DEFCON

Дождь все еще продолжался к тому моменту как Обито добрался до Аштона. Внешний вид города изумил его, однако отнюдь не картиной полного разрушения. Нет. Учиха ожидал увидеть выраженный пустырь на месте старого дома, но реальность оказалась немного получше ночных кошмаров. Стоило предположить, что ядерная бомба, запущенная по военному объекту неподалеку, пусть даже в Меркьюри, — либо изначально не целилась в Аштон, либо каким-то образом сбилась с курса и угодила, быть может, в то место, что ударило в пустыне — там, где Мадара ехал с Обито девять лет назад. Сейчас уже трудно вспомнить. И все же Аштон был пуст, хоть и разрушен лишь наполовину. Кое-где, в северной части города со стороны ближайшего к ним Меркьюри, лежали лишь руины, оставленные от разрушенных до основания домов, а кое-где более мелкие разрушения — разворованные магазины, разбитые окна домов и сломанные машины на дорогах. Его дом тоже пострадал, и это вызвало у парня горькую усмешку. Крыша и правая часть здания, где находилась родительская спальня и кухня, превратилась в развалины. А вот левая часть уцелела, но явно была разворована неизвестными. Поэтому когда Обито открыл дверь своего дома — обнаружил там лишь беспорядок. Среди разбитых окон, сломанной мебели и обожженных стен более-менее сохранилась лишь его комната. Однако теперь здесь мало что осталось. Кровать с изодранным в клочья голубым постельным бельем была перевернута вверх ногами, полки сломанной кучей лежали в углу неподалеку от посеревших от времени игрушек. Все более-менее ценное — металл, письменные принадлежности, приставка — все оказалось похищено не пойми кем. Обито хмыкнул, разглядывая выцветшие ярко-синие обои. Рисунок звезд на них едва читался. Как будто и не его комната. Что-то чуждое. Парень осторожно присел на более-менее целый стол, получше укутавшись в большую для него куртку. Должно быть Мадары. Придя в себя, он заставил себя вернуться в бункер. Обработал раны, нашел немного одежды, собрал припасов и, само собой, забрал пистолет и один из ножей отца, надежно спрятав их под толстовкой. Это было то немногое, что он смог унести на своих двоих. Много полезного пришлось оставить, но Обито не был готов возвращаться в это проклятое место снова. Оно давно уже обесточено. После того как проводку в щитке коротнуло, выключилась даже сирена. Бункер умер окончательно. И Обито похоронил с ним и Мадару, накрыв его тело простыней и заперев люк снаружи. Затем он засыпал его песком и максимально скрыл от глаз, дабы точно не вернуться назад, даже если в какой-то сумасшедший момент его жизни такое желание возникнет. Теперь же он здесь. На этот раз совсем один. Голоса больше не звучат в его голове — вместо них лишь собственные тяжелые мысли и мертвая тишина. Как в квартире, разом покинутой всеми жильцами. Обито хотел бы осмотреть и спальню Энн, однако она тоже была обнесена и разрушена. Даже старые мамины часы, постоянно назойливо тикающие в ее комнате, были безжалостно разбиты. Кое-где на стенах он видел странные знаки, оставленные черным баллончиком. В основном предупреждения вроде «обнесено» или «хрупкий потолок», но где-то была и нецензурщина. Обито подумал, что подобное варварство все равно было неплохим знаком — оно означало, что в Аштоне после ядерной войны все еще остались живые люди. Полные отморозки, но все же живые. Он сомневался в этом, когда видел предупреждающие о радиационной опасности знаки рядом с табличкой с названием города. К тому же общее запустение заставило его подумать, что его родной дом давно все покинули. И хотя изредка Обито видел мелькающие в окнах тени, будто бы в некоторых домах все еще кто-то жил, парень списывал это лишь на игры собственного разума. За все эти годы он научился не доверять своим глазам. Гуляя по разрухе бывшего дома, он заглянул и в разбитую ванную, и в гараж, однако с большим огорчением не увидел там машины. Что ж. За столько времени она и не завелась бы. В таком случае Обито оставалось проверить еще одно место. Он в последний раз оглянул свой старый дом и закрыл сломанную дверь, так и не ощутив от встречи с собственным прошлым ничего, кроме пустоты внутри. Словно бы все было чужое. Принадлежащее маленькому Обито из далекой выдуманной жизни. И то была даже не его жизнь. Парень нервно потрепал цепочку на шее и получше забросил рюкзак на плечо. Нужно было идти дальше. К удивлению Учихи, дом, напротив которого он остановился, выглядел не таким заброшенным и обезображенным, как предыдущий. Никаких надписей черным баллончиком, никакого мусора или разгрома. Даже стекла в окнах были целы — редкое зрелище на фоне остальных зданий города. Обито сжал пистолет под своей курткой крепче. Ранее он не встретил ни души, но что если здесь все еще кто-то жил? Быть может, те же ублюдки, что разгромили его детскую комнату. Обито заставит их заплатить за подобное варварство. Парень тихо подошел к одному из окон, заглянув внутрь. Насколько он помнил, здесь располагался зал когда-то давно, однако мебель почти отсутствовала в помещении. Разве что детская кроватка стояла посередине, словно мрачный монумент на фоне апокалипсиса. Обито на мгновение застыл, разглядывая ее с тоской в сердце. На ней было розовое покрывало. Там могла бы спать девочка... но почему она здесь? Кто... Треск, раздавшийся сзади, совсем не похожий на стук капель по крыше, заставил парня резко обернуться и достать пистолет, выставив его перед собой. Мужчина, стоящий за его спиной, тут же застыл на месте, слегка вскинув руки. — Эй. Полегче. Я без оружия, видишь? — сказал он спокойно, пусть страх и виднелся в темных глазах. Точнее... в глазу. Левый у незнакомца перекрывала повязка. Обито не знал, что сказать. Его затрясло от странного холода, но он продолжал держать оружие наготове. Живой человек. Настоящий? Не плод воображения? И даже не отец. Это было странно. Впервые за долгое время он видел другого человека, и этим человеком не был Мадара Учиха. Обито вдруг понял, что физически не может ничего сказать, как бы не пытался. Не знает что. Его психика была подточена лишь под психопата, с которым он выживал в четырех стенах столько лет. Он знал, что говорить ему, как реагировать на него, но внезапное новое лицо заставило Учиху растеряться. Словно телефону сброситься до заводских настроек. Незнакомец, кажется, почувствовал его робость и сделал шаг вперед. — Не подходи! — крикнул ему Обито, тряхнув оружием. Мужчина тут же замер. — Тише... я не собираюсь драться. Ты... слушай, это мой дом. Я его хозяин, — заговорил с ним незнакомец. У него были отросшие светлые волосы. Грязные и серые от дорожной пыли. В руках он держал картонную коробку. — Давай обойдемся без оружия, ладно? Просто скажи, что тебе нужно. Если еда... — Ты врешь! — рявкнули в ответ. — Это дом Рин! Едва это имя слетело с его губ, незнакомец застыл, в шоке глядя на Обито. Медленно опустил руки и нерешительно прошептал: — Откуда ты... — а затем изумленно выронил коробку. — Нет... не может быть. Вдруг входная дверь рядом с Учихой распахнулась, и оттуда показалась девушка, удивленно замершая на месте при виде Обито с пистолетом в руках. Она смотрела на него с ужасом и паникой какое-то время, но затем в ее карих глазах отразилось узнавание. — Обито... — выдохнула она, прикрыв губы руками. — Боже... это... Учиха опустил пистолет, изумленно уставившись на нее в ответ. — Рин... — тихо прошептал он, обернувшись к мужчине. — Какаши... Какое-то время они просто молчали и разглядывали друг друга, привыкая к своим выросшим версиям. Затем Рин, наплевав на оружие в чужих руках, бросилась к Обито и крепко обняла его, громко всхлипнув. — Я знала, что ты жив. Клянусь, я знала... — ее голос дрожал. По щекам текли слезы. Обито казалось, что он тоже в шаге от того, чтобы разрыдаться. Какаши поспешил обнять его следом. — Господи, Обито. Я думал, что мы никогда тебя не увидим, — сказал он тихо, прижимаясь к нему. Учиха всхлипнул. Сильно жгло глаза. Что, если они просто видятся ему? Что, если это все — очередная игра его больного разума? Он ведь болен. Очень болен. Такое просто не могло случиться с ним. И все же Рин и Какаши были здесь. Какой-то невероятный случай оставил их обоих в живых. Какой-то случай сделал так, чтобы Обито нашел их. Там где и должен был найти. Это... Обито прижался к ним обоим сильнее. А затем облегченно разрыдался.

......

Рин и Какаши не перебили ни разу за время его рассказа, хотя Обито говорил долго и подробно, упуская лишь самые омерзительные детали. На лицах обоих была тревога и грусть. Иногда Рин даже пробирало на слезы, но девушка не смела прерывать друга до сих пор, пока Обито не остановился сам. — ...это чудовищно, Обито, — сказала она лишь один раз. Учиха усмехнулся мрачно и устало. Для него это было лишь рассказом о своей жизни после их расставания, для них же — леденящий душу кошмар. Он посмотрел на Рин и пожал плечами. Постарался воскресить образ маленькой девочки из воспоминаний и не смог. Выросшая Рин была лишь ее бледной копией — измученной девушкой со впалыми щеками и посеревшей кожей. Ее некогда короткие каштановые волосы теперь достигали лопаток и были убраны в небрежный хвост. Одета она была, как Какаши, блекло и мешковато. Впрочем, в доме было на удивление тепло, поэтому Рин позволила себе снять куртку, сидя на старенькой кухне в вязаном свитере. — Не могу поверить, что этот... ублюдок мог сотворить такое с тобой. — Ты правильно сделал, что убил его. — кивнул Какаши, облокотившись о стену рядом. — Мразь не заслуживает жить после всего, что натворила. Подумать только... родной отец и... прости. Не будем об этом. Знаю, тебе наверняка неприятно вспоминать. Почему-то Обито стало больно от этих слов. Он думал об этом и не раз, ненавидел Мадару, презирал его, но оскорбления отца из чужих уст вызывали в нем извращенное негодование. — Мы подозревали, что он удерживает тебя, но не знали где, — вдруг сказала Рин. — Поэтому и остались в Аштоне, когда моя мама уехала с большей частью горожан. Я надеялась... надеялась, что тебе удастся спастись. — Подозревали? — изумленно спросил Обито, получше усевшись за столом. Рин налила ему чай, но без сахара он казался горьким и неприятным для питья. — У нас... кое-что случилось, — проговорил Какаши, вздохнув. — Моя хорошая подруга — Конан. Она часто наведывалась на заправку к западу отсюда, приносила оттуда некоторые вещи, пока гуманитарную помощь еще не поставляли. Однажды Рин пошла с ней и... — Мы наткнулись на Мадару, — сказала девушка, глядя на Обито с мрачным предостережением. — Точнее... она наткнулась. Я спросила его, где ты и что с тобой случилось. Но он не узнал меня. Или сделал вид, что не узнал. А потом он просто... взбесился. Набросился на Конан и... — она поджала губы. — Он хотел убить меня, Обито. Но я ранила его ножом и убежала. Обито изумленно вздохнул. Вот откуда у него была рана, когда ублюдок вернулся в бункер. Боже. Рин же его одногодка. Мадара напал на шестнадцатилетнюю девушку? Но... — Он сказал мне, что на него наткнулась какая-то сумасшедшая. — Обито, Конан заботилась о нас долгое время. Она не заслужила такого конца, уж поверь. — Кто тебя ранил? — Это была женщина. Уродливая. С выпадающими клоками волос. Скорее всего, бродила среди развалин шоссе и искала съестное. Я ей не завидую. Облучилась бедняжка, видимо, знатно. Сукин сын. Он врал даже в этом. — И... что он облучился. Что на поверхности опасно и... — Там действительно какое-то время был повышенный радиационный фон, — согласился Какаши. — Военные говорили нам, что она оставалась в частичках пыли, но сейчас все абсолютно чисто. Даже почва. — Но... он сказал мне, что придется сидеть в бункере тридцать лет, — удивился Обито. — Что наверху нет жизни. — Обито... — грустно произнесла Рин. — Соседи отвели нас в общественный бункер, когда все это началось. Мы были там несколько месяцев. Не больше. — Но радиация... — Все давно пришло в норму, приятель. То есть... там, где взорвались АЭС, очень плохо до сих пор. Но в мелких городах жизнь понемногу восстанавливается. Из того, что мы знаем, — ответила девушка. — Мы жили тут со всеми какое-то время. Получали помощь от ближайших городов. Военные из Меркьюри... те, что остались, помогали нам с провизией и лекарствами. Даже уголь привозили. Год назад объявили эвакуацию, моя мама... она единственная, кто осталась в живых из наших родных, поехала со всеми. А я осталась с Какаши. Учиха изумленно покачал головой, не в силах вот так сходу освоить информацию. Прошелся взглядом по кухне и действительно заметил, что она обжита. Уголь, которым топили дом, стоял в углу комнаты. На полках лежали долгохранящиеся продукты, крупы по большей части. Посуда в мойке ждала, пока ее помоют. Будто бы ничего и не произошло. Никакого судного дня. — Много еще выживших? — спросил Обито друзей. Какаши пожал плечами — В крупных городах — немного. А вот в маленьких, вроде нашего, где не было военных баз — полно. Жертвы в основном от мародеров и болезней, — сказал он. — Ублюдки постоянно рыщут вокруг. Нападают на тех, что послабее. Видел это? — а затем указал на повязку. — Это после них. — Мне жаль, Обито, — вдруг произнесла Рин. — Твои родители... не выжили. Мы не видели их в общественном бункере. Нигде не видели. Парень лишь слабо кивнул. Он и не надеялся. Спустя столько лет его мама бы погибла от рака, даже если бы смогла пережить ядерную войну. Что же с ней случилось? Они с отцом искали его перед тем как попасть под ударную волну? Или их ждала более страшная участь? Обито не был уверен, что хочет знать. — Значит... — решил подытожить он то, что услышал. — Мир понемногу... восстанавливается? Какаши пожал плечами. — Ну... в каком-то смысле. У нас нет связи с половиной мира, но если говорить о штатах... — он вздохнул, вдруг вернувшись к коробке, что принес. Стал распаковывать ее так осторожно, словно в ней было что-то ценное. Оно и было. Еда, бутылки с водой и... игрушки. — Я знаю, что во многих уцелевших городах уже есть администрация. Кое-где помогают военные. Где-то экстренные службы. Сюда тоже завозят некоторую помощь для тех, кто остался. Фермерам повезло больше всех — они обеспечивают себя сами. А вот из крупных городов большая часть теперь призраки. Кроме развалин и обожженных трупов там ничего нет. Разве что мародеры шарят по жилищам. Вот как. В такой мир он стремился сбежать из под земли? — Что ж... не такая плохая картина, — ответил Обито. — Не похоже на конец света. А значит ублюдок заставил меня сидеть с ним столько лет просто так. Из прихоти. Он сжал руки в кулаки, ощутив холодную ярость. Мадара был на поверхности. Знал, что там осталась жизнь. И все равно ссал Обито в уши своими байками про безжизненную пустошь. Отвратительно. Даже после смерти он продолжал обводить мальчишку вокруг пальца. — Этот ебаный... — Обито вздрогнул. — Я мог бы уйти оттуда. Если бы знал, что он встретил тогда именно тебя. Если бы он сказал мне, что все совсем иначе... Но ты и так ушел. Учиха обнял себя руками, с ненавистью глядя куда-то пустоту. Какаши тут же подошел к нему и положил ладонь на плечо. — Эй. Все хорошо, — ободряюще сказал он. — Ты с нами. А его больше нет. — Я... — Обито всхлипнул, опустив голову. — Все закончилось, Обито, — повторил Какаши. Рин нежно улыбнулась. — Мы наконец дождались нашего друга, — сказала она. Обито улыбнулся, а затем вдруг удивленно вздохнул, заметив на руке Хатаке кольцо. Такое же как... — Вы... вместе? - спросил он глухо. Рин смущенно отвела взгляд. — Это символический подарок, - сказала она. — Кольца моих бабушки и дедушки. Ну... долгая история. Мы уже три года как... пара. Обито только отрывисто кивнул, не зная, что сказать. В детстве он был по уши влюблен в Рин, но та всегда любила Какаши, поэтому... наверное такой итог был закономерен. Верно? Но ведь... Кое-что все же не давало ему покоя. Кое-что из детства — Какаши... - обратился он к другу. - Помнишь, накануне этого всего мы подрались с тобой? И ты победил меня и попросил за это награду? Хатаке задумался, приложив руку к губам. — Да. Я помню. Тогда Мадара забрал тебя. — Что ты хотел попросить у меня? — Что? — удивился мужчина. — Желание. Ты отпустил бы меня, только если бы я его исполнил, — напомнил парень. — Что это было за желание? Какаши вдруг изумленно открыл рот и тут же захлопнул его, покраснев. Затем устало засмеялся, почесав затылок. Рин прозорливо посмотрела на них обоих. — Да я... это... хотел, чтобы ты меня в щеку чмокнул. Это звучало так глупо и забавно, что Обито рассмеялся, удивленно качнув головой. Взял кружку с остывшим чаем в руки, скорее от неловкого желания скрыть смущение в будничном действии, чем для того, чтобы распивать его. — Серьезно? — Оу, — улыбнулась Рин. — Так ты уже тогда был романтиком, Какаши. — Эй! — отмахнулся тот в ответ. — Мне нравился Обито, вот и все! Что смешного? Ты будто об этом не мечтала! Все трое тихо засмеялись, и Обито впервые почувствовал себя в безопасности. Ровно до того момента как он услышал детский плач. Это... Учиха резко застыл, в шоке выронив кружку на пол. Та разбилась на осколки, и ее треск на мгновение заглушил собою плач. Слился с ним, чтобы ударить по рассудку еще сильнее. Его руки затряслись. Обито изумленно выпучил глаза, ощутив как сознание заполняет белый шум из голосов и воя сирены. Нет, нет. Он больше не в бункере. Он наверху. Он свободен. Он... — Ох, я сейчас... малышке должно быть холодно. — пробормотала Рин, однако увидев побледневшее лицо друга, не решилась идти в другую комнату. Вместо этого она осторожно потянулась к Учихе. — Обито? Все в порядке? Тебе плохо стало? Какаши тоже удивленно посмотрел на него. Хотел снова положить руку на чужое плечо, но что-то в поведении друга вызвало у него внутренний страх. — Что с тобой, приятель? - обеспокоенно спросил он. Обито молчал, глядя в одну точку перед собой, пока перед глазами словно бы темнело. Окрашивалось в красный. Цвет сирены. — Откуда она у вас... — в голосе Обито сквозила такая неприкрытая ненависть, что Какаши невольно отступил, удивленно обернувшись к девушке. Сирена кричала над их головами. Голоса молили Учиху об избавлении, но он знал, что именно искал. Они соврали. Он соврал. Мадара снова и снова предавал его. Сукин сын. Ебаный сукин сын. Он не умер в своем мерзком детище. Обито ударил его ножом, но ублюдок снова сделал ему больно там, где его сын совсем не ждал. Это так нечестно. Он должен заплатить. Наконец заплатить по счетам. — Прости, Обито, — поторопилась сказать ему Рин. — Она не часто так плачет. Не пугайся, ладно? Ты наверное не привык к такому шуму... Это все не по-настоящему. Они ненастоящие. Конечно, все не могло бы кончиться так хорошо. Это просто глупая сказка. Игра его больного разума, ведь в этом ебаном мире никогда не бывает хорошо. Его друзья не могли восстать из мертвых. Не могли выжить. А апокалипсис не мог быть просто очередной войной, не уничтожившей все живое на земле. — Откуда у вас моя дочь?! — закричал он, и Рин с Какаши резко отпрянули от него, изумленно уставившись на парня. Тот схватился за голову. Оттяннул волосы, пытаясь прийти в чувства, но ощущение дурного сна не покидало его. Все ненастоящее. Он не здесь. Он все еще в ебаном бункере. Обито никогда не выбраться из него. — Обито... о чем ты говоришь... — прошептал удивленный Какаши. — Это... там плачет наша дочь. Не смейте так говорить! Вы не имеете право забирать ее у меня! Только не снова. Рин в страхе отошла от него, уткнувшись спиной о тумбу. Все смотрели на Учиху, как на готовую разорваться бомбу. Обито же медленно встал из-за стола, сжав руки в кулаки. Резко вскинул голову. На его лице была ярость, но он смотрел не на них. То были лишь его галлюцинации. Нет, он смотрел перед собой. На ублюдка, что сейчас стоял в алом свете сирен и улыбался, будто бы снова смог победить. Ты проиграешь, Обито. Я говорил тебе это много раз. — Ты... сукин сын... — прошипел Обито. Мадара, стоящий напротив него, рассмеялся. Громко и властно, словно паразит, поселившийся в его сознании. — Ох... ты гляди. У кого-то очередной психоз, малыш Обито? — говорил он с явным наслаждением. — А я ведь сказал тебе, что твоя поехавшая голова аукнется тебе еще не раз. — Ты... ты сказал, что она мертва. — Обито было плевать на чужие слова, детский плач сводил его с ума. Что если и он ненастоящий? Парень закричал. — Ты сказал, что моя дочь умерла! Мадара лишь усмехнулся, посмотрев сыну в глаза. — А ты так и не понял, сынок? — прошептал он. — Все это время я только и делал, что лгал тебе. И в этот раз я тоже солгал. Посмотри, Обито. Ты все еще там. В бункере. Со мной. — Замолчи! — Обито... пожалуйста, успокойся. — Ты врешь! - вопил он, схватившись за голову. Еще немного и парень бы потерял сознание. Глаза застилала красная пелена. Почему сирена такая громкая, неужели он все еще там? Рядом с трупом отца умирает от недостатка воздуха? Нет, пожалуйста... — Где моя дочь... Где моя дочь?! — Обито! Стены бункера давили на него. Красные лампы били по глазам. Вот же. Там, позади него, — спальня с проклятыми часами, что остановились на полуночи. Здесь — телевизор с белым шумом. А вот — кухня, испачканная в его крови. И Мадара. Мадара, который всегда рядом. В этом вечном кошмаре от него некуда бежать. Потому что полночь все еще не закончилась для его сына. И, возможно, не закончится никогда. — Вы ненастоящие! Это все галлюцинации! — Обито закричал так, что почти надорвал горло. Рин с ужасом прижалась к Какаши, глядя на старого друга, словно на монстра. Но он и был им. Обито медленно поднял на них взгляд и в нем не было ничего, кроме чистого безумия. ВЫ НЕНАСТОЯЩИЕ.

Я ЗНАЮ ЭТО.

Я ДОКАЖУ ВАМ ЭТО.

А затем шум в его голове стих. Обито открыл глаза, будто бы проснувшись от плохого сна. Никто больше не пытался его успокоить. Теперь он молча сидел на полу, разглядывая свои окровавленные руки. Она была повсюду. На полу. На тумбах. На его одежде. Лице. Это его кровь? Где-то рядом лежал скальпель. Тот, что он забрал из бункера и которым совсем недавно зарезал Мадару. Это ведь... было недавно? Или прошло уже много времени? Он вообще сделал это или ему привиделось?! Обито проследил за кровавой дорожкой глазами, и его взгляд наткнулся на Рин. Нет, нет. Это все обман. Она ненастоящая. Ее нет. Он застонал от ужаса и боли, обняв себя руками. Девушка, сидящая у кухонной тумбы, смотрела на него испуганными глазами загнанной в угол жертвы, но они давно остекленели. Из разрезанного горла сочилась кровь. Какаши был чуть дальше, лежал ничком, поэтому парень не видел его лица. Хорошо... это хорошо, что он не видел. Учиха громко всхлипнул, постаравшись вытереть кровь с рук об одежду, но она была всюду. Даже на его губах. Металлический вкус чувствовался во рту. Мерзость. Детский плач все еще звенел в его ушах. — Господи... господи... — шептал он. — Пусть это прекратится. Пусть это просто прекратится. Умоляю... Слезы текли по его лицу. Обито обнял себя руками, убаюкивая словно ребенка, но плач не исчезал. Однако не отдавался в его голове как обычно. Шел из другой комнаты. — Что я наделал... боже... Рин не ответила ему на этот вопрос. Но это ничего. Ее ведь здесь и нет. Не могло быть. Его Рин умерла много лет назад. — Хватит! — закричал Обито, сжав уши руками. Затем резко поднялся, обернувшись в сторону двери. Плач шел оттуда. Это нужно было прекратить. Обито с трудом встал на ноги. Затем, пошатываясь, направился в соседнюю комнату, оставляя кровавые отпечатки на стенах. Источником шума оказалась та самая детская кроватка, стоящая посреди бывшего зала. Окровавленный Учиха медленно подошел к ней, боясь, что ничего там не увидит, но его страхи не оправдались. Сердце бешено билось в его груди. В кровати плакал ребенок. Совсем еще маленькая девочка с короткими каштановыми волосами. Как у Рин. Сколько ей было лет? Должно быть, не больше года. Обито смотрел на нее, не в силах понять реальна она или нет. Почувствует ли боль, если он схватит ее за горло и придушит прямо сейчас? Нет. Нет, нет. Конечно он этого не сделает. Это ведь... — Эй... — прошептал Обито, осторожно взяв ее на руки. Тяжелая. Неужели... боже, неужели это не обман? Она настоящая. — Все хорошо. Слышишь? Девочка плакала еще какое-то время, но, кажется, оказавшись в чужих руках, немного успокоилась, закрыв свои черные глаза. Совсем как у него. У их больной породы. Но это ничего. Обито не позволит ей стать такой же, как он. Или как Мадара. Нет. Он позаботится о том, чтобы его дочь никогда не страдала. — Вот так. Засыпай, — тихо шептал Обито, старательно смаргивая слезы. Капля крови с его лица упала на ее пухлую щечку, и Учиха поспешил вытереть ее пальцем. — Они были ненастоящие. Засыпай. Папа позаботится о тебе... Он осторожно сел с ней на пол, покачивая в попытке убаюкать. Девочка понемногу задремала в его руках. Спустя столько лет Обито наконец нашел ее. Ничто другое больше не было важным. Ни его видения, истекающие кровью на кухне. Ни Мадара, смеющийся в его сознании. Ни бункер вокруг него. Его дочь жива. Она жива. Обито не потеряет ее снова. — Я рядом, Энни. Я всегда буду рядом. Даже когда наступит полночь. It's always southern California in my head Калифорнийское солнце понемногу уходило за горизонт, окрашивая пустыню в ярко-рыжий цвет. Зрелище было чертовски красивое, но Изуна почти не смотрел в окно, утомившись от дороги. Вскоре он и вовсе заклевал носом, однако жуткий холодный ужас, который он ощутил во сне, вынудил его вернуться в реальность. — Странно, — вдруг произнес Изуна, распахнув глаза. — Что такое? — спросил его брат, внимательно следя за дорогой. Он вел машину уже несколько часов и изрядно устал, однако не решался попросить Изуну дать ему передышку. — А... да так. Ничего. Сон плохой приснился, пока дремал. — Оу, — заметив, как устало младший потирает глаза, Мадара нахмурился. — Отец снился? Изуна вздохнул. — Нет, — ответил он и смахнул челку со лба. — Я... Я будто бы был в могиле. Заживо похоронен и... никто не мог меня найти. Никто не знал, где я. В его словах не было страха — только тревога, оставленная смутными образами из сна. Хотя страх уже находился где-то неподалеку. Мадара шлепнул его по колену, усмехнувшись. — Он не достанет тебя, Изу, — сказал парень. — Кончай переживать. Изуна только фыркнул. — И кто же ему помешает? — Я. Кто же еще. Вздох. Юноша закинул ногу на ногу, вслушиваясь в унылый блюз, сейчас идущий по радио. Что ж. Всяко лучше, чем одна и та же песня, которую Мадара крутил снова и снова. У Изуны от нее уже болела голова. — Я серьезно, Изуна, — повторил Мадара, сжав пальцами его колено. — Пока я рядом он не причинит тебе вреда. Изуна улыбнулся. Слова брата пробуждали странное тепло на его душе. Он любил, когда старший говорил ему подобные вещи. Ближе у Изуны никого не было. — Ты не всегда будешь рядом. Мадара посерьезнел. — Всегда, — ответил он. — Что бы ни случилось, Изу. Я всегда буду с тобой. Юноша лишь молча прикрыл глаза, пробуя эти слова на вкус. Затем открыл их и взглянул на красное закатное небо. Мадара бросил на него задумчивый взгляд, будто бы пытаясь понять, насколько серьезно его восприняли, но затем отвернулся к магнитоле, потянувшись к кнопке проигрывания с надменной ухмылкой. — О, нет, — простонал его брат под нос. — Ты опять ее поставить собрался? — А что? — Мадара поправил солнечные очки на лбу. — Крутые поездки должны проходить с крутой музыкой. — Мадара, мы уже пятый раз ее слушаем. — Тогда шестой раз для тебя не сделает погоды! — Мадара... — Эй. Кто у руля тот и выбирает музыку, разве нет? Изуна вздохнул. Затем улыбнулся, покачав головой. Что ж. Ладно. В конце концов, они ехали в Калифорнию, брат имел право развлекаться по пути как хочет. — Ладно. Но только последний раз. Старший Учиха ухмыльнулся. — Как скажешь, братик. Изуна ткнул его в плечо и рассмеялся, выставив руку в открытое окно. Теплый ветер трепал их волосы и обдавал лица знойным колючим теплом. Это была лучшая поездка в его жизни, и Изуна собирался запомнить ее в мельчайших деталях. От надоедливой песни до поблескивающих миражей на дороге, дрожащих в лучах уходящего солнца. Красивое мгновение бесконечного лета, которое он жаждал проживать все оставшуюся жизнь, предвкушая то, что ждет их впереди. Они ехали в сторону яркого заката, оставляя после себя лишь эхо воспоминаний. Ехали навстречу будущему. И больше не оглядывались назад. C-A-L-I am always going back It's always southern California in my head, where summer never ends It's always southern California in my head, where summer never ends Summer never ends It's always (It's always) California (California) It's always (It's always) California (It's always California)