II
17 ноября 2018 г. в 14:04
Просыпаешься ты раньше. Настолько раньше, что за окном ещё непроглядная темень. Настолько раньше, что, судя по часам, с момента вашей встречи в клубе до твоего пробуждения прошло едва ли больше пяти часов… парень рядом с тобой безмятежно спит. Точнее, он не то, чтобы рядом с тобой, он буквально под тобой, потому что ты, пытаясь дотянуться до мобильника, распластался по его торсу едва ли не в позу морской звезды — приходится спешно слезать и накрывать его одеялом.
Запоздало до тебя доходят всё произошедшее вчера. Да и не только вчера, а вообще за весь период времени. Ты сбежал. Просто оделся и ночью вышел из дома с минимумом денег и телефоном. Прямо перед церемонией представления наследника — здорово, правда? — какой ты молодец, свалил едва ли не перед казнью. Только если тебя теперь поймают, то ты окажешься в такой заднице, в какой не был ещё никогда — отец это просто так не оставит. Наутро твои поиски были уже объявлены, а из дома Яойорозу — твоей единственной вроде бы подруги — пришлось спешно сбегать. Настолько спешно, что ты забыл там куртку, а потому щеголять тебе теперь приходится в одной не очень-то тёплой рубашке… а ведь скоро должно похолодать.
После этого побега ты скрывался по подворотням, ел в каких-то забегаловках… или не ел?.. ты уже и не помнишь. Но потом тебя всё-таки нашли, заорали твоё имя — ищейки отца никогда не отличались мозгами, ведь, если бы они не заорали, то ты бы точно к ним попался… но что случилось, то случилось, ты смог затеряться в клубе и успешно прибился к Бакуго. Правда, сейчас ты толком не уверен, рад он этому факту или нет… но, в случае чего, ему ты своим телом платить готов за что угодно, оно ему, вроде, понравилось. Но это не суть… вот вы познакомились, толком не поговорили, вышли, поцеловались, номерами обменялись… слава всему, чему можно, у тебя была сим-карта, о которой не знал твой отец, иначе бы он отследил тебя безо всяких проблем… обменялись, значит, номерами, потом ты попытался переждать время у Мидории, но часа в четыре утра под окнами его дома кто-то упорно стал обсуждать тебя и то, сколько платят за твою поимку — чёртов отец, будто преступника разыскивает — а потому ты быстро схватил свою одежду, постаравшись ничего не забыть, а потом свалил через кухонное окно. И снова побежал куда мог. Без куртки было хреново — капюшона не было. Что было потом, вызывает скорее не желание подумать и проанализировать, а желание пойти и снять напряжение в ванной — поэтому о том, как вы трахались с Бакуго, ты предпочитаешь не вспоминать
И что тебе с собой теперь делать? Ты гипнотизируешь потолок и думаешь. Ты поступил глупо и безрассудно, это факт. Ты сам тот ещё придурок — это тоже факт. Ты нихрена в одиночку не сможешь, у тебя денег-то почти не осталось, а зарабатывать в этом городе тебе нельзя — тебя все в лицо знают, ты же, мать его, сын «Старателя». Надо куда-то бежать… но куда? И как? Поможет ли Бакуго? Он не выглядит человеком, который мог бы кинуть… но всякое бывает. Вдруг ему нахер твоё тело не упало, и он скажет, что мол, поебались-разбежались? Тебе в это верить не хочется.
Время на тусклом экране телефона ползло надоедливо медленно, но уснуть ты уже не мог — ты привык за те два дня ожидать, что тебе сейчас нужно будет подорваться и куда-то бежать. Хотя, на этот случай надо бы одежду хотя бы в божеский вид привести… Да.
Встаёшь, пытаешься потянуться и не упасть из-за того, что все мышцы замкнуло… отлежал, наверное, из-за жёсткого матраса и не очень удобного, пусть и тёплого, тела Бакуго. Оборачиваешься к нему, пытаешься сквозь темноту разглядеть, как он выглядит, когда спит, но твои глаза ещё не привыкли, а светить ему в лицо фонариком — садизм чистой воды. Хотя тебе интересно, каков же он, когда спит? У него обычно брови сведены к переносице, а лицо напряжено… ну, так было, когда вы разговаривали и смотрели друг на друга, а каков он, когда трахается, ты тоже толком не помнишь — тебя явно стали подводить память с внимательностью.
Ищешь рубашку, брюки, носки, трусы… почему-то всё это комками валяется возле кровати. Да и выглядит непрезентабельно, что уж говорить о запахе. Молишься, чтобы в ванной нашлось хоть какое-то мыло, пригодное для стирки, после чего устало ползёшь туда. За вещами надо следить бережнее, они у тебя единственные, потому что ты, придурок, решил не брать с собой сумку с вещами.
Проклиная себя за то, что твой, казалось бы, идеальный план, сбоит по всем фронтам, ты пытаешься думать уже не о прошлом, а о будущем. Вот, допустим, Бакуго позволит тебе остаться с собой. Допустим, вы свалите куда-то, там ты устроишься работать, перекрасишь волосы… или это здесь? Не важно. А потом что? Хотя, убегая, ты не думал над этим самым «а что потом», ты просто хотел свалить. Свалить и не быть чем-то, вроде отца. Он ведь в этой своей компании день и ночь крутится, что-то делает, чем-то командует… а ты пропускал мимо ушей все его слова, потому что нафиг тебе это не сдалось. Он учил тебя в элитных учебных заведениях? Прекрасно, всё, что ты мог оттуда усвоить, ты усвоил. Он отправлял тебя в секции по единоборствам? Прекрасно, ты помнишь все уроки. Но жить с человеком, который с ранних лет тебя бил и заставлял всем этим заниматься, пытаясь сделать «идеальным», а тем более жить по его указке после совершеннолетия ты не желаешь.
Смотришь на себя в зеркало, разглядываешь обожжённый глаз, морщишься, будто получил этот шрам не давным-давно, а вчера. За обожженным веком кроется голубой, почти бирюзовый глаз, прямо как у отца. Гетерохромия, нечто прекрасное… ха. Будь у тебя достаточно решимости, ты бы вынул этот голубой глаз ложкой, лишь бы не видеть даже часть своего отца, когда смотришь, вроде бы, на себя.
Тебя пробивает на смех. Ты упорно всё утро о чём-то думаешь, но не чувствуешь совершенно ничего — тебе плевать. Никогда не было плевать, а теперь внезапно стало. Тебе не хочется ничем заниматься, не хочется никуда идти… или нет? Ты путаешься в мыслях. Плещешь на лицо водой, но тебе не помогает… а что тебе вообще сейчас поможет? Ты хочешь смеяться или рыдать? Радость или истерика? Как выкинуть мысли из головы?
Возвращаешься в комнату, падаешь на кровать, забираешься под тёплое одеяло и пытаешься не думать. Не выходит. В голову снова и снова лезут разные глупости… а Бакуго спит. Или притворяется, что спит. За окном уже немного посерело — или у тебя глаза привыкли к темноте, но ты видишь, как у него дрожат ресницы, а ты лежишь и боишься слишком громко дышать, просто «потому что». Во сне он тоже выглядит напряжённым — оно и понятно, спать хер знает где, хер знает с кем… Но всё равно ты не можешь перестать его рассматривать. Красивый. Даже не верится, что у вас с ним что-то было… Вспоминаются все его прикосновения, следы от которых всё-таки остались на твоей шее и груди, а также в больной заднице. Но тебе всё равно приятно и стыдно об этом вспоминать. «Прекрасно, Шото», — говоришь ты себе, — «ты охуеть как правильно поступаешь!»
— Заебал пялиться, — Бакуго приоткрывает один глаз, потом шумно зевает, потягивается, трёт лицо… а ты просто не можешь не пялиться. — Я надеялся, что ты свалишь.
— Прости, — разводишь руками, потягиваешься, откидываешься на подушки, которые пахнут и тобой, и им, и, кажется, ещё чем-то посторонним. — Так что там дальше будет?
— Отъебись, — раздражённо бурчит он, а потом прикрывает глаза. Ты ошибался, они у него не красные, они у него каре-оранжевые, но всё-таки красным очень сильно отливает. Красиво. — Я только что проснулся. Сколько сейчас вообще времени? — он нашаривает свой телефон рукой, жмурится от яркости, шипит, а потом тихо матерится. — И с какого хера ты в такую рань вскочил?
Разводишь руками, а он только ворчит, кряхтит и сползает с кровати, чтобы прошаркать в ванную, сияя белоснежными крепкими ягодицами, от которых ты просто не можешь отвести взгляда. Облизываешься, но не идёшь за ним — в ванной только холодная вода, которая не способствует сексу вот прям никак. Да и вряд ли у тебя получится добраться до его зада, даже если ты этого захочешь. Хотя мысленно ты вполне успешно рисуешь себе картинку и пытаешься представить, каково будет, если ты его полапаешь.
Почему-то о пошлостях думать легче, чем о чём-то серьёзном… желание ударить себя по лицу всё растёт и растёт.
Когда возвращается Бакуго, ты ещё не одет, но, вроде, готов к разговорам и прочему. Только вот фраза, которой он тебя «приветствует», тебя не очень радует, как и его раздражённое выражение лица:
— У меня нет никакого желания возиться с проблемными детьми, — он скидывает полотенце, вызывая у тебя новый приступ слюноотделения, а потом начинает одеваться.
— Я уже не ребёнок, — сдавленно выдыхаешь, продолжая разглядывать его влажную кожу, рельеф его мышц, следить за стекающими капельками воды.
— Да мне, если честно, срать, — он застёгивает ремень на джинсах, а потом ищет футболку. Находит её почему-то рядом с тобой и жестом просит её подать.
А ты не двигаешься с места, прожигая его взглядом и стараясь выровнять дыхание. Да, ты ни на что и не рассчитывал, да, тебе сейчас настолько пофиг, что ты даже думать ни о чём не хочешь, но футболку ты ему не отдашь.
— Чем быстрее я оденусь, тем быстрее мы пойдём жрать, — он поджимает губы и смотрит долго и выжидающе. «Мы». Окей, он выделил это слово голосом, ты начинаешь снова на что-то надеяться — ведёшь себя как глупый подросток… хотя, он не выглядит сильно старше, почему он считает тебя мелким?
Только ты пытаешься хоть что-то сказать, как тебя снова прерывают, но уже не словами, а действиями — он в несколько быстрых шагов пересекает комнату и сам забирает свою одежду от тебя.
— Бесишь, — не говорит — рычит. — Собирайся давай в темпе, я здесь вечность с тобой торчать не намерен.
— Да какого чёрта ты так со мной разговариваешь?! — уже не выдерживаешь, понимая, что тебя до глубины души обижает этот унизительный тон. Ты не мелкий, ты не несмышлёный, ты умеешь жить, тебе просто нужно немного помощи, но какой именно, ты пока не знаешь — это единственное, чего ты не знаешь!
— О, а тебе лучше было бы, если бы с тобой так папочка твой ненаглядный разговаривал? Слушай, ты свалился мне как снег на голову, думаешь я дохуя счастлив от этого факта? Я вообще с тобой носиться не обязан и, чёрт побери, не буду ничем тебе помогать, если ты не перестанешь меня бесить, понял? — посреди этой «пламенной» речи он даже приблизился к тебе, выкрикнув остаток фразы прямо в лицо.
Ты его слышишь, ты его видишь, ты его понимаешь, но совершенно не знаешь, что тебе ответить. Может, молчание будет лучше редких слов? Скорее всего да. К тому же, тебе от него нужно просто немного помощи с укрытием — всё-таки некоторые мысли по поводу того, как тебе выжить и не вернуться к отцу, у тебя в голове мелькают.
Надевать ещё влажные, но относительно чистые трусы с носками — ощущение не из приятных, но что поделать, приходится, не без них же ходить. Благо, о чистоте остальной одежды ты не так сильно сегодня волновался, иначе вообще непонятно как бы выкручивался. Собирать тебе, собственно, нечего, а потому ты просто хватаешь бумажник и телефон с тумбочки, суёшь это себе в карман и киваешь. Он натянуто кивает тебе в ответ, после чего вы выходите из номера.
Ты не понимаешь, почему тебе рядом с ним так спокойно, почему ты будто оказываешься в каком-то непробиваемом коконе, почему не можешь толком смутиться или разозлиться — ты даже со своими друзьями не чувствовал такой защищённости. Притом здесь в разы опаснее, но тебе почему-то кажется, что этот человек уж точно тебя никуда не сдаст. В отличие от той же Момо, которая, стоило тебе уснуть, отстучала сообщение отцу, чтобы он тебя забрал. Ты не смог успокоиться даже у Изуку, который вообще-то был настроен против твоего отца и его методов, но это тебя не убеждало ни в чём, ты всё равно сбежал, потому что так или иначе тебя нашли. А здесь этого постоянного страха нет. Тебе настолько спокойно, что даже отвратительно.
— Жрать будешь? Следующий шанс не скоро представится, — злится Бакуго, вырывая тебя из прострации. Ты упустил из памяти то, как вы шли до ближайшей круглосуточной забегаловки. Оказывается, ты сидишь и гипнотизируешь тарелку с рисом и карри.
— А? Ага, — выдавливаешь и приступаешь к еде. «Ну точно тормоз», — думаешь сам о себе и понимаешь, что не хотелось бы, чтобы тебя таким считал и Бакуго. Конечно, чем ничтожней человек, тем больше ему помогут, но вряд ли твой новый знакомец такой — выводы звенят в висках. Сколько ты спал за последние три дня? Непривычно. Но терпимо.
— Ну тогда приятного, — усмехается, потягивается. Ты киваешь, соглашаясь или подтверждая его слова — рот у тебя уже занят.
Вы, кажется, сидите в одной из уютных забегаловок, в которой ты сам ел пару раз. Персонал тут… похуистически ко всему относится, а потому кто-то в наглую воровал что-то готовое, кто-то ещё какие-то бесчинства учинял — но главное это то, что тебя тут не тронули ещё ни разу, будь ты хоть пять раз известной личностью — в пределах этого здания всем было насрать. Да и еда тут сносная, хотя с голодухи-то…
Дальнейшая ваша трапеза проходит в напряжённом молчании, прерываемом только стуком палочек о посуду. Вспоминаешь, что ел последний раз у Изуку дома, да и то это было позавчера. Едва не давишься от смеха, вызывая недоумение у Бакуго.
— Пошли, у нас ещё много дел, — грубо практически приказывает он, а потом смотрит, будто ты действительно проблемный ребёнок. Даже не так. Будто ты именно его проблемный ребёнок, а потому он обязан решать твои проблемы. От этого взгляда становится мерзко, но ты пока что решаешь молчать.
Вы идёте по утреннему городу, который ещё толком не проснулся. Вроде бы вместе, но между вами расстояние метра в полтора, притом наискосок. Ты рассматриваешь ставшие уже привычными улицы, ты здесь уже который день гуляешь, пытаясь теряться в толпе и постоянно передвигаться разными переулками. Тебе кажется чудом, что тебя так и не поймали…
Веет прохладой — всё-таки раннее утро, что с него взять. Воздух влажный, кажется, виной всему туман, но это ни капли не бодрит, разве что раздражает — рубашка начала липнуть к телу, пропитавшись им, становится мерзко и неприятно, но ты не говоришь и слова, следуя за своим «проводником».
— Выбирай цвет. Фиолетовый? Синий? Зелёный? — внезапно заговаривает Бакуго, а ты вздрагиваешь и чуть не подпрыгиваешь на месте от неожиданности. — Волосы. Твои половинчатые волосы слишком приметные. А ещё надо будет тебе повязку сообразить на глаза. Или вообще парик купить… Блядь, всё слишком сложно.
Ты только молчишь, ожидая продолжения, которого не следует.
— Парик? — пытаешься выдавить из себя, но выходит хрипло и неестественно. — Всё-таки я…
— «Очень старался, пока красил голову в разные цвета»? — Бакуго смеётся. А у него красивый смех… — Ладно, парик — это проще. В любом случае, мы сейчас идём ко мне, потому что твоя одежда никуда не годится.
— Это ещё почему?!
— Да потому что на них брендовые нашивки вместе с пятнами всего, чего можно. И тут два варианта, либо ты обокрал богатенького придурка, а сам бомжуешь, либо ты сам есть богатенький придурок, который пытается бомжевать, — возле какого-то двухэтажного неприметного дома вы останавливаетесь, он достаёт ключи, не прекращая своей «пламенной» речи. — А если учитывать твоё приметное лицо — гетерохромия, цветные волосы, ожог — да тебя не узнает только идиот.
— И… что ты предлагаешь? — выгибаешь бровь, осматривая свою рубашку. Замечаешь непонятные тёмные пятна — наверное, обтёрся, пока убегал. Да, вообще выглядишь ты не очень презентабельно, но и не так погано, чтобы можно было сказать, что ты прямо «бомжуешь».
— Для начала дай мне открыть эту сраную дверь и завались на время. Блядский замок… — он рычит, вертя ключом в скважине. Заедает, видимо.
Вдруг с той стороны двери раздаётся крик. Женский и очень раздражённый крик:
— Катсуки, еб твою мать, хватит портить имущество!
— Да какого хера ты опять заперлась изнутри?! — орёт он в ответ так, что у тебя аж уши закладывает, а голова начинает кружиться с недосыпа.
— А почему ты опять домой под утро приползаешь?! — дверь, наконец-то, распахивается и перед вами предстаёт… практически точная копия Бакуго. Только женского пола: светлые и даже с виду жёсткие волосы чуть длиннее, глаза несколько иной формы, ресницы подкрашены, на губах помада, а вместо красивого торса, на который ты можешь пускать слюнки, даже когда он сокрыт одеждой, у неё спереди находится грудь. Точно женщина. Но орёт так же. — И кого ты с собой опять притащил?!
«Опять?» — проносится в голове эхом, ты пытаешься скрыть усмешку.
— Стоп, погоди, только не говори мне… — она набирает в грудь побольше воздуха, её брови уверенно ползут вверх, на лбу появляются морщины…
— Здравствуйте, я Тодороки Шото, — непонятно зачем выдаёшь и протягиваешь руку для знакомства. Бакуго непонятно почему начинает смеяться в голос, а женщина от тебя отшатывается, будто ты внезапно в демона превратился. Её грудь при этом пару раз подпрыгивает, а на лбу залегают складки кожи. — Не делайте такое лицо, морщины появятся… — от отсутствия сна у тебя вообще мозги за мозги заезжают — ну кто в здравом уме говорит такое женщине? Непонятно. Но, кажется, Бакуго шутка заходит ещё сильнее.
— Во придурок… — не успокаивается он, а потом дёргает тебя за рукав, и говорит: — Ты б ещё громче это сказал, эффект лучше б был.
Ты уже совсем ничего не понимаешь — если тебя привели сюда, не значит ли это, что здесь безопасно? Хотя, не слишком ли ты быстро доверился этому парню? Может, стоило подумать лучше? Да и если бы ты не сказал своё имя, то тебя всё равно бы узнали — внешность крайне приметная…
Из прострации тебя выдёргивают крики:
— Ты хоть понимаешь, что творишь?! Кого ты сюда притащил, и главное, нахера?! — орёт женщина, в то время как Бакуго ей ничуть не уступает:
— Кого хочу, того и притаскиваю, тебе-то какая разница?!
— Я твоя мать, мне есть разница, сдохнешь ты или нет!
— Да кто тебе сказал, что я сдохну?!
— А кто тебе сказал, что «нет»?!
Почему твоё присутствие в этом доме должно убить Бакуго ты не понимаешь, но, кажется, проблема заключается в облаве на тебя. Пока вы шли, объявлений о твоём поиске не было нигде, однако слухи по вашему городу расползаются с катастрофической скоростью. Блядь, тебе всего-то нужна маскировка — ты, наконец-то, понял, что тебе нужно от Бакуго. Если он захочет чем-то ещё помочь, то это будет только хорошо, но сейчас проблема не в этом. Проблема сейчас в том, что тебя с неимоверной скоростью тянут за рукав внутрь дома, потом вверх по лестнице, а потом впихивают в ванную, крикнув что-то вроде: «Вымоешься, выходи, и не смей надевать на себя свои шмотки, полотенце на двери» — и зачем всё это, если ты купался утром? Непонятно.
Ты вообще сейчас действуешь крайне заторможено, но с ванной справляешься, а потому всё, вроде бы, обходится нормально — ты ничего не ломаешь, не разбиваешь, не разливаешь и, если не учитывать пар, после тебя ванная остаётся точно такой же, какой была, когда ты в неё вошёл. Ты даже забываешь рассмотреть ванную… или тут же забываешь, как она выглядела.
— Ну и угораздило же… — бурчит всё та же женщина, которую ты встречаешь сразу же, как выходишь из душа. Она мать Бакуго? Наверняка — слишком уж они похожи. — Следующая дверь, — она указывает на вход в соседнюю комнату, — тебе туда.
Ты смущаешься, но всё-таки проходишь туда, прижимая к груди комок из собственной одежды и придерживая полотенце на бёдрах. За дверью тебя ожидают джинсы и рубашка. Точнее нет, они летят тебе в лицо сразу после того, как дверь захлопывается за твоей спиной. Ты даже не успеваешь увидеть хозяина комнаты, что уж говорить о ней самой.
— На тебя должно налезть, — бурчит Бакуго, а потом продолжает: — Сейчас одеваешься, едем за париком, потом надо будет ещё кое-куда заглянуть, но если ты там будешь в своём «настоящем» виде, то пиздец наступит очень быстро. Рот тоже по возможности не открывай.
«Зачем ты со мной носишься?» — хочется спросить тебе, но ты успешно прикусываешь язык. Вдруг ответ будет не таким, каким ты хочешь его слышать? А какой ответ ты хочешь? Не пора ли откинуть весь этот бред, что всё может быть просто так?
Тем временем Бакуго продолжает:
— Завтра ещё будем готовиться, тебе нужны хоть какие-то документы, пусть даже сделанные с помощью скотча и маркера, — он шутит, но звучит серьёзно, — а уже послезавтра мы отсюда уедем — пока что не очень далеко, туда, где я найду своих — они часто по стране колесят. Вообще, я один планировал, но… — Бакуго кидает на тебя оценивающий взгляд, — ты вообще почему ещё не одет, тормоз половинчатый?
Заливаешься краской, нервно кладёшь одежду на стул, поворачиваешься под всё ещё оценивающим взглядом к нему спиной и начинаешь одеваться. Чёрт, он делится с тобой даже чистым бельём… становится до безумия неловко. А если ещё и учитывать, что он смотрит на тебя практически в упор — крышу сносит окончательно. Только бы не вспоминать вчерашнюю ночь, только бы не думать о том, что было вчера…
Пропускаешь мимо ушей всё, что он там говорит, если он вообще говорит. Тело мелко подрагивает, мысли путаются — тебе нужно либо кофе, либо поспать, но сейчас вы явно двинетесь тебе за париком, а потом… что он говорил про «потом»? Ты уже не помнишь. Жалкое чувство беспомощности — почему хочется полагаться на малознакомого человека? Ты настолько отчаялся? Да ты смешон сам для себя.
— Пошевеливайся давай, — подгоняет тебя Бакуго, а потом резко тянет за воротник незастёгнутой рубашки назад, заставляя выгнуться и удивлённо на него уставиться, а потом целует. Зачем? Непонятно. Но коленки у тебя тут же начинают подрагивать, грозя подкоситься. А он целует и целует, придерживая уже так, что своими же руками постепенно застёгивает пуговицы на манжетах, а потом и на всей рубашке, притом от твоих губ не отрываясь и заставляя тебя едва не сходить с ума.
«Что происходит, твою-то мать?!» — нервно проносится в твоей голове, а ты уже окончательно плавишься в его руках. Его язык дотрагивается до твоих губ, нёба, зубов, языка, он целуется так, что это выбивает воздух из лёгких окончательно, голова начинает кружиться, по телу ходят мурашки, а в животе уже привычно теплеет.
— Думаешь, что всё будет так просто, ошибаешься, — усмехается Бакуго тебе в ухо, наконец перестав терзать твои бедные губы. — Ты весело реагируешь. Пожалуй, это единственный повод, почему ты ещё не послан нахер. И сделай лицо попроще, заебал.
Он отпускает тебя, потом снова осматривает, кивает, будто что-то для себя отмечая, а потом хмыкает и говорит:
— Кстати, теперь тебя зовут Асаши, — он делает паузу, ты удивлённо киваешь — сложно думать, на самом-то деле. — И ты… — он, кажется, задумывается, потом бурчит: — ну, не брат точно, ты даже на двоюродного не тянешь… ладно, похуй, если у тебя спросят, кто ты именно мне — скажешь, что я твой парень. Понял? Блядь, вряд ли это кому-то понадобится знать, но есть там пара заинтересованных личностей…
Он продолжает что-то бурчать, а ты уже не слушаешь. Не слушаешь, потому что… Он? Назвал? Тебя? Своим? Парнем? Что?
Ты до этого ничего не понимал, но сейчас не понимаешь ещё больше. Наверное, это потому, что ты чертовски хочешь спать…