***
Утро заслуженного выходного начинается весьма смутно и слишком быстро — тебя едва не пинком будят, хотя ты точно помнишь, что заводил будильник. Оказывается, тебя разбудили ещё до его звонка. И теперь тебе приходится сонно тереть глаза, разлеплять их, плестись в ванную и, желательно, не задавать лишних вопросов. Бакуго и без того раздражительный, а по утрам так вообще зверь. Хотя ты и сам находишься не в лучшем настроении, не до разговоров тебе сейчас — лишь бы влить в себя кофе и взбодриться хоть немного. Взбодриться нихрена не получается — голова гудит от недосыпа, а в горле першит от слишком крепкого кофе. Снова появляется дикое желание покурить и ты сдаёшься ему на милость, стараясь не реагировать на скептический взгляд Бакуго, наблюдавшего за твоими метаниями. Он сам стоит и курит, распахнув окно настежь и изредка поглядывая в твою сторону. Тебя сегодня ждёт пиздец. А ты ведь так хотел отдохнуть… хотя… ладно, тебе уже почти похуй, ваша безопасность в разы важнее заслуженного отдыха. — Ну что? — смотришь на него, хлопаешь глазами и не понимаешь совсем, что он от тебя хочет услышать в ответ. Что ты уже готов подорваться и побежать куда-то, чтоб прятать сумку с этой хуйнёй? Так об этом он тебя и спрашивать наверняка не будет, нахрена ему интересоваться этим, он ведь всё здесь решает, а ты так — просто сидишь и делаешь вид, что существуешь. Молчишь. Твоё молчание его бесит. Он агрессивно бычкует сигарету и выкидывает за окно. Думаешь, что вам надо бы какую-нибудь посудину под пепельницу определить, а то негоже мусорить под собственным окном. Только эта мысль как приходит, так и уходит, потому что Бакуго тоже валит с кухни, а ты следуешь за ним, повторяя почти все его действия: одеваешься, телефон суёшь в карман, проверяя, не написал ли тебе кто чего, нет ли пропущенных. Осматриваешь комнату, внутренне смеёшься, глядя на всё так же прикрепленный к комоду резиновый член, опускаешь взгляд на сумку, следишь, как она оказывается подхвачена Бакуго, а затем повешена на плечо… и тебе как-то слишком странно. Ощущение, будто всё происходящее — неправильное ни в коем разе, будто сейчас что-то произойдёт и всё полетит в пизду. Только ничего не происходит. Перед выходом Бакуго цокает языком, осматривая тебя, а затем нервно усмехается и достаёт из сумки маску и кепку. Парика недостаточно, видимо, хотя это и логично — вы сейчас поедете хрен пойми куда, вас видеть там не должны. Точно такой же набор он извлекает для себя, но потом задумывается и прячет маску в карман. Он кивает тебе, чтобы ты сделал то же самое, а потом разворачивается к тебе спиной, поправляет сумку на плече, и вы выходите из дома. Кепка неприятно давит тебе на голову, под париком всё взмокло и начало зудеть, а сердце отбивает в груди непонятный и слишком быстрый ритм, который чёткой пульсацией отдаётся в висках. Ты хочешь спросить, куда же вы всё-таки идёте, но не решаешься даже горло вслух прочистить — у тебя ощущение, будто стоит тебе издать звук и обозначить им своё присутствие в этом мире, как реальность разобьётся и всё полетит вниз. Паранойя или нет — неизвестно, но тебя немного трясёт. Благо, первым заговаривает Бакуго. Точнее, он начинает монолог, в который ты вслушиваешься, глотаешь каждое слово, будто это нерушимые правила. — Мы едем в гниющую дыру, — он останавливается на автобусной остановке, выуживает из кармана пачку сигарет и зажигалку, смотрит на них, затем поворачивается к тебе и предлагает. Ты отказываешься. Он смеётся внутренне, а потом закуривает и продолжает: — В жизни бы туда больше не сунулся, но, блядь, ситуация обязывает, — пауза для затяжки, а тебе уже интересно, что же он скажет дальше. — Не смей там ни с кем разговаривать. И дотрагиваться до себя. И вообще, лучше не отсвечивай, — у тебя появляется вопрос, а зачем же там ты, но ты его не озвучиваешь, молча переваривая услышанное, а потом запуская руку в карман Бакуго и закуривая. — Ты там нужен… да блядь, я в это место один не полезу. Сожрут. «Сожрут? Тебя?» — удивляешься, непонимающе на него смотришь, а потом давишься дымом — у него по глазам видно, что дело слишком серьёзное и места для твоей уверенности в Бакуго здесь нет. — Сожрут, — повторяется он. — Там всех сжирают. Или сжигают. Или просто давят. Хреновое место, в котором обитают «сливки» общества, — он смеётся. Он чеканит фразы, выплёвывает слова, рубит и даёт тебе понять, что вы сейчас по локти зароетесь в кучу дерьма. — Ладно, я понял, — подаёшь ты голос, а он выдыхает. Видимо, тебе стоило сделать это раньше, чтобы его успокоить. — Потом, может, расскажу тебе пару забавных фактов, но… не сейчас, — он прикрывает глаза и бычкует недокуренную сигарету об урну, а затем поворачивается в сторону дороги, высматривает автобус, оборачивается к тебе и будто командует либо докуривать быстрее, либо растратить курево. — Мы не могли просто закопать сумку в ближайшем лесу? — выгибаешь бровь, когда вы уже усаживаетесь в автобус: он у окна, ты возле прохода. Бакуго смотрит на тебя как на дебила, разве что пальцем у виска не крутит. — У нас так много денег, чтобы так глупо проёбывать шансы заработать? — он упирается затылком в оконное стекло, смотрит на тебя прямо в упор, а потом прикрывает глаза. — Иди сюда, мелкий идиот. И притягивает тебя за плечи так, чтобы ты уложил свою голову у него на плече. Его это, может, и успокаивает, только тебя — нихрена. Ощущения хреновые, предчувствия — ещё хуже. Хочется спать… — Нам ехать часа полтора, — он тоже прикрывает глаза, — спи. Снова как приказ. Его грубым и низким голосом всё звучит как приказ, но ты уже привык. Вам нужно только немного продержаться, ещё немного пережить — а дальше спокойствие. И ты уже готов сделать всё, что угодно, чтобы Бакуго больше не орал по ночам, чтобы в его жизни не было того дерьма, что есть. И тебе отчего-то кажется, что ты способен на это.***
Из автобуса вы выходите ещё в сносном месте, там воздух такой же, всё чисто и прибрано, относительно. Только Бакуго надевает маску с кепкой, намекая тебе повторить эти действия, а затем идёт вдоль по дороге, по которой автобус не поехал - свернул, а ты молча следуешь за ним, озираясь по сторонам и стараясь не задавать лишних вопросов. Первой странностью, которую ты замечаешь, оказывается огромная смердящая свалка. Кажется, её не убрали ни разу с самого момента установления, потому что сам мусорный бак разглядеть за тонной мусора просто нереально — он просто навален огромной кучей из пакетов, матрасов, одежды, кусков еды, ещё какого-то неопознанного дерьма… вот вроде идёшь по центру города — сразу видно, цивилизованная страна, прекрасно живёте! А стоит залезть глубже, как закапываетесь по уши в дерьмо. И вы сейчас в нём, кажется, уже почти по самую макушку. Бакуго морщится, матерится, воротит свой красивый нос от помойки, вторя твоему первому действию, потом смотрит на тебя, выжидает, а ты понимающе киваешь, хотя ещё нихрена не понял и вряд ли сможешь хоть что-то понять. Вы на дне. И он делает первый шаг вдоль помойки, а затем её огибает — не говорит ни слова, чтобы не сглотнуть воздуха, пропитанного этим мерзким запахом. А у тебя уже дыхание спирает — в носу жжёт от вони, а лёгкие сжимаются болезненными спазмами, потому что ты стараешься лишний раз не вдыхать. — Дыши нормально, — шипит Бакуго, а затем бьёт тебя по спине ладонью, заставляя выплюнуть остатки воздуха, а потом вдохнуть полную грудь этого отвратительного запаха, да так, что он начинает вязать на языке и тебе приходится сплюнуть — только вкус никуда не девается. — Привыкай, — он невесело смеётся, а потом скалится и отворачивается от тебя. Вы продолжаете идти. Когда ты в прошлом городе гулял по подворотням какое-то время — ты думал, что подобные полумёртвые места весьма романтичны… как же ты, блядь, ошибался. Смотришь по сторонам и осознаёшь, что метров за двести пути вглубь дворов и мелких домиков вы ещё ни одной души не встретили. Здесь даже бродячих животных нет — только труп кошки на обочине валяется. Судя по тому, что ты можешь разглядеть, минимум недели две. Вросший в асфальт. Блядство, тебе уже хочется сбежать из этого места, но боишься заблудиться и сравняться с той дохлой кошкой. Вы идёте молча — Бакуго явно тоже не хочет ртом этот воздух захватывать. Вы идёте в полной тишине — ни шума машин, ни голосов людей, ни птиц, ни каких-либо признаков оживлённости этого места ты ещё ни разу не встретил. Тебе уже интересно, что за существа здесь могут обитать — а вот Бакуго, судя по выражению лица, нихуя не интересно — он и без того всё прекрасно знает и видел. Хочется спросить, «долго ли ещё?» — но смысла в этом ты не видишь, да и лучше долго, чем куда-то здесь зайти. Тебе всё кажется опасным и сгнившим. Ты ещё не встретил ни одного чистого окна, ещё не нашёл взглядом ни одной не сломанной лестницы — что за днище? Трущобы, как там это называется? Ах, да, это дно. Твоё место, Шото, привыкай, тут тебе явно будут рады… Ты уже был готов самоуничижительно смеяться над собой и своей жизнью, как тебя окликают откуда-то со спины. — Хе-ей, мальчик! — смеётся женский голос, а потом тебе на плечо ложится грязная рука с обгрызенным жёлтым маникюром и сдавливает её. — Ма-альчик, хочешь развлечься? Ты дёргаешь плечом, раздражённо оборачиваешься, встречаешься взглядом с её морщинистым лицом, покрытым слоем пыли и тонального крема, который в разных местах был странных оттенков, а где-то вообще кусками отсутствовал… и тебя выворачивает прямо на её ноги, ты едва успеваешь отогнуть маску, чтобы не проблеваться в неё. На её, блядь, босые ноги с длиннющими загнутыми ногтями болезненно-жёлтого цвета. Дамочка раздосадованно цокает языком, убирает от тебя руки и идёт своей дорогой, гордо прихрамывая на левую ногу и оставляя за собой следы твоей блевотины. Блядь. Что за дерьмо ты ещё сегодня встретишь? Краем уха ты слышишь дикий ржач. Тебе даже не нужно смотреть в сторону Бакуго, чтобы понять, что у него уже началась практически истерика из-за всего, что он видит теперь. То ли ещё будет… ну, тебе хотя бы блевать уже нечем. Разве что соком желудочным. Весь путь до места Х, в которое вы, наконец, заходите, ты борешься с кислым привкусом во рту, сдерживаешь желание закурить и пытаешься унять бешено дрожащие коленки. Нужная вам дверь едва ли открывается снаружи — она тяжеленная, вы с Бакуго даже вдвоём её едва открываете. А дальше Бакуго ведёт тебя вниз. И ты познаёшь очередной круг ада.