Что делать, если сокровища украли?

Первой Чак опросил Анну. Это оказалось делом нелёгким, так как она была немногословна — обычный «синий чулок». Женщина относилась к той категории старых дев, которые заняты бесконечным вязанием по вечерам и разговорами со своими подругами о том, как мало осталось хороших мужчин. После получаса бесплодных расспросов, детектив, наконец, выяснил, что она была на девичнике у своей подруги на другом конце Лондона, удалось выпросить и имя той подруги, её звали Кейтлин Кемпертон. Она работала продавцом в булочной. Брокхельстр навестил её. Кейтлин, которая оказалась более разговорчивой, чем её подруга, подтвердила, что вышла замуж и той ночью, когда произошло ограбление, Анна была с ней. Выходя из дома подруги Кейтлин, Чак подвёл первые скромные итоги, которые не на миг не приблизили его к разгадке тайны. Вздохнув и поморщившись, он решил не возвращаться в имение, а дома, в спокойной обстановке, тщательно обдумать и записать план предстоящего расследования. По пути разные мысли посещали его, разрывая душевное спокойствие, пока экипаж стремительно летел по тёмным улицам города. Новый день Брокхельстр проводил в особняке. Необходимо было побеседовать с другими слугами. Он решил начать с Магды. Эта полненькая, похожая на шарик женщина была полной противоположностью сухой и чопорной Анны. Магда рассказала, что в тот день ей пришлось уехать из Лондона в пригород, к отцу. Ему нездоровилось, и она решила навестить его. Мистер Сайенс подтвердил её слова, пояснив, что та отпрашивалась у него на несколько дней и в ту ночь, её действительно не было дома. Чак предположил, что она могла уйти днём, а ночью её мог впустить дворецкий, поэтому надо было уделить ему больше внимания. В поисках Марка мужчина вышел на балкон, застав дворецкого за поливом петуньи. — Неужели вам не лень заниматься садоводством? — Брокхельстр решил начать издалека. — Так как у нас нет садовника, мне приходиться исполнять его обязанности, — со вздохом ответил Марк. — Можно задать вам один вопрос, касающийся произошедшего? — Да, пожалуйста. — Не видели ли вы ничего необычного в ночь ограбления? — строго спросил Чак. Марк глянул на него поверх очков, словно выясняя намерения детектива. После некоторого молчания он сказал: — В ту ночь я был в своей комнате, а потом вспомнил, что забыл закрыть окна на третьем этаже, сначала не хотел идти туда, но потом мне пришло на ум, что, если я оставлю всё так, то хозяин точно не будет рад этому, когда узнает. Я взял свечу и поднялся на третий этаж. Луна светила особенно ярко, и было светло, как днём. Я уже шёл обратно по коридору, как вдруг заметил в конце коридора фигуру, всю закутанную в чёрное, трудно было понять — женщина это или мужчина. Но, думаю, этот человек меня заметил, так как сразу кинулся к лестнице. Единственное, что я точно помню, так это то, что у него на руке что-то сверкнуло, возможно, это был алмаз из браслета хозяйки Маргариты. Он был его главным украшением, — Марк остановился, чтобы перевести дух, — вы думаете, что это неправда? Что я это выдумал, чтобы отвести от себя подозрение? Подозреваете меня? — Я опрашиваю всех и конкретно выделять именно вас у меня пока нет оснований, — строго и невозмутимо ответил Чак. — Молодой человек, я живу на этом свете уже очень давно и многое повидал. Мой отец служил дворецким еще при госпоже Маргарите, а хозяин лишь на три года старше меня. Он для меня как старший брат. И если я похитил эти сокровища, то ограбил своего брата, а это как-то не по-христиански! Брокхельстр молча его выслушал. Если старый дворецкий сказал ему правду, то вор проник в дом не через главный вход. — Скажите, а двери в ту ночь были заперты? Марк наморщил лоб, стараясь припомнить. — Я лично запирал парадную дверь. — А чёрный ход? — Он почти всегда закрыт. Мы им практически не пользуемся. Если приходят почтальон или булочник, то стучат в парадные двери. — Но мог ли преступник проникнуть через открытые окна третьего этажа? — Не поймите меня неправильно, но как вы себе это представляете? Открыты были балконные окна, и чтобы каким-то чудом проникнуть в дом, надо сначала забраться на сам балкон. — Они обычно открыты? — Чак решил выяснить всё что можно. — Я открываю их, когда поливаю цветы, или чтобы проветрить, а на ночь они всегда закрыты. — Тогда в доме был кто-нибудь ещё, кроме вас, мистера Сайенса, Анны или Магды? Марк на этот раз замолчал надолго. Когда он начал говорить, Чак вздрогнул от неожиданности: так привык к молчанию. — Если я не ошибаюсь, — начал Марк, — то до обеда к хозяину приходил нотариус. Он ушёл в четверть первого. — А вы не знаете имя нотариуса? — оживился детектив. — Да как же не знать. Он работает на мистера Сайенса вот уже десять лет. — Это понятно, но как его зовут? — в нетерпении произнёс Чак, хотя в душе он догадывался, что этот нотариус не имеет никакого отношения к краже. — Питер Лонсегрю. Он, кажется, родом из Прованса и забавно картавит, когда говорит. — Понятно, вам больше нечего мне сообщить? — спросил Чак. — Кажется, это всё. — Хорошо, я тогда пойду, — Чак развернулся и пошёл, он уже переступил порог балкона, как его остановил окрик Марка: — Погодите, я вспомнил! — Что, что вы вспомнили? — Вам, наверное, это мало поможет, но я всё-таки скажу. В тот вечер к хозяину приходила мисс Роксана Блек. Она пришла к нему в половине восьмого, а ушла без четверти десять. — Роксана Блек? А кто это? — спросил Чак. — Думаю, хозяин должен рассказать вам об этом сам, — уклончиво ответил Марк. Без лишних расспросов Брокхельстр отправился в кабинет мистера Сайенса. Через несколько минут он уже стучался в тяжёлую дубовую дверь. — Да-да, — послышался приглушённый голос из-за двери. Чак вошёл. Сайенс сидел за письменным столом и изучал какие-то бумаги. По-видимому, его дела были не так хороши, как хотелось бы. Примером служила седая шевелюра Леопольда, обычно аккуратно зачёсанная назад, ныне же торчащая во все стороны, как будто её обладатель неоднократно запускал в неё пальцы. Он рассеянно взглянул в сторону Чака: — А, это вы. Что вам угодно? — Почему вы умолчали о нотариусе? И кто такая Роксана Блек? — без лишних церемоний спросил детектив. Мистер Сайенс вздохнул. Неспешно отложив бумаги в сторону, он жестом руки предложил Чаку присесть. Прошло несколько минут в мучительном ожидании. Долго не решаясь и закусывая губы, он всё же произнёс: — Я не сказал вам о нотариусе, потому что он вне всяких подозрений: его вес превышает три сотни фунтов, он едва ходит. Он по лестнице поднимается с трудом, не говоря уж о том, чтобы выкрасть из тайника драгоценности и пронести их через весь особняк, оставшись незамеченным. — Хорошо, а как насчёт Роксаны. Кто она такая? — Она дочь моего друга, Чарли Блека. Мы знакомы с ним с самого детства. Но в последнее время у него были проблемы с деньгами, и я одолжил ему довольно крупную сумму. Он принял, а отдать долг не может. Поэтому мы с ним практически не общаемся. Ещё всё усугубилось из-за Роксаны. — Простите, — перебил его Чак, — а она здесь причём? — Дело в том, — Сайенс замялся и покраснел, как ребёнок, которого уличили в том, что он взял шоколадку без разрешения, — что она — моя невеста. — Простите, но я все еще не понимаю, — Чак снова нервно задергал ус. — Ну как вам объяснить… это несколько неловко. Она почти на сорок лет младше меня, ей совсем недавно исполнилось восемнадцать лет. Многие осуждают меня, а Чарли откровенно против этого брака. Он считает, что мы не можем пожениться из-за того долга и столь значительной разницы в возрасте. Я предложил ему списать долг, но он отказался и запретил Роксане приходить в мой дом. После смерти жены — она центр его жизни, а эта помолвка… отнимет у него всё. Никакие доводы не действуют. — Но почему вы это скрываете? Ведь мезальянс — не редкость, вас бы никто не осудил. — Дело в том, что я никогда не признавал неравных браков. Считал их непотребными. Но когда взглянул на Роксану — потерял голову. Ее образ будоражил меня, не давая спать по ночам. Я искренне люблю ее и хочу сделать ее счастливой, но мне стыдно перед самим собой, ведь она все еще дитя… Чак закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Последние фразы хозяина дома он не услышал. От наплыва фактов казалось, что голова вот-вот разорвётся. Брокхельстр попрощался с Леопольдом. На сегодня определённо хватит с расспросами и откровениями. Выйдя из особняка, Чак пошарил в карманах в поисках денег на извозчика: к сожалению, этих жалких грошей, глухо звенящих в кармане, что всё же удалось найти, ему не хватило бы даже на папиросы. Детектив, устало вздохнув, взглянул на звёздное ночное небо. Каким же оно было прекрасным! Такое бесконечное, волнующее… Мужчина достал из кармана монетку, подкинул её, но не успел поймать. Как бы он не тренировался, это никогда у него не получалось. Лёгкий звон по гранитной площадке и кусочек металла снова оказался в кармане. Делать было нечего. Чак пошёл домой пешком. Вид города не радовал: грязные улицы, невысокие убогие дома, разные странные люди. Отовсюду пахло табаком и краской и чем-то ещё, явно неприятным. Брокхельстр зашел к булочнику и купил на остатки денег хлеба, потом, уже нигде не останавливаясь, дошел до своего дома. Пройдя мимо общей столовой, где беременная соседка ругалась с хозяйкой дома, мужчина поднялся по длинной лестнице в свою квартирку, состоявшую из двух комнат, небольшой кухни и уборной. Одна комната была спальней, а вторая служила кабинетом, гостиной и столовой. Чак прошёл в кабинет и замер на пороге. Взглянул на скромную обстановку комнаты: окно с дешёвыми занавесками, письменный стол и стул, стоящие спиной к окну. Несколько шкафов с множеством ящиков разного размера (из некоторых неопрятно торчали вещи). Полная карта Лондона, занимавшая одну из стен, пестрела какими-то пометками, точками и флажками, расположение и значение которых, понять мог один лишь Чак. Он расположился на стуле, откинувшись на его спинку. В голове его появлялась цепочка преступления, но на её место сразу приходила другая. Возможно, Сайенс прав: на нотариуса даже не стоит тратить своё время. А вот Роксане Чак бы задал несколько вопросов.