Ганнибал и Уилл. Русская версия.

— Здарова, проблядь, — весело сказал Уилл, заходя в допросную и садясь за железный стол. — Что, Веник, опять на девушку напал? Что ж тебе спокойно не живётся? Только недавно освободился и снова за старое.  — Я? На девушку напал? — исступлённо заорал задержанный, подрываясь и пытаясь наклониться к оперативнику. — Да вы что, товарищ начальник, да я ни в жизнь. Я шёл себе по делам, смотрю, сумка валяется, ну я и поднял. Я ничего оттуда и брать-то не собирался. Когда ваши подбежали, я там документы искал, чтобы хозяйку найти и всё вернуть.  — Правда? — радостно улыбнулся Уилл, вытаскивая из-за пазухи короткую резиновую дубинку. — Так ты её не грабил?  — Нет, конечно, — убедительно сказал Веник, вытаращивая честные глазищи. — Разве я могу, это, ну на девушку напасть. Я просто мимо шёл.  — Понятно. Значит, ты просто жертва обстоятельств, — задумчиво поджал губы Уилл, вставая и усаживаясь прямо на стол. — А как ты тогда объяснишь, что и девушка на тебя показала, и свидетели тебя узнали, да и чужой телефон уже у тебя в кармане лежал?  — Телефон? Какой телефон? Не было ничего.  — Как не было? При понятых же достали у тебя из кармана.  — Так это мне подкинули, я бы чужого не взял…  — Да? Уилл легко спрыгнул на пол, вальяжно подошёл к Венику, который тут же откровенно занервничал, и без слов, одним точным ударом ноги вышиб из-под него стул. Так как руки любителя чужого добра были прикованы наручниками к центру стола, он грохнулся на колени и завис в неудобной позе, жалобно ноя. Мгновенно разозлившись, Уилл размахнулся, смотря с ненавистью на ублюдка, который нападал на слабых женщин, и прописал ему несколько точных ударов по почкам. Веник заскулил, перекосившись от боли, и злобно посмотрел на оперативника.  — Шакалы вонючие, — застонал подозреваемый, стараясь сделать глоток воздуха. — Лишь бы на кого повесить свои косяки. Если я по молодости ошибся и отсидел за грабёж, так вы на меня всё валить теперь будете? Сами телефон подсунули, понятых своих притащили и…  — Хорош кидать говно на вентилятор, — прошипел Уилл, наклоняясь и постукивая дубинкой по ладони. — Всё ему подсунули и подбросили. Кому ты нужен, биологический мусор, только и можешь, что грабить и нападать на слабых. Давай ты на меня нападёшь, и там и посмотрим…  — Пидоры поганые, — выдавил из себя Веник, начиная заползать под стол.  — Ага, пидоры и есть, — усмехнулся оперативник, закатывая рукава. — И я самый главный из них. Через три часа Уилл припарковался у кафешки «Магдалина» и взволнованно обернулся. На заднем сидении лежали букет ромашек и маленький плюшевый зайчик. Сегодня у них с Ганнибалом был особый день. Полгода с тех пор, как они решили быть вместе, и Уилл впервые пригласил любимого в люди. До этого грубоватый оперативник ни разу не был в серьёзных отношениях, и сейчас он был безумно счастлив тем, что получил. По вечерам, когда Ганнибал засыпал рядом с ним, доверчиво утыкаясь носом ему в плечо, Уилл просто лежал и смотрел на него, не отрываясь. Доктор из поликлиники оказался именно тем, что было ему нужно. Когда-то Грэм пытался завести романы с женщинами, но у него просто ничего не получалось. Он был груб, агрессивен, любил выпить, немного неуравновешен, что вкупе с ублюдочной работой делало его неспособным на нормальные отношения. Они извлекали трупы из канализации, осматривали наркопритоны с малолетками, вытаскивали людей из петли, брали насильников и педофилов, и это убивало в них душу и мягкость, и найти себе пару было очень тяжело. В те редкие моменты когда Уилл пытался с кем-то встречаться, он просто не мог выносить всей этой требухи. Скандалы, обидки, расспросы, капризы и бесконечные претензии, которые сыпались на его голову, заставляли его бежать, не оглядываясь, к шлюхам, которые всегда были ему рады. А Ганнибал был не таким. Он был мужчиной, и Уилл был с ним счастлив. Жаркими ночами, прижимая к себе дрожащего от страсти доктора Лектера, Уилл просто не мог поверить, что ему так повезло. Ганнибал был идеальным во всех смыслах. Тихонечко, за глаза, он называл любимого «своей чёрной дырой». Звучало это, конечно, довольно пошло, но несло в себе не только восхищение бомбической попкой развратного доктора. Ганнибал, как самая невообразимая загадка космоса, легко поглощал в себя всё, что рвалось из усталого оперативника. Нервозность после суток на ногах, усталость, грубость и откровенную агрессию, именно то, с чем не захотела бы мириться ни одна женщина. Уилл был настоящим мужиком, с очень тяжёлой работой, и он точно знал, что не смог бы построить отношения ни с одной девушкой. Ну кто будет это терпеть? Кому нужен парень, который сам себе не принадлежит? Он мог проторчать на задании несколько дней, у него не было ни времени, ни желания ходить по ресторанам и выставкам, он часто бухал с сослуживцами, приползая к Ганнибалу на бровях, плевать хотел на пафос и социальные сети и любил домашнюю еду. Уставший и морально разбитый после допросов, где он выбивал чистосердечные признания из всякого отребья, Уилл приходил к своему доктору в любое время дня и ночи и натыкался лишь на радость и тёплую улыбку. Ганнибал никогда не звонил ему, ничего не требовал, ждал по ночам, держа подогретый ужин на плите, и охотно удовлетворял любую, даже самую пошлую фантазию. Оперативник был счастлив, что вот так он попал в чей-то дом, где его так сильно любили. Он был не один, и в то же время избежал стандартных публичных действий. Ему не пришлось ухаживать за кем-то, водить на прогулки, знакомиться с чужими друзьями, ездить к какой-то бабе Нюре на дачу, чтобы вскопать ей огород, он просто в один день стал семейным, со всеми вытекающими отсюда радостями. А радоваться было чему… За эти полгода он уже больше десяти раз вваливался к любимому в слюни пьяным и очень смутно помнил, что он там потом вытворял, но ещё ни разу не получил упрёка, или выволочки от Ганнибала. Его подхватывали в прихожей, помогая снять ботинки, вели на кухню, где вкусно кормили, ополаскивали в душе, как бродячего пса, и утешали, и слушали всё, что рвалось из него наружу. Уилл мог расплакаться на груди любимого, вспоминая чье-нибудь задержание, мог полоскать начальство, которое его поимело, бросаться на Ганнибала, бормоча о своей любви, и тот лишь принимал в себя всё это безумие, не выпуская ничего назад. После таких загулов Уилл просыпался обычно со страшным стояком, что говорило о том, что он трахался всю ночь, и с замученным любимым подмышкой, который был весь покрыт засосами с головы до пят из-за чего немного напоминал гепарда. Что касается секса, то там было всё на высоте. Было что-то обалденно убийственное в том, как спокойный и серьёзный доктор Лектер становился послушным, стоило Уиллу прикоснуться к его заднице. Пожив немного с Ганнибалом, оперативник уже давно понял, что тот никогда не сделает того, чего не хочет, но это абсолютно не касалось секса. Чем бы доктор ни был занят: готовкой, уборкой или чтением, как только Уилл запускал ему руку в штаны, или тихо подзывал к себе, называя «развратной шлюшкой», Ганнибал бросал все дела и опускался перед ним на колени. Пушистые реснички доктора начинали трепетать, лицо заливалось краской смущения, и он с готовностью делал всё, что приказывал ему Уилл. Сосал, ласкал, полз за ним на карачках, сам разрабатывал свою задницу и отдавался так, как будто ему платили за это деньги. И именно с ним он познал, что такое любовь. До этого Уилл откровенно смеялся над идиотами, которые покупали букеты за десять косарей, тратили безумные деньги на подарки и хранили верность своим половинкам, но, встречаясь с Ганнибалом, он это осознал. Ему просто хотелось этого, и он делал это со всей своей страстью. Как и обещал, в доме его любимого доктора всегда стояли свежие цветы, он покупал ему книги и разные красивые мелочи и уже дважды на полном серьёзе пытался подарить машину, хотя бы не свежую, но всё-таки иномарку. Шокированный Ганнибал шёл в отказ, цепляясь за свою ржавую пятёрку, и Уилл уже начал продумывать план, надеясь его переубедить. Сначала он хотел подговорить кого-нибудь её угнать, но быстро отказался от этой идеи, зная, что Лектер сразу всё поймёт, поэтому после нескольких месяцев размышлений, он обкатал всё, что думал по этому поводу, и сегодняшний вечер должен был поставить точку в этом споре. Уилл проскочил в кафешку, спускаясь вниз по заплёванной лестнице, и, порыскав глазами по сторонам, понял, что немного опоздал. Ганнибал уже сидел за маленьким столиком, уткнувшись носом в меню, наверняка тщательно изучая содержимое салатов. В их свидании не было ничего гейского, ведь то тут, то там сидели и парни, и девушки парами, и если они не начнут сосаться прилюдно, то вряд ли кто-то что-то заподозрит. По прямой просьбе Уилла Ганнибал не припёрся в костюме, а был одет как обычный человек. Синие джинсы и лёгкий пуловер, который, к сожалению Уилла, слишком эротично обтягивал широкие плечи его сексуального доктора. Как только они встретились глазами, Ганнибал легко поднялся на ноги, и они по-мужски пожали друг другу руки.  — Уже заказал себе что-нибудь? — просто спросил Уилл, плюхаясь на затёртый стул.  — Ещё нет, — недовольно ответил доктор, захлопывая и отодвигая от себя меню. — Что это за место? Я бы не рискнул здесь питаться.  — Ну и зря. В нашем районе это самое приличное кафе в плане качества пищи. Хозяина зовут Гурам, и можешь быть уверен, мне здесь не нальют палёной водки и не подсунут человечину вместо свинины.  — Человечину? — тепло рассмеялся Ганнибал, оглядываясь по сторонам. — А что, бывало и такое?  — Ага, — хихикнул Уилл, подзывая рукой официантку. — Был такой умелец. Может знаешь, была такая кафешка на Белинского, «Аракс» называлась…  — Знал такую…  — Так вот, там хозяин баловался такими приколами. Как-то он случайно грохнул пьяного клиента, и с поваром, его родным братом, они не придумали ничего лучше, чем разделать его и спрятать в холодильниках. Кто уж там из них решил это готовить, я не помню, но по итогу это им понравилось, платить-то за мясо не надо, и они убили больше десяти человек и скормили их клиентам. Доктор хотел что-то ответить, но к ним подошла официантка, и он промолчал. Уилл окинул взглядом девушку и брезгливо поджал губы. Она была полненькая, даже несмотря на то, что ей от силы было двадцать пять. У неё были неопрятные волосы, облезлые ногти, и за три метра несло дешёвыми духами, купленными в "Фикс Прайсе". Она вопросительно приподняла кустистые брови и достала блокнотик.  — Добрый вечер, красавица, — мило улыбнулся Уилл, выразительно посмотрев на её грудь, лежащую на выпуклом животе. — Триста водки, коробку сока мультифрукт, две порции шашлыка и овощную нарезку. Скажи Гураму, что это для Уилла Грэма и его дорогого друга. Ах да, ещё хлеба и сырную тарелку. Ганнибал, будешь что-то ещё?  — Нет, по-моему и так много, — покачал головой Лектер, улыбаясь краешком губ, — и я не уверен насчёт водки.  — Всё, иди отсюда, — поспешно отогнал официанту оперативник, и быстро наклонился к любимому. — Послушай, мы не можем тут пить шампанское или мартини, меня ведь все знают, и я не хочу идиотских слухов. Я думал, это и так понятно.  — Прости, — сразу же извинился Ганнибал, садясь более раскованно. — Прости, я сейчас перестроюсь. Я знаю, как вести себя в обществе, просто всё равно немного растерян тем, что мы выбрались в свет. Я уже отвык играть кого-то рядом с тобой, ведь мы всегда были одни.  — Думаешь, мне легко смотреть на тебя и не иметь возможности прикоснуться к твоим волосам, — почти умилённо шепнул Уилл, борясь с желанием взять любимого за руку. — Но я думаю, такие вылазки нам полезны, и до кучи у нас есть для этого повод.  — Повод? Какой?  — Полгода как мы вместе. Ты разве забыл? Ганнибал виновато моргнул, сложив брови домиком, и, бросив на Уилла последний влюблённый взгляд, отвернулся и как-то мгновенно стал другим. Настолько другим, что оперативник лишь восхищённо усмехнулся. В течение следующего часа, пока они ждали мясо и вели ленивые беседы, Лектер хоть и остался интеллигентным, но стал по-настоящему русским мужиком. Он шмыгал носом, ставил локти на стол, громко смеялся, пялился на всех девчонок, что проходили мимо, и поглощал водку наравне с Уиллом. Его глаза снова стали холодными, как в их первую встречу, и в какую-то минуту Грэм даже пожалел, что решился сходить с любимым в кафе. Равнодушный и отстранённый Ганнибал был ему так непривычен, что он едва сдерживался от публичного проявления нежности и страсти. Как назло, телефон Уилла просто не затыкался в этот вечер. То звонили с работы по каким-то документам, то мама, которой приспичило узнать, хорошо ли он питается, то сосед, у которого прокололи все шины, и пока он от них отвязывался, Ганнибал замирал на месте и мечтательно смотрел на окружающих.  — Блять, заебали уже, — раздражённо ворчал оперативник, сбрасывая очередной навязчивый звонок. — То никому не нужен, то всем одновременно присрался. Тебе скучно со мной сидеть?  — Нет, с чего ты взял? — пожимал плечами уже немного датенький доктор. — Мне никогда не бывает скучно, тем более с тобой.  — Да? А мне ты кажешься воплощением грусти, когда вот так застываешь и смотришь в одну точку. О чём ты думаешь в такие моменты?  — Не знаю. О многом. Я сюда приехал на маршрутке, ведь знал, что мы будем выпивать, и знаешь, заметил, что люди совсем перестали думать. Вокруг меня сидело десять человек, и все они, как клоны пялились в телефоны и планшеты. Никто не смотрел в окошко, никто ни о чём не размышлял, а просто, как безумные, листали ленты и что-то читали в интернете.  — Разве читать - это плохо? — удивился Уилл, разливая остатки водки по стопкам. — Не пакеты с клеем нюхают, и слава Богу.  — Читать не плохо, — рассмеялся Ганнибал, бросая взгляд на соседний столик, где трое из пятерых гостей торчали в телефонах. — Только читают они всякую ерунду и умнее от этого вряд ли станут. Можно обложиться книгами философов и разных умных писателей, но это всё равно будут не их мысли и не их суждения. Большинство людей вообще не размышляют и забивают себя всем подряд, чаще всего тем, что где-то услышат, или увидят. Говорят чужими фразами, продвигают чужие слова, верят политикам и новостям и при этом считают себя многогранными и очень развитыми. Иногда мне легче общаться с моими пациентами, чем с человеком, который верит в Бога или считает уринотерапию матерью медицины. Пустое поколение без единой собственной мысли. Готовить людей в своём кафе и подавать их другим людям. Даже в этом больше эволюции, чем в молодёжи, которая презирает собственное государство и платит кредиты за понтовый телефон.  — Так, вот мы и перешли к глобальным проблемам, — весело сказал Уилл, окидывая взглядом полупустой столик. — Закажем ещё водки? Я хотел бы с тобой поговорить об очень важном деле, но, кажется, что я ещё не готов. Ганнибал волнительно вздрогнул, немного нахмурившись и собираясь что-то ответить, но в эту секунду в кафешку ввалились какие-то люди, которые с дикими воплями подлетели к их столику и вцепились в растерянного оперативника.  — Уилл? Что ты здесь делаешь? Мы тебе звонили, а ты сбрасывал. Пиздец ты у нас скрытный. Мы думали, с девками зависаешь, а он тут водку хлещет. Ганнибал с Уиллом едва успели перекинуться испуганными взглядами, как шесть нетрезвых тел подтащили стулья и уселись за их стол. Вечер моментально перестал быть личным и интимным, и поднялся такой шум, как будто здесь бухали дембеля. К ним подбежал Гурам, собственной персоной, в грязном фартуке и с подобострастием на армянском лице, и лично принёс пепельницу, хотя в зале запрещалось курить. Немного поспорив, они пододвинули ещё один столик и расселись более-менее удобно. Через пятнадцать минут тихое кафе превратилось в настоящий кабак, где даже все окружающие сразу поняли, что тут отдыхают люди, которым на всех насрать. Пока Уилл представлял сослуживцам доктора Лектера как своего дальнего родственника, на столе появилось всё, что было нужно. Водка, запивка, солёные огурчики, чесночный хлеб и ещё какие-то нарезки, а шашлычник подошёл и продемонстрировал десять шампуров с сырым мясом, которое потом убежал жарить на улицу, получив разрешение от одного из оперов. В пьяной компании Ганнибал и Уилл просидели ещё полтора часа, в течение которых снова вынуждены были пить и есть. Конечно, никто не подумал, что у Уилла здесь свидание, поэтому никто не и чувствовал себя неловко. Это была вполне стандартная попойка, где все ели, пили, курили прямо за столом и постоянно что-то обсуждали. Ганнибал зацепился языком с Виталиком, который присел ему на уши, как только узнал его профессию. Тонкие намёки на толстые обстоятельства, нельзя ли через этого доктора быстро и легко получать для друзей справки, необходимые для разрешения на оружие, говорились вполне открыто, так как за столом были все свои. Ганнибал уверенно заявлял, что это незаконно, и многозначительно улыбался, показывая этим, что на самом деле ему на это наплевать. На Уилла тоже кто-то насел, полоща мозги по какому-то Эдику-ключнику, и в этом гомоне наши влюблённые лишь иногда пересекались взглядами. Потом, совсем неожиданно для всех, даже для Уилла, доктор Лектер сказал, что по основной профессии он хирург и отработал на скоряке десять долгих лет, и надоедливого Виталика совсем переклинило. Он радостно обнял Ганнибала за шею, вскочил на ноги, и без стеснения спустив штаны, начал показывать ошарашенному доктору свою задницу, где назревал смачный фурункул. Все конечно заржали, кто-то даже сфоткал это на телефон, а вот наш Уилл впервые в жизни испытал идиотскую ревность. Это было настолько сильно, насколько и глупо, но он ничего не мог с этим поделать. Он знал, что Ганнибал гей, он знал, что никто об этом не подозревал и даже не думал, он понимал, что никто у него его не отобьёт, но именно то, что его зайчонок был «чужим среди своих», и делало эту ситуацию опасной. Уилл вспоминал, как сам совсем неожиданно очутился в его объятиях, как там оказалось хорошо и душевно, и ему захотелось закрыть своего любимого ото всех, чтобы этого не узнал кто-нибудь другой. Он видел, что его смеющийся со всеми Ганнибал здорово пьян, так же как и сучий Виталик, всё ещё трясущий своим задом, и понял, что не намерен это терпеть. Ревность накрыла его с головой, практически оглушила, и, почти не соображая, что он делает, Уилл вскочил на ноги и грохнул кулаком по столу.  — Слышь, голозадая обезьяна, — зарычал оперативник, пытаясь отодвинуть стул и выйти из-за стола. — Ты совсем охуел что ли? Член ещё свой на стол положи, чтобы мы им полюбовались.  — Уилл, тихо, успокойся, — закричали со всех сторон, хватая его за руки и усаживая обратно. — Хорош буянить.  — Да, ты чего? — захихикал Виталик, всё-таки натягивая штаны обратно. — Сам же знаешь, работы завал и до врача некогда добраться, а тут свой хирург за столом. Я просто спросил.  — Просто спросил? — зашипел Уилл, снова пытаясь встать, хотя его всё ещё держали за руки. — Так ты давай, вываливай, что там у тебя ещё болит. Может геморрой замучил, или залупа воспалилась, давай, клади всё на стол, а Ганнибал посмотрит. Мы же здесь за этим собрались, чтобы твоей сракой полюбоваться. Давай, не стесняйся, ложись сюда, я тебе щас сам всё вырежу под корень к ёбаной матери.  — Уилл, прекрати, — строго сказал Ганнибал, резко перестав смеяться. — Не нужно устраивать скандал из-за пустяка. Мы всё-таки в общественном месте.  — Значит, жопой перед тобой вертеть можно, а скандал устраивать нельзя? — совсем вскипел оперативник, с трудом понимая, как он выглядит со стороны. — Да вы все прихуели тут совсем? Я не собираюсь на это смотреть…  — Так, кому-то пора на свежий воздух, — спокойно перебил его доктор, вылезая из-за стола и подходя к трясущемуся Уиллу. — Пойдём, братишка, проветримся немного. Ты выпил лишнего и не понимаешь, что говоришь. Ганнибал схватил Уилла за шкирку и практически выдернул со стула. Пьяный и разозлённый оперативник обхватил любимого за талию, агрессивно впиваясь пальцами в его мягкий животик, и позволил вывести себя на улицу, где тут же попытался обнять ещё крепче. На несколько секунд доктор позволил Уиллу прижаться к себе, но потом мягко отстранил и резко схватил за подбородок.  — Уилл, мальчик мой, прошу тебя, очнись, — зашептал Ганнибал, смотря ему прямо в глаза. — Что с тобой случилось? Поверь, меня не волнует то, что подумают обо мне, больше не волнует, честно, но я не хочу, чтобы опозорился ты. Давай я отвезу тебя домой?  — Домой? — как сумасшедший заржал оперативник, отталкивая доктора от себя. — Желаешь отвезти меня домой, чтобы получше рассмотреть чужую прыщавую задницу? Хочешь от меня избавиться? Не выйдет.  — Уилл, ты не в себе… я не заслужил таких обвинений…  — Не в себе? Не заслужил? — заорал пьяный ревнивец. — Я более чем в себе, и из нас двоих, ты тут любитель поиграть с чужими членами… Лектер грустно усмехнулся и без предупреждения, лишь слегка отклонившись назад, резко ударил Уилла в солнечное сплетение, не дав ему договорить. Грэм мгновенно заткнулся, поднимая на любимого удивлённые глаза, и упал на колени, сгибаясь пополам и хватаясь за живот. Возможно, он хотел бы подняться и дать сдачи своей совсем «охамевшей шлюшке», но удар был такой качественный, что он мог лишь кряхтеть и пытаться наладить дыхание. Ганнибал спокойно закурил, отойдя от Уилла на пару метров, а вот его друзья, повылазившие следом, церемониться с ним не стали. Саня и Мишка подошли к скрюченному на бордюре Грэму, и схватив его за локти, потащили в грязный туалет. Лектер сделал несколько поспешных затяжек, выбросил сигарету и побежал следом.  — Что, довыёбывался, психопат? — откровенно ржали над бедолагой опера, не обращая внимания на его стоны и запихивая головой под кран. — Правильно, сам напросился. Ганнибал, придержи его сзади, только аккуратней, а то у него последнее время бзик какой-то до чужих задниц, может и лягнуть.  — Да пошли вы, — забрыкался Уилл, отплёвываясь от холодной воды, хлеставшей ему на затылок. — Отвалите, уроды, я в норме…  — С ним часто такое случается? — обеспокоенно спросил Ганнибал, крепко держа любимого за ремень и не позволяя вырваться.  — Время от времени, — пожал плечами Саня, выключая воду и начиная вытирать мокрую физиономию Грэма, который уже перестал дёргаться, бумажными полотенцами. — Точной последовательности нет, но каждого из нас иногда накрывает. Я вот после дела про людоедов мясо до сих пор есть не могу, Виталик вон, медицинскую кастрацию себе сделать хочет. Он детей освобождал от маньяка-педофила и своих отказывается заводить. От него даже жена ушла. Это только рапортуют красиво и приговор объявляют, а мы весь этот мусор разгребаем. Когда ты должен собрать доказательства, что кто-то трахал семилетнего мальчика в жопу, и ты должен парня допросить и провести следственный эксперимент, даже следаки в запой уходят. Ну, Уилл, ты вернулся, или снова умываться будем? Мокрый скандалист, недовольно нахмурившись, потряс сырыми волосами, окинул своих обидчиков презрительным взглядом и подошёл к унитазу, демонстративно подняв ободок. Все выскочили из туалета, давая ему побыть наедине с собой, ну и чтобы помочиться и подумать о своём поведении. Когда Уилл закончил и вышел на улицу, все уже стояли там и уговаривали Ганнибала не уезжать домой. На пьянках такое происходит постоянно, все как-то сцепляются в одну стайку, и даже потеря одного собутыльника, кажется настоящей трагедией. Что было по-настоящему удивительным, доктор Лектер настолько вписался в компанию стрессоустойчивых оперов, не был нытиком, слабаком или занудой, что его не отпускали и даже угрожали подбросить наркотики, если он не перестанет пытаться вызвать себе такси. Ганнибал отнекивался как мог, пытаясь объяснить пьяным людям, что он устал и дома ждёт кот, но никто его не слушал, просто смеясь над этими нелепыми отмазками. Перед ними нарисовался Гурам с двумя официантками, которых взял для морального давления, а может для страховки, и начал канючить, чтобы ему оплатили хотя бы алкоголь. Саня, как самый старший по званию, немного поиздевался над хнычущим мужчиной, но всё-таки решил оплатить полный счёт, и все полезли за бумажниками. Глядя как Ганнибал достаёт портмоне и вытаскивает полторы тысячи рублей, итоговая сумма оказалась не такой уж огромной, что там, несколько бутылок водки и мясо, Уилл испытал настоящий стыд. Мало того, что весь вечер пошёл по пизде, так он ещё чуть не спалился перед сослуживцами и был в душе безумно рад, что все сочли его просто пьяным, а не беснующимся от ревности. После того как окрылённый Гурам схватил деньги и убежал к себе, все ещё немного потоптались, пуская дым и говоря обо всём подряд, и было принято решение продолжить вечер в «Египетских пирамидах». Не самый стрёмный и не самый пафосный, но довольно дорогой ночной клуб на районе. Естественно, никто не стал вызывать такси, вот ещё позориться, а просто расселись по своим машинам и поехали туда. Ещё не родился тот гаишник, который попробует у кого-нибудь из них отобрать права. Это было такое братство, что если задеть одного, заколышутся все, и хорошим это не закончится. Ганнибал спокойно сел в машину к Уиллу, и пристегнувшись ремнём безопасности, открыл окно и закурил. Сам дебошир завёл мотор и не спеша вырулил на дорогу. Пару минут они ехали молча, и виноватый оперативник, не знал, как начать разговор.  — Хороший удар, Ганнибал, — тихо сказал Уилл, бросая взгляд на любимого, который не отрываясь смотрел в окошко. — Ты меня удивил.  — Я хочу домой, — безэмоционально сказал доктор, даже не поворачивая голову. — Я очень устал от твоих друзей.  — Прости, но смыться сейчас будет не очень хорошо, всё-таки мы в компании людей, умеющих строить логические цепочки. Давай посидим с ними полчаса, потом ты уйдёшь, а я приеду к тебе позже. Я знал, что они собираются бухать сегодня, но не думал, что они припрутся к Гураму. Ганнибал промолчал, выбрасывая окурок на улицу, и оперативнику снова стало стыдно за свои слова, брошенные в ревнивой истерике. Остановившись на светофоре, Уилл перегнулся назад, достал оттуда цветы и игрушку и бросил их любимому на колени. Лектер подхватил подарки, но ничего не сказал, продолжая смотреть в окно.  — Ты прав, любимый, — тихо прошептал Грэм.  — В чём я прав? — так же тихо спросил Ганнибал.  — Я охуел.  — Охуел? — усмехнулся Лектер, начиная рассматривать плюшевого зайчика и гладить его ушки. — Это как? Превратился в один большой или покрылся много маленькими?  — Превратился в один большой, — хихикнул Уилл, протягивая руку и сжимая его коленку. — Рядом с тобой я превращаюсь в один большой хер, который возбуждён и думает только залупой. Прости меня за грубые слова, я не понимал, что говорю.  — Но что случилось? — грустно сказал доктор, погладив пальцы любимого. — Что тебя так разозлило?  — Я тебя приревновал.  — Да? — искренне рассмеялся Ганнибал. — Уилл, получше ничего не мог придумать? Даже я в это не поверю. Может всё-таки стоит признаться, что ты стал слишком много пить, и твоя нервная система не выдерживает стресса, получаемого на этой работе? Меня очень беспокоит твоя агрессивность.  — Ты снова мне не веришь, — расстроился Уилл, заезжая на парковку клуба. — Так, поговорим позже, но я в любом случае перед тобой извиняюсь. Это был наш вечер, и он безнадёжно испорчен. Я выпью лишь несколько стопок и больше не буду. Обещаю. И да, я люблю тебя.  — И я тебя, — смутился доктор, открывая свою дверцу. — Не понимаю, почему ты в этом до сих пор сомневаешься.  — Не знаю, — нахмурился оперативник, быстро убирая цветы и зайца на заднее сиденье. — Моя любовь плещет из меня в разные стороны, а ты всегда спокоен, как мумия. Иногда мне кажется, что тебя ничего не волнует.  — Ты ошибаешься, — быстро сказал Ганнибал, видя, как к ним начинают подтягиваться опера. — Ты единственное, что меня волнует. Они вышли из машины, снова обретя внутреннее равновесие, и влившись в громкую компанию пьяных мужиков, по-королевски ввалились в клуб. Сейчас, конечно, не девяностые, никто так крепко за яйца никого не держит, но ночные клубы — это отдельное государство в государстве, тем более в небольшом городе. Здесь чуть ли не официально работают проститутки, торгуют лёгкими наркотиками, бодяжат левым алкоголем, и подпольно за гроши трудятся бедолаги из ближнего зарубежья. Налоговая система России построена так, что если попытаться работать честно, то ты просто обанкротишься, и любой, даже прибыльный бизнес накроется, погрязнув в разрешениях и трудоустройствах. Всё было полулегально, но в пределах допустимого, и взятки, и откаты ментам и прочим службам были в порядке вещей. У нашей компашки была навсегда зарезервирована випка, куда они могли прийти и без проблем отдохнуть. Весёлый вечерок продолжился в «Египетских пирамидах», и полуголые официантки в туниках и позолоченных сандалиях тащили к ним на столик водку и кальяны. Есть уже никто не хотел, но лёгкие закуски всё равно принесли, и попойка продолжилась. Через полчаса от прежней компании мало что осталось. К ним за столик подсели девочки и другие опера, тоже отмечавшие субботу, с их отдела, но работающие с другими следственными группами. Ганнибал продолжал пить водку, сидя в дальнем углу и разговаривая с Саней, а Уилл просто сидел, тиская полупустую стопку, и смотрел на него. Музыка здесь была довольно громкой, в отличие от кафе, и все разбились на парочки, так как вести общую беседу не было никакой возможности. Кто-то уходил и приходил, кто-то ушёл танцевать, кто-то открыто целовался прямо за столом с какой-то матрёшкой, и вот, увидев, что Ганнибал поднялся и пошёл в сторону уборной, Грэм выждал пару минут и побежал за ним следом. В клубе было несколько уборных, с двумя кабинками в каждой, и, позаглядывав то туда, то сюда, Уилл нашёл свою любовь по запаху парфюма. Оперативник облокотился локтями на мраморную стойку с умывальниками, слушая, как журчит за дверью его любимый доктор, и понял, что и он сам смертельно устал от этого вечера. Когда всё так сложно, стоило ли усложнять их отношения такими походами. Он был не создан для тайной любви, слишком эмоционален и неуравновешен для этого, и не мог представить, как кто-то умудряется вести двойные жизни, крутя запретные романы с кем-то на работе или с чужой женой. Ганнибал вышел из кабинки и удивлённо уставился на Грэма, ждущего его с грустным видом. Доктор молча подтянул рукава, подошёл к умывальнику и начал мыть руки, и на секунду Уиллу показалось, что Ганнибал от него безумно устал. Он придвинулся ближе и положил ладонь на упругую попку своего любимого психиатра.  — Не надо, Уилл, — быстро сказал Лектер, выключая воду и доставая бумажное полотенце. — Давай без этого. Мы не одни.  — Сейчас мы одни, — покачал головой оперативник, с наслаждением тиская его задницу. — Я истосковался по тебе и тоже хочу домой. Весь вечер коту под хвост, а ведь я хотел сегодня с тобой серьёзно поговорить.  — Поговорить? — немного испуганно спросил Ганнибал, поворачиваясь к любимому и нежно убирая с его лба непослушную кудряшку. — Это что-то важное? До дома не потерпит?  — Мне кажется, что уровень моего терпения закончился ещё пару часов назад, — честно ответил Уилл, встречаясь взглядом с внимательными глазами доктора. — В тот момент, когда я увидел, как тебе весело в компании моих друзей. Я хотел, чтобы мы выглядели как можно равнодушнее друг к другу, но оказалось, именно на это я и не могу смотреть. Меня начинает от этого реально трясти.  — Глупенький, — ласково сказал Лектер, хватая его руку и быстро целуя костяшки пальцев. — Что за странные мысли тебя мучают? Что мне сделать, чтобы успокоить тебя?  — Поцелуй меня, — потребовал оперативник, становясь ещё ближе. — Я измучен твоей отстранённостью и просто умираю от голода по тебе. Хочу видеть тебя голым и с моим членом во рту. Поцелуй, Ганнибал, иначе я сорвусь и опять устрою ревнивое шоу.  — Уилл, так ты и правда меня приревновал? — взволнованно выдохнул доктор, наклоняясь и обхватывая его лицо ладонями. — Давай просто уедем. Это опасно.  — Поцелуй, — проскрипел Уилл, обнимая любимого за талию. — Скорее, а то я начну буянить. Не в силах ему отказать, Ганнибал наклонился, и Грэм прижался к его рту как к единственному на свете, что могло убрать горькую тоску из его груди. Тёплые и мягкие губы приветливо открылись, даря тепло и спокойствие, и Уилл присосался к любимому, поглощая его язык. Голод не утолялся, а лишь разгорался сильнее, и оперативник напирал и вжимался в своего доктора, понимая, что никогда им не насытится. Он резко оторвался от любимого и схватил его за руки.  — Я хочу тебе отсосать, — прошептал Уилл, опуская глаза и смотря на вздыбленную ширинку Ганнибала. — Почему я этого ни разу не делал? Да, я пиздец как сильно хочу тебе отсосать, и даже больше… Кажется, я хочу чего-то большего…  — Что? — охренело моргнул доктор, облизывая мгновенно пересохшие губы и прижимая руки к груди. — Уилл, что ты хочешь сделать?  — Хочу сделать тебе минет, — оскалился Грэм, чувствуя, как у него бешено забилось сердце. — Почему ты ни разу меня об этом не попросил? Когда тебе последний раз отсасывали?  — Мне? — начиная задыхаться, прошептал Ганнибал, закрывая глаза. — Никогда… всегда только я…  — Что? — ошарашено пробормотал Уилл, бросаясь на шею к любимому. — Тогда я сделаю это сегодня же. Почему ты молчал? Доктор Лектер застонал и задрожал в руках любимого, которого и самого затрясло от эмоций, и они впились друг в друга каким-то остервенелым поцелуем. Всегда подвластный ему Ганнибал, который сегодня неожиданно вышел из-под контроля и чуть одним ударом не разорвал ему селезёнку, напугал влюблённого оперативника, и он всеми силами старался убедить себя, что ничего не изменилось. Что это всё тот же похотливый доктор из поликлиники, а не какой-то равнодушный и сильный мужик. Он был на грани настоящего нервного срыва и набрасывался на него всё сильнее и сильнее, забыв обо всем на свете.  — Почему? — шептал Уилл, хватая любимого за волосы и потираясь об него бёдрами. — Почему я люблю и хочу тебя так сильно? Что за тайна в тебе скрыта, что я не могу от тебя оторваться?  — Уилл. Мой Уилл. Любимый мой, — вторил ему Ганнибал, теряя голову от близости и продолжая целовать в губы. — Ты видишь… ты знаешь… ты чувствуешь, что никто в мире не полюбит тебя так, как я… ты такой одинокий… такой усталый… я тот, кто даст тебе покой… Они снова прижались теснее, два влюблённых сердца, умирающих друг без друга, и в эту секунду весь мир перестал существовать. Он продолжал шуметь вокруг них, как океан, сильный, бесконечный и неотвратимый, но Ганнибал и Уилл оказались на крошечном острове, где были только они. Плевать на эту бушующую, агрессивно настроенную махину, плевать на то, что этот островок мал и на нём нет ничего, кроме их любви, главное, они вместе… Уилл почувствовал, как у него потекли слёзы, и он не знал из-за чего, от счастья или от страха, но руки Ганнибала обхватили его, оберегая и пряча от всего. Да, там был покой. Покой и настоящее тепло. Они снова слились в поцелуе, уже просто не зная, что делать с тем, что кипело в них, и не услышали, как открылась дверь, и кто-то причалил к их острову, разрушая уединение.  — Уилл? Уилл Грэм? — донёсся до них удивлённый голос, с каким-то скрипом врывающийся в их сознание. — Блять, Уилл, ты чего делаешь? Продолжение следует.....