***
Сеул был, наверное, уже лишь в часе от рассвета. Опустившееся на ночь солнце скоро должно было вновь подняться над городом, озаряя улицы своими яркими, но ни капли уже не согревающими лучами. Такси в это время было поймать непросто, поэтому, быстро одевшись, Тэхён заказал машину, что довольно-таки быстро отвезла его по указанному адресу. Отделение полиции, освещённое двумя стоящими возле его входа фонарями, отталкивало парня лишь одним своим видом, воспроизводя неприятные картинки годовалой давности. Как-то сильно напившись с одним своим знакомым в ночном клубе, Тэхён бездумно ввязался в драку, после чего угодил в отделение, но благо, отделался лишь грубым выговором. Однако после того происшествия парень обходил полицейские участки десятой дорогой, считая их одним из самых сильных и неприятных триггеров. Тяжело вздохнув и собрав всю волю, если она вообще у него была, в кулак, Ким вошёл в двери невысокого здания, прошагал по коридору, как ему услужливо подсказал охранник на входе и по подсказке того же охранника вошёл в первую же дверь, что оказалась перед глазами. Хосок сидел на железной скамье у противоположной стены и равнодушно поглядывал в пол. Почему он, если вляпался в какое-то дерьмо, позвонил именно Тэхёну? Неужели нельзя было попросить об этой услуге того, к кому тот относился не как к резиновой кукле, а к живому существу? — Здравствуйте, господин, — к первому в поле зрения столу подошёл Ким, вежливо приветствуя сидящего за ним мужчину. — Я приехал за Чон Хосоком. Он позвонил мне час назад и просил забрать, — будто теряясь в словах, неуверенно бубнил Тэ. — Кем ты приходишься задержанному, молодой человек? — строго спросил тот самый мужчина, изучающим взглядом смотря на парня. «Ответить честно, вы его ещё очень долго не выпустите, но уже не отсюда, а из местечка куда более посерьёзней этого», — проносится в голове у Тэхёна и он живо отгоняет подобные мысли, стараясь сохранять спокойствие и беспристрастное выражение лица. — Я друг. Самому не смешно? Вот опять он это делает. В который уже раз Ким Тэхён наступает на свою гордость, своё чувство достоинства, своё самоуважение и даже на собственное, уже почти растоптанное и еле тянущее груз последних месяцев, «Я». После такого вымученного и лживого «друг» становится мерзко как никогда и парень уже просто хочет забрать отсюда Чона и наконец-то уйти. К себе в квартиру, да поскорее бы, на мягкую кровать с большими подушками и толстым одеялом, которым он накроется, прячась от унижения, что давно терпит, от несправедливости этого мира, от острой боли, встречающей его каждое новое утро, и ещё от много чего, что Тэ даже не решится озвучить. — Друг, говоришь? — вскидывает бровь офицер и ухмыляется. — Как мне сообщил сам Чон Хосок, у него нет друзей, да и вообще никаких и ни с кем близких связей. — Не сказал бы, что мы очень уж близки, просто… — Тэхён резко замолчал, так и не найдя, что вообще тут можно сказать. — Что-то ты темнишь, парень, но да ладно. Впрочем это уже не моё дело. Сержант Хван, — крикнул куда-то в сторону мужчина, и уже через пару секунд рядом показался молодой полицейский, — поднимай Чон Хосока. Отпускаем его. — Слушаюсь, офицер Ли, — ответил сержант, сразу отходя от них. — Ты это, друг, смотри, — вновь обратился к Киму офицер, уже более отрешённо наблюдая за немного необычной реакцией паренька на приближающихся к ним сержанта Хвана и Хосока, — второй раз твоего приятеля так легко не отпустят. Но Тэхён, кажется, его даже не слышал. Внимание парня было приковано к красноволосому, что уже стоял рядом, негромко что-то говоря офицеру. Ким не мог понять настроения Чона. Он так и не знал, что вообще произошло и почему тот оказался в полицейском участке посреди ночи, когда обычно работает, но что-то подсказывало, что произошедшему ночью была явно веская причина, потому что никогда ранее Чон не менял смены или не пропускал их. Пугающие мысли безумным вихрем захватили сознание, и Тэ даже не заметил, как они с Хосоком уже стояли на улице возле того самого здания полиции. Переминаясь с ноги на ногу, Чон внезапно покрутил головой из стороны в сторону, рукой зачёсывая назад выжженные краской ярко-бордовые волосы. Он прокашлялся в кулак, выдохнул как-то слишком уж тяжко и нервно прикусил нижнюю губу. Его поведение сейчас было странным. И это даже мягко говоря. Был бы это другой человек, Тэхён с уверенностью бы сказал, что тот испытывал на данный момент неловкость или смущение что ли. Но перед ним находился Чон Хосок, помешанный на своём гневе, жестокий безумец, который, как думал Ким, не ведает в этой жизни ничего человеческого. Хосок опустил напряжённый взгляд на свои старые потёртые на носках ботинки, сжал обе руки в кулаках, и на секунду задержав дыхание… — Спасибо, — на грани слышимости. … шумно выдохнул. Развернулся и поспешил прочь, скрываясь из поля зрения парня и доставая попутно из кармана практически пустую уже пачку крепких сигарет и сразу же закуривая. Несмотря на то, что это самое слово было произнесено очень тихо и задушено, произнесено неуверенным шёпотом, Тэхён всё услышал. И сейчас, не в силах даже пустить кислород в лёгкие, он стоял, словно гвоздями к месту прибитый, и не верящим поражённым взглядом смотрел в удаляющуюся спину красноволосого парня. Из глаз вдруг побежали горячие слёзы, больно обжигая обветренную кожу лица. Светало. Едва ощутимо дул лёгкий холодный ветер, срывая уже полностью иссохшие на деревьях листья и играясь с тёмными волосами одиноко стоящего посреди дороги юноши. Сквозь затянувшееся тучами серое небо слабо пробивались первые лучи утреннего солнца, извещая о наступлении нового осеннего дня. Будет ли это солнце освещать в ноябре дороги, по которым пройдёт Тэхён?***
Неделя выдалась для Тэхёна тяжёлой, но спокойной. Парень уже и не помнил, когда в последний раз на сердце было настолько умиротворённо. Однако же в сознании его творился настоящий хаос. Произошедшее десять дней назад ранним утром возле полицейского участка никак не покидало головы Кима. Он думал над этим, пытался анализировать, искал тому причины, но каждый раз понимал, что утыкается в стенку. Это немного выбивало из колеи и рабочего режима. Нужно было освободить разум, сконцентрироваться на учёбе, на подработке, на своём отдыхе, да хоть на всюду увязывающимся за ним Чон Чонгуке, не столь важно. Главное — меньше об этом думать. Но у Тэхёна не получалось. Тэхён был слегка не собранный, вечно витающий где-то и погружённый в свои собственные мысли. Почему этот парень вдруг так себя повёл? Кима даже уже не особо интересовало, по какой именно причине он оказался в ту ночь в участке, это было не так и важно для него, по крайней мере не настолько, чтобы забивать этими мыслями голову. Но когда Тэ воспроизводил в памяти то самое робкое и тихое «спасибо», у него всё скручивалось внутри, а тело начинало предательски дрожать. Тэхён считал, что Чон Хосок — не способный на чистые людские чувства социопат, а если и не социопат, то, скорее, просто безжалостный монстр, не ведающий ничего святого и ни к чему хорошему не приученный. У него было достаточно причин так полагать, некоторые из которых до сих пор не зажили на его теле. Тэхён даже подумал сначала, что у Хосока было что-то типа помутнения или чего-то подобного, ну или на худой конец он мог принять Тэ за кого-либо другого, так как полностью поехал крышей. Ким уже ожидал увидеть его взбешённого на следующий день у своей двери, даже, как бы отвратительно это ни было, купил заранее все нужные мази и лекарства, чтобы после чужого визита вновь несколько суток себя обхаживать. Но он не пришёл ни на следующий день, ни через два, ни через три, ни даже через четыре. И вообще вот уже десять дней не давал о себе знать. Тишина ничуть не успокаивала, а лишь наводила на очередные подозрения. Спокойная обстановка, хорошая погода — они являлась лишь предвестницами новых катастроф. Именно так всегда считал Тэхён. И сейчас это затишье добавляло только лишнего страха, предзнаменуя новый ураган, с которым, парень боялся, уже не в силах будет справиться. Он столько раз обо всём этом думал, мешая чёткие картинки того утра, что кадрами проносились в сознании, что порой хотелось закричать от побочных навязчивых мыслей, стальным обручем сдавливающих его голову. — Хён, — прямо перед лицом старшего щёлкнул пальцами Чонгук, дабы наконец привлечь его внимание. Они сидели в кофейне, в той самой, куда раньше захаживал Ким по воскресеньям. Оба взяли себе большой латте с корицей, который так рекомендовал Тэхён и заняли маленький круглый столик возле окна. Посетителей было мало, что весьма удивительно, ведь обычно по выходным заведение было забито под отказ. Тэ растеряно посмотрел на младшего, натянув на лицо слабое подобие улыбки, и поспешил заверить того, что всё нормально, и он просто отвлёкся не надолго. — Так что скажешь на счёт моего предложения, хён? — крепко сжав в обеих руках чашку с уже остывшим напитком, с явной надеждой в голосе спросил Чон. — Прости, Гуки, я, наверное, прослушал тебя, — склонив голову и уставившись на свой нетронутый латте, стыдливо сказал Тэхён. — Можешь, пожалуйста, повторить. — Тридцатое ноября, — медленно, почти что по слогам произнёс младший. — Ты ведь помнишь, что это за день? А что это за день? Вроде бы, в ноябре в Корее нет никаких национальных празднеств, если Ким не ошибался. День рождения у Чонгука, кажется, в сентябре, если опять не ошибался. Свой собственный день рождения — в декабре. Тридцатое ноября? Тэхён неуверенно помотал головой и с небольшим любопытством уставился на Чонгука. — Ну как же ты такое мог забыть, Тэхёни-хён. Нам в университете дали на этот день выходной из-за того, что там будет проводиться какая-то крупная научная конференция. Студенты только и трещали об этом на протяжении всей недели. И правда, как же это могло обойти Кима стороной? Видимо, он действительно слишком уж глубоко в себя погрузился, коль это прошло мимо него. Тэхён продолжает молчать, вопросительно смотря на собеседника и ожидая всё-таки того, ради чего ему это сейчас и сообщили. — И вот я подумал, если ты, конечно, не против — тянет последний слог Чонгук, после замолкая на пару секунд и как-то слегка смущённо взглянув на старшего, — давай отправимся вместе в Пусан, — скороговоркой проговорил Чон. — Что? Реакцию Тэхёна теперь было не подгадать. А ещё она часто была нечитаемой, как в принципе и сейчас. Поэтому, напряжённо выдыхая, Чонгук нашёл в себе мужество посмотреть тому в глаза, смиренно ожидая ответа. — Ну я подумал, что мы с тобой могли бы эти три дня хорошенько отдохнуть. Я помню, как ты мне в детстве говорил, что хотел бы как-то посетить Пусан, а я тогда пообещал тебе, что когда мы вырастем, сможем поехать туда вместе, — его голос звучал уже куда более увереннее, хоть и сам парень нервозно поддевал ногтём чашку, внутренне сгорая от волнения. — Все эти годы, когда ходил там на свой любимый пляж, я часто думал о том, что хочу показать его тебе. А ещё хочу сводить тебя в крутое кафе, где подают самую вкусную в мире кашу с морским ушком и водорослями. А ещё у нас в городе есть широкий переулок, в которым все стены заполнены граффити разных стилей и цветов. Я уверен, что тебе он очень понравится. А ещё пещера на одном из пляжей и некоторые жители поговаривают, что если в полночь загадать там желание, то оно обязательно исполнится — можем сходить и туда. А ещё… — Чонгук. Ну вот опять. Опять хён его перебил, так и не предоставив возможности договорить до конца. Противоречивые эмоции скопились в Тэхёне от данного предложения и всех пламенных «а ещё» и «хочу» младшего. И хоть он и склонялся к отказу, сказать «нет» этому парню теперь просто не мог. Даже несмотря на то, что это три дня отсутствия, это невероятно рискованно и, наверное, даже опасно, старший решил, что лучше всё-таки подумает над окончательным ответом. — Мы с тобой уже обсуждали и не раз. Это целых три дня вдали от Сеула и я не уверен, что имею право на такое, если честно, — от его взора не скрылось то, как моментально помрачнел тонсен, уставившись на свой недопитый холодный напиток. — Но это ведь не значит, что я не хочу, Чонгук-а. Знаешь, я подумаю над этим, ладно? Мог ли Чонгук надеяться? Даже если это и было впустую — все его попытки теснее приблизиться к Тэхёну, старания ещё больше наладить контакт и дать понять, что младший хочет быть не только лишь другом — он всё равно не перестал бы бороться. Чон был убеждён, что не отступит от парня. А все его надежды являлись непотопляемыми. Подхватив со столика полностью уже остывший латте, Чонгук за раз допил всё то, что было в чашке, едва скривившись от того, что холодным напиток был уже не таким вкусным. Во рту остался терпкий привкус корицы, который, в отличии от Тэхёна, Чон просто терпеть не мог и горечь невысказанных слов, что рядом со старшим так и порывались слететь с языка. Чонгук вздохнул и мягко улыбнулся, пытаясь отыскать на глубине карамельных глаз то же тепло, которое наполняло самого Чона. — Ты не должен идти у меня на поводу, если у тебя потом могут быть из-за этого проблемы. Хён, я ведь и правда хочу, чтобы ты был счастлив, — искренне сказал Чонгук, после замолкая и с грустью во взгляде продолжая смотреть на старшего, который так же пристально глядел на юношу. Чон сглотнул скопившуюся во рту слюну, собирая мысли и крупицы храбрости воедино. — И если хотя бы на каких-то там жалких несколько процентов ты чувствуешь, что я в состоянии подарить тебе немного того самого счастья, пожалуйста, не беги от меня. Ты наверняка понимаешь, какие именно чувства я к тебе испытываю. Мне кажется, нет больше смысла скрывать или притворяться, что ты для меня всего лишь друг. И я даже не жду от тебя взаимности. Я понимаю, что моя глупая влюблённость может показаться тебе чем-то неправильным или даже омерзительным. Но хён, пожалуйста, просто не отталкивай меня. Ласкающий уши джаз, что играл в этой кофейне, должен был успокаивать и расслаблять всех сюда входящих. Удачный подбор плейлиста — одна из причин, почему Тэ добирался через весь город в свой выходной именно в эту кофейню, когда поблизости находились десятки других. Однако сейчас ни спокойный джаз, ни красивый из окна вид, ни приятный аромат свежей выпечки не могли успокоить Чонгука. Парень резко отодвинул стул, подскочил на ноги и, отрапортовав быстро, что ему срочно нужно в уборную, скрылся из виду. Для Тэхёна всё только что сказанное младшим не являлось сюрпризом. Наверное, только тупой не догадался бы о природе чувств Чонгука. Все его нежные касания, томные взгляды с поволокой, порой даже поплывшие и расфокусированные, моменты излишней нервозности и смущения, попытки привлечь внимание старшего и любыми способами поднять ему настроение — всё это говорило само за себя. Да и Ким слишком хорошо знал этого парня, который с годами не так уж сильно изменился на самом деле. Иногда Чона можно было читать, словно распахнутую книгу, настолько очевидным являлся он для хёна. Но чему Тэ действительно удивился — так это смелости его тонсена. Зная его, Тэхён никогда бы не подумал, что Чонгук сможет признаться. И это было очень даже удобно и выгодно для старшего. Потому что раздумывать о том, что в его жизни может быть нечто иное тому, через что он уже и так проходил… Нет, он не имел права на подобные суждения. Тэхёну было противно от одной лишь мысли про то, что они с Чонгуком смогут заниматься чем-то похожим на то, что у него было с Хосоком. Ещё противнее было от того, что Чонгук когда-либо сможет увидеть его нагое осквернённое тело, которое даже у самого Тэхёна вызывало омерзение. Но ещё противнее было уже от того, что его светлый добрый мальчик мог сплести с ним свою судьбу, погружаясь в тот океан мрака и боли, в котором был погребён Тэхён. Опущенный в раздумья, Ким и не заметил, как рядом уже стоял младший. Он положил на их столик какой-то коричневый небольшой пакет с эмблемой кофейни и лучезарно ему улыбался. — Давай прогуляемся к реке Хан, пока ещё не стемнело, — предложил Чонгук, подхватывая со спинки стула свою куртку. — Я взял нам синнабоны с корицей. Думаю, тебе они точно понравятся. Тэхён кивнул. Неужели Чонгук всегда был таким заботливым? Или это восемь лет, проведённых в тоске, его так преобразили? Скорее всего, раньше Тэхён просто этого не замечал, принимая данное за обыденное и не имея возможности постичь истину в сравнении. Он встал из-за столика, быстро натягивая своё бежевое пальто и чёрный шарф поверх. На улице было солнечно, к удивлению, но холодный сильный ветер заставлял поёжиться и спрятать лицо в воротник верхней одежды. Тэхён всё никак не мог оставить слов, сказанных ему несколькими минутами ранее Чонгуком. Наверное, ему неприятно от молчания хёна. И именно по этой причине он и замял ситуацию, желая, видимо, просто отпустить всё то, что произошло в кофейне. От осознания сего Тэхён вдруг чувствует, как что-то болезненно сжимается внутри него, с силой давит на сердце и стремительно подступает к горлу. Разве можно это игнорировать? Разве можно игнорировать искренний порыв любимого человека признаться в том, как сильно ты ему дорог? Непозволительно. — Она не глупая, — тихо пробубнил себе под нос Тэхён, но Чон его тем не менее расслышал. — Что? Чонгук даже остановился, чтобы развернуться к парню и с трепетом заглянуть ему в глаза. — Твоя влюблённость, она не глупая, и уж тем более не является чем-то неправильным или омерзительным, — уже чуть более громко и уверенно, но всё так же сбивчивым шёпотом говорил Тэ. — И даже и думать больше не смей, чтобы назвать свои чувства глупыми или же омерзительными. Чонгук-а, ты — самый чистый и светлый человек, кого я вообще знаю. И если я тебя когда-то и оттолкну, то только ради твоей же безопасности и счастья. Потому что я тоже хочу, очень сильно хочу, Чонгуки, чтобы в этой жизни ты был счастлив.