месте было интересно его состояние? Мадара, должно быть, просто снова искал способы сделать больнее. В этом весь он. — Не хочу. Найди себе другую грушу для битья. — произнёс он коротко и отвернулся, дабы не сталкиваться с Мадарой взглядом. Мужчина рядом с ним едва заметно стиснул челюсти, должно быть чужая холодность его раздражала. Однако Мадара не сдался. — Жаль, Обито. А ведь это такая возможность набить мне рожу… — Я мог набить тебе рожу ещё будучи девятнадцатилеткой. Хах. Ладно. Это смешно. Мадара вдруг сипло рассмеялся, и напряжение между ними слегка спало. Впрочем. Должно быть его чувствовал лишь Обито сейчас. А Мадара же вновь пребывал на другой стороне своего маниакального состояния, когда проявлял к нему хоть какую-то милость. Долго ли оно продлится? В прошлый раз, чтобы заставить его не быть ублюдком, Обито пришлось серьезно заболеть. — Да-а. И я это прекрасно помню. — согласился Учиха. — Однако далеко на своих дешевых трюках с укусами ты не уедешь. — Зато какие следы остаются. — У меня на руке до сих пор есть один. — и снова согласие, Мадара облизал сухие губы, упрямо посмотрев на племянника. — Да брось, Обито. Хотя бы попробуем давай. Не понравится — пошлешь меня на хер, да и все. Обито криво усмехнулся. Он вдруг подумал — как было бы здорово — скажи эти слова Мадара еще когда заманивал его в свою машину, планируя отвести в этот долбанный бункер. Обито бы отказался. Погиб бы с семьей, или даже с Какаши и Рин, спасаясь от гриба на горизонте, должно быть. Но то был бы его выбор. Выбор, который никто так и не дал ему сделать. — Тебе-то самому это зачем? — он устало прошелся рукой по лицу, затем зарылся в короткие волосы. «Как жаль, — сказал ему однажды дядя, — Мне нравилось таскать тебя за них. Ну и надо было тебе все отрезать?» Мадара лишь повел плечом. — Просто хочу тебя расшевелить. — сказал он. — Мне теперь даже поговорить не с кем — ты все время дрыхнешь. Причина, конечно, могла быть не только в этом. Учиха вдруг подумал, что Мадаре банально захотелось покинуть бункер куда раньше заявленного срока, а для подобного шага в неизвестность его племянник готов не был. Кто знает, как выглядит мир после ядерной войны? Быть может там просто мертвая пустошь. А может быть — руины, населенный мародерами и ублюдками всех мастей человеческой безнравственности. Откуда Обито знать? Он много раз думал об этом, но никогда не приходил к одной единственной теории, не являющейся пустыми догадками. Но даже если все не так — Учиха все еще слабый, болезненный и абсолютно невыносливый недоумок, способный показывать зубы только своему мучителю, с которым провел под одной крышей уже десяток лет. Что если наверху будет кто-то еще хуже? В это трудно поверить. Самое худшее чудовище ядерной войны заперлось от нее именно с ним. — Да брось. — вдруг послышался усталый голос. Изуна стоял совсем недалеко от брата, потирая глубокую кривую рану на горле и улыбался бескровными губами. — Ты правда веришь, что ублюдок выпустит нас отсюда по своей воле? Это просто очередная уловка. Хочет дать тебе надежду, чтобы в очередной раз отнять. Сколько раз мы уже попадались на это? Смешок. Непозволительно много. Обито хотел отказать ему снова, но Мадара, похоже, прочем ответ в его глазах заранее, посему поспешил добавить еще одно условие в придуманный уговор: — Я тебе даже награду придумал. За старания. — улыбнулся он ехидно и встал из-за стола. — Вообще то она и так твоя, но раз уж мне настолько тяжело уломать тебя на заботу о собственном здоровье… — Ты о чем сейчас толкуешь? — Письмо Энни. Ты ведь так и не открыл его, да? Я тоже… — продолжил Мадара, положив опустевшую тарелку в умывальник. — Почему бы не постараться ради него? Ее последних слов, между прочим. Внутри головы Обито зашевелился червячок сомнения. Он давно не скучал ни по матери, ни по отцу, забыв скорбь о них давным-давно — бесконечное выживание наедине с Мадарой избавило его от лишней сентиментальности. У него была возможность прочесть письмо, но Обито ею не воспользовался. Отчасти, потому что утратил уважение к Энн после всего, что узнал об их отношениях с дядей, и все же в его памяти она все еще оставалась светлым пятном. Стоило ли подыграть Мадаре ради ее последнего послания? Обито отвел взгляд куда-то вниз. Наверное. Едва ли Мадара бы отдал его так просто — по своему горькому опыту парень понимал, что если уж в голову ублюдку пришла очередная маниакальная идея, вроде той, в которой он воспитывает из Обито настоящего мужчину, то держаться он ее будет до последнего. — Откуда оно у тебя? Когда мама успела отдать его тебе? — глухо спросил Обито через какое-то время, с неохотой отставив от себя тарелку. Все же есть не хотелось. Мадара нахмурился, но не стал упрекать его в порче продуктов. — Незадолго до катастрофы. — вдруг тихо произнес он, заметно помрачнев. — Я говорил тебе, что она планировала разойтись со мной? Обито удивленно уставился на его лицо. Разойтись? Мама? С Мадарой? Это что-то новое. — С чего это? Почему-то эта новость казалась ему очередным обманом. Выдумкой. Энн и Мадара казались такими близкими даже в его детстве, что невольно заставляли Обито ревновать и бояться, как бы странный дядя не увез его мать в какую-нибудь Калифорнию, оставив ребенка с нелюбящим отцом. Но этого не произошло. Может при всех своих недостатках мать действительно любила сына? — Однажды я предложил ей выйти за меня замуж. — невесело усмехнулся Мадара, скрестив руки на груди. Его старая синяя рубашка давно выцвела в серо-голубой. — Бросить твоего папашу и жить со мной. Обещал ей золотые горы. Любовь. Завтрак в постель каждый день. Она даже согласилась сперва. Я был лучше ее муженька во всем. Даже тебя любил больше, чем он — родного сына. Но затем эта история просто забылась. Она откладывала решение порвать с ним окончательно, все боялась лишить тебя папаши. Знала же, что ты меня терпеть не можешь. — Учиха прикрыл глаза, — В конце концов сама Энн боялась. Знаешь… ее недоумок может и проигрывал мне во всем, но он был… привычным. Как сказать — типичным американским папашей, от которого всегда знаешь, чего ждать. Энн могла распланировать с ним жизнь на годы вперед, а вот со мной… я думаю она чувствовала, что со мной что-то не так. Моя непредсказуемость всегда ее пугала. Наверное… она просто решила не рисковать. Может и ради тебя даже. — Меня это не спасло. — пожал плечами Обито, но Мадара лишь покачал головой. — Наоборот. Тебя это и спасло. — не согласился он. — Ты все еще жив. — А она нет. Ты поэтому не привез ее сюда? Обиделся на отказ? Мадара вздохнул. — Все намного сложнее. — сказал он. — Она умерла бы при любом раскладе, малыш. Поэтому я забрал именно тебя. Ты тоже — какая-то ее часть. Самая важная для меня. Обито недовольно поморщился, подняв глаза на дядю. — Не понимаю. О чем ты говоришь? Почему она бы не выжила? Но Мадара вновь хитро улыбнулся. — Я получил это письмо от нее через пару дней, после того как она вдруг сказала, что хочет прекратить наши отношения, потому что якобы выбрала семью. Попросила не открывать его пока ты не вырастешь. Если с ней бы что-то случилось… — Что случилось? — Значит, ты готов согласиться на мои условия? Обито низко прорычал, нехотя подойдя к Мадаре. — Я вырос. Это письмо теперь мое. Мадара ухмыльнулся, скрестив руки на груди. — А бункер — мой. Но ты же еще здесь. — съязвил он. — Не все наше достается нам по одному только желанию, малыш Обито. Так что… ты хочешь поучиться у своего старика давать сдачи? Обито долго сверлил его взглядом, но, когда понял, что Мадара не шутит, устало вздохнул. — Черт с тобой. — процедил он сквозь зубы. — Давай. Показывай свои фокусы. Перед глазами промелькнули искры, когда Мадара ударил его точно по челюсти — благо не так сильно, как планировал. В последний момент Обито-таки смог отвести голову в сторону, поэтому боль лишь легким жжением мазнула его по щеке, расплывшись в красноватую припухлость. Обито раздраженно сплюнул густоватую кровь прямо под ноги и выставил сжатые в локтях руки перед собой, когда дядя снова попытался ударить его по лицу. — Молодец. Хотя бы блок усвоил. — похвалил тот, сжав и разжав кулак. — Глядишь — еще пару дней, и даже в ответ ударить сможешь. Обито раздражённо проскрипел зубами. Тряхнул головой и яростно бросился на Мадару снова. Попытался ударить точно по переносице, как тогда, когда дядя прописал ему по лицу впервые в рамках «обучения», но Мадара легко перехватил его руку, заломав ее так грубо, что парень был вынужден обернуться к нему спиной, дабы предплечье не вышло из сустава следом за чужим движением. — И снова открылся. — беспощадно прокомментировал Мадара, пнув Обито в спину, и тот тяжело повалился на живот. — Это нечестно, — прорычал он, с трудом выставив перед собой руки, дабы смягчить падение. Повернул голову к Мадаре и посмотрел на него с обидой в глазах. — У тебя армия за плечами. А у меня — только пару уроков. Мне никогда не победить. Мадара сипло рассмеялся, в два шага сократил меж ними расстояние и слегка пригнулся, Обито решил было — затем, чтобы врезать ему еще разок, но дядя вместо этого ухватил его за руку и потянул к себе. — Сегодня — нет. Завтра тоже. Но все приходит с опытом. — проговорил он, помогая парню подняться. — Давай, малыш. Вставай. Мы еще не закончили наш танец. Обито только заскрипел зубами снова, с трудом поборов в себе желание огрызнуться. Его до крайности раздражала манера Мадары называть их спаринги «танцами», но у засранца словно бы был пунктик на это. — Да пошел ты. — устало выдохнул он, но таки позволил поднять себя на ноги. Резко обернулся, в надежде застать Мадару врасплох, но вновь получил болезненный удар по уху, после чего оба Учихи вцепились в друг друга так яростно, что едва не сломали телевизор, когда оба повалились на пол. Мадара оказался крепче и способнее, чем думалось раньше. Обито даже вошел во вкус, изо дня в день пытаясь хорошенько врезать ему по роже, но тот, как назло, снова и снова клал его на лопатки, вынуждая просить передышку. Если же они не дрались — он показывал Обито что-то из ударов, методично отрабатываемых им под пристальными взглядами инструкторов в свое время. Мадара любил хвастаться, что в рукопашном бою был одним из лучших в своем отряде. Обито на это лишь язвил, за что получал еще больнее в следующих спаррингах. И все же их драки хоть немного, но разбавляли мрачные будни взаперти. Кажется, у Обито даже что-то получалось: стойка становилась плотнее, удары — увереннее, однако то была капля в море в сравнении с тем, что умел Мадара. Они все еще были не равны, и Учиха не знал, сколько времени ему придется униженно просить пощады, пока он сможет ударить дядю хотя бы один раз. — Ты смеешься? — раздраженно спросил он, когда Мадара положил ему в руки пистолет. — Зачем это мне? Он даже не заряжен. — Просто покажу как работает. Поверь. Это тоже пригодиться. — потрепал дядя его по коротким волосам. — Смотри, вот это — курок, а это — затвор, здесь у нас магазин… — А пострелять дашь? — протянул Обито надменно, за что получил болезненный тычок в лоб. — Еще чего. Пуль и так мало. Ты в прошлый раз по меньшей мере пять высадил. — Я не… — Да, да. А теперь запоминай давай. Я дважды не показываю. Иногда Обито удавалось совместить приятное с полезным, и вывести Мадару на разговор прямо во время того, как парень получал от него очередные тумаки. Обито давно заметил, что дяде явно доставляет удовольствие драться с ним один на один, но причина была не в том, что ему нравилось причинять племяннику боль. Если бы это было так — он мог бы просто избивать Обито, когда ему вздумается, но Мадара этого не делал. Не пытался он и вредить, дрался в пол силы, в основном заканчивая их спарринги тем, что прижимал Обито грудью к полу и насмешливо садился сверху. Должно быть ему просто нравились сами спарринги. Нечто схожее с азартом, соревнованием, которые брали его на слабо. — Я первый твой ученик? — однажды воспользовался парень чужой эйфорией в пылу драки. Мадара лишь кивнул, делая несколько шагов вперед. Они кружили вокруг друг друга словно это и правда был танец. Не спускали глаз с рук. Кто-то должен был рискнуть напасть и открыться первым. — Что? Даже Саске этому не учил? При знакомом имени, Учиха слегка нахмурился, однако на его лице появилась легкая холодная улыбка. — Саске? Нет. Мальчик был слишком маленький для подобных танцев. — ответил он. — К тому же... по некоторым причинам, договориться с ним хоть о чем-то было сложнее, чем даже с тобой в твои худшие годы. Худшие годы? Обито не считал, что они кончились. Не кончатся пока он не умрет или не выберется отсюда. — Вот оно как? — произнес он с некоторой паузой. — А Итачи? Он ведь был уже достаточно взрослый. И снова лицо Мадары помрачнело, однако он не пресек вопроса. — Я не собирался учить Итачи... хоть чему-либо. — негромко проговорил Учиха. — Знаешь... он мне никогда особо не нравился. — Почему? — Не много ли вопросов на сегодня? — удостоили его отговоркой. — Пока ты задавал их тут, я уже придумал наказание для сегодняшнего раунда. О, нет. Обито мысленно выругался. — Кто проиграет — двести отжиманий. — улыбался ему Мадара, пока тот обреченно стонал в нос, безуспешно замахиваясь кулаком. — Двести? Да ты охренел! Знаешь же, кто проиграет! — возмутился тот, однако в конечном итоге со вздохом принялся отжиматься после того, как вновь подчистую продул родственнику, попавшись на глупую уловку. Подсечка. Хах. В следующий раз он не попался. Пусть старик оказался прочнее, чем Обито думал, он все же учился. Изучал чужую манеру держаться, наносить удары и запоминал, порой уходя от тех приемов, что Мадара в своем репертуаре считал безупречными. — Неплохо, — усмехнулся Мадара, когда Обито чуть не сбил его с ног. Отошел на пару шагов, но на него бросились снова, вцепившись в плечи. Однако повалить дядю все же не удалось. — Может через годик другой, таки врежешь мне по челюсти. — Смешно. — раздраженно ответил ему племянник, попытавшись пнуть ногой, но Учиха легко отпихнул его от себя, отойдя на пару шагов. Они замерли друг напротив друга. Обито устало вытер мокрый лоб, мысленно высчитывая, сколько длился их очередной спарринг. Двадцать минут? Даже больше. Уступать не хотел никто. — Делаешь вид, будто бы дерешься в полную силу, а на деле поддаешься. Опять. Мадара только тряхнул головой, убрав мокрые черные пряди, прилипшие к щекам. Остальную копну волос он повязал в высокий хвост. Иногда Обито был так зол на Мадару, что эту копну волос хотелось срезать. — Я не поддаюсь. — ухмыльнулся Мадара, для верности бросившись на Обито первым. Тот ушел от первого удара, однако поздно осознав, что тот был лишь обманкой, с трудом повернулся к мужчине плечом. Кулак Мадары попал точно в него. Обито прошипел, отскочив назад. Пот крупными каплями струился по спине. Как тут жарко. А теперь еще и зал пропахнет потом на несколько часов, выветрившись, дай бог, завтра. Как же раздражает. — Врешь. — Правда, Обито. Я дерусь в полную силу. Это просто трюк, чтобы он расслабился. Мадара всегда лжет. Зачем верить ему теперь? Обито вспомнил как Учиха однажды пообещал ему, что больше не сделает ему больно. Он имел ввиду избиения само собой, но Обито не поверил даже в это. Рассмеялся ему в лицо — то, кажется было, когда он только-только выздоровел. Раннее утро. Или день. Может ночь, какая уж разница? Он тогда кое-как смог добрести до кухни самостоятельно, а тут как некстати Мадара с очередными обещаниями. Такими пустыми и циничными, что Обито пропустил бы их мимо ушей, если бы Мадара не повторил вновь. Я перегнул палку. Мне жаль. Я обещаю больше не бить тебя. Ах, нет. Он сказал — не поднимать руку. Точно. Обито только отмахнулся от него привычным жестом, сказав, что даже если Мадара действительно вдруг прекратит распускать руки — пройдет немного времени, и он найдет другой способ сделать племяннику больно. Не физически, так эмоционально. С него не станется. Он всегда найдет, что выкинуть. Придумает новенькое, затем пообещает, что не будет, чтобы затем все повторилось. И так раз за разом, круг по кругу. С Мадарой словно заперт в одинаковом повторяющемся цикле. Внутри змеи, пожирающей собственный хвост. В этом вся суть Мадары. Его природа. От нее никуда не деться, не сбежать. Вся жизнь — один замкнутый круг, в которой ты сперва жертва, а затем… Обито отвлекся. Допустил очередную подсечку и безбожно, по инерции ушел вперед, ударившись щекой о стену. Мадара тихо рассмеялся, наблюдая за тем, как он медленно сползает на пол. Парень лишь глухо зарычал. Надоело. — Хорошо хоть голову повернуть успел — а то бы и нос разбил. — усмехнулись позади. — Пришлось бы тебе хрящи вправлять. — Отвали. — буркнул Обито, досадливо потерев щеку. Нужно было успокоиться. Его уже начинало колотить от злости и на свою опрометчивость, и на Мадарины издевки, но унять дрожь в руках не получалось. Обито рванул на Мадару так внезапно, что тот толком не успел среагировать, однако фору это дало не большую. Кулак Обито попал ему точно в солнечное сплетение, заставив подавиться воздухом, однако мужчина не упал, лишь слегка пошатнулся и с безумной улыбкой посмотрел племяннику прямо в глаза. В его взгляде промелькнуло плохо скрываемое удовлетворение. Он доволен им? Это хорошо. Когда Мадара доволен — он не так опасен. Обито выучил это правило на зубок, дабы иметь хоть немного шансов лавировать между его настроениями. С ним иначе и не выходило, только так — продлевать периоды идиллии между ними всеми доступными способами: соглашаться с его глупыми желаниями, говорить о себе в мужском лице, какой бы дискомфорт это не доставляло, лгать, притворяться. По-другому никак. По-другому не выжить. — Хороший мальчик, — коротко прокомментировал Мадара, сжав кулак. Обито остановил его удар, перехватив руку, однако дядя вдруг притянул его за ворот майки второй, и когда их лица оказались в паре сантиметров друг от друга — вдруг ударил Обито лбом точно по носу. Твою… Обито поспешил отпустить его, с глухим стоном схватившись за нос, не глядя, сделал пару шагов назад и свалился на задницу. Эта партия была проиграна. Снова. — Я же говорил, малыш Обито. Никогда не теряй бдительности. — вздохнул Мадара. Особенно с ним. Прежде всего с ним. — Враг может использовать самые грязные приемы в бою. И ты никогда не будешь готов сразу ко всем из них. Ну а теперь. — он вдруг согнулся над Обито и присев на корточки, осторожно ощупал его переносицу. — Не сломан. Не ной. Иди вытри кровь и давай-ка двести отжиманий. Как договорились. Обито только измученно закатил глаза. Мадара выпрямился и протянул ему руку, но он лишь отпихнул ее и встал сам, прикрыв рукой кровоточащий нос. — Какой враг? Единственный мой враг здесь — это ты. — прорычал он, размазав кровь по лицу. Мадара криво и одновременно болезненно улыбнулся. — Я не вечен. Как и еда в бункере. Рано или поздно нам придется подняться наверх, и к этому моменту мне бы хотелось иметь рядом с собой напарника, а не обузу. — ответил он, вальяжно развалившись на диване. Обито недовольно уставился в его затылок. — И когда же наступит этот момент? — глухо спросили следом. Мадара прищурился. — Раньше, чем ты думаешь. — однако заметив на себе косой взгляд, Мадара повернул голову к Обито и посмотрел на него почти со злобой. — Считаешь, что те, кто остались, лучше, чем я? Небось убежден, что достаточно избавиться от своего ужасного дяди, и твои проблемы решатся сами собой, но это не так, Обито… Поверь мне. В условиях конца света, таких как твоя мамуля становится меньшинство. А вот таких как я — наоборот, большинство. Хорошие люди не выживают в апокалипсисе. А вот ублюдки — живут и процветают. Это называется отрицательным отбором. — Пх. Неужели? — Я не шучу, сынок. Я бы хотел шутить, но в этом нет ничего смешного. Ты поймешь все сам, когда увидишь, что разницы между мной, и теми, кто будет ждать тебя там — нет никакой. Кровь у всех красная. И мысли — такие же гнилые. Может быть ты, Обито, тоже гнилой. И как минимум - безумен. Обито тряхнул головой, толком не поняв, с чего это Мадара вдруг завел разговор на подобную тему. Тревожные мысли заполнили его голову, но он прогнал их, как только включил кран в ванной и ополоснул лицо. Холодная вода окрасилась в красный. Обито осторожно коснулся слегка покрасневшего носа и вздохнул. Действительно, не сломан. — Я сделаю нам чай. — сказал он, поставив чайник на плиту. Мадара, лежащий на диване с закрытыми глазами, усмехнулся. — С чего такая любезность? Руки после отжиманий не устали? — спросил он, на что получил только тяжелый вздох. Порой Мадара был на самом деле невыносимым. Мадара уже клевал носом, но, кажется, не собирался ложиться спать. После душа они оба чувствовали легкую усталость. Мышцы побаливали после драки, однако Обито видел в этом приятную боль. Он понемногу креп. Хорошо или плохо — однако дядя не обманул в этот раз. Физическая нагрузка действительно отчасти уняла его вечную усталость. Неужто даже сейчас есть что-то, что может его спасти? Обито тщательно размешал оба чая, бросив взгляд на Мадару. Тот не смотрел в его сторону. Хорошо. Ему то был какой интерес? Парень задумчиво коснулся побаливающей переносицы. Разве что поболтать с ним лишний раз. Неужто дядю настолько замучило одиночество? Если бы Обито не жил с ним бок о бок столько лет — и не поверил бы подобному предположению. — Держи. — Мадара взял горячую кружку без вопросов. Сделал короткий глоток, поморщившись, когда кипяток обжег небо. — Сильно сладкий. Ты сколько туда сахара всыпал? — недовольно буркнул он, подув на чай. Обито с холодной улыбкой сел неподалеку. — Прости. Все время забываю. Его чай был несладкий, но об этом стоило умолчать. Мадара, в своем характере, вполне мог забрать у племянника его кружку насилу. Учиха метнул на него настороженный взгляд, однако не произнес ни слова. Они молчали какое-то время, пока чай остыл достаточно, чтобы можно было пить его, не рискуя обжечь горло. — Я вижу, тебе уже получше. — Мадара вдруг нарушил тишину, посмотрев на Обито исподлобья. Затем медленно вытянул ноги на диване, положив их тому на колени. Парень от неожиданности чуть не выронил чай. — Я ведь говорил, что спорт помогает. Почаще слушал бы своего дядю, глядишь и не был бы таким говном унылым. Обито сипло рассмеялся, с интересом наблюдая за тем, как Мадара сделал очередной глоток, крепко сжимая кружку в руках. Так и не сказал спасибо. Мудак. — Все никак не возьму в голову с чего тебя вдруг обеспокоило мое состояние. — вместо ответа, спросил он. Никогда ведь не беспокоило, сколько Обито помнил их отношения. Разве что в детстве, до всего этого кошмара его дядя старательно играл хорошего для Энн, заботливо спрашивая у ребенка, не ушибся ли он, когда тот в очередной раз по глупости разбивал коленку. Даже дул на нее, убеждая расплакавшегося мальца, что все совсем скоро пройдет. Чтобы через несколько лет от этой заботливости не осталось и следа. Чтобы глубоко под землей истязать подросшего мальчишку, как только угодно его мерзкой натуре. Обито никогда не следует забывать, кто Мадара Учиха на самом деле такой, но иногда он обманывается даже сейчас. Особенно когда дядя такой спокойный. Миролюбивый даже. — А почему нет? Мне хоть поговорить будет с кем. До этого ты только дрых целыми днями. — наконец пожали плечами в ответ. Обито снова бросил быстрый взгляд на Мадару, пройдясь им по черным густым волосам. Выцепил новые седые волоски и усмехнулся — они жили так близко к друг другу, что он подмечал возникновение каждого. — Не ври, старик. Наверняка есть что-то еще. Старик — однажды он назвал Мадару именно так и эта кличка надежно за ним закрепилась. Иногда они оба удивлялись тому, что спустя столько времени еще живы. Обито дожил до зрелости, Мадара — до момента, когда зрелость стала плавно приближаться к старости. В этом было что-то романтичное. Что-то про преемственность поколений. Когда Обито впервые попал в это место, дядя казался ему молодым и пышущим здоровьем, но сейчас этот образ заметно просел по истечении лет. Будто бы растаял, заменился бледной уставшей от всего копией себя прежнего. Это хорошо — думал Обито тогда, когда впервые назвал Мадару «стариком». Это означало, что божество этого бункера таки было смертным. Мадара допил остатки чая и устало закрыл глаза, положив голову на спинку кровати. Спать захотелось еще сильнее, настолько, что через какое-то время разлепить веки не получалось чисто физически. Странный сон. Навязчивый. Как при… — Что-то еще… — повторил он. — Наверное. Всегда есть что-то еще. — и задумался. Тобирама однажды сказал, что с возрастом психопаты немного успокаиваются. Перестают быть взрывными, пробуют унять природу гнили внутри их душ и лишь благодаря возрасту побеждают. Черт знает почему. Возможно, они устают от жизни точно также, как и обычные люди. — Может я просто понимаю, что ты чувствуешь. Вот и все. Проходил через это однажды и с трудом выбрался, потому что рядом не было никого, кто помог бы. У тебя хотя бы есть я. Хах… Обито слабо оскалился. — Ты? Понимаешь, что я чувствую? — Удивительно, да? — все как Джирайя и говорил. Сбывается как по учебнику. — Тебе тяжело… пришлось. Вот и все. Не нужно быть эмпатом, чтобы понимать тебя. Хочу тебя приободрить немного. Приободрить. Да. Будто бы он может спасти племянника от этой поглощающей его пустоты хоть немного. Будто не он ее создал. В ответ лишь покачали головой. Обито снова ощутил глухое раздражение, но сдержал себя от едких комментариев. Молча поставил кружку на пол и посмотрел на дремлющего с мрачной улыбкой. — Думаешь, я прощу тебя только потому, что ты в кои-то веки сделал, что-то хорошее для меня? — спросил он надменно. — После всего дерьма… Мадара перебил его. — А я и не прошу прощения, малыш Обито. — коротко произнес он. Сильно повело вбок, вынудив лечь на диван, уткнувшись щекой в мягкую обивку. Кружилась голова. Он чувствовал такое раньше у Тобирамы, когда тот усыпил его с помощью какой-то химической дряни. Неужто… — Я никогда его не просил… черт. Как же… Вот засранец. Вот... — Оно и видно. — вздохнул Обито, спихнув с коленей чужие ноги. Мадара не ответил ему. Его дыхание стало ровным и спокойным. Даже спустя столько времени он продолжал спать столь мертвым сном, что казалось, даже не дышит. Обито осторожно поднялся на ноги и склонился к нему, вслушиваясь в сиплое дыхание. — Мадара? Ты спишь? Ему не ответили. За спиной раздался довольный смешок. — Мы ему почти лошадиную дозу налили. Пару часов, но проспит. — юноша с длинными черными волосами, собранными в низкий хвост, довольно прищурился. Обито медленно кивнул ему в ответ. — Я ведь говорил, что сработает. — Я мог переборщить. И ублюдок бы впал в кому. — проворчал Обито, бросая взгляд на спящего. Мадара поморщился во сне, пара черных прядей упали на его губы, и парень почти инстинктивно смахнул их с чужого лица. Итачи только фыркнул, явно недовольный этим жестом. — Не с твоей удачей. — съязвил он. — А теперь кончай тратить время. Обито в который раз за вечер закатил глаза, но не стал спорить с видением. Почему-то его больной разум воображал бывшего пленника бункера именно таким: язвительным, циничным и не упускающим возможность поддеть того, кому помогал. Может быть, причина крылась лишь в том письме и его специфичном слоге, который надолго врезался в память мальчишке, столкнувшемуся с Итачи впервые. (Теперь он не сомневался, что-то письмо принадлежало ему.) А может быть, потому что воображения не хватало на что-то большее, чем смесь Какаши и Изуны, лишь немного измененной под обстоятельства. Кто знает? Разве это так важно? Если Мадара не угодил в тюрьму — значит Итачи при всем своем хваленом уме не смог обыграть психопата, так стоит ли воспринимать его всерьез? Обито оглянулся на спящего дядю и мысленно кивнул самому себе. Поспешил в комнату с продуктами и привычным жестом отодвинул коробки, прикрывающие решетчатый люк, заделанный болтами на стене. Как и говорил Мадара когда-то, тот давно был заварен, надежно крепясь к стене. Без специальных инструментов не одолеть. Но если уж у Мадары здесь нашлась сварка — значит найдутся и другие полезные вещи. Итачи сказал ему, что это логично — когда Мадара оставался связанным с внешним миром, у его пленников едва ли было что-то, что могло бы помочь им сбежать. Но сейчас Мадара здесь. А значит, хранить все важное для бункера барахло он может лишь под рукой. — Но не в сейфе. Его содержимое мы уже знаем. — согласился Итачи, поправив упавшую на лоб прядь волос. — Значит надо искать там, где ты еще не искал. Итачи появился совсем недавно, если сравнивать с остальными воображаемыми друзьями Обито. Быть может в тот момент, когда Обито узнал о нем достаточно, чтобы его больной рассудок заполнил его личностью новый образ. Сколько их уже было? Семь? Кажется, что в голове Обито становилось все теснее, но он знал, что видения не исчезнут, как бы не старался. Во всяком случае, не здесь. Не в бункере. — Коробки. — прошептал Обито. — Коробки в коридоре. — Что… — удивился Итачи. — Постой. Ты за столько лет их все не обшарил? Обито пропустил его слова мимо ушей, направившись обратно в коридор за прикрытую дверь, которая вела к кодовому замку и кучке барахла, копившегося в картонных коробках вдоль бетонных стен. Итачи легко говорить, будучи новеньким. Обито пытался обшарить их не раз, когда еще был ребенком, но делать что-то в тайне от Мадары, находясь так близко, практически невозможно. У того чуткий сон, в свое время парень убедился в этом на собственной шкуре. В таких условиях возиться в соседнем коридоре даже по ночам, шурша картоном под носом у Мадары было самоубийством. Но Итачи все равно ему нравился. Было в нем что-то уникальное, в сравнении с остальными его воображаемыми друзьями. Трудно сказать что. Он не жаждал мести и не провоцировал Обито на драку как Изуна, не паниковал и умолял подчиниться как Зецу и Тоби, не заботился и не внушал надежду как Какаши и Рин. Итачи был просто собой. Умным и надменным. Еще одной стороной конфликта, заинтересованной в том, чтобы убраться отсюда как можно быстрее. А еще у него был Саске. Очаровательный Саске, так любящий расхаживать по комнатам бункера и петь, иногда прося Обито с ним поиграть. Они даже разговаривали с Итачи. Как настоящие братья. Итачи даже пресекал брата, говоря, что у их нового друга есть куда более важные дела, например побег отсюда. Когда-то Обито был бы с ним солидарен, сейчас он уже и не знал хотел ли того же. Да. Наверное да. Но это не то «да», что было раньше, в детстве. Когда он еще не был так безнадежно сломан. Когда еще была хоть какая-то надежда. Теперь стремление подняться на поверхность в Обито жило лишь по вине его врожденного упрямства. — Где-то должны быть инструменты… Найти бы в этом барахле. — Обито снова опасливо обернулся к закрытой двери. На всякий случай он говорил сам с собой полушепотом — несмотря на то, что дядя спал под огромной дозой снотворного и едва ли бы проснулся от чужого голоса раньше, чем его действие ослабнет. Черт его знает. С Мадарой никогда нельзя быть уверенным. Особенно когда травишь его просроченным снотворным. Обито подцепил посеревший от времени скотч ногтями, осторожно оторвав его от картонной коробки. Он бы наверняка получил от родственника за их вскрытие, но по их с Итачи планам, в лучшем случае смог бы убраться подальше до того, как тот бы проснулся. В лучшем случае. Коробка слегка порвалась под напором, но Учиха не обратил на это внимание. Бросил кусок оторванного скотча на пол и открыл ее, не обнаружив ничего интересного. — Ничего интересного? — с отвращением спросил его Изуна за спиной. — Здесь мои вещи! Обито хмыкнул, рассматривая старую, осторожно сложенную одежду. Да. То явно не размер Мадары — тот, кто носил ее был худее и меньше, но что, если одежда принадлежала не Изуне? Что если Итачи? Ах, бедный Изуна. После правды о своей смерти он появлялся все меньше перед глазами. Порой Обито и вовсе забывал о его существовании, и тогда что-то отчаянное в нем, что-то не умершее вместе с последним письмом Изуны, воскрешало личность парня в его сознании снова. Но все впустую. Изуна олицетворял ту часть Обито, которая мечтала отомстить Мадаре и за себя, и за его прошлых жертв, но после всего произошедшего ее почти не стало. Обито давно не горел местью или справедливостью. Давно не искал возмездия, смерть Изуны показала ему, куда ведет такой путь. К тому же он зависел от Мадары куда сильнее, чем его брат. В том числе... эмоционально. И пока Мадара не предпринимал попыток лишить его жизни - Обито чувствовал, что в какой-то степени образовал вокруг своего мучителя зону комфорта. Обито поспешил открыть следующую коробку, но по ее легкости догадался, что и там была одежда. Не прогадал, однако теперь размер ее был еще меньше. Почти детский. Обито удивленно вскинул брови, рассматривая синие футболки с цветными принтами, но быстро сообразил, что нашел очередное свидетельство заточения в этом месте Саске. Интересно, сколько сын Изуны здесь прожил? Если верить Мадаре, и тем таблеткам, что, похоже, принадлежали кому-то из поздних пленников бункера — они разминулись всего лишь на пару месяцев, если не меньше. — Однако что-то случилось с вами. — посмотрел Обито на Итачи, раздраженно дернувшего плечом. — Что-то, что заставило Мадару избавиться от вас до того, как здесь появился я. Но что это могло быть? — Избавиться? — надменно переспросил тот. — Бери выше. Он мог не знать, что не обнаружит нас здесь, когда привез тебя. Вдруг мы сбежали? Обито задумчиво почесал подбородок, принявшись за следующую коробку. Вдруг они сбежали. Это имеет смысл. Итачи и Саске могли отыскать код к бункеру и выбраться на поверхность так не вовремя, что заставил ядерный взрыв будучи абсолютно беззащитными. Хах. Какая была бы ирония. Сбежать из бункера и тут же умереть от того, от чего он, собственно, и защищает. — Или нет. Или произошло что-то другое. Теперь только Мадара и знает. — вздох. Обито поднял глаза на Итачи снова. — Однако то письмо скорее всего было написано тобой, верно? — Полагаю, — кивнул ему Итачи. — То как пишет Изуна и кому, ты уже знаешь, Саске — был твоим одногодкой и тоже едва ли смог написать такое письмо. Иных пленников мы не видели. Остаюсь только я. — Ты знал, что Мадара приведет кого-то сюда. Поэтому оставил послание. — тихо проговорил Обито, вскрыв очередную коробку. Здесь были игрушки. Солдатики, фигурки динозавров, плюшевые кролики и… Обито вытащил мягкого стегозавра яркого зеленого цвета. Игрушка была потрепана — кое-где торчала вата, один из пластиковых черных глаз отсутствовал. Должно быть Мадара подарил эту игрушку Саске очень давно. — Мой любимый! — Саске восхищенно заглянул в коробку, широко улыбнувшись Обито. Он слабо представлял себе мальчика даже сейчас, однако его разум почему-то добавил обыкновенному детскому лицу темные круги под глазами, отчего ребенок казался до ужаса измученным. Болезненным. Обито не сразу понял, что копировал что-то из собственной внешности. Свою измученность бесконечными видениями должно быть. Саске ведь тоже что-то видел. Оттого и пил эти ужасные таблетки когда-то. Пожалуй, это то немногое что их роднило даже спустя годы. И все же... Он не убил их, когда привел сюда лишь затем, чтобы сломать Изуну. Их история пошла дальше. Но куда? — И это послание было не для Саске. Ты писал его тому, кого не знаешь. — сказал Обито вслух, не обращая на мальчика внимание. — Значит вы либо готовились сбежать. Либо… — Умереть. — мрачно продолжил его мысль Итачи, разглядывая динозавра в чужих руках. Затем улыбнулся засмеявшемуся брату. — Оба варианта вероятны. — Мне так не кажется. — покачал головой Обито, бросив динозавра обратно в коробку, и Саске тут же погрустнел. Здесь также лежали альбомы с рисунками, должно быть от него же. — Будь ты уверен, что вы сбежите — не писал бы такое письмо, ведь знал, что в случае удачи засадил бы Мадару далеко и надолго. Но ты сомневался. Почему? — А почему и нет? — усмешка. Итачи наблюдал за тем, как Обито открывает один из альбомов с легкой грустью в глазах. — Вспомни одну простую вещь — мы находимся посреди сраной пустыни. Каковы были шансы, что мы поймем куда идти и не заблудимся в Долине Смерти? — Не ругайся! — надулся Саске, и Итачи тут же виновато почесал голову. — Прости, прости. Будь у нас тут банка - кинул бы в нее доллар. — затем он снова кивнул парню. — Однако ты меня понял. Да. Понял. То была бы верная гибель. Обито запомнил карту, видимую им лишь дважды, наизусть, поэтому мог быть уверен, что в случае побега — сможет найти дорогу и как минимум дойти до заправки к тому моменту как стемнеет. А дальше по шоссе Аштон. Возможно даже целый. — Тебе нужна была карта. Если вас не заперли в багажнике — ты видел в какую задницу вас везут. А карта была в сейфе. Мог ли Итачи каким-то образом открыть его и достать не только карту, но и блокнот? Но в нем нет ничего примечательного. Только полустёртые записи Таджимы о строительстве бункера, да о его механике. Из интересного только пару странных подписей. Обито изучил их особо тщательно, но пока разгадать их не представлялось возможным. По крайней мере пока Обито не знали ни одного способа шифрования, а они напоминали именно шифр. Шифр? — Значит я достал ее каким-то образом. — согласился Итачи. — Вот уж вопрос на века. Как же я вычленил из нее пароль? Обито задумался на миг. Снова мысленно перебрал записи, сделанные в старом блокноте, хотя прекрасно помнил, что не видел там и намека на пятизвездочный код. Только очередные ребусы черт знает кого, Мадары или Таджимы. Будто бы все их проклятое семейство решило еще раз напомнить ему какой он тупой. Вздох. Обито нервно смахнул короткие пряди со лба. — Карта. — вдруг произнес он. — Там было что-то написано. — И… — закатил глаза Итачи. — Ее нет. А слов ты явно не помнишь. Обито не ответил. Мадара действительно сжег карту Долины Смерти вместе со многими бумагами, но она и не была нужна как карта. Обито запомнил ее так хорошо, что в любой момент мог закрыть глаза и представить ее, лежащей перед ним со всеми обозначениями, но нужно признать, короткий очерк на неизвестном языке на другой стороне он не счел важным. Поэтому ни черта и не помнил. Но даже если так. То были слова. Как можно было зашифровать в них цифры? Должно быть все лежало на поверхности. Обито понимал, ответ чертовски близко, практически под носом, но что-то ограждало его от верной догадки. Нужно было искать дальше. Он отложил коробку с игрушками, наткнувшись на мертвый взгляд Изуны из тени, но не отреагировал. Однако тот все еще хранил молчание. Скоро будет таким же редким гостем в его голове как Какаши или Рин. Жаль. Обито знал о чем он думал. Его большая часть тоже хотел послать Итачи ко всем чертям и вернуться в кровать, не желая тратить время на очередную призрачную надежду. Да и надежду ли? Зачем Обито уходить от Мадары? Он ведь уже дома. — Итачи — Саске приложил палец к губам и зашипел. — Мы снова будем играть в детективов, братик? Помочь тебе найти что-нибудь? Я могу снова отвлечь Мадару! Итачи улыбнулся ему. Почти тепло. — Не нужно, Саске. Мы уже его отвлекли. Лучше постой на шухере, ладно? Это самое ответственное задание. — сказал он. Совсем ребенок. Обито помнил, что видел Саске однажды в бункере, когда сам был маленьким ребенком, отчего теория о призраках в его разуме становилась все более правдоподобной. Он узнал об этих двоих совсем недавно. Верно? Тогда как Саске мог появиться раньше? В детских альбомах Обито нашел примерно те же рисунки, что уже видел, когда рыскал по бункеру в поисках выхода. И если там Саске рисовал либо свою семью, либо жуткие спутанные образы — то на этих рисунках все выглядело… более осмысленно. Порой даже встречались отдельные неразборчивые надписи. Например тот, в котором явно прослеживался образ Мадары, с горящими красными глазами. Саске подписал его как «Монстр», что ж, после всего пережитого парень был с ним абсолютно согласен. Внизу Обито обнаружил еще одну надпись: «Мадара заставил меня сказать, что делал Итачи с тем люком. Он громко кричал, поэтому я испугался и все сказал. А потом он ударил Итачи. Теперь Итачи не хочет говорить мне ничего, но сказал, что все равно будет делиться.» — Что это значит? — хмуро спросил Обито, но Итачи неподалеку лишь пожал плечами. — Посвящать ребенка в дела — плохой способ оставить их тайными. Возможно, я планировал наш побег в одиночку. — ответил он. Да. Возможно. Обито бы принял это на веру, но последняя надпись гласила, что Итачи таки делился с Саске планами. Каким же образом? Обито бросил этот рисунок на пол и осмотрел другие. Здесь было поменьше. Животные, закрытые на замок комнаты, динозавры, клетки и схематично нарисованные человечки. Иногда Саске рисовал себя в окружении цветных зверюшек. Часто змей и лягушек, реже - птиц. Иногда рисовал себя с братом. Иногда свою семью или домики на дереве. Их - особо часто. А иногда просто упрямо выводил одни и те же надписи красным карандашом. Не хочу пить таблетки. Или иной раз. Прячься! Он здесь. В некоторых можно было прочесть отдельные сюжеты: здесь Итачи и Саске пробовали сбежать через решетку в комнате с продуктами. Здесь — прятались под кроватью от Мадары. Здесь — рисовали солнечную систему, заключенную в бетонную комнату с толстыми стенами. Обито с сожалением заметил, что даже рисунки Саске казались неуютными, тесными — все чаще он рисовал своих героев в тесных прямоугольниках дальше которых не было ничего кроме закрашенной в черный пустоты. Не хочу жить под землей. Хочу, чтобы мы с Итачи снова поселились в домике на дереве. Итачи построил его с папой. Когда мама и папа ссорятся или когда мне страшно спать одному - мы любим сидеть там. Почему мы снова не можем туда вернуться? Мне ведь снова страшно. Я больше не хочу здесь быть. Обито вздрогнул, когда вытащил очередной рисунок. Там среди точно такой же черной обводки по краям был нарисован Итачи. Без глаз. На их месте Саске нарисовал лишь две черные глазницы с вытекающей оттуда кровью. Не ешь еду. Мадара что-то добавляет туда. Но Итачи все равно ест. — Я уже видел это раньше. — прошептал парень, со страхом оглянувшись на дверь, ведущую в зал. — Раньше думал, что это просто детские страхи. Не знаю. Мало ли что можно надумать, когда тебя держат взаперти в таком малом возрасте. — Обито быстро заморгал, стараясь не думать о том, как бы выглядели пустые глазницы в реальной жизни. — Но теперь… после того, что этот ублюдок сделал с Изуной. Черт его знает. Он же долбанный врач. И психопат с двумя беспомощными детьми в руках. Сочетание - хуже и не придумаешь. — Ты же не хочешь сказать, что… — впервые на надменном лице Итачи появилась тень ужаса, но Обито не стал продолжать эту мысль. Новые рисунки Саске казались страннее предыдущих. В них также проглядывались сюжеты, но теперь они казались менее детскими. Не похожими на старые. Будто бы на сей раз их рисовал не ребенок, а тот, кто пытался выдать себя за него. Кое-где линии соблюдались более четко, где-то проглядывался уверенный штрих. Может это рисовал уже чуть повзрослевший Саске? Однако зачем ему подстраиваться под детскую руку? На одном из рисунков Саске открывал злополучную бункерную дверь. Под его ногами были нарисованы многочисленные книги, будто бы ненарочно. Как фон. Знания — сила, хах? Красивая мечта. Взгляд упал на следующий рисунок, здесь мальчик уже на фоне пустыни, точно также сжимает в руках многочисленные книги. Темно-синие или серые. Однако есть одна черно-желтая. Минутку. Обито вернул внимание первому рисунку и обнаружил, что такая же черно-желтая была и на нем, хотя прочие книги отличались по цветам. Тогда он взглянул и на остальные: Саске бежал от протягивающего к нему руки Мадары, Саске, уже будучи дома, обнимал Итачи — все были с этой долбанной книгой. — Это выглядит как план. — нахмурился Обито, достав из альбома последний рисунок. Я люблю тебя. Было выведено нарочито криво на ярком салатовом поле, в середине которого кто-то приклеил фотографию. Обито вздрогнул, когда столкнулся с чужим взглядом, уже не принадлежащему нарисованному персонажу. Это были Саске и Итачи. Наверняка. Обито с удивлением обнаружил, что до этого представлял Итачи намного моложе — но здесь он казался старше своих лет. С вытянутым лицом и острыми скулами, делающими его визуально старше, и черными длинными волосами, ниспадающими на щеки. Слишком прямыми, чтобы Итачи напоминал Мадару. Но Саске... Саске в отличие от брата казался совсем ребенком. С большими темными глазами он чем-то и вовсе напоминал куклу, и этот образ сильно подчеркивала его бледная кожа. А еще... еще он был чертовски похож на Изуну с тех калифорнийских фотографий, которые Обито впервые нашел еще когда был ребенком. Почти точная копия. Словно маленький клон, разве что кое-где проглядывались маленькие отличия. Боже. Изуна и вправду был его отцом. Они не улыбались на фото. Смотрели в камеру напряженно, будто бы ожидая подвоха. Одежда на них была серая и мешковатая, такая же тусклая как они сами. Может быть, фотографию сделали в бункере? Здесь все кажется утратившим свой цвет кроме чертовых голубоватых лампочек. — Ты представлял меня иначе, правда? — усмехнулся Итачи за спиной. — Однако рисунки и правда отличаются. Как думаешь, почему? Обито знал ответ. Итачи сам подсунул его на блюдце. — Ты оставил послание. — прошептал он. — Думай дальше. — довольно согласился Итачи. — Но не говорил ничего. — его вдруг осенило. — Рисунки не Саске. Но ты хотел, чтобы они выглядели как его. Вот оно послание. — он резко осмотрел их снова. Затем еще раз, пока не понял, что конкретно должен был прочесть в них. — Книга. Тут везде эта книга. Если Итачи оставил Саске код от бункера — он должен был прятать его чертовски хорошо, но так, чтобы у его брата был шанс отыскать его. И он сделал это через рисунки. — Но почему ты просто не сбежал? Ждал подходящего момента? — удивился Обито, но затем сам же ужаснулся смутной догадке. — Глаза… Послание Итачи читалось лишь одним способом. Саске бежал. И побег он совершил с помощью черно-желтой книги. Но что это за книга? Обито перечитал все, которые были на полке в зале, и ни у одной не было такой обложки. — Ищи дальше. Как ни странно, ответ он нашел быстро. После нескольких коробок с посудой и прочим барахлом, он вскрыл последнюю. И там лежали книги. В основном в серых или темно-синих обложках. Достав одну из них, Учиха удивленно прочитал название: «Квантовая механика. Основы.» Вот оно что. Старая добрая энтропия из уст Мадары имела свой источник. — У нас было столько книг, а этот старый гандон даже не сказал мне о них. Он вообще представляет сколько раз я перечитывал ебаное интервью с его Хаширамой, потому что лез на стены со скуки? Обито осмотрел остальные книги, и его раздражение понемногу сошло на нет. Все они были строго научные. Написанные сухим ученым языком. Наверняка принадлежали Итачи. Мадара так и не достал ни одной за все время здесь, значит не горел желанием разбирать замудренные тексты, Саске для подобного был бы слишком мал, а Изуна и подавно не интересовался бы физикой. Оставался последний пленник. — Бинго… — довольно произнес Итачи, их взгляды встретились. Среди книг была та самая, в черно-желтой обложке с изображением руки, тянущейся к солнцу. Обито, не раздумывая достал ее и открыл, торопливо перелистывая страницы. Здесь тоже были рисунки. Такие же нарочито детские, подогнанные под бессмыслицу. Должно быть Итачи рассчитывал на то, что Мадара примет их за творчество Саске и ничего не заподозрит. Что ж. Мадара не избавился от этой книги, значит план Итачи сработал. «Только если там и правда есть код от двери, и она не бесполезна.» — захихикал Зецу в его голове. — «Потому что пока ты строишь воздушные замки из ничего. Уже планируешь, куда пойдешь, а? Зуб даю, вернешься к Мадаре, как только поймешь, что ловить там нечего...» Да, ублюдок. Тебе ничего не обещали, слышишь? Обито выкинул эти мысли из головы. Снова полистал книгу, наконец соизволив взглянуть на обложку. Ярче тысячи солнц. Роберт Юнг.* — Интересно, читал ли ты когда-нибудь нормальные книги… — недовольно произнес Обито. Потому что эта была о ядерном оружии. Конечно. О чем еще можно читать в долбанном бункере? Должно быть Мадара принес ее специально для старшего из пленников. И чем же тот заслужил такую милость? — Думай, а не болтай. — шикнул на него Саске. Обито пробежался глазами по страницам, где были рисунки, но не находил ничего интересного. Ядерные испытания, формулы, история, тянущаяся еще со времен Второй Мировой Войны. Здесь были даты и номера, но ничего, что подходило бы под определение шифра. Цветы, животные, облака, мыльные пузыри, лица... снова облака, затем коробки в цветных бантиках... Обито листал страницы все быстрее, пока в конечном итоге рисунки резко не оборвались. Все. Дальше ничего нет. Но почему? Нет, нет. Он что-то упускает. Обито растерянно осмотрел книгу снова. — Сука… ты не мог вот так все бросить же. Не мог. — прошипел он, снова и снова перелистывая страницы. — Здесь ничего нет! Или это очередной идиотский ребус, для которого я слишком тупой? Он едва сдержался, чтобы не бросить долбанную книгу в стену. — Угомонись. — пресек его Итачи недовольно. — Если бы я просто написал код от двери — Мадара бы сразу все понял. Скорее всего он просто спрятан в самом тексте. Обито со вздохом вернулся к последней странице с рисунком. «Операция Upshot-Knothole — серия из 11 испытательных ядерных взрывов, осуществлённых США в 1953 году на ядерном полигоне в Неваде, в том числе первого в истории ядерной артиллерии снарядом Grable. Операция Upshot-Khotnole следовала за Ivy и предшествовала операции Castle.» А дальше груда сухого текста. И что это дает? — А ты и правда не очень умный. — усмехнулся Итачи. — Так и не сложил два плюс два? — Зато ты слишком умен я посмотрю, — огрызнулся парень в ответ. — Что ты понял из этого всего? Итачи посмотрел на него с мрачным злорадством в глазах. — Я могу ошибаться. Я всего лишь долбанный голос в твоей голове. Но если я только что не дал прямую наводку на чертов пароль — то гореть мне в аду. Но Обито только прищурил глаза, еще раз пройдясь глазами по тексту. Что? Что он несет? Почему его долбанная галлюцинация делает вид, что знает больше, чем сам Учиха? В конце концов у него было немного времени. Обито решил, что вернется к этому в более безопасной ситуации, даже отложил книгу в сторонку и осмотрел еще несколько коробок, чтобы наконец обнаружить то, что так долго искал — инструменты. Заботливо расфасованные по пластиковым ящикам с железными ручками, они скромно ютились, словно нарочно, в коробке с едким названием «Хлам.» Еще одна хитрость? У Мадары их полно. Обито осмотрел все пластиковые контейнеры, но, к своей досаде, не обнаружил ничего, что могло бы помочь ему провернуть свои планы тихо и быстро. Здесь был шуруповерт, разнообразные сверла, молотки и гвозди, всяческая проводка и даже сварочный аппарат, с помощью которого Мадара заваривал злополучную решетку в тот раз. Но что могло помочь отворить ее обратно? — Что насчет пилы? — подсказал Итачи, указав на вдетое в старый чехол лезвие небольшого, вмещающегося в руку аппарата. — Как ты себе это представляешь? — раздраженно осадили его со стороны. Изуна недовольно поморщился, разглядывая инструменты. — От этой хрени шума столько, что будь Мадара даже под наркозом — проснулся бы. Ваши планы такое же дерьмо, как выдумки Какаши. — У тебя есть идеи получше, недоумок? — оскалился Обито, на что получил тот взгляд, который навел его на мысли, старательно изгоняемые из головы. — Есть. — ответил он. Итачи только опасно прищурился. — И ты знаешь какие. Ах, конечно. Как можно было игнорировать слона в комнате. Обито устало вздохнул, закрыв коробку. — Я не смогу его убить. — Не сможешь или не захочешь? — огрызнулся Изуна. — Обито, это единственная наша проблема. И единственная возможность. — Как ты себе это представляешь? Убить… и что? Дальше что? Просто подойти к нему и пырнуть пару раз ножом? Обито хотел сделать это очень много раз. Но каждый раз его останавливал уже не только страх. — ...А дальше вскрывать решетку без боязни разбудить ублюдка и убираться отсюда. — парировал брат Мадары. — Искать код. Выгрызать себе выход и больше никогда не возвращаться, вот что дальше. — Обито покачал головой, нервно поежившись, и это разозлило брата Мадары еще больше. — Чего ты так боишься? Ты уже не маленький мальчик. Взгляни на себя. Вы деретесь, мать его, на равных! Он преувеличивал. Мадара и правда заложил слабенький фундамент на будущее умение Обито постоять за себя, помог ему слегка окрепнуть и держаться против себя же самого куда увереннее, но они были не равны. И неизвестно когда будут равны, потому что Обито все еще слишком худой. Слишком слабый. Но причина была далеко не в этом, хотя Изуне этого не объяснишь. Изуна не рос с Мадарой в тесной бетонной коробке большую часть детства и юности. Не страдал от подросткового бурления гормонов на виду у собственного дяди, не сходил с ума, не кроил свою личность только под одного единственного человека, от которого зависело — будет жить Обито или нет. Обито боялся совершить непоправимое. Он не был уверен, что вообще решится на убийство, пусть давно утратил остатки рассудка ради выживания. Но даже если да — где гарантии, что без единственного, кто знает, как выбраться отсюда со сто процентной гарантией, он сможет сделать это сам? Он ведь такой никчемный. Безмозглый ублюдок. У него нет ни харизмы Изуны, ни ума Итачи. Ни старшего брата, который бы дал ему ответ на все вопросы как у Саске. У Обито есть только Мадара, от которого он ужасно зависим. Мадара, который зависим от Обито, поэтому до сих пор не убил его как своих прошлых жертв. Возможно у Обито просто давно нет такого же сильного желания убраться отсюда как раньше. Возможно, он привык. Возможно — слишком сломан. В конечном итоге он вернулся к тому, с чего начал. В его распоряжении была лишь желтая книга, слабые догадки, пока не вырисовывающиеся в цельную картину и что-то еще. Странное чувство внутри. Будто бы он нашел сразу два пароля. И проблема состояла лишь в том, что от них обоих его отделяла та самая грань, которая прояснялась лишь со временем. Итачи был самой отвратительной жертвой. Слишком умной. Проницательной, как Тобирама, и до омерзения спокойной. Совсем не таким каким должен быть ребенок, попавший в руки маньяка-психопата. Иногда Мадаре и вовсе казалось, что белобрысый урод смотрит на него через эти тяжелые для мальчишки его возраста черные глаза и насмехается над попытками своего бывшего пациента контролировать свою очередную ипостась. Это раздражает. Впрочем Итачи не интересует психология, но меньшим заучкой он от этого не становится. Все читает свои заумные книжки, пользуясь чужой добротой и играет в молчанку, даже когда Мадара угрожает, что сожжет их всех в мусоросжигателе и не будет приносить ничего, кроме романчиков для тупых подростков, которые, по его мнению, Итачи и стоило читать, чтобы наконец заткнуться и не умничать. Однако он не меняется. Всегда пытается казаться спокойным. Не паникует почти. Не поддается на провокации. Отвечает коротко и четко по делу. Как робот. И как такие недоумки как Микото и Фугаку смогли воспитать нечто подобное? Неужто малец был столь собранным от природы? Его братик совсем не такой. Вот уж он, при всей своей болезни, настоящий ребенок. — Я ничего не знаю. — шепчет запуганный Саске, прикрываясь альбомными листами. На его разбитом колене — пластырь с зеленым динозавриком, и почему-то эта очаровательная деталь родом из сытного детства сочетается с холодными стенами бункера на редкость идеально. Эстетика контрастов. Мадара сжимает руку на его плече так крепко, что мальчику становится больно. Итачи равнодушно наблюдает за ними обоими, но Учиха уже раскусил его обман. Итачи всегда делает вид, что ему плевать, когда волнуется о чем-то. Считает себя самым наблюдательным здесь, понятия не имея, что Мадара тоже за ним наблюдает, изучая каждый его шаг. Эта игра меж ними кажется унизительной — мальчишке даже шестнадцати нет, а Учиха все равно чувствует в нем серьезную угрозу. 1. Не шуметь. 2. Не злить. 3. Быть настороже. 4. Не отзываться на «сынок». 5. Не огрызаться. 6. Не плакать. 7. Не рассказывать Ему секреты. 8. Не оставлять рисунки на видном месте. 9. Делать, что Он говорит. 10. Прятаться, если Он зол. 11. Пить таблетки, которые тебе дают. Его детишки даже правила изобрели. Пытались придать гневу Мадары хоть какую-то форму, не понимая, что у психопатии ее попросту нет. Саске старается не смотреть ему в глаза. Вместо этого он делает вид, что рассматривает собственные рисунки, прикрепленные к холодильнику цветными магнитами. Они висят не только там. Многие - теперь в их с Итачи комнате, которая ранее принадлежала Изуне. Сейчас уже нет. Большинство его личных вещей Мадара либо похоронил с ним в одной яме, либо распихал по коробкам, дабы не мозолили глаза. Теперь эта комната - почти детский сад. Игрушки разбросаны по полу, цветные карандаши и фломастеры заняли собой весь стол, яркие звезды, картон, фигурки и плакаты детский мультфильмов успешно имитировали комнату ребенка, и Мадара получал от сего факта извращенное удовольствие. У него были дети. Вот. Он покупал им разную детскую дрянь, которой не интересовался, даже в возрасте Саске. В какой-то степени он отец этих маленьких жертв. Ужасный и абьюзивный отец. Мадара говорит им, что их не найдут. У полиции нет зацепок. Им не выйти на него, опроси они хоть весь город, в котором произошло убийство. С журналистами все куда интереснее. Они более дотошны. Совсем не уставшие от жизни и заплывшие жиром клерки, носящие оружие только для виду. Но и они способны только раздувать из произошедшего национальную трагедию и транслировать преступления Мадары по всем телевизорам Америки. Хоть и не все. Ближе всего к Учихе подбирается лишь один из них. Пытается связать смерть Тобирамы и Хаширамы со смертью их давних знакомых, даже приезжает в Меркьюри в попытке опросить мужчину как свидетеля. Быть может даже подозреваемого, но утыкается на достаточно холодный ответ со стороны Индры и теряет желание лезть туда, где начинаются военные тайны. Зато теперь у Мадары есть еще одна кличка. Американский монстр. Так журналисты прозвали того неизвестного, кто под носом у сонного городишки, оборвал жизнь счастливой молодой паре, чтобы заставить их милых детишек исчезнуть раз и навсегда. Сын, брат, волчонок, друг, пациент, жертва... Маньяк. Насильник. Похититель. Убийца. Террорист. Они еще долго будут тщательно закрывать двери на замок, и прислушиваться к ночной тишине, даже несмотря на то, что убийство произошло средь бела дня. Никто не узнает причину, повлекшую за собой столько смертей. Никто не поймет. А Мадаре так хочется, чтобы она была рассказана. Но Итачи — плохой слушатель. Он не будет вникать, потому что не понимает, как эта информация поможет ему выжить. А Саске еще слишком мал. Но может если подрастет… Убрать бы Итачи с каждым годом действующего на нервы все сильнее. Растущего вместе с Саске, и кажется, умнеющего все больше. Хотя куда уж больше. Мадара запугивает его достаточно, чтобы заставить бояться делать слишком рисковые шаги, но Итачи не сдается. Молчит, осторожничает, терпит когда бьют и срываются, но не сдается, и от этого Учиха ненавидит его все сильнее. Слишком чуждый. Не его. Нет даже частички Мадары, как в Саске. «Я жалею о том, что вообще взял этого долбанного заучку сюда, а не пристрелил вместе с его родителями. Итачи выводит меня из себя одним присутствием здесь. Не то что Саске. Саске — очаровательный мальчик. Такой наивный, добрый и ласковый. Как идеальный ребенок. Разве что немного больной. С причудой, но это не страшно. Даже взаперти он не перестает быть ребенком, а с Итачи приходится обращаться как со взрослым. Следить за каждым его шагом, ведь он совершенно точно что-то задумал. Эта дрянь не может иначе.» — раздается голос Мадары из диктофона. В те времена он иногда записывал свои мысли на него, чтобы хоть немного сбросить с себя напряжение и не испытывать желание сжать горло мальчишки и сдавить посильнее каждое мгновение своей жизни. — «Я не знаю почему так злюсь. Просто он не мой. Не мой ребенок и никогда не будет моим. Когда он смотрит на меня этими глазами, мне кажется, что это смотрит Микото прямо из могилы. Хах… Я никогда не думал, что буду придавать такое значение крови, но ведь Саске - часть нашей семьи. Отца. Меня. И самое главное — в нем течет кровь Изуны. Хотя они совсем не похожи. Нет. Внешностью - как две капли, но характер... Саске - странный ребенок. Постоянно видит странные вещи. Говорит сам с собой. Что если это действительно что-то наследственное? Что передалось ему от Изуны? Может быть по маминой линии? Не может же быть у отца столько дряни в генах, правда? Хах… В любом случае таблетки ему помогают. И ему лучше не знать с каким унижением я их добываю. И этому долбанному Итачи тоже лучше не знать, но у меня есть способ умерить его пыл. Если он снова что-нибудь выкинет — я непременно его задействую.» Американский монстр смотрит на своих жертв и улыбается самой безобидной улыбкой из всех возможных. Саске плачет, не столько от боли в плече, сколько от страха, когда мужчина тихо спрашивает: — Вы правда думали, что я не замечу? Не замечу шурупы, которые вы выкрутили на вентиляции? На лице Итачи не двигается ни один мускул. Мадара досадливо цокает языком. Они могли вести себя как послушные дети. Мадара ведь не просит большего. Он приносит им еду, книги, игрушки. Все, что те хотят. Не важно сколько они напридумывали правил, у самого Учихи есть только одно — не злить его. Неужели оно такое трудное? — Куда еще вы залезли? А? — грубо требует он ответ. — Я вас спрашиваю. Куда? Он смотрит то на плачущего Саске, то на Итачи. — Никуда. — отвечает тот, наконец понимая, что молчание лишь делает хуже. Но уже поздно. — Клянусь. — Лжешь! — Мадара бьет его так сильно, что мальчишка падает на землю. Саске плачет все громче. Нарушает свои же правила, написанные ими на альбомном листе среди детских рисунков. 1. Не шуметь. 2. Не злить. Для Саске все это — игра с очень большой ценой. Он плачет и боится, но остается игроком. Для Итачи все намного серьезнее. Особенно последствия. Мадара бьет его снова. На этот раз ногой в живот. 3. Быть настороже. Они не были настороже. Это злило даже больше, чем сам факт того, что они посмели сорвать решетку в комнате с продуктами и попытаться выползти наружу через нее. Идиоты. Там был замок. Там был чертов замок, иначе они бы... Что ж. Зато теперь Мадара сможет сбрасывать туда продукты, не спускаясь к пленникам под землю. — Я спрошу тебя в последний раз, сынок. — Мадара садится напротив Итачи на корточки и сжимает его волосы в кулаке, заставляя задрать голову и посмотреть в свои глаза. Итачи пугает его взгляд. Но своего он не отводит. — Куда еще вы влезли? 4. Не отзываться на «сынок». Ох, это правило он помнит? — Лучше ответь мне сейчас, потому что если я увижу, что в моих личных вещах хоть что-то сдвинулось даже на сантиметр — тебе будет очень плохо. Вам будет. Ты же не хочешь, чтобы Саске пострадал? Итачи готов испепелить его взглядом. Но он хранит молчание. 5. Не огрызаться. 6. Не плакать. Но Саске плачет. Рыдает в голос, сжимая в руках своего динозаврика. Но брат научил его хранить тайны. 7. Не рассказывать Ему секреты. — Когда-нибудь ты доиграешься, Итачи. Доиграешься, и я заставлю тебя об этом пожалеть. Вот увидишь. — и все же слезы Саске вынуждают Мадару смягчиться. За это время он успевает привязаться к мальчишке. Не так сильно, как к Обито, однако эта связь достаточно сильна, чтобы проявлять к своей жертве хоть какую-то жалость. — Ну, ну, малыш. Мы всего лишь разговариваем с твоим братом как мужчина с мужчиной. В конце концов, он уже достаточно взрослый, чтобы отвечать за свои поступки. Саске испуганно кивает. Под его ногами несколько рисунков, но Мадара давно в них не всматривается. Сюжет всегда одинаков. 8. Не оставлять рисунки на видном месте. Мадара встает на ноги, и прищурив глаза, обращается к Итачи с едва скрываемой злостью в голосе: — Вытри ему слезы и дай таблетки. Не хватало еще, чтобы из-за тебя у мальчика начались обострения. — говорит он холодно. — И в последний раз, Итачи. Увижу, что ты лезешь куда не следует — Саске больше никогда не увидит своего старшего брата. 9. Делать, что Он говорит. — Я понял. Но Итачи никогда ничего не понимает. Для гения он соображает на редкость туго. Хах… 10. Прятаться, если Он зол. Мадара уходит, бросая на Саске задумчивый взгляд. А мальчик дрожит от ужаса, не отрывая от мучителя глаз. — Не забудь про таблетки. 11. Пить таблетки, которые тебе дают. Он уверяет себя в том, что преподал этим двоим урок. Но, к сожалению, ни Саске, ни Итачи не знают, когда действительно стоит остановиться, поэтому в следующий раз Мадара больше не дает им шансов. Не то, что… Обито? Мадара распахнул глаза, с трудом сфокусировавшись на чертовски яркой сейчас лампе, висящей прямо у него над головой. Издал протяжный стон — почему-то болела голова. Словно бы он отходил от хорошей пьянки, хотя накануне сна не выпил ничего кроме чая, предложенного Обито. Мужчина с трудом принял сидячее положение, потерев глаза пальцами. Немного подташнивало. Ну и дерьмо. Язык с трудом ворочался в пересохшем рту. Где-то в глотке стоял неприятный привкус чего-то горького. И на самом деле… он знал, чего именно. Хорошо помнил этот вкус. — Не пейте больше двух. Будете плохо себя чувствовать наутро. Мадара поморщился от злости, вспышкой возникшей у него в голове. Итачи тоже пытался подлить ему снотворное однажды. Сперва обвел вокруг пальца, убедив, что маленький Саске плохо засыпает в бетонных стенах, а затем подлил принесенные Учихой капли в суп, когда его братик отвлекал Мадару фальшивой истерикой. Правда… в тот раз замаскировать вкус таблеток под пересоленное блюдо вышло плохо — и Итачи еще долго лежал на кровати, мучаясь от боли и синяков по всему телу. Кажется, какое-то время он даже мочился с кровью, но на счастье ублюдка, заживало на нем все как на собаке, коей он несомненно и был. А у Обито вот получилось. Только что это дало? Все они одинаковы. Используют одинаковые трюки только затем, чтобы проиграть. И почему никто не научиться? Почему никто не поймет, что в бункере невозможно победить? Мадара нашел его, сидевшего на полу спальни. Тот, кажется, услышал его пробуждение задолго, как мужчина направился к нему. Поэтому ничего и не делал. Просто сидел и пялился на него как идиот. Быть может до этого и занимался черт пойми чем. Кто теперь скажет? — Ну что? — сквозь зубы спросил его Мадара, встав напротив. Обито без интереса поднял на него глаза. — Не удался твой побег? Сказать по правде, он не был особо зол. Точнее — был, но недостаточно, чтобы хорошенько приложить засранца носом об пол, сломав ему переносицу. Быть может, сказывался возраст и привычка, а может Мадара давно смотрел на подобные проявления со стороны племянника сквозь пальцы. Рано или поздно они выйдут отсюда. Иначе умрут с голоду. Обито просто зря суетится раньше времени, как ребенок. Мадара был уверен, что он повзрослел с того момента, однако некоторая придурь в его глупой голове оставалась неизменной. — Молчишь? — Мадара прищурился, уперев руки в бока. — Не хочешь рассказать, чем ты занимался, пока я по твоей милости, находился в лекарственной коме? Он преувеличивал, само собой. Однако на Обито чужие слова не произвели впечатления. — Представлял, что ты умер. — съязвил он, за что получил удар по лицу. Мадара не выдержал. — Ублюдок. — прошипел мужчина, схватил племянника за волосы и вынудил подняться на ноги. Теперь не приходилось смотреть на него сверху-вниз. — Только начинаешь обращаться с тобой по-хорошему, как ты, сука, наглеешь. Ну и кто тебе идею то-подал? Очередной воображаемый дружочек из твоей тупорылой башки? Сам то ты в состоянии только плакать под одеялом как ебаный соплежуй. Обито молчал, озлобленно поглаживая припухшую щеку. Это злило еще сильнее. Никакой благодарности. Мадара заботился о нем так долго, вытаскивал из того света, подтирал его сопли, только чтобы к совершеннолетию мальца обнаружить, что тот все еще готов бросить его одного при любом удобном случае. Грустная правда. — А может тебе просто нравится меня провоцировать? А? Соскучился по-плохому мне? — прошипел Мадара, замахнувшись. Обито с трудом ушел от удара, отступив назад. — Тогда позволь папочке тебя наказать. — Отвали! — Обито попытался уйти в сторону, но его схватили за шиворот и толкнули. Мужчина с трудом удержался на ногах, коротко обернувшись. Отступать было некуда. Позади — только кровать и глухой цемент. Он уже был готов быть избитым, когда Мадара вдруг неожиданно вскинул руки, сжав их в кулаки. Так, будто бы вновь хотел спарринговаться. Обито удивленно поднял брови. — Давай, мальчик. Потанцуй для меня. — сказал ему Мадара, бросившись вперед. В этот раз Обито пропустил его удар, и кулак мужчины заехал по его солнечному сплетению, вынудив согнуться напополам. Это было больно. Чертовски больно на самом деле. Обито прошипел сквозь плотно сомкнутые зубы и с трудом смог заставить себя не упасть на колени. Мадара только довольно оскалился. — Что такое, Обито? — усмехнулся он, вальяжно обходя задыхающегося парня по кругу. — Уже готов скулить и просить прощения? Ну давай. Поплачь. А? Затем, немного подумав. Он вдруг добавил кое-что еще. — Хорошо, что твоей дочурки не стало, да? Хоть не увидела, насколько жалкий у нее папаша. Это было последней каплей. Если Обито хотел сдаться на милость своему мучителю до этого, то сейчас в его глазах промелькнула холодная ярость. Он вдруг зарычал. Бросился на Мадару с кулаками, но лишь неуклюже уткнулся в стену, когда Учиха легко увернулся от его хватки. — Давай, слабак. Плачь. — его это забавляло. Обито быстро обернулся, намереваясь атаковать снова, но Мадара опередил его, ударив того в живот. И снова тот согнулся, но с трудом устоял на ногах. Озлобленно уставился на мужчину, прикрыв один глаз. Тогда Мадара ударил его точно в центр спины, заставив упасть на пол. Вот и все. — Ну же, Обито. Ты ведь любишь это. — продолжал он глумиться. — Скажи: «Я конченный неудачник и слабак, дядя.» Расплачься как ты обычно это делаешь — и я перестану тебя бить. А? Что скажешь? Но Обито не сдавался. К удивлению Мадары, он с трудом, но таки поднялся на ноги и в следующую секунду с криком замахнулся на мужчину. Мадара тут же замолк, перехватив его руку и выгнув его так, что заставил мальца повернуться к нему спиной, пнув его обратно на пол. — Как я и сказал. Неудачник. — бросил он надменно. — И ты еще надеешься сбежать отсюда? Ты, недоумок, и пары минут не протянешь без меня. Какого черта? Лучше бы просто избил его и все. Обито чувствовал, как болит в груди и от удара, и от несправедливости. Чувство очередного провала горько оседало на языке, а проклятый психопат еще и подливал масло в огонь. Ублюдок. Обито не станет это терпеть. Пусть сломает ему ноги, если хочет, чтобы племянник не вставал. Сам он не проиграет. Он снова поднялся на ноги, чтобы быть избитым еще сильнее при попытке нанести хотя бы один удар. Мадара криво усмехнулся, пнув лежащего парня по ребрам. На лице Обито практически не было живого места: губы разбиты в кровь, на скуле темнел синяк, правая щека опухла. И все же эта злость в глазах не исчезала. Все же вставал. Со стонами боли, без сил. Но вставал. Почему-то эта картина чужой непокорности не на шутку возбудила. Мадара нервно прикусил губу, ощутив, как твердеет член, упираясь в грубую ткань джинс. Благо пока это было не сильно заметно. Что ж. Малец всегда был упрямым донельзя. Это упрямство можно было подавить лишь нанеся его психике очередной непоправимый ущерб. Мужчина схватил Обито за шиворот, вынудив подняться. Грубо толкнул его к стене. Парень зашипел от боли в лопатках, но не отвел взгляда от чужих темных глаз. Такой гордый. Откуда только эта гордыня? Мадара был уверен, что давно выбил из мальца любую волю к сопротивлению, но сейчас она все равно горела в его глазах, так похожих на глаза Мадары. Хах. Он тоже когда-то был таким. Смотрел на отца с ненавистью и презрением, когда тот прижимал его к стене, намереваясь наказать за очередную драку в школе. Ох, Мадаре постоянно доставалось. Но боль делала его только злее. Заставляла еще яростнее смотреть в отцовские глаза. Как Обито. — Жалкое зрелище. — выплюнул Мадара, их лица были в паре сантиметров друг от друга. Он ясно слышал чужое тревожное дыхание, опаляющее его губы. — Даже одного удара нанести не можешь, а я тебя уже хуй знает сколько учу. — губы мужчины растянулись в неприятной улыбке. — Сплошное позорище, Обито. Тебя иначе не назвать. Может ты действительно девка, а? Небось по-прежнему себя ей и считает, хотя и научился говорить о себе как о мужчине хотя бы при дяде. Мерзость. Обито не ответил, однако не отвел взгляда. А Мадаре хотелось, чтобы он сдался. — Жалкая, немощная девка. Правда, Обито? — он придвинулся еще ближе. Чтобы Обито не мог смотреть ни на что, кроме его глаз. — Так зачем тебе поверхность? Сиди здесь и жуй сопли дальше. Уж я-то о тебе позабочусь. Глаза Обито потемнели от злости. Мадара давил дальше. — Хорошо, что Энн скончалась раньше, чем ты вырос, да? Представляю, как бы она разочаровалась, увидев во что превратился ее очаровательный золотой сынок. Впрочем, что она еще ожидала, когда рожала выродка от твоего никчемного папаши? А, Обито? У тебя на генах написано быть слабаком и соплежуем. Таким же как твой заплывший жиром папуля. Таким же... никчемным… жалким… Однако он не говорил, потому что Обито вдруг дернулся. Не в попытке выбраться из хватки, нет. Дернулся вперед, так быстро, что Мадара не сразу понял, что чужой лоб ударил точно по его носу. Ох. Неожиданно. И больно. Лицо обожгло горячим импульсом, когда он таки понял, что именно произошло. На губы тут же хлынула теплая кровь. Черт! — А… — он отшатнулся, схватившись за нос, но Обито не дал ему отступить, ударив еще раз. На этот раз кулаком по щеке. Мадара вскрикнул, лицо снова обожгло. Он попытался выставить вперед руку, но на него вдруг налетели так яростно — что повалили на пол. Какого черта? Мадара в шоке уставился на нависшего над ним парня и замер, перестав сопротивляться. Он и правда лежал на полу. Лежал и смотрел на то, как рука Обито крепко держит его за горло. Из носа неспешно текла кровь. Текла даже из рта - он прикусил язык во время падения. Ничего себе. Что-то новенькое. В глазах Обито бушевала настоящая буря. Он глубоко и быстро дышал, не отрывая от обидчика решительного взгляда. На секунду Мадара подумал, что парень сейчас врежет ему снова. Но тот отпустил его горло, вдруг разом успокоившись. — Ударил. — прошипел он, и Мадара ощутил, как по спине пробежала волна мурашек. Стояк болезненно ныл в штанах. Вот же маленькая дрянь. Воспользовалась подлым приемом... его приемом, застала врасплох и победила. Что-то не меняется еще с его подростковых годов. Обито прищурил глаза и вдруг устало вздохнул, словно бы весь его запал иссяк за секунду. Кажется, он хотел слезть с Мадары, но тот вдруг схватил его за затылок, зарывшись в волосы пальцами. Грубо наклонил к себе и впился в чужой рот окровавленными губами. Обито протестующе замычал. Даже попытался отстраниться, но по итогу сдался, поставив руки по обе стороны от головы Мадары. Прости, прости. Но я и правда чертовски возбудился, когда увидел тебя таким. Опасным? Или взрослым. Быть может. Зрелым. — Хороший мальчик. — прошептал мужчина, когда они таки разорвали поцелуй, и ниточка крови меж их языков лопнула. Мадара жадно слизал ее с мальчишеских губ и снова притянул тяжелодышащего парня для поцелуя. Его язык грубо вторгся в чужой рот, заставив Обито морщиться от вкуса крови и прикосновений к покрывшимся в некоторых местах ранками губам. Однако он не был против. Они так долго не спали вместе. Даже по его правилам. А поскольку Обито победил - правила сейчас мог устанавливать лишь он. Его рука зарылась Мадаре в волосы и болезненно оттянула, вынудив того со стоном запрокинуть голову. Мужчина удивленно ахнул, когда чужие губы прижались к его шее. Ха… а до этого на его глотке была рука. Учиха поморщился. Он не любил поцелуи в шею. Изуна любил. А он — нет. Она была просто нечувствительно. Ах. Впрочем. Впившиеся в нее зубы Обито не почувствовать было сложно. — Гаденыш… — довольно промурлыкал Мадара, погладив парня по голове. Обито лишь надменно усмехнулся. — Что такое? — хрипло спросил он у нависающего над ним мужчины. Раздраженно дернул головой, когда чужие волосы терлись о лицо. — Злишься, что продул? Нет. Мадара не злился. Напротив. Впервые за долгое время он в какой-то степени… был горд за этого недоумка. Настолько, что готов был дать ему нечто вроде награды. Хах… — Отнюдь… скорее наоборот, Обито. Папочка горд тобой, — облизал он припухлые от поцелуев губы. Обито поморщился — он ненавидел, когда Учиха говорил нечто подобное, но пока жар внизу живота понемногу распалялся, одергивать Мадару было бессмысленно. — Иди сюда. Я тебя похвалю. Мадара помог парню снять майку, проведя ладонями по его бледной груди. Затем спустился к талии, когда Обито снова потянулся за поцелуем. Прижался к дяде так, чтобы тот ясно чувствовал ногой его стояк. Хах. Так не одного мужчину завела эта драка, правда? Интересно что возбудило именно мальца? Унижения? Победа? Тот факт, что он врезал своему дяде по челюсти? Мадара оскалился, наблюдая за тем, как торопливо малец расстёгивает ремень на штанах. А он сам ведь все еще одет. Неужто Обито не поможет избавиться от лишнего? Впрочем. Зря он переживал. Парень повалил Мадару на кровать, трясущимися пальцами вцепившись в его тонкую кофту. Учиха охотно приподнял руки, давая возможность раздеть себя, притянул Обито к себе ближе, сжимая его руки до синяков. Тот лишь озлобленно прошипел что-то под нос, в отместку укусив Мадару за плечо, и тот вынужден был ослабить хватку. Засранец. Всегда таким был в последнее время, когда... интимная сторона их вынужденного соседства слабо, но таки устаканилась. Теперь Мадаре не приходилось долго и настойчиво уговаривать подростка на близость, как и отбиваться от него же, изнывающего от навязчивого желания почувствовать его в себе. С возрастом их секс стал одновременно и редким, и достаточно осторожным, чтобы можно было приписать его в разряд приятного но совсем не обязательного времяпрепровождения, и в этом была еще одна вопиющая несправедливость. Мадара знал, что Обито был не против делать это чаще - он испытывал к дяде отвращение, но был еще слишком молод, чтобы забывать о либидо на долгие недели, а Учиха наоборот все больше остывал к сексу. Что ж. Обито приходилось с этим мириться, хотя Мадара уверен - поменяйся они вновь местами, он бы не спрашивал разрешения, как в свое время не спрашивали и у него. Кому оно вообще нужно было в этим стенах? Когда они оба сорвали с себя последние шмотки, Обито вдруг замер, посмотрев на Мадару настороженно и враждебно. Ах, да. Стоило бы найти что-то вроде смазки изначально — в прошлый раз, когда Учиха брал его, надеясь лишь на одну слюну, Обито содрал с его спины всю долбанную кожу. Впрочем, в глазах парня промелькнуло что-то вроде раздражённого смирения. Он мог бы попросить дядю найти в ванной какой-нибудь старый просроченный крем, но слишком хорошо помнил какую боль в заднице он однажды у него вызвал. Ха. Самая большая беда кишечника — впитывать в себя любую дрянь, что в него попадает. Что ж. То была одна из причин по которой от какой-нибудь алкогольной клизмы можно было склеить ласты, так и не дождавшись скорой помощи. Обито притянул Мадару к себе, слегка раздвинув ноги. Однако тот, к его удивлению, только оскалился, покачав головой. — Что? — недовольно прошипел Обито. В конце концов он был готов потерпеть и слюну в заднице. Член болезненно стоял, и парню с трудом удавалось удержать себя от того, чтобы не сжать его в руке и не подрочить самому, если Мадара предпочел просто пялиться вместо того, чтобы трахать его. — Ты завис там? Давай быстрее. Тот лишь загадочно усмехнулся, словно бы над чем-то раздумывая. "Над чем же?" - подумал Обито, отогнав из головы чужие голоса. Сейчас было отнюдь не до них, а жалобы на собственные принципе он слышал от Изуны уже очень много раз. - "Не может позу выбрать? Что за клоун." Или у этого старпера уже не выдерживает сердце от подобных нагрузок? — Я же сказал, что дам тебе награду, малыш Обито. — Мадара недолго сомневался. Странная, пробравшая его симпатия к мальчишке была на порядок выше сейчас даже гордости. — Можешь трахнуть меня сам. Обито недоуменно уставился на него, не сразу сообразив, что именно ему сейчас сказали. Это очередная издевка? Ну и недоумок. — Не смешно. — прошипел он. Член болезненно пульсировал. — А я и не смеюсь. — Учиха вдруг слегка откинулся на локтях, кивнув ему. — Поторопись, сынок. Я не всегда такой щедрый, а ты не всегда можешь перестать натягивать сопли на кулак. Ох, ну хватит. Обито смутился, рассматривая мужчину с разведенными ногами в полном замешательстве. Он ждал, что Мадара в последний момент обернет все шуткой или издевкой. Но этого не происходило. Мужчина продолжал ждать. — Я… я не понимаю. Мадара закатил глаза. — Просто вставь в меня свой ебаный член, Обито. Ты тысячу раз видел, как это делается. Чужая медлительность начинала раздражать, благо со второго раза до мальчишки таки дошло, что нужно делать. Он открыл рот, видимо, чтобы снова спросить, не шутит ли Мадара, и уверен ли, однако тут же закрыл его, опасно сощурив глаза. — Будет больно. — сказал он тихо, словно предупреждал. Мадара только улыбнулся. — Я знаю. Поэтому тебе это особенно понравится, не так ли? К черту. Мадара не боялся боли. В конце концов, вся его жизнь из нее и состояла. Больше, конечно, чужой, а не его собственной. Мадара слишком хорошо усвоил, что причинять ее другим — единственный способ не страдать самому. Обито нерешительно взял его за бедра, устроившись между чужих ног. Старался не смотреть на Мадару, кажется, даже смущался — первенство было для него впервой. На какое-то мгновение Учиха даже засомневался в столь легкомысленном решении, однако не стал сдавать назад даже тогда, когда чужой твердый член коснулся внутренней стороны его бедра. Хах. Мадара кивнул ему, заметив чужую робость. Он раньше никогда не лежал под мужчинами. Если не считать своего омерзительного положения в детстве. Что ж. Кроме Обито тут никого нет. Кто как ни он заслужил такой участи? — Это... — но Обито не знал, что сказать, потому что действительно не хотел, чтобы дядя передумал. В конечном итоге ему редко предлагался даже привычный им секс, а уж подобного рода - просто невиданная щедрость. Нельзя сказать, что он не думал об этом, представляя при дрочке как натягивает Мадару так сильно, что его чертова кровь заливает бедра, но то было лишь пустое желание мести. В этих фантазиях Обито брал его насилу, а Мадара упорно сопротивлялся даже тогда, когда уже стонал под чужим телом. Обито никогда не думал, что нечто подобное случится... добровольно? Можно ли назвать добровольной связь племянника и дяди? Что-то внутри хотело отыграться прямо сейчас. То, что долгое время подкрепляло его фантазии, однако оно не было готово к реальности. Той, что была именно сейчас и именно в таком виде. Мужчина послушно открыл рот, когда пальцы надавили на его сухие губы. Позволил им вторгнуться настолько глубоко, чтобы задеть корень языка, и с трудом подавил рвотный рефлекс, однако Обито уже вытащил смоченные в слюне пальцы. Какое-то время рассматривал их, будто бы впервые видел собственную ладонь, но затем-таки взял себя в руки и осторожно коснулся Мадары там. — Блять… А это было не самое приятное чувство. Быть может, потому что Обито не разменивался на нежность и деликатность, а может быть Мадара переоценил свою терпимость к боли, однако грубое проникновение обоих пальцев заставило его слегка вскрикнуть. Черт. Не мог начать с одного, придурок? Мадара делал это с ним столько раз. Неужели он проебался и в этом? — А это только пальцы… — усмехнулся Обито, и в его глазах Мадара увидел тень его прежнего — того маленького жестокого монстра, которого мужчина же и взрастил. Однако то было мимолетное видение. — Уверен, что хочешь этого? — Заткнись и займись делом. — грубо отрезал он, прошипев от боли. Вспотевшие пальцы крепко вцепились в простыню. Чужие пальцы неприятно холодили внутренности, осторожно двигаясь вперед-назад. Затем малец стал пытаться раздвигать их, и это вызвало у его родственника новый приступ боли. Блять. Да кишка же не предназначена для подобного! Какого хуя. Там и пальцы едва умещаются, она точно растянется для члена? Мадара постарался успокоить дыхание, откинулся на подушку, и слегка задрал голову, позволяя Обито поудобнее устроиться у него между ног. А тот протолкнул пальцы глубже. Слегка раздвинул их, попытавшись хоть немного растянуть, но то было бесполезно. Без нормальной смазки Мадаре в любом случае будет больно, куда больнее, чем могло быть ему. Обито хотя бы знал, как следует расслабиться, чтобы проникновение далось проще. Мадара же совсем не гибкий. Одно неправильное движение — и рискуешь порвать. Странно. Обито могло бы быть все равно, но он почему-то волнуется. — Кончай уже это. — словно прочтя его мысли, Мадара раздраженно ударил по чужой руке. Парень как раз хотел добавить к пальцам и третий, однако злость дяди вынудила его убрать руку. — Все равно не поможет. Попробуй так. Обито прищурился, окинув обнаженное тело под собой сомнительным взглядом. Глупо. Они явно не готовы, но кто он такой, чтобы останавливать Мадару от очередного мазохизма? В конце концов Обито был намного моложе, когда пережил эту боль впервые. Мужчина слабо кивнул, осторожно подхватив чужие бедра. Вынудил раздвинуть ноги шире и осторожно толкнулся внутрь чужого тела. Вышло слабо, честно говоря. Член уперся куда-то в бедро, и Обито едва не умер от стыда, когда до ушей донесся хриплый унизительный смех Мадары. Это вынудило его действовать агрессивнее. Рука сжала твердеющий член и осторожно направила ко входу. Мадара тут же замер, перестав смеяться, когда головка погрузилась внутрь его нутра, однако не сразу осознал, что это было… довольно-таки больно. Достаточно больно. Блять. На самом деле пиздец как больно. Обито не дал ему привыкнуть. Резко вошел почти на половину, с трудом протискиваясь между узких мышц, и это заставило Мадару вскрикнуть от неожиданности и шока. Мужчина не сразу понял, что вцепился в чужие плечи, изогнувшись в спине. Обито тут же остановился. Посмотрел на него с едва заметной тревогой, но не стал отстраняться. — Ты в порядке? Учиха только бросил на него озлобленный взгляд. — А на что это, блять, похоже? — съязвил он, зашипев от боли. На лбу выступила испарина. — Лучше не бывает, малыш Обито. Это словно бы стало их негласным сигналом продолжать, но Обито не мог решиться двигаться дальше. Он слышал уничижительный смех своих видений в голове, пока призраки бункера наблюдали за этой омерзительной сценой из теней. Мадара снова зашипел, недовольный промедлением и неприятной пульсацией в заднице, становившейся все сильнее. Он чувствовал, как сильно бьется сердце в грудной клетке, но до последнего не хотел отступать. Еще не хватало разрыдаться и разораться перед мальчишкой. Подобное удовольствие он не получит ни сегодня, никогда либо еще. — Ты там застрял что ли? — хрипло засмеялся он, прикусив губу. Боже. Ну и боль. — Я не просил тебя остановиться. Неуместная шутка, отсылающая Обито к давно похороненным ужасающим воспоминаниям юности, даже детства, заставили его действовать грубее — Обито сжал чужие бедра крепче, толкнувшись вперед. Член с трудом, но таки преодолел сопротивление — Мадара искренне пытался расслабиться и помочь ему в этом нелегком деле, однако боль и дискомфорт уже обоих это никак не снимало. Когда головка уперлась куда-то в стенку кишки — Учиха таки не выдержал и закричал, дернувшись на месте. Его глаза расширились в шоке и непонимании. Порвал? Трудно сказать. Мадара тут же попытался взять себя в руки, даже несмотря на нестерпимую резь внизу. Обито видел, что ему пиздецки больно — грудь мужчины ходила ходуном, но тот из последних сил кусал губы, дабы не закричать во все горло. Мадара на месте Обито и не обратил бы на это внимание. Но сейчас их роли поменялись. Парень попытался толкнуться еще раз — сперва вытащить из Мадары член, чтобы присунуть ему снова, но стоило ему войти в мужчину — как тот болезненно вцепился в его руки дрожащими пальцами. Ох. Этот взгляд. Почти умоляющий. Был ли у Обито такой же, когда ублюдок изнасиловал его впервые? Ну и мерзость. Все, чем они занимаются. Все, чем являются. Оба. И почему его так сильно тошнит? — Черт… Мадара. — прорычал Обито раздраженно. Желание трахаться у него пропало окончательно. — Нихрена из этого не выйдет. В тебя хуй протиснешься. Но тот словно бы не слушал его, растягивая и без того уже отвратительно долгие мучения обоих еще больше. Мотал головой несмотря на то, что уже бледнел от боли. Почему-то Обито было неприятно на это смотреть. Трудно сказать почему. Раньше боль Мадары доставляла ему удовольствие, однако теперь, окончательно выгорев, он утратил даже такую радость. Сейчас все немного иначе, хотя формы остались те же. Мучения на лице Мадары не вызывают внутри ничего, кроме дискомфорта. Даже стыда. И зачем только они это затеяли? Обито буквально чувствовал, как холодеет внизу живота. Даже дрочить не нужно, чтобы избавиться от возбуждения, вызванного ласками. От столь неказистого зрелища его член опустился сам собой. Стало только хуже. Почему Мадара всегда все портит? Обито хотелось разрыдаться, но его бы снова назвали нытиком. Как жаль, что он все еще просто не провалился под землю. — Перестань, — снова прошипел парень, попытавшись отстраниться, но его все еще грубо держали на месте. — Я тебя так порву, вот и все. Ты этого хочешь? В глазах Мадары он увидел свое собственное отражение. — Какая нахрен разница? — прорычал тот в ответ. Притянул Обито ближе, чтобы уткнуться мокрым лбом в его собственный. Ох, нет. Только не этот взгляд. — Мне было плевать больно тебе или нет, когда я трахал тебя впервые. Ты ведь прекрасно это помнишь, верно? Так какого хуя тебя-то ебет как мне?! Ха. Ха. Психопат снова не мог понять, что такое эмпатия и его это злило. История, старая как мир. И зачем он все это устроил? Что хотел доказать? Что они похожи? Но ведь это совсем не так. — Мадара, хватит. — Просто сделай это, мать твою. — Я не хочу! Из последних сил Обито оттолкнул его назад — Мадара явно не ждал столь резкого отпора, поэтому легко ослабил хватку, ударившись головой о железное изголовье кровати. Болезненно зашипел и потер затылок, удивленно уставившись на сжавшегося в клубок Обито. — Не хочу… Это не помогало. Чужая боль не помогала. Только больше распыляла воспоминания. Те, что Обито старательно хоронил в душе, в надежде больше не чувствовать себя пойманным в ловушку ребенком. Мадара, не надо! Но они возвращались. Даже когда он был по другую сторону их больной связи. Что толку с того, что у него появилась возможность сделать Мадаре больно? Быть может заставить его страдать так, как страдал когда-то Обито. Ему часто этого хотелось. Вдавить ублюдка в кровать лицом и трахнуть. Грубо и по-животному, с кровью, травмами и слезами, чтобы он наконец почувствовал чужую боль. Понял, каково Обито было все это время. Или избить, так как однажды Мадара избил его и оставил подыхать в ванной. Обито проворачивал эти сцены в своей голове много раз, был уверен, что подобный поступок ничего бы ему не стоил. Но он все еще не хотел быть таким как Мадара. Даже когда был сумасшедшим зверьем, понимающим только язык силы — не хотел. Черт его знает почему. Раньше мог делать это играючи, а сейчас, окончательно повзрослев, сменив гнев на депрессию, в нем словно бы что-то сломалось. Обито видел себя над Мадарой, но не чувствовал торжества. Вместо этого чужие мучения заставили его в который раз вспомнить собственную забытую боль. Быть может это главная разница, между ним и Мадарой, кто знает. Мадара делает другим больно, потому что больно делали ему. Обито по этой же причине больше не хочет причинять никому боль. Он… он же хороший человек, правда? В каком-то смысле. Пока вся эта гниль и безумие в его голове не возьмет верх и не заставит делать ужасные вещи. Но хороший человек. Если он еще человек. Все еще?.. Боже… Это ведь все бесполезно, да? Мадара все равно никогда не поймет его, пытай его хоть до смерти. Это просто невозможно физически. Это - грань, которая их отделяет. Его природа. Даже сейчас он говорит такие очевидные вещи, сравнивает их страдания, но в этом нет и не будет никакого смысла, повтори Обито то изнасилование хоть с поразительной точностью. До Мадары не достучаться. Обито закрыл лицо руками, низко опустив голову. Мадара сперва решил, что он и вовсе собрался убежать в ванную — лить слезы, однако парень лишь молча свесил ноги с кровати, приняв сидячее положение. На фоне синюшного цвета его худая спина казалась голубовато-бледной. Как у трупа. Что? Что мужчина опять сделал не так? Мадара поморщился от боли, осторожно усевшись следом. У него ужасно болел зад, но то было ожидаемое страдание. Неприятное, но… и с чего Обито только так психанул? — Обито. — позвал он осторожно, присев рядом. Коснулся чужого плеча, но его руку тут же сбросили. В воздухе стоял запах пота. И крови. Мадара терпеливо набрал в легкие воздуха. Больно. Даже сидеть толком нельзя. Но он не жалеет. Это не страшно. Через пару часов эта противная резь утихнет, так зачем так драматизировать? — Успокойся. — наконец сказал он. — Все было под контролем. С чего ты вообще развел это нытье? Мне даже не особо больно. Обито только покачал головой. — Я не хочу об этом говорить. — Я сделал что-то не так? Скажи мне, Обито. — но Мадара тут же поменял тон. — Ты ведь... ты снова зря загоняешься. Я даже не понимаю почему тебя... — Пожалуйста, Мадара. — вдруг повысил голос парень, опустив голову еще ниже. — Я просто хочу побыть один. Пожалуйста… Мадара непонимающе уставился на него. С трудом поборол желание вновь положить руку на чужое дрожащее плечо, но в последний момент отстранился, отведя взгляд. Он правда не понимал, что не так. Обито отыгрался. Наверняка он этого и хотел. То было его наградой. Месть. Так что опять не так? — Ты просто… черт. — вздох. Он нервно поджал губы. — Ладно. Хорошо. Хочешь поныть — ной на здоровье. Он попытался поймать на себе взгляд племянника, но тот упорно не отводил рук от лица. Слышались приглушенные всхлипы. Мадара вздрогнул, таки положив руку на его спину. Осторожно провел по ней и тихо сказал: — Со мной все будет в порядке. — ох. он правда думал, что Обито беспокоится. Но это не вызывало в нем благодарности. Парень вновь дернулся всем телом. Раздался тихий всхлип, и Мадара сдался. — Хорошо, хорошо. Хочешь — побудь один. Я пока… не знаю. Обито не отреагировал. Вдруг забрался под одеяло и молча уткнулся в подушку, будто бы снова вернувшись на пару месяцев назад — когда не был способен даже встать с кровати. Мадара не оставил это без внимания. — Обито, послушай… — но не дождавшись реакции, он попытался продолжить. — Прости, хорошо? Черт его знает, почему ты так реагируешь. Но если я перегнул палку… — Боже мой, Мадара. Просто уйди! — рявкнул на него Обито, сжавшись в комок еще сильнее. — Ты все равно, блять, никогда этого не поймешь. Никогда. Мадара не ответил. Удивленно уставился в чужой затылок, не в силах понять, что именно сделал не так. В этот раз Обито даже не было больно. Только Мадаре. Больно так, что до сих пор отвратительно тянет задница, и это просто чудо, что Обито не порвал его там. Так в чем же проблема? Что это за грань, за которую он так неудачно зашел? Мадара ощутил глухое раздражение. В конечном итоге все снова упиралось в его физическую невозможность понять, что происходило у других людей в голове. — Хорошо. — внезапно мягко произнес он, поднявшись с кровати. — Я буду в зале. Если что. Как будто он может уйти еще куда-то. Хах. Обито позволил себе разрыдаться только когда он закрыл за собой дверь. Чувствуя унизительную слабость, он ненавидел себя за эти слезы еще больше, но не мог ничего сделать, кроме того, чтобы прижать одеяло к лицу, дабы ублюдок хотя бы не слышал его тихой истерики. Саске сидящий рядом с ним рассматривал Обито с легкомысленным детским любопытством. В своих бледных руках он держал ту самую игрушку-динозавра. Возможно любимую. Интересно, взял ли он ее с собой, когда попал к Мадаре, или же она была подарена его пленителем лично? — У нас с братом был домик на дереве. — улыбнулся он, свесив ноги с кровати и мотая ими из стороны в сторону. — Итачи сделал его сам. Я тоже помогал. Обито только прикусил губу. Он не хотел разговаривать ни с Мадарой, ни со своими бредовыми фантазиями, но они никогда не слушались. Хорошо хоть научились появляться по одному. — Я любил свой домик на дереве. Я прятался там, когда хотел побыть один. В тот день, когда погибли его родители, Саске должно быть, очень хотел спрятаться там. Но на него наставили ружье. Господи. Он не хочет об этом размышлять. В кои-то веки Обито хочет думать только о себе и собственной боли! — Прошло так много времени. Как думаешь, с ним все хорошо? Парень проигнорировал его, и Саске снова начал напевать под нос какую-то песню. — Только посмотри на него. — произнес в его мыслях Итачи. — Даже не пытается. А ведь ответ у него под носом. Столько подсказок… — Просто малыш Обито не верит в призраков. — рассмеялся Изуна, зловеще глядя на парня из теней. — Но он поверит. Очень скоро он поверит. Когда ответит на два последних вопроса, что всплывали среди бетонных стен бункера. И больше никогда не сможет вернуться за грань до полуночи. Итачи и Саске всегда замолкали, стоило Мадаре появиться на пороге бункера. Не важно, что они делали до этого момента: играли, ссорились, строили планы или занимались домашними делами — бункер погружался в мертвую тишину, как только дети замечали своего пленителя. Саске тогда спешил испуганно убрать свои игрушки, если они были разбросаны на полу вне спальни. Заикался, когда пытался объяснить почему его рисунки снова висят где попало, хотя Мадара никогда не запрещал ему их вешать. Даже купил мальчику цветные наклейки в форме букв, дабы тот спокойно крепил их к стенам. Но семью они играли крайне хреново. Иногда Мадара чувствовал себя на редкость паршиво, от одного осознания того, что рушил детскую идиллию, маленький мир двух братьев, что он лично зациклил на подземной бетонной конструкции, хранивший в себе иллюзии невинности ровно до того момента, как замок на железной двери не издаст предупреждающий щелчок. И тогда все рушилось в одну секунду - часы снова передвигались на минуты вперед, навстречу полуночи. Мадара не понимал, что Итачи подразумевал под этим. Пацан всегда пристально наблюдал за любой сменой его настроения, словно бы Учиха был тигром, запертым с ними в одной клетке, однако заумная информация из его толстых книжечек пояснила и чужие записи, и настороженность Итачи. Ох. Но он не был прав. Не полностью во всяком случае. Итачи делал упор на непредсказуемость Мадары. Пытался рассчитать ту стратегию, которая бы не вызывала у его похитителя агрессии, учил по ней Саске, не понимая того, что Мадара был не только непредсказуемым психопатом, но и умным психопатом. И ребенку не стоило тягаться с ним с самого начала, если он рассчитывал выжить, даже такому смышлёному ребенку, как Итачи. Впрочем, смышлёному ли? Итачи делал все, чтобы сбежать, но по итогу лишь упирался в ловушки, расставленные Мадарой на каждом шагу, терпел поражения, боялся, сдавался и снова возвращался к своим глупым планам ради Саске, пока время неуклонно шло. Ему пришлось ждать несколько лет, чтобы Мадара прокололся. Потерял бдительность. Собирать чертовы письма, следить за психикой брата и не спускать глаз с главной их проблемы, порой раздумывающей над тем, чтобы использовать Итачи не только как мальчика для битья. Жаль, ничего не сработало. Итачи подписал себе смертный приговор с того самого момента, как Мадара заподозрил его в знании кода от сейфа. — Вижу вы хорошо проводите время. — улыбнулся мужчина, поставив пакеты на стол. — Я приготовлю вам ужин. Вы проголодались? Саске и Итачи осторожно кивнули, стоя перед ним чуть ли не с руками по швам. Хорошее послушание. Саске испуганно смотрел в пол, Итачи — только в глаза. Очень зря. Агрессивные животные не любят прямых взглядов. — Поможешь мне разложить пакеты, Саске? — ласково обратился Мадара к ребенку. Тот испуганно посмотрел на брата, но затем кивнул. Стал вытаскивать продукты по одному, скромно складывая их на столе. Однако вытащив небольшую баночку с цветной наклейкой, он вдруг замер, широко улыбнувшись. — Это пузырьки?! — воодушевленно спросил он. Мадара довольно кивнул. — И не только. Он купил Саске новое лего, которое тот нашел в одном из журналов для детей, тамагочи взамен сломавшегося и те жвачки с наклейками, что они с Итачи собирали. И хотя ему приходилось ездить в соседние города за подобными покупками, дабы не вызывать подозрений — Мадаре нравилось радовать мальчишку подобными вещами. В отличие от Итачи, рассматривающего пакеты издалека. — Тебе я тоже кое-что купил. — ухмыльнулся Мадара, однако на молчаливый вопрос в глазах, лишь покачал головой. Когда с пакетами было покончено, Итачи заметил странную красную банку, лежащую рядом с хлебом и яйцами. Подошел поближе и удивленно нахмурился, привычным жестом оттянув рукав серой кофты. — Зачем нам крысиный яд? — осторожно, чтобы не вызвать агрессию, спросил он. — Здесь нет грызунов. Мадара только легкомысленно хмыкнул, протянув Саске стакан с таблетками. Сегодня Саске вел себя хорошо, поэтому он заслужил принять свое лекарство. В противном случае Мадара бы оставил его без них — и со смехом наблюдал бы за тем, как мальчишку выворачивает наизнанку от синдрома отмены и нарастающих галлюцинаций. Ох, у него были огромные проблемы с ними, становившимися все хуже с каждым годом. Мальчик взрослел, и то, что ранее было для него не более чем волшебными фантазиями из детского воображения принимало более зловещие черты. Цветные животные, движущиеся рисунки, рыбки, плавающие вдоль стен, и облака понемногу превращались в горящие глаза, спрятавшиеся в тенях, голоса просившие мальца убить себя или покалечить тех, кто рядом, и жуткие образы, всплывающие перед лицом. А еще сирена. Постоянная сирена, ставшая звучать в его ушах после того, как в заумных журналах Итачи все чаще прогнозировали ядерную войну. Но Мадара тогда не предавал этому значения, хотя порой слышал от Энн пространные новости. Но то было еще далеко. Где-то там, на горизонте. Пока Саске был жив — Мадару мало, что волновало там. Снаружи. — Давайте. Садитесь есть. У меня не так много времени, чтобы возиться с вами. Мадара не отрывал взгляда от Итачи, наблюдая за тем, как он медленно жует, сосредоточенно рассматривая содержимое своей тарелки. Сегодня было пюре, куриные ножки и горошек. Саске лопал их с огромным удовольствием, когда как Итачи то и дело замирал, словно бы пытаясь распробовать еду на вкус. — Что-то не так, Итачи? — спросил его Мадара холодно. — Тебе не нравится? — Вкус… странный. — глухо ответил тот, не глядя на него. Медленно отложил вилку в сторону. — Это просто приправы. Не вредничай. — улыбнулся Учиха. В его голосе было что-то такое, что заставило парня испуганно прижать руку к губам. — Давай. Ешь пока не остыло. — Я… — Итачи посмотрел на него с едва заметной паникой в глазах. Неужто уже все понял? Мадара оскалился. — Я не голоден. — Неужели? — усмешка. — Ну, не хочешь — не надо. Раз уж ты так воротишь нос от моей еды — посидишь голодным пару дней. Впрочем… не ты один. Саске тоже. — Но… — Что? Вам обоим будет полезно поголодать, правда? Заодно научитесь ценить то, что я даю. — Но Мадара. — испугался Саске, таки отлипнув от тарелки. — Я не хочу умереть с голоду! — Я бы тоже этого не хотел, Саске. — ответил тот мальчику, продолжая жевать. Атмосфера накалялась с каждым его словом. — Но как видишь, твой брат, кажется, рассчитывал на стряпню получше. — Итачи! — возмущенно воскликнул ребенок, умоляюще взглянув на брата. — Поешь! Пожалуйста. Иначе он опять заберет всю еду из холодильника и вернет ее только тогда, когда мы будем умирать от истощения, лежа на полу без сил даже встать. Итачи молчал, глядя на Мадару в упор. С лица мужчины не сходила холодная улыбка. — Что? Так невкусно, что уж лучше вообще ничего не есть, чем такое? — спросил он весело. — Ну ладно, ладно. Саске, поменяйся-ка тарелкой с братом. Может ему хоть твоя порция понра… — Нет! — испуганно крикнул Итачи. — Я буду есть! Саске встревоженно посмотрел на него. — Но это ничего, братик. Если тебе не нравится — я поменяюсь с тобой… — Я сказал, что буду есть. — твердо ответил парень, не сводя взгляда с победно усмехнувшегося мужчины. Снова взял вилку в руки, и поморщившись, отправил порцию пюре в рот. — Хороший мальчик. — Мадара посмотрел на него почти ласково. — Видишь, как мы с тобой ладим, когда ты слушаешься? Весь оставшийся ужин больше никто не проронил ни слова. Лишь в его конце Саске спросил у Итачи, плохо ли ему, когда тот с трудом уселся на диване, держась за живот и сжимая зубы так крепко, что можно было услышать, как они скрипят. — Все нормально. — улыбнулся Итачи с трудом, стараясь успокоить дыхание. На его бледном лбу выступил пот. — Просто живот немного прихватило. Тогда Саске поспешил распаковать свои пузырьки и принялся запускать их в воздух, громко дуя в пластиковое колечко. — Смотри! Они летят на тебя. — смеялся он, не забывая с опаской поглядывать на наблюдающего за ними Мадару. Однако тот не был зол. Кажется наоборот, что-то заставило его быть на редкость довольным сегодня. Саске запустил ворох пузырьков в лицо брату и тот зажмурился, попытавшись выдавить болезненную улыбку. Пузырьки, летающие вокруг него, были похожи на маленьких фей. В синеватом свете бункера они словно бы светились. — Смотри, Итачи! Смотри! Но Итачи смотрел только на Мадару, зловеще улыбающемуся ему со стороны. В его глазах он ясно читал только одно послание. Я буду рядом все это время. Тебе уже не терпится позавтракать, малыш? Обито распахнул глаза, издав тихий панический стон. Ему приснился кошмар. Из тех, что снились ему только в детстве и подростковом возрасте — обрывочные воспоминания и ужас на незнакомых лицах, видевших в небе огромный огненный гриб. Огромный ядерный гриб, появившийся вдали от пустыни, который разнес машину Мадары в клочья. Ядерный гриб, который Обито видел по телевизору, бодрым голосом диктора вещающим о ядерных испытаниях на полигонах Невады. Один из множества на пути к Судному дню. Один из... Что-то в его голове наконец встало на место. Какая-то часть сознания, уже осознавшая подсказки от Итачи, пробудилась. Обито понял намек. Это… Но ведь первые цифры совсем не такие. Мадара лгал ему изначально? Или же… Обито снова что-то упускал. Парень приподнялся на кровати, стараясь не шуметь. Свет в его комнате был выключен. В зале тоже было тихо, однако там горела лампа. Судя по тишине — Мадара не смотрел телевизор. Быть может спал? — Ух ты. Кто это тут у нас начал соображать? — Итачи стоящий напротив его кровати, усмехнулся. — Я-то думал, когда до тебя дойдет. Может Мадара прав насчет твоего интеллекта? — однако, не заметив реакции на свои колкости, Итачи устало скрестил руки на груди. — Ну не злись. Что мне еще остается, будучи чужим бредом, если не смеяться над всем этим, а? Настоящий то я едва ли уже пошутит... Обито раздраженно отмахнулся от него, поспешив забраться в свой тайник, организованный им внутри матраса. Он не тупой. Обычный быть может. Средний ум, приправленный безумием и иррациональностью. Но он улавливает сигналы. Итачи прав. В книге все было написано. Все это время ответ лежал под носом, но какого рода ответ? Обито еще раз оглянулся на закрытую дверь и достал желтую книгу вместе с блокнотом, однажды выуженным им из той макулатуры, что Мадара намеревался сжечь. Теперь ясно почему. Он включил лампу у тумбы и открыл ту самую страницу, на которой якобы детские рисунки обрывались. Затем пролистал блокнот, дабы убедиться, что не ошибся. «Операция Upshot-Knothole — серия из 11 испытательных ядерных взрывов, осуществлённых США в 1953 году на ядерном полигоне в Неваде, в том числе первого в истории ядерной артиллерии снарядом Grable. Операция Upshot-Khotnole следовала за Ivy и предшествовала операции Castle.» Он видел это название раньше, однако не вспомнил сразу где. А вот его видения вспомнили. — Почему ты не сказал мне сразу? — раздраженно спросил Обито, но Итачи только пожал плечами. В конце концов он был лишь галлюцинацией, хах? — Мне то откуда было знать? Я просто образ. Даже не подсознание. — ответил он. — Я могу помочь тебе, Обито. Но не думать за тебя. Так... что там? Что ты видишь? Обито не нравилось подобное объяснение, однако стоило радоваться, что он вообще вспомнил. (1) W — 9 Вверх — выстрел — узел — дыра. Да. Эту надпись он видел раньше, но так и не придал ей значения. Теперь же, не без помощи Итачи картинка складывалась окончательно. Это наверняка код, однако написанный в такой манере, чтобы невозможно было понять этого без специальных знаний. Или книги. Той самой, которую Мадара принес сюда сам. Неужели он не понимал, что случайная информация из заумной книжонки могла стоить ему чужого побега? Обито нахмурился. Что если все куда сложнее? — Не строй из себя скептика. — ответил ему Итачи, закатив глаза. — Код явно принадлежал Таджиме. Он у нас был любителем шифров. Мадара мог и не догадаться, что в очередной книге, которую я просил, могло быть что-то подобное. Он ведь покупал мне их тоннами. Да. И Итачи очень повезло, что его увлечения физикой сходились с увлечением Таджимой всем, что напоминало ему об ядерном ужасе пятидесятых. Обито с трудом верил в подобную удачу, но она была у него перед лицом. — Код — название операции. Здесь есть дата. Четыре цифры. Перед ней он написал W-9, но я не понимаю… — прошептал он, но его тут же перебили. — Это еще одна подсказка, быть может. Смотри — вот строчка снизу. Ядерные ракеты, которые использовали в этом тесте были именно W-9. Это может быть первой цифрой? Обито задумался. Наверное. Первой, потому что стоит перед названием, но что, если это просто еще одна зацепка? Что если первая цифра, эта единица в скобках? Зачем она нужна? — В любом случае у тебя есть две попытки. — напомнил ему Итачи. — Иначе подобное построение подсказки было бы странным. Представь, что ты забудешь такой код — а единственной зацепкой будет лишь это? Верно. Шифр должен быть достаточно понятным и одновременно сложным, чтобы не знающий уперся в непонимание, а знающий быстро припомнил себе необходимые цифры. Дату можно зазубрить методом ассоциации. Первую цифру — написать прямо так. Кода в любом случае должно быть два, если Мадара не врал ему. И если единица в скобках означает, что он первый — значит первая цифра должна быть девять. Тогда есть только два решения. 91953 или 11953 В обоих случая цифры дублируются — проще запомнить. Однако одно ему таки не давало покоя. Почему они не совпадали с тем, что говорил ему Мадара, когда был при смерти? Он врал? Или же шифр устарел и был ложным? Он хотел спросить об этом у самого Итачи, но звук шагов снаружи, заставил Обито отложить размышления. Парень быстро закрыл книгу и спрятал и ее, и блокнот как раз тогда, когда дверь в спальню открылась. Загоревшийся свет больно резанул по глазам, однако Обито успел сделать вид, будто бы только что проснулся. Сердце тревожно билось в груди. — Что… — недовольно буркнул он, стараясь скрыть дрожь в голосе. Мадара стоящий на пороге, лишь виновато отвел глаза. В руках он сжимал письмо, видимо, то самое, что в свое время получил от Энн. — Прости. Не хотел тебя будить. — произнес он устало, — Я присяду? Обито лишь безразлично кивнул, отвернув голову, когда Мадара осторожно сел на край кровати. Неловко прикусил губу и посмотрел на племянника так, будто бы чувствовал себя виноватым в чем-то. Парень неопределенно хмыкнул, но не стал допытывать его. Мадара редко извинялся за свои поступки, но даже когда делал это — в его сожалениях всегда чувствовалась неискренность, так поменялось ли что-то за эти годы? Почему Обито вообще об этом думал? У него на руках впервые был ключ от собственной свободы. И он все еще не знал, что с ним делать. — Я совсем забыл, что так и не отдал тебе главную награду. — пробормотал мужчина, протянув пожелтевший от времени конверт. — Как и обещал. Письмо от Энн теперь твое. Обито лишь безразлично усмехнулся, однако таки взял его в руки. — То самое? Которое я должен был получить, когда вырасту и ради которого мне пришлось огребать от тебя по роже несколько месяцев? Слишком нервно, Обито. Он догадается, что что-то не так. Но Мадара ничего не заподозрил. Молча пожал плечами с усталой улыбкой. Его рука осторожно взъерошила волосы на затылке племянника. — Ты же знаешь, я люблю все усложнять. — тихо рассмеялся он, поглаживая его по голове. — Ну… не злись, малыш Обито. Я бы отдал его в любом случае, окажись ты трижды хлюпиком. Просто мне хотелось дать тебе немного стимула… скажем, поднять боевой дух. Это ведь сработало, верно? Немного, ему уже лучше, чем было. Словно на мгновение Обито вынырнул из пучины, в которой тонул. Обито посмотрел на конверт, но не увидел там никаких надписей, ничего, что свидетельствовало о том, что письмо было от его матери. Ни марки, ни адреса. Она просто запечатала письмо в конверте и отдала любовнику? Но зачем? Почему именно Мадара, а не его отец? — Почему мама не могла передать мне его лично? — спросил он наконец. Мадара прикрыл глаза. — Я не говорил тебе этого никогда. Но была причина, по которой я не взял ее вместе с тобой. — Что? — Причина. — повторил Мадара. — По которой ее нет с нами здесь. И она заключалась не в том, что после многих лет раздумий Энни выбрала не его. Отказалась подавать на развод, предпочёл остаться с мужем, даже когда Мадара сделал ей прямое предложение. Она что-то чувствовала в нем, правда? Они всегда чувствуют, когда знакомятся поближе. Когда долго смотрят в его глаза. Должно быть Энн видела в Мадаре хорошего пылкого любовника, но всегда пугалась даже мысли о Мадаре-муже. Интересно, думала ли она, что он станет для нее кем-то вроде Таджимы? Подчинит? Поднимет руку? Сейчас некому ему ответить, но это не важно. Ее отказ сыграл свою роль, однако она была не так существенна, как… — Слушай. Я не тот, кто должен был это рассказать, но... — Но больше и некому уже. — Верно. — мужчина прочистил горло. — Больше некому. Он какое-то время молчал, прежде чем начать. — У твоей мамы был рак, насколько я понял. — сказал Учиха, подняв на племянника глаза. — Я никогда не спрашивал у нее подробностей, да и она не хотела рассказывать мне всего. У нее и раньше случались моменты, когда она едва стояла на ногах, но когда врачи дали им название… Я был обижен на нее, Обито. Толком не интересовался лечится она или нет, мы сильно отдалились друг от друга, не общались какое-то время. Может быть, ты уже не помнишь то время — наверное, даже и не замечал, что я появлялся у вас все реже, но… — Мадара говорил тихо, но отчетливо. — Однажды она позвонила мне и попросила приехать, чтобы просто отдать это письмо. Сказала не смотреть что там и передать его тебе, когда ты будешь достаточно взрослым, если… она этого сделать не сможет. Но надеялась рассказать тебе все лично. Про свою болезнь и прочее. Не знаю, что она написала конкретно, может быть и про это. Глупо с ее стороны держать тебя в неведении, но ты тогда был слишком мал, чтобы понимать такие вещи. Может Энни просто не хотела делать тебе больно. Все должна была решить операция, которая состоялась бы через неделю после того дня. Решить... выживет твоя мать или нет. — Это… — Обито изумленно качнул головой. Надо же. Еще одна тайна, о которой он и понятия не имел. И ублюдок столько времени молчал о ней? Парень не понимал почему. — Она никогда не говорила мне об этом. А отец? Он знал? Мадара пожал плечами. — Твоя мать — своеобразная женщина. Она со многим привыкла справляться сама, не надеясь на него. Возможно, он не знал до последнего. — Но тогда почему ты… — Я же сказал, малыш Обито. Операция должна была быть через неделю. Энн говорила мне, что есть огромные риски, но без нее она бы зачахла в течение года, если не раньше. — И? — Обито все еще не понимал к какому итогу шла эта история. Но ему было паршиво на душе. Тревожно. — За день до этого на Айдахо упала первая боеголовка. Когда о ней сообщили в новостях — мы знали, что очень скоро окажемся следующими. Обито помотал головой, пытаясь собрать мысли в кучу. Да, он помнил день, когда из магазинов стали пропадать продукты, когда мама не могла связаться с родственниками из других штатов, а школа вдруг закрылась… — Электричества не было, — тихо произнес мальчик, подняв ничего не понимающий взгляд на дальнего родственника. Тот, без тени улыбки, кивнул, глядя мальцу в глаза. — И телефоны… — Правильно, — одобрительно кивнул Мадара вновь. — А еще? Ему было двенадцать. Как и Саске, которого не оказалось в бункере в тот день. — Ты… — Обито поразила тревожная догадка. Сердце гулко забилось в груди. Десятое февраля — день рождения Обито и Изуны. — Мадара? Что ты здесь забыл? — недовольно и неприязненно спросил мальчик, отряхиваясь от дорожной пыли. Мужчина бросил холодный взгляд на молчавших Рин и Какаши, после вновь вернув все внимание потомку. — Потом узнаешь. Садись в машину, — вместо объяснения приказал Мадара, но, заметив, что Обито не сдвинулся с места, тяжело вздохнул, добавив: — Мать срочно попросила тебя. — Она бы погибла здесь. Рак бы сожрал ее за этот год, что она провела в этой чёртовой бетонной дыре. — прошептал Обито, глядя в никуда. Мадара без тени улыбки кивнул. — Я не хотел смотреть на то, как она умирает. Медленно и мучительно. И что более важно, я не хотел, чтобы на это смотрел ее сын. — Я поеду! — вдруг встрял Обито, и деликатно освободился от руки удивленного друга. — Если с мамой что-то случилось — я должен ехать. — Но почему ты спас меня? Мы давно проехали мой дом! Куда вы меня везете?! Учиха схватился за руль, пальцы до повеления сжали черную кожу, и насильно повернули баранку вправо, вынудив Мадару затормозить, когда машина резко направилась в кювет. А потом… потом… Изуна умер за день до своего дня рождения. Девятое февраля. — Потому что ты единственное важное, что еще осталось. — признался Мадара. — Я не хотел быть здесь один, но твоей мамы бы не стало. Изуна давно умер. Как и Саске. Ты — последний с кем я связан хоть чем-то, Обито. — Нет… — покачал головой тот, посмотрев на мужчину с холодом в глазах. — Ты планировал это раньше. Возможно, когда Энн отказала тебе или когда предлагал Изуне заботиться обо мне здесь. Верно? Мадара отвел взгляд. Обито крепче сжал письмо в руках. — Тот день. Что тогда произошло? Как ты узнал, что будет? Вздох. — Я не знал. — сказал он. — Я забрал тебя, потому что у меня было дурное предчувствие. В конце концов Индра говорил мне, что тот ядерный удар мог быть ошибкой. Случайным сбоем в красной кнопке другой страны, никто не спешил включать мертвую руку. Однако потом стало хуже. — А если бы не стало? — спросил Обито. — Ты бы отпустил меня? Молчание послужило ему хорошим ответом. — Так я и думал. — холодно произнес он. — Ты снова лжешь, чтобы выставить себя меньшим поехавшим психопатом, чем ты есть. Мадара мрачно и одновременно тоскливо засмеялся, опустив голову. Будто бы что-то на кровати привлекло его внимание. Неужели? Нет, показалось. — Ты всегда был умным мальчиком, Обито. — улыбнулся он почти надменно. — Но я не врал. По крайней мере не полностью. У меня были на тебя планы, да. И я строил их уже очень давно, планировал забрать тебя сразу, как избавился от Итачи, но надеялся, что твоя мать согласится выйти за меня замуж… это бы… решило многие проблемы. Но она отказала мне. И я решил действовать. — смешок. — Так уж получилось, что мои планы совпали с апокалипсисом. Но мне часто везет. Ты и сам это знаешь. Он признался, что убил Итачи. Но не Саске. Мальчишка оставался белым пятном этой истории, и Обито разрывало от противоречий. Ему не терпелось прочесть письмо. Но и одновременно с этим узнать о чужой судьбе. — Что случилось с Саске? Куда он пропал? — осторожно спросил парень, но его дядя только покачал головой. — Письмо, Обито. Давай начнем с него. Пришлось смириться с тем, что Мадаре надоело давать ответы на вопросы. Обито вздохнул. Опустил взгляд к конверту в своих руках и медленно порвал его, вытащив небольшой, сложенный на четыре части тетрадный листок. Текста было не так много, неужели маме нечего было сказать своему единственному сыну напоследок? Разве она не писала его с расчетом на то, что может не дожить до взросления Обито? Однако почерк был явно ее. Парень принялся читать, стараясь скрыть дрожь в руках. Холодный пот тек по его спине. Обито. Я надеюсь, когда ты это прочтешь — уже будешь достаточно взрослым, чтобы меня понять. Я никогда раньше не писала писем — старалась всегда говорить тебе все прямо и искренне, но теперь все больше понимаю, что о многом должна была молчать... Глаза жадно бегали от строчки к строчке, однако воодушевление и странная тревога медленно таяли на его лице. Во рту появился кислый привкус. Господи. Его сейчас... боже, его сейчас просто вырвет. — Обито? — удивленно спросил Мадара, осторожно заглянув в чужое лицо. Губы юноши тряслись. Глаза проходились по тексту снова и снова, не в силах поверить, что мозг трактует рукописные строчки именно так, как нужно. Нет, нет. Этого не может быть. Это просто какая-то ебаная шутка Мадары. Нет, он наверняка снова издевается над ним. Просто делает больно ГОСПОДИ, ЧТО УГОДНО, НО НЕ ЭТО. Нет... — Черт, сынок. На тебе лица нет. Что она там такого написала? — Мадара обеспокоенно коснулся трясущейся руки, но его грубо оттолкнули. Обито посмотрел на него с такой ненавистью, таким отчаянием и ужасом, словно был готов придушить мерзость, сидящую перед ним прямо сейчас. — Не смей... меня так называть. Никогда. — тихо, будто бы в горячем бреду, шипел он. — Никогда не смей... касаться меня. Не смей. У тебя нет на это никакого права. Ты... Прости меня, я, наверное, была слишком молода и легкомысленна, не заботилась о твоих чувствах, когда заставляла тебя хранить мои грязные секреты, но я действительно не хотела причинить тебе этим боль. Я знаю, тебе не нравилось, то, что я скрываю от твоего отца нашу связь с Мадарой. Не нравилось, когда он приходил к нам и мы втроем проводили время вместе, но ты должен понять, что у подобных вещей была причина. Зарытая глубоко внутри и всплывшая на поверхность тогда еще совсем недавно. А после парень вдруг сорвался с места, оставив изумленного родственника позади. Он едва успел добежать до кухни, когда содержимое его желудка исторглось прямо в кухонную раковину. Затем еще и еще, пока по глотке не начала течь желчь. Обито хотелось выть. Господи, он такой отвратительный. ОН ОТВРАТИТЕЛЬНЫЙ. Мадара недоуменно уставился в сторону распахнутой двери, но не решился бежать следом за мальчишкой. Вместо этого он осторожно притянул к себе упавшее на пол письмо и стал читать сам. Обито, я знаю, что тебе очень не хватало внимания от своего отца. Он всегда относился к тебе как к чужому, почти враждебно. Не давал тебе необходимой отцовской любви и заботы, не обнимал и никогда не принимал как своего ребенка. Это разрывало мне сердце, я.… правда, искренне не понимала, как он мог не любить родного сына, но по мере того, как ты взрослел — осознавала одну простую истину. Ты был совершенно на него не похож, Обито. Ничем. В тебе были мои черты. Да. Но не его. Когда наш брак снова начал трещать по швам, твой отец все чаще и чаще стал говорить мне, что ты не его сын. Только представь, как больно мне было слышать это? Я хотела доказать ему обратное. Сказать, что он не справедлив к тебе. Тогда он убедил меня сделать тест на отцовство. Ты должно быть уже не помнишь этих событий. Мы ничего тебе не говорили. Никому не говорили, боялись, что в маленьком городке об этом тут же начнутся сплетни. Но ты, наверное, помнишь, как сдавал кровь из пальца, когда я отвела тебя в больницу. Помнишь же? Я не знаю как ты отреагируешь на эту новость, малыш. Я не хотела говорить тебе, пока ты был всего лишь маленьким мальчиком, но я считаю, что ты должен знать правду хотя бы, когда вырастешь. Мы с твоим отцом тогда были на грани развода, но он простил меня. Он неплохой человек, Обито. Даже по-своему заботится о тебе. Хочет быть рядом и воспитывать, даже несмотря на то, что он… Не твой родной отец. Обито сплюнул вязкую слюну в умывальник, когда почувствовал движение сзади. Резко обернулся, испуганно прижавшись к краю тумбы, едва заметил Мадару позади себя. Тот медленно покачивался из стороны в сторону, обнимая себя руками. Обито ощутил, как холодок пробежал по его коже. Осторожно заглянул в чужие глаза — пустые и бессмысленные, сверлящие невидимую точку перед собой. Мадара словно бы был в трансе. Обито, правда заключается в том, что если не он - твой биологический родитель, то им может быть только один человек. Мадара Учиха. Тот, кого ты считал дядей. Обито тяжело и судорожно дышал, сжимая край тумбы в побледневших пальцах. По подбородку текла слюна, но он не решался поднять руку, чтобы вытереть ее. Все его внимание было приковано к трясущемуся Мадаре. —Хорошо, иди ко мне, Мадара. — шептал Таджима, запирая сына наедине с собой в одном из самых отвратительных периодов его жизни. — Хорошо, Обито. Иди ко мне. — шептал Мадара, когда мальчишка снова начинал рыдать, стараясь забиться от дяди в самый дальний угол комнаты. Будто бы это могло ему помочь. Будто бы Мадара не притянет его к себе насильно и не раздвинет... Господи. — Что ты наделал… — испуганно бормотал Саске, закрывая уши руками. Парень едва видел его сквозь слезы. — Из-за тебя она наступила. Она наступила! Знаешь, ведь в глубине души я понимала это и без всяких тестов, но до последнего не верила. Вы так похожи с ним. С каждым годом все больше, оттого должно быть твой папа и усомнился в отцовстве. Ваши волосы. Глаза. Даже в чертах лица есть что-то общее. Хах. И в характере. В тебе его упрямство. Готовность идти до конца, чтобы не стояло на пути. Не сдаваться. Вы оба бываете такими несносными... Раньше я списывала это на нашу семейную генетику, но правда оказалась куда более ужасной. — Если будешь хорошо себя вести, волчонок, это закончится быстро. Ты будешь послушным для меня? — Обито, просто закрой глаза и не дергайся, твою мать. Я постараюсь, чтобы не было больно. Я знаю, что ты не захочешь этого услышать. Боже, какого мнения ты будешь обо мне, когда узнаешь, что твой настоящий отец — твой же двоюродный дядя? Но не смей думать, что я жалею об этом, Обито. Ты лучший сын, о котором я могла бы только мечтать. Если бы у меня был шанс повторить эту историю — я бы не отказалась от тебя. Никогда. — Не трогай меня. — Не трогай меня, Мадара. Мадара не так плох, как ты думаешь, Обито. Со своими странностями, но он по-своему тебя любит. Очень любит. В какой-то степени он всегда относился к тебе как к своему сыну. Всегда хотел порадовать тебя. Побыть на твоих днях рождения, присмотреть за тобой. Хах. Я даже помню, как он держал тебя на руках, когда ты был совсем маленьким. Тебе не исполнилось и года, представляешь? Мне кажется, из него вышел бы замечательный отец. Он бы дал тебе ту любовь, что не дал мой муж, если бы все сложилось иначе. — Мадара… Мужчина сжал руки на своих висках, оттянув волосы так сильно, что еще немного — и вырвал бы с корнем. Он был настолько бледен, будто бы был готов вот-вот упасть в обморок. Этот ебучий круг из самых мерзких чувств таки замкнулся. Сперва отец. Затем брат. Теперь... в Мадаре больше не осталось ничего, за что он мог бы цепляться, чтобы не упасть в бездну окончательно. — Эта ебаная шлюха… — тихо шептал он, глядя в никуда. — Она не сказала… Обито до крови прикусил губу. От истерики его отделял лишь холодный ужас, наступивший при одном взгляде на Мадару. Мадару… боже… Я ненавижу вас. Обоих. Вы сломали мою жизнь. Вы разрушили последнее, господи. Скажите, что это все ложь. Просто еще один удар, который должен добить окончательно. Мадара вдруг хрипло рассмеялся. На его лице появилась безумная улыбка. — Ты поймешь меня, Мадара. Когда-нибудь. — смеялся Таджима, глядя на напуганного подростка перед собой. Мадаре просто хотелось спрятаться, но в его комнату вторглись без приглашения в очередной раз. — Возможно даже простишь. Ты же хочешь, чтобы и тебя простили? — Я… ха-ха… — шептал он. — Я трахал… все это время я трахал… …собственного сына. Он вдруг грузно упал на колени, низко опустив голову. Обито испуганно вздрогнул. Все не могло стать еще хуже. Но стало. Взорвалось в один момент. Парня снова затошнило, но он боялся оборачиваться к бьющемуся в истерике психопату спиной. — Я трахал своего сына. — продолжил Мадара бормотать себе под нос. — Родного сына… Ведь они так похожи. Копии, фактически. Особенно, когда Обито с длинными волосами. Мадаре всегда нравилось извращенное сходство между ними. Теперь ясно, что у него за природа. Его природа. — Заткнись. — прошипел Обито. — Я трахал своего ребенка. — Замолчи! Кровь стучала в висках. Обито просто хотел, чтобы он замолчал. Я попросила Мадару отдать тебе это письмо в случае, если не смогу рассказать тебе все лично. Это лучше — чем если твой папа разозлиться на тебя и выложит все в куда худшем виде, правда? Так или иначе я отдаю эту правду на твой суд, Обито. Ты можешь сделать вид, что этого письма никогда не было и жить как раньше. Можешь рассказать Мадаре или нет — все лишь на твое усмотрение. Мадара вдруг стал смеяться. Сперва совсем тихо, трясясь и задыхаясь, со странными булькающими звуками в горле. Затем все громче и громче. Обито хотелось кричать от ужаса. Только прошу — не отворачивайся от своего отца, Обито. Он действительно привязан к тебе и не собирается отказываться от тебя из-за того, что ты не его родной сын. Он надежный человек, поверь. Это меня в нем и подкупило. — Из-за тебя она наступила! — завизжал Саске, обнимая свою игрушку. — Полночь! Она наступила! Братик! Полночь! Общение с Мадарой же… это только твой выбор. С ним бывает сложно, я согласна. У него есть темная сторона, которую он скрывает ото всех, но есть и хорошее. Много, на самом деле. Возможно, он тот человек, что мог бы быть рядом с тобой в трудные моменты, Обито, но как я и сказала — решать только тебе. Я могу сказать точно только одно... Его чадо всегда будет важно ему. Быть может важнее всего, что ему дорого. Он никогда тебя не бросит. Обито стоял как вкопанный, не зная, что делать. Сильно крутило желудок, и он едва держался на ногах. Просто скажите ему, что это дурной сон. Господи… Это все ложь. Просто издевка. Их ведь было так много здесь... — Чего ты стоишь?! — рявкнул ему на ухо Итачи. — Полночь наступила! Беги отсюда! И Обито действительно побежал. Рванул к коридору, когда Мадара задрал голову и стал смеяться так громко и безумно, что казалось, словно бы сами стены бункера содрогались от его сумасшедшего смеха. Больше всего на свете парень боялся увидеть его глаза в этот момент. Я люблю тебя, сынок. Очень сильно люблю и знаю, что мне за многое нужно перед тобой извиниться. Я надеюсь, что твоя непутевая мать смогла дать тебе то, что ты заслуживаешь. Любви, которой ты заслуживаешь. Парень не успел затормозить и ударился о дверь прямо налету. Зашипел от боли, но тут же взял себя в руки и с дрожью в пальцах стал пытаться ввести код, выуженный им из записей ранее. Как же там… ну почему руки такие мокрые, мать твою! 919…6 Блять! Теперь все заново. Смех Мадары внезапно стих. Обито боялся оборачиваться назад. Он просто хотел открыть эту ебаную дверь. Черт. Снова. 91953 Нет, не он. Код сбросился. Значит второй. Пожалуйста, пусть будет второй… — Давай, сука. Давай… — шептал Обито, но пальцы упорно не слушались его. В висках стучало до одури громко. Он почти не слышал звуков вокруг. Только громкий голос Изуны. Ты самый лучший сын, Обито. Самый умный и красивый. Я горжусь тобой. И всегда буду гордиться. Уверена, Мадара тоже. — Быстрее, Обито! Быстрее, умоляю тебя. — кричал он, пристально разглядывая железные кнопки с цифрами. — Мы почти у цели. Сейчас или никогда. 1 1 Давай… Я люблю тебя и хочу, чтобы у тебя все было хорошо. 9 5 Последний рывок. Только не оборачиваться… 3 Сердце Обито упало. Код не сработал. Он был неверным. Он был неверным! — У тебя устаревшая информация, малыш Обито. — раздался тихий голос за его спиной. Обито замер, боясь обернуться. Чувствовал горячее дыхание на своей мокрой шее. — Саске этот код пригодился, да... Но не тебе… для тебя уже слишком поздно. Обито вскрикнул, когда его схватили сзади и зажали рот рукой. Слезы текли из его широко распахнутых глаз. Он попытался обернуться, но единственное, что смог выловить — чужой темным взгляд. Жуткий и пустой, будто бы все оставшееся человеческое, что еще жило в Мадаре умерло вместе с тем, чего не стало и в Обито, едва он дочитал последние строки письма. В его голове промелькнула шальная мысль о том, что в эти моменты Мадара обратился в полноценного психопата окончательно. Обито проиграл. Господи, он проиграл. Это конец. Парень жалобно замычал, схватившись за чужую руку. Губы мужчины прижались к его виску. Парень чувствовал его зловещую улыбку кожей. — Я никогда тебя не отпущу. Никогда больше. Сынок.

ПОЛНОЧЬ.