your reality

      Само присутствие Джиро в непосредственной близости от тебя будто бы отрезвляет. Ты идёшь за кофе, не отвлекаясь на посторонние мысли, несколько усмехаешься, что она сказала просто «кофе». Надо бы изучить меню — вдруг там есть мистический напиток под названием «кофе»? Только проблемой тут же становится то, что меню она сама не видела, а значит либо постоянно сюда ходит, либо просто решила выпендриться и тебя заставить думать. Наплевать, на самом деле — говоришь на кухню, что нужен «кофе», а оттуда у тебя спрашивают «какой?». Надеешься, что она имела в виду эспрессо, хотя у тебя с эмпатией всегда было туго.       Главное, держать себя в руках и не особенно нервничать. Если это вообще возможно. Да плевать.       Идёшь с подносом, на котором стоит миниатюрная чашка с ароматным напитком и понимаешь, что тебе дико хочется выпить кофе. Ну, будет перерыв — а он должен быть — купишь себе, с этим проблем нет. Сейчас у тебя совершенно иного рода проблема сидит за столиком и листает какие-то цветные картинки.       — Ваш кофе, госпожа, — пытаешься улыбнуться, но получается из рук вон плохо. Наверное. Хотя Джиро поднимает на тебя взгляд и улыбается тоже. Ставишь перед ней чашку, удивляясь, что не расплескал ни капли напитка — вау, ты хотя бы где-то не налажал, это уже победа, Шото!       — Спасибо, — она кивает, смотрит на кофе, на кубики сахара на блюдце, на ложку, а затем снова на тебя. — Какого цвета линзы тебе нужны?       — Мне не нужны линзы, спасибо, — поджимаешь губы, прижимая поднос к груди. — Вам принести счёт?       Кажется, это не стоило говорить так быстро, но всё-таки.       — Да, хочу ещё раз посмотреть, как ты ходишь в этих туфельках. Удобно? — она усмехается, но ты кланяешься и уходишь. Нет, не удобно, но ты, вроде как, уже привык к ноющему чувству в лодыжках. — Ашидо рассказывала, что каблуки — это настоящий ад.       Тебя передёргивает, ты начинаешь сомневаться в том, а насколько всё вообще нормально, но тут же забиваешь, концентрируя внимание на том, чтобы под этим пронизывающим насквозь змеиным взглядом не сбиться и идти лёгкой походкой от бедра, покачивая юбками и держа осанку. Тебе трудно дышать, но ты уже почти к этому привык — корсет всё-таки затянут слишком сильно, но это ничего, в следующий раз сделаешь чуть слабее, это не критично.       Со счётом разобраться тебе помогает подоспевшая Урарака, которая от этой беготни по залу на каблуках раскраснелась так, будто смущена — у неё розовеют щёки, сбивается дыхание, возникает ощущение, будто она конкретно так смущена, но, судя по её взгляду, так не скажешь. Милая девушка, в целом-то, только вот платье ей не очень идёт — может, ты просто не знаешь, когда девушкам что-то подходит, а когда нет, ты в этом не разбираешься. Сейчас тебя волнует явно не это — ты будто спиной ощущаешь ощупывающий взгляд, которым тебя будто раздавить пытаются. И как эта Джиро тебе сперва показалась милой?..       Плевать, всё так же ровно и аккуратно лавируя между столиками, ты подходишь обратно, улыбаешься натянуто, прикусывая щёку изнутри и стараясь не сглатывать — кадык дёрнется, станет заметно, как ты нервничаешь. Только вот на тебя уже не смотрят: она накрыла уши наушниками, а ты на периферии сознания отмечаешь, что это другие наушники. Прислушалась-таки к Бакуго. Тебе смешно, но ты этого не показываешь, протягивая едва отрепетированным тоном:       — Ваш счёт, госпожа, приходите к нам ещё! — прикрываешь глаза, надеясь, что если твой голос и сбился из-за кома в горле, то это не было так сильно заметно, да и она в наушниках, к тому же. Всё должно быть в порядке, верно?       Джиро в ответ кивает, снова окидывает тебя оценивающим взглядом, от которого у тебя в желудке скручивается мороз, а к лёгким подступает отвратительный жар — она начинает тебя раздражать. Какого хера она смотрит на тебя как на ничтожество?! Тебе кажется, что это из-за Бакуго, который чуть что — злится или хоть как-то это проявляет. Однако тебе, скорее всего, только кажется.       Забираешь меню, всё так же добро улыбаясь, но уже собственным мыслям о Бакуго, летишь к ещё не обслуженному столику, выдавая дежурное приветствие и запоминая заказ — он снова не очень длинный, но всё же думаешь, что надо бы взять блокнот с ручкой и записывать всё, что тебе говорят, а то вдруг забудешь? Нет, на память ты редко жалуешься, но всё равно всякое может случиться.       Тот, к кому ты сейчас подлетел, оказывается мужчиной средних лет, он смотрит на тебя с усталостью в глазах и заказывает чашку крепкого кофе с каким-то десертом, название которого ты едва выговариваешь даже мысленно. Ещё раз понимаешь, что как только подойдёшь к стойке, а точнее, через минуту, пока будет готовиться заказ, найдёшь себе блокнот.       — Что-нибудь ещё пожелаете? — улыбаешься, понимая, что тебе всё это начинает нравиться. Относительно, конечно, но тебя уже не коробит то, что ты в платье и вообще женственно выглядишь.       Мужчина качает головой, а ты улыбаешься, поворачиваясь спиной и уже думая уходить, но стоит тебе сделать один шаг, как ты обо что-то спотыкаешься, распластываясь на полу и упираясь в него ладонями. Ещё не ушедшая Джиро мерзенько хихикает, а ты медленно поднимаешься, надеясь не поломать каблуки и не упасть ещё раз, но не цепляясь за столы это сделать проблематично, потому ты и копошишься так долго. Сзади щёлкает камера, слышится тихое «блядь», ты оборачиваешься, прожигая мужчину ненавидящим взглядом, понимая, что, скорее всего, это он тебе и подставил подножку, правда каким образом — непонятно. Ты уже готов ему набить морду за это, но вдыхаешь, выдыхаешь, мило улыбаешься, памятуя, что первый раз прощается, даже если это подобное обращение. И уходишь за заказом, стараясь не обращать внимания на ноющие щиколотки. Благо, полы относительно чистые — платье не испачкалось, да и перчатки разве что немного посерели.       Однако твоё внезапно появившееся хорошее настроение исчезает так же молниеносно, когда ты понимаешь, что из-за этого форс-мажора ты забыл название ссаного десерта, который у тебя и заказали. Да вашу мать, не возвращаться же тебе? И, как назло, меню нет свободного, чтобы хотя бы по аналогии назвать… Да чёрт бы побрал этого старого ублюдка с извращёнными наклонностями.       — Он заказывал обычный яблочный пирог, который называется хер пойми как, — смотрит на твои метания возле стойки уставший и, кажется, заебавшийся Шинсо, прикрывает глаза. — Он всегда его заказывает. И всегда делает то, что сделал. Привыкнешь. Тут много извращенцев.       Он говорит так медлительно и тихо, что ты едва разбираешь слова, но точно знаешь одно — ты такого отношения к себе больше не допустишь. Ладно, если он случайно бы ложку уронил — тут ещё можно опуститься и поднять, но не ронять же целого тебя на пол каким-то хером?! Бесит. Дико бесит. Высказываешь заказ в сторону кухни, думаешь, что надо бы познакомиться с теми, кто там обитает, а то странно всё это. Вспоминаешь про блокнот, ищешь под стойкой, но тебя останавливает покашливание Шинсо, на которое приходится обернуться.       — Что ищешь? — он наклоняет голову на бок и устало улыбается. Рабочий день только начался, почему он такой заебавшийся?       — Блокнот, — сухо и раздражённо кидаешь в ответ, отворачиваясь от него и продолжая разглядывать содержимое странной тумбы. Ты нашёл пачку кофе, пару ложек и аптечку, из которой торчит облатка каких-то таблеток. Вау, неплохо так.       — Ты мог просто попросить, — Шинсо говорит ну слишком медленно, будто уже спит и готов отрубиться прямо здесь. — Иди сюда.       Оборачиваешься к нему снова, делаешь пару шагов, стараясь не путаться в ногах: плохое предчувствие бьёт по вискам, а вид парня действительно настораживает. Он какой-то… странный, напоминает Бакуго в ту ночь, только не пытается что-то делать, выдавая что-то резкое, а сидит и смотрит в одну точку, иногда переводя глаза на тебя. Хорошо, у него расширенные зрачки. Он протягивает тебе пустой блокнот с ручкой, прикрепленной к нему же. Улыбается. М-да. Весело, однако.       С кухни звонят, протягивают тебе кофе вместе с тем десертом, название которого ты не помнишь. Ставишь всё это на поднос, понимая, что у тебя коллега обдолбался прямо на работе. Притом, судя по всему, коллега, который стоит в несколько раз выше, чем ты. Пиздец.       Относишь заказ к извращенцу, мило улыбаясь через силу и стараясь не ударить его по его наглой роже, которая никак не выражает его истинных пристрастий и желаний. Надо держаться, Шото, надо держаться. Ты спокоен, ты совершенно спокоен, Шото, ты не злишься, что в мире существуют наркоманы, которые при минимум троих необслуженных клиентах отдыхают, ты не злишься, что извращенцев в это кафе ходит дохуя и больше. Ты мило улыбаешься и спрашиваешь, когда принести счёт, получая ответ, что тебя позовут.       Когда ты пришёл сюда впервые, тут было меньше народа. Может, в утренние часы всегда так много людей сюда ходит? Что же будет вечером?..       О перерывах ты забыл, разрываясь между столиками вместе с летающей рядом Ураракой, которая тоже уже успела «опуститься» на колени, чтобы подобрать «случайно» упавшую салфетку. Это даже кажется тебе милым. Наверное. Где-то через полчаса к вам подключается Шинсо, а ты невольно задумываешься — а кто стоял тогда у дверей всё это время, встречая гостей этим елейным «Добро пожаловать домой, Господин!» У вас же здесь нет прочих работников, ты ведь прав? Или ты просто не успел со всеми пересечься?       Ноги адски гудят, а в голове мыслей почти и не остаётся, благо, тебя никто не ронял, разве что какая-то миловидная девушка попросила поднять ложку. Как же банально — они все тут ложки роняют? Тут магнитные полы? Странно всё это, но тебе кажется, что если тебя уронят, то ты уже не встанешь. Хорошо, что ты не ложка. Хотя полежать бы ты хотел.       Перерыв наступает тогда, когда Шинсо перехватывает твой заказ и кивает, чтобы ты сел туда, где сидел он и слегка передохнул. Только вот заняться тебе нечем, пока ты отдыхаешь, наоборот тебе кажется, что ты зря вообще сел — людей слишком много, тебе это кафе не таким казалось.       Ощущаешь мерзкую влагу под париком, глаза ноют, да и в сон почему-то клонит… Не важно. Сейчас минут пять посидишь, посмотришь на зал, а потом полетишь снова обслуживать этих чёртовых фетишиствов. Странным кажется то, что тебе это начинает нравиться… вау, ты извращенец, да, Шото?

***

      Бакуго от этого места просто тошнит. Оно напоминает ему о том, что он так рьяно пытается выкинуть из своей жизни, забыть, похоронить где-то в глубинах подсознания. Всё это настолько отвратительно, что ему даже от одного вида вполне приличного интерьера становится тошно и мерзко на душе. В голове невольно всплывают отвратные картинки с Киришимой в главной роли. Да, помнится, на точно таком же диванчике, правда, в другом городе и месте, он валялся и отходил от каких-то оставленных «в подарок» таблеток. Или не таблеток. Он точно не помнит, были ли тогда у Эйджиро на руках синяки от уколов, но, кажется, всё-таки первый его раз был именно с таблетками. И не только его. Только Бакуго попробовал раньше.       — Ты сегодня правда свободен? — улыбается ему Хизаши своей мерзкой улыбкой, стреляет глазками из-под жёлтых очков и потряхивает копной волос при каждом движении. Отвратительный тип, но других здесь либо нет, либо нужно проверять, а на это нужно время. Много времени.       — Пошёл нахуй, — Шипит Бакуго, затягивая дежурный галстук на шее и сплёвывая на пол вязкую слюну. Чем пропитан воздух в этой сраной комнате? Опять либо духи, либо какой-то приторный дым. Без этого обойтись нельзя что ли было? По мозгам бьёт.       — Ну-ну, — смеётся в ответ этот ублюдок и делает пару шагов назад, позволяя Бакуго пройти осмотреть кухню. Ему на ней, на самом-то деле, ничего не надо — просто знать, где спрятаны какие вещества, видеть кофейные зёрна и понимать, какие пакеты стоит вскрывать, а какие нет. Это давит на нервы воспоминаниями, он будто снова начал сначала. Блядский замкнутый круг, как же бесит.       Мысли не дают покоя. Джиро явно связана с Ашидо, а Ашидо явно связана с Киришимой. Айзава наверняка всё ещё общается с Хизаши, а Шинсо сидит на его таблетках и члене. Слишком много старых знакомых мелькает в голове, из которых разве что Ииду можно назвать хоть сколько-то адекватным. Да и его ебанутость может сыграть плохую шутку, в очередной раз порушив все настроенные планы. И во всём этом варится мелкий тупой Тодороки, у которого мошонка вместо мозга. На самом деле, Бакуго уже тысячу раз пожалел, что потащил его с собой как бесполезный балласт, требующий внимания и денег. С последним, правда, проблем как таковых нет — этот половинчатый дебил устроился в весьма прибыльное место, а Айзаве будет слишком похуй, чтобы его уволить за тупоголовость. Да и у Бакуго заработок неплохой уже даже сейчас, авансом. Глупые люди. И Бакуго глупый, он признаёт это, но сам этот факт делает его в разы умнее всех, с кем он сейчас встречается на улицах и не только.       Кухня здесь точно такая же, как и из прошлого. Белоснежная, чистая, нетронутая. Нет никаких следов, что на ней готовят, потому что единственное, что на ней могут готовить — кофе, да и то там у стойки есть автомат и кофеварка. Люди здесь, как смешно, не для этого. Это даже не кафе. Это какая-то хуйня, в которую Бакуго снова занесло, потому что он привык.       Обследование завершено, Хизаши прожигает Бакуго глазами, задерживая взгляд на обтянутой брюками заднице, уже представляя, как её будет лапать какой-то извращенец, которого Бакуго придётся развлекать за деньги. Никакого секса, просто разговоры и нахождение рядом, просто компания и умильные (в случае Бакуго, скорее, пугающие) улыбки. Они оба знают, что будет уже спустя полчаса, прекрасно осознают, сколько будут отваливать за простой шанс дотронуться до руки этого взрывного и неприступного парня.       Из кармана Катсуки появляется взятая из дома банка. Вторая. Не та, которую явно видел Шото в тот день, о котором Катсуки даже вспоминать мерзко. Ямада с ехидной ухмылкой протягивает ему бутылку с водой, а пока тот пьёт, язвит и насмехается:       — Всё ещё не можешь без этого признавать, что ты просто грязная шлюха?       Они оба знают, что Бакуго не спит ни с кем за деньги. Он вообще ни с кем не спит в пассивной роли. А если и спит — то никому ни за что не расскажет.       — Ты сосёшь жирным волосатым уёбкам, от которых воняет мочой и потом просто за то, чтобы они простили тебе уже лет пять как несуществующие долги. И ты что-то мне ещё говоришь?       Они оба знают, что долгов у Ямады не было и быть не могло — он слишком чист для этого дерьма. Но кто сказал, что у него не может быть своих постыдных фетишей? Бакуго задевает больную мозоль, отрывая её с ещё огромным пластом ноющих ран. Того и гляди, эта язва придурочная начнёт ныть и заливаться слезами. Хах, только в мыслях Бакуго. Он стоит рядом со слишком гордым человеком, у которого свихнулись даже тараканы. Плакать — не в его компетенции.       Диалог снова заканчивается ни на чём. Будь это переписка, кто-то из них наверняка скинул бы злой смайлик, а кто-то посмеялся. Но это реальность, и тут за смех после таких высказываний можно и зубов не досчитаться.       Зал постепенно наполняется народом. У Бакуго начинает дрожать где-то в желудке, и он упорно надеется, что его скоро уже накроет, потому что терпеть прикосновения к собственному телу от любых людей, кому он этого не разрешал, совершенно не хочется. В трезвом, конечно же, состоянии.       — Детка! — первым подлетает какой-то размалёванный трансвестит, шлёпая алыми губами и сверкая золотым кольцом на брови. Что это вообще за хмырь, когда пошла такая мода?       Похуй. Бакуго называет цену и нарочито медленно облизывает губы. В теле ощущается безумная лёгкость, но движения всё ещё удаётся контролировать. Тем лучше. Пора веселиться.

***

      Домой ты возвращаешься разбитым и уставшим. У тебя ноют ноги, у тебя заплетается язык, у тебя отваливается спина, из которой, кажется, вырвали позвоночник с мясом, оставив совершенно без костей. Но его похвалили. Пусть это сделали повара, с которым он потом как-никак встретился, пускай и случайно. Да и Шинсо похлопал по плечу, усмехнулся и одобрительно кивнул на раздевалку. Только Шото туда зашёл уже после него. Не хотелось сиять синяками и смотреть на чужие. У тебя к этому парню смешанные чувства, состоящие из непонимания и недоверия.       Вы вдвоём видели, как Урарака что-то забирает из кассы и складывает себе в сумку. ВЫ оба видели, что это запечатлено на камерах. Но когда приползший — действительно очень медленно пришедший — Айзава заметил, что в кассе явно не хватает купюр… он начал отчитывать ещё не переодевшегося Шинсо. А тот стоял и никак вообще на это не реагировал, разве что в конце, когда думал, что его никто не видит, дёрнул уголком губы. Ты не знаешь, что за отношения у этих людей, ты совершенно ничего не понимаешь, да и понимать, если честно, не хочешь. Тебе бы до дома добраться, поесть и завалиться спать до ближайшего утра.       Вспоминаешь про Бакуго. Про само его существование в твоей жизни. Беззвучно смеёшься, опираясь на шероховатую кирпичную стену какого-то здания. И чего в этом, собственно, смешного?       Когда ты заходишь домой и включаешь свет, первым, что бросается тебе в глаза, оказывается уже повешенная на крючок куртка Бакуго. Он дома. Здорово. Из кармана куртки торчит запечатанная пачка сигарет, и ты понимаешь, чего тебе так не хватало в этой жизни весь этот длиннющий день. Сигарет!       Глупо. Отвратительно. Мерзко. Но ты точно знаешь, что это для тебя, у тебя даже настроение как-то повышается.       — Я дома! — устало оповещаешь Бакуго о своём пришествии, но в ответ не слышишь ни звука. Ничего, пора бы привыкнуть.       Шлёпаешь на кухню, падая на табуретку и впиваясь взглядом в обнажённую спину парня перед собой. Он, кажется, стоит и упирается лбом в навесной шкафчик. И ничего не делает. Интересно, с ним всё нормально?       Трогаешь за плечо, не ощущая никакой реакции в ответ, разворачиваешь его к себе, тут же отмечая множественные засосы на плечах и шее, но сильнее всего тебе в глаза бросается лицо. Спокойное и отрешённое, будто ему совершенно похуй на всё, что происходит с ним. Он податливо садится, когда ты его всё-таки подталкиваешь, куда надо, придерживая поперёк живота. Разваливается на спинке надсадно скрипнувшего стула, утыкаясь невидящим взглядом в потолок. Кажется, где-то ты уже видел сегодня эти глаза. Точнее не «эти», а «такие», с расширенными зрачками и полнейшим похуизмом во взгляде. Здорово. И что делать?       Закуриваешь, открывая форточку и впуская в комнату морозный воздух. Слава всевышнему, тебе не придётся снова тащить его блевать в толчок, а то ты сейчас просто не в состоянии его дотуда донести. Наверное, сам отойдёт и лучше его сейчас не трогать. У тебя своих проблем достаточно.       Когда ты докуриваешь сигарету и делаешь пару шагов в сторону чайника, ты замечаешь, что Бакуго уже не смотрит в потолок, он уже залипает в стол.       — Ты тупой ублюдок, ты знаешь? — слова разобрать крайне сложно, но конкретно эту фразу не понять было просто невозможно. Усмехаешься. Как же привычно-то. Ты даже рад, что Бакуго постепенно приходит в себя.       — Будешь чай? — улыбаешься, доставая две чашки, и медлишь, ожидая ответа.       — Я буду кофе. И ты тоже.       Интересно-интересно. Тебе даже как-то смешно. Вам обоим завтра на работу, так какого хрена кофе глотать на ночь глядя? Но спорить ты не собираешься. Просто делаешь ему кофе, а себе сладкий чай. Тебе так хочется, так какого хрена ты должен его слушаться?       — Долбоёб, — шипит Бакуго, обжигая губы об напиток. — Пей быстрее.       Тебе даже смешно от его высказываний. Воспринимать человека под кайфом всерьёз? Да ни в жизнь. Ты просто медленно потягиваешь свой чай, стараясь не обжечься, а потом прикрываешь глаза. Как же всё весело. И что же будет дальше? Тебе интересно было бы посмотреть, даже не поучаствовать.       А занятные всё-таки у Бакуго засосы на шее. Кто же оставил? Явно не ты, твоих тут раз два и обчёлся, да и не помнится тебе, чтобы ты его до такой синевы раскусывал.       Чай заканчивается как-то слишком быстро, как и кофе в чашке Бакуго. Он находит где-то под столом футболку, уже вполне нормально двигаясь и без посторонней помощи, а потом смотрит на тебя с плохо скрываемой жалостью, если ты, конечно, верно понимаешь его взгляд.       — Собирайся.       Когда ты встаёшь, чтобы вопреки желаниям этого обдолбыша уйти в ванную, тебя хватают за шею и вжимают щекой в стену, ссаживая кожу. Ты уже вообще нихрена не понимаешь, но ты уже к этому привык. Окей, Бакуго приспичило погулять. На ночь глядя. Проветриться, что ли?       Вместо беспрекословного согласия, ты пытаешься заехать ему локтем в живот. Попадаешь, освобождаешься от хватки на шее, уже сам хватаешь его за запястье, тянешь на себя и наотмашь бьёшь по лицу.       — Протрезвей, скотина агрессивная.       Шипишь это прямо в губы, щуришься и уходишь в комнату, стягивая с себя на ходу одежду.       — Ну и долбоёб, — он сплёвывает, а тебе мерзко от мысли, что вытирать его плевок придётся тебе. Судя по звукам, гулять он решил пойти один. Ну и скатертью дорожка.       И где домашняя романтика, которая была так нужна после тяжкого трудового дня? И куда тебя так он стремился затащить? Никакого желания искать ответы на эти вопросы нет. Тебе вообще ничего не хочется, особенно лезть в его жизнь ещё глубже — прошлый раз закончился не так радужно, как хотелось бы. До сих пор глотка ноет от воспоминаний.       Этой ночью Бакуго домой не возвращается.