Шелест листьев

      Помещение, переполненное студентами, готово уже было взорваться от давления и сумасшедшего гула. Кажется, они трепались без остановки, активно обсуждая скорый внеплановый выходной и кто чем займётся тридцатого ноября. Неужели это и правда так важно — чтобы о твоих планах знала вся группа, если и не весь поток? Зачем? Тэхён этого никогда понять не мог, да и не пытался. Нечего ему забивать голову ещё и такими глупыми мыслями. Он лучше подумает о своём тридцатом ноября.       Парень размышлял над этим вот уже пять дней, никак не оставляя данную идею. А Чонгук всего-то терпеливо ждал, даже ни разу и не напомнив о своём предложении отправиться вместе на выходные в Пусан. И тем, что младший ни коим образом на него не давил, только служило лишней причиной для того, чтобы согласиться. Тэхён посчитал, что Чон — терпелив, что он понимающий, чуткий и готовый ждать, если придётся. А это не просто подталкивало к положительному ему ответу и смелому решению рискнуть и уехать из Сеула на целых три дня, но и также заставляло сердце, что билось при подобных мыслях сильнее, ударяться о рёбра. Ким заметил, что порой теперь тоже думал о Чонгуке не совсем как о друге, но подобные мечтания приводили в страх, который всё ещё держал парня в своих цепких лапах и не пускал его на свободу. — Ким Тэхён!       Окликают его откуда-то сзади и Тэ машинально поворачивает голову к источнику звука. Рядом с ним на стул падает розоволосый парнишка, сложив на парте миниатюрные ладошки и мило улыбаясь. — А, это ты, Чимин, — понуро отвечает Тэ и вновь переводит взгляд в свою тетрадь с конспектами. — Как твои дела, Тэхён-а? Я тут знаю, что наш внезапно переведённый племяшка профессора Чона, оказывается, твой старый друг и перевёлся он, прикинь, только ради тебя, — начал тараторить Пак, хитро посматривая на своего не располагающего к беседе собеседнике. — Вот это поступок, как будто бы из романтической дорамы! Я тебе так завидую, Ким Тэхён!       Правильно говорят, что горбатого лишь могилой исправишь. Пак Чимин всё такой же: чересчур любопытный, чересчур настырный, чересчур стоящий на своём, чересчур болтливый и ещё много всяких разных «чересчур», которые в последнее время Тэхёна лишь отталкивали от любого человека. Он вздыхает, явно не желая с бывшим приятелем вести диалог, разворачивается к нему головой и равнодушно смотрит. — Мои дела, Чимин-а, как и прежде, как и месяц, и два, и даже три назад. Не удивлён, что ты прознал про то, почему Чонгук к нам перевёлся, но не мог бы ты об этом не распространяться? — Тэхёни, ну ты чего, прямо вот обижаешь меня, — демонстративно скривил рот Мин и закатил глаза. — Когда это я что-либо разбалтывал? Тем более, твой Ромео сам всё мне рассказал. Так что можешь считать меня неравнодушным сторонним наблюдателем вашей истории. — Сам всё рассказал, говоришь? — сжав в руке краешек тетрадного листа, Тэ горько усмехнулся. — А информацию о том, где я живу, видимо, именно ты ему предоставил. Значит, такова была цена моего адреса? — Вау, как же быстро ты всё понял, — медленно ответил розоволосый, расплывшись в нахальной улыбке.       Сейчас Чимин раздражал. Прямо очень сильно раздражал. Хотелось нагрубить, послать, да даже вытолкнуть из-за парты, но Тэхён не станет нарываться на конфликт — не в его характере. Надо просто перетерпеть. Ничего, поговорит и успокоится. Уж что-что, а терпеть Тэхён умел превосходно. — Делай, что хочешь, Пак Чимин, — на выдохе произнёс Ким, — наблюдай, мечтай, анализируй, да хоть мемуары или рассказы о нас пиши, только, пожалуйста, не болтай об этом. — Скучным ты стал, Тэхён-а, даже и не поговоришь теперь с тобой нормально. — Так и не говори. В чём проблема? — Я просто предположил, что у тебя наконец-то всё наладилось благодаря этому парню. Вот и захотел узнать, как ты, — словно оправдываясь, немного обиженно заговорил Пак. — Пусть ты и другого мнения, но я всё ещё считаю тебя своим другом. Ты хороший человек, Тэхён-а, очень хороший. А хорошие люди часто вляпываются в какое-то дерьмо. Я знаю, что ты продолжишь и дальше держать оборону, но просто помни, что я всё ещё волнуюсь за тебя. Ты, если вдруг что, созреешь там или захочешь поддержки, всегда можешь обратиться ко мне, — пристально, будто прожигая в собеседнике дыру своим взглядом, смотрел на него Чимин. Он замолчал, ожидая хоть какой-то ответной реакции от Кима, но тот всё продолжал неотрывно пялиться в свою тетрадь, даже ухом не ведя. — Ну ладно.       А он и вправду был отличным другом и, видимо, всё ещё им остаётся. Может, стоило хотя бы ему довериться? Ким думал об этом не один раз, погружаясь в мрак своих мыслей. Сколько уже раз он хотел построить мост, вместо очередной стены. Но именно те самые тёмные думы и колючий страх, основательно поселившийся в парне, не позволяли раскрыться даже некогда такому близкому Чимину. Тэхён обернулся, пытаясь разглядеть в толпе студентов удаляющуюся фигуру Пака, как внезапно прозвенел звонок на пару, моментально рассадивший всех по своим местам. Преподаватель Шин не любил, когда учащиеся находились не за партами, когда звонок уже отзвенел, и всякий раз раздражался, созерцая нечто подобное.       Стоило отвлечься. Лекция как раз прекрасно этому поспособствует. Тэхёну не стоило лишний раз переживать и забивать голову чем-то посторонним. Сегодняшний день и так обещал быть напряжённым. Так что ему следовало успокоиться, больше и глубже дышать и лучше держать себя в руках. Ведь самое волнительное было ещё впереди.

***

      Новый университет нравился Чонгуку, и не только потому, что здесь учился Тэхён. Тут было гораздо проще, нежели в Ёнсе. У Чона внезапно появилось больше свободного времени, которое он мог тратить на своего хёна, больше энергии, так как он не уничтожал более все свои ресурсы на учёбу и самое главное — больше радостных и даже порой счастливых дней, потому что он практически постоянно находился рядом.       Прозвенел звонок с последней на сегодня пары Чонгука, призывающий студентов на большую перемену. Уже как маленькая традиция, святой ритуал, как нечто личное и сокровенное — приходить на крышу главного корпуса на этой самой большой перемене. Тэхён всегда был там в это время. Это были их общие минуты наедине, такие долгожданные и желанные встречи, скрытые от чужих любопытных глаз. Это время дня стало любимым для Чона. И даже когда Тэхён без предупреждения вновь пропускал университет, младший всё равно шёл в положенный час на крышу, сидя в одиночестве и с трепетом думая о нём.       Заслышав знакомый звук сообщения, Чонгук, будто выбившись из своих розовых мыслей, достаёт смартфон, снимая блокировку и сразу же нажимая на значок обновлённого чата в какао-токе.             Мой хён: У меня отменили последнюю пару, так что жду тебя возле главного входа корпуса В. Погуляем, Чонгуки?       Кажется, сердце забилось быстрее, а ноги сами понесли его по нужному маршруту. В это тяжело было поверить. Тэхён написал ему первый. А ещё предложил погулять. Да и ещё назвал его так, «Чонгуки». На лице расцвела яркая улыбка, излучая всё то тепло и свет, коими сейчас был переполнен парень. Наверное, стоило обвести этот день красным маркером в календаре, а потом с радостью вспоминать, когда на душе будет особенно тоскливо.       Преодолев разделявшее их расстояние буквально за пару минут, Чонгук чуть не врезался с разбега в Тэхёна, который удивлённо на него посмотрел. Что-то в нём сегодня поменялось, было иначе. Или Чону лишь казалось из-за радостного возбуждения и переполняющего от макушки до пят предвкушения. Впрочем, это, наверное, было и не столь важно. Самое важное сейчас стояло напротив него, тепло улыбаясь в ответ.       Тэхён предложил поехать к парку, находящемуся недалеко от реки Хан. Да хоть на Северный Полюс в одной только летней футболке и плавательных шортах — Чонгук был готов пойти за ним куда угодно, только бы хён улыбался так, как сейчас и тепло смотрел ему в глаза. Кажется, у старшего взаправду было, на удивление, приподнятое настроение. Он расспрашивал у Гука, как прошёл его день, какие были пары, как вели себя преподаватели и студенты, даже разузнал, что младший ел сегодня на завтрак, с воодушевлением потом отмечая, что он тоже очень любит хлопья той марки, что кушал этим утром Чон.       То, как вёл себя Тэхён, было немного странно, но Чонгук даже и не задумывался над этим. Он с восхищением подхватывал новую тему, которую заводил хён, беззаботно поддерживая её и желая каждый свой новый день проводить вот так вот. Парень незаметно отметил для себя, что Ким сейчас был таким, как в прошлом — тем радостным, постоянно сияющим своей широкой квадратной улыбкой юнцом, который раз и навсегда покорил зажатого неуверенного в себе маленького мальчика Чон Чонгука. Тэхён молчал только в автобусе, сдерживая свой пыл и время от времени посматривая на тонсена.       В это время дня дороги всегда были свободные, поэтому доехать до места назначения от их учебного заведения можно было за рекордные тридцать минут. И оказавшись наконец в том самом парке, что привлекал внимание каждого прохожего своей живописностью и нестандартной привлекающей взор красотой, Тэхён заметно напрягся, посылая волны этого самого напряжения и Чонгуку, что просто невозможно было игнорировать.       Парни, теперь в абсолютной тишине, шагали по длинной аллее, ведущей к небольшому мостику, соединяющему две части этого парка. Тэхён внимательно следил за своими замшевыми чёрными ботинками, изредка посматривая по сторонам и кидая взволнованный взгляд на младшего, который в свою очередь, кажется, только и делал, что боковым зрением наблюдал за ним. Ким действительно был непостижим. Угнаться за его настроением и расположением духа являлось, наверное, одной из самых непростых задач. Но если бы только это потребовалось, Чонгук был готов решить и её.       Внезапно остановившись под небольшой навесной аркой, после которой и начинался тот самый мост, Тэхён развернулся лицом к младшему, сразу прикрывая при этом тяжёлые веки и носом вдыхая свежий осенний воздух. Теперь и Чон почувствовал некое давление, вытягиваясь как гитарная струна и осознавая, как участился бывший ещё пару секунд назад размеренным, пульс. Старший открыл глаза и проникновенно посмотрел в чужие, заставляя стоящего напротив утонуть в двух глубоких омутах, что манили в это мгновение словно две яркие вспышки света в непроглядной темноте. — Ты же хорошо спишь, правда, Чонгуки? — его голос немного подрагивал, а дыхание было учащенное, будто он только что пробежал стометровку и первым достиг финиша. — Хорошо кушаешь, да? Надеюсь, у тебя всё в порядке, иначе я буду сильно волноваться за тебя. — Ты же знаешь, что у меня всё нормально, — не заставляя парня ждать, сразу же ответил Чонгук. — Хён, главное, чтобы с тобой всё было хорошо.       Заприметив изменение в состоянии Кима и его очевидное внезапное волнение, младший значительно поник, нервозно сжимая ладони в кулаках и неприятно врезаясь ногтями в нежную кожу. — У меня? — понуро усмехнулся Тэ, опустив глаза в пол и, кажется, волнуясь ещё больше. — Я ведь теперь никогда… Ох, ладно, неважно. Давай хотя бы сегодня не будем о грустном. Не хочу, чтобы ты расстраивался, — Ким снова бросил на него взгляд, полный какого-то трепета и волнения. — Знаешь, над чем я раздумывал все эти дни?       Вопросительно взглянув на хёна, Чонгук даже задержал дыхание. Потому что нет, не знал. Но абсолютно точно догадывался. И от этой догадки внутри всё содрогалось. — Я никак не мог выкинуть из головы наш с тобой поход в кофейню на выходных. И то, что ты мне тогда сказал и в чём признался, — кажется, с каждым новым словом уверенность в Тэхёне всё нарастала, а голос приобретал нотки решимости, но вместе с тем какой-то необъяснимой мягкости. — И знаешь, Чонгуки, хоть мне и страшно по одному поводу, но я не хочу больше тебя отталкивать. Не хочу. Ты не должен грустить по моей вине. Я так постараюсь не допустить этого. — Хён, что ты… — Чонгуки, давай отправимся вместе в Пусан.       Почему этот хён делает Чонгука таким сентиментальным? Он заставляет младшего улыбаться и хохотать, восхищаться окружающим миром и с любопытством наблюдать за его процессами, грустить и даже плакать, мечтать и желать большего, чем он сейчас имеет. И в данный момент Чон просто не может не желать большего. В данный момент Чон просто не может не заключить хрупкое худое тело Тэхёна в свои тёплые объятия. А после этого вновь не может не желать большего. Потому старший внезапно обнимает в ответ, прижимая Чонгука настолько сильно, что между ними ни миллиметра не остаётся. Тэхён укладывает голову на чужое плечо, почти что соприкасаясь губами с нежной кожей шеи и выдыхая туда тёплый воздух, отчего у Чонгука голова идёт кругом, а настырные в животе бабочки начинают свой безумный танец, приятно размахивая и щекоча своими тоненькими крыльями. — Ты же не забудешь мне показать ту пещеру, где по легенде исполняются желания? — шепчет ему в ухо Тэхён, проходясь губами по ушной раковине. — Всё, что захочешь, Тэхён-а. — Спасибо тебе, Чонгуки. — Хён, — всю свою нежность, все искренние и самые светлые чувства, всю тоску, жажду и даже вожделение Чонгук пытается вложить сейчас в это слово.       Они стоят так ещё, наверное, минуты две или три, даря друг другу свою энергию и жар тела. Парк, на удивление, пустует. В это время суток только лишь редко проходящие пожилые господа и дамы, не обременённые уже ни работой, ни семьёй и молодые матери с колясками могут почтить это место своим визитом. Именно поэтому двум парням кажется, что они будто бы отделились от всего мира на этом безлюдном островке спокойствия. Уже вечером его заполнят влюблённые или семейные пары, прогуливающиеся вместе друзья, расслабляющиеся после школы и изнурительных дополнительных занятий подростки, но сейчас они тут практически одни. И им кажется, что это место словно только для них двоих. Словно эта арка, под которой они стоят в объятиях, может отгородить не только от посторонних глаз, но и от всех неприятностей, что поджидают за её пределами.       Чонгук вдруг отстраняется, держа обеими руками Тэ за плечи и слегка сжимая плотную ткань его бежевого пальто. И снова Тэхён видит этот взгляд. Тот самый, которым смотрел на него Чонгук в кинозале после фильма, когда они ходили на «Унесённых призраками». Едва поплывший, играющий какими-то непонятными огоньками и до самых внутренностей пронизывающий. Откинуть бы его руки, выбраться из хватки, убежать, но Тэхён не может. И в этом случае не потому что страх завладел им. А потому что на этот раз, сейчас рядом с Чонгуком это вовсе и не страх, а какое-то уже совершенно иное чувство. Чувство, которому хотелось поддаться. И чёрт его пойми, по каким вообще необъяснимым причинам, но хотелось чуть ли не до скрежета зубов и поджимающихся на ногах пальцев. С каждой новой секундой Чон всё ближе к его лицу, а чужое дыхание с запахом ягодной жвачки чувствуется всё отчётливее. Чонгук прижимается лбом ко лбу Тэхёна, блаженно прикрыв глаза и выдыхая в чужие губы. — Хён, — очень тихо, сбивчиво и… низко? — Можно я тебя поцелую? — Не боишься разочароваться? — не скрывая дрожи в голосе, таким же шёпотом. — Боюсь струсить и не решиться.       Мгновение тишины, что ощущалось за целую вечность. Мгновение смелости, что должно было открыть врата к новым просторам. Мгновение доверия, что связало два разных запястья невидимой нитью. Лишь одно мгновение, но для них двоих оно равнялось тысячи пройденных в жизни дорог. — Не бойся.       Тэхён не успел подумать над только что сказанным, не успел даже осознать происходящего, как на лицо легла чужая тёплая рука. Большой палец ласково поглаживал покрасневшую щёку, в то время как Чонгук мягко накрыл своими губами губы хёна, которые, кажется, онемели в этот момент. Чон сразу всё понял, поэтому нежно стал сминать уста старшего своими в попытке расслабить и раскрепостить его, вкладывая в каждое своё действие максимум чувств. Тэхёну казалось, что земля вдруг затряслась, пустила вибрации по его телу. Он думал, что вот-вот упадёт, просто рухнет от напора эмоций и некоторых даже незнакомых ощущений. Но Чонгук держал его, крепко обхватывая тэхёнову талию рукой. Они были такие тёплые, его руки. Та, что лежала на щеке, словно оставляла ожоги. Его губы, они тоже были тёплые, а ещё влажные и очень мягкие. И под этим мощным напором Тэ даже и не заметил, как открыл рот, позволяя младшему пройти дальше. На языке Чона отчётливо чувствовался вкус той самой ягодной жвачки, запах от которой ощутил старший ранее. И он щедро делился этим вкусом с хёном, жадно пробуя чужую слюну и смешивая её со своей. Да, Ким много с кем целовался в своей жизни, но подобного поцелуя у него не было никогда. Никогда ему настолько не срывало крышу от одного лишь касания губ. Движения Чонгука были плавными, ненавязчивыми. Он медленно засасывал нижнюю губу Тэхёна, после чего сразу проходился по ней горячим языком. У старшего уши закладывало, конечности слегка ощутимо немели. Хотелось и остановить эту пытку, и никогда не прекращать её. Разрывало. Чонгук, всё продолжая изучать его рот своим языком, переместил руку с щеки в тёмные волосы, зарываясь в них пальцами и аккуратно перебирая пряди. Это, наверное, просто безумие, но вдруг Тэхён почувствовал, чего давно не было и, как он думал, не будет уже никогда. Внизу живота будто бы завязался узел и, не сдержавшись, Тэ тихо простонал в поцелуй.       Это уже точно было слишком. Отыскав в себе последние капли самообладания, Тэхён тут же отстранился, в потрясении открывая глаза и хватая ртом такой необходимый сейчас кислород. Взгляд Чонгука был тёмным и полностью расфокусированным. Он, тяжело дыша, неверяще уставился на Тэхёна, всё так же держа того в своих объятиях. — Я перестарался? — теперь его голос был куда более низким и хриплым. Да, кажется, они оба перестарались.       Всё, что сейчас мог Тэхён — безвольно стоять в его руках, крепко придерживающих чужое тело. Он лишь слабо помотал головой в ответ и схватился пальцами за куртку Чонгука, отчаянно ища в ней опору. — Хорошо, хён. Прости, если и вправду переборщил.       Тяжело не желать большего, когда старший рядом. Когда он такой, как сейчас. И когда происходит то, что только что произошло. Поэтому да, Чонгук желает большего, зарождая внутри новую пока что не такую уж и сильную надежду. — Ладно. Может, теперь пройдёмся? Не помню, когда в последний раз видел этот парк настолько пустынным. Нам повезло, хён.       Взаправду, надо бы воспользоваться случаем и запомнить этот парк таким, каким он был сегодня. И то, что тут произошло, запомнить тоже. Запечатать и бережно хранить за задворках памяти.       Смущение и нервозность довольно быстро оставили парней, и уже примерно через минут так пять они оба ступали по убранным дорожкам, активно обсуждая их общего преподавателя — профессора Сон. Эта дамочка была своеобразной. И хоть её и недолюбливал почти весь универ, но, в противовес этому, уважали женщину так же практически все учащиеся. Её строгость, требовательность и завышенные ожидания от своих студентов заставляли порой обречённо взвывать, но ещё ни один из выпускников не отозвался дурно о её методах обучения и преподавания. Было круто, что у парней имелся общий преподаватель. И судя по их живой дискуссии, восприняли они сей факт весьма бодро и инициативно.       Листья на деревьях полностью сменили свой окрас, а некоторые уже даже иссохли. Буйство красок, которыми пестрил этот парк, пленяло с первого взгляда. Тэхён всегда любил подобные места, особенно когда они не отталкивали наплывом людей, и это то, что, пожалуй, никогда не изменится. Рядом с Чонгуком вдруг стало просто до одури комфортно. И казалось, что именно так всё и должно быть, что это настолько правильно и обыденно, что иначе уже быть и не может.       Наматывая круги по парку, они даже и не обратили внимания, как люди стали потихоньку его заполнять, а небо над головой начало стремительно менять оттенок, пряча солнце за горизонт. На закате осеннее небо особенно красиво. Оно играет совершенно разными цветами, сменяя серый на фиолетовый, тёмно-розовый вдруг на оранжевый, вновь потом демонстрируя богатую палитру голубых и синих оттенков. Тэхён остановился, подкинув вверх голову, и с восхищением посмотрел на это прекрасное шоу, что бесплатно устраивала для каждого природа. — Сколько мы знакомы, тебя всегда завораживало небо на закате, — став рядом и также бросив взгляд на небосклон, негромко сказал младший. — Потому что это волшебство, настоящее, — слегка охрипшим, видимо, от холода голосом отозвался Ким. — В мире столько всего уродливого, грязного и неправильного, что иногда начинаешь думать, а не такой ли этот мир на самом деле. Но когда смотришь на восходы солнца ранним утром или играющее красками закатное небо, неожиданно осознаёшь и даже чувствуешь равновесие в своей жизни. Нечто ужасное и отвратительное против нечто такого прекрасного. Не в этом ли гармония и тот самый баланс Вселенной? Наверное, ради нескольких волнующих сердце минут заката и стоит терпеть ту несправедливость и жестокость, которая может коснуться каждого из нас. — Клянусь, что стану твоим самым преданным фанатом, если ты когда-нибудь напишешь книгу. А ведь я-то их даже особо и не читаю.       Тэхён на это лишь рассмеялся, потрепав младшего по волосам и приходя наконец в движение. Всё так, как и раньше, как и много лет назад. И его рука в волосах Чонгука всё такая же большая. Но он сам уже смеётся далеко не так, как в те года. И улыбка совсем другая, отдающая неприятными покалываниями где-то в области грудной клетки.       Они идут, полностью абстрагированные от внешнего мира, опять увлечённо о чём-то разговаривают, не замечая ни проезжающих мимо машин, ни шагающих навстречу безликих прохожих, ни даже поднявшегося грозного ветра, что с силой бил по лицу. От некоторых прилавков с горячей едой, которые они также равнодушно минуют, тянется приятная дымка, возбуждая рецепторы и давая наконец знать о голоде, что теперь уж точно просто так не отпустит. Освещённые искусственным светом улицы сменяются одна за другой и так, вроде, и незаметно они подходят к дому Тэхёну, замедлив шаг буквально в нескольких метрах от невысокой постройки.       С лица Чонгука не исчезает лучезарная улыбка, глаза сияют будто два маяка по обе стороны покрытого мраком берега. Он разворачивается перед старшим, опять как-то неловко переминаясь с ноги на ногу и, вроде, хочет что-то сказать на прощание, вот только Тэхён резко прикрывает ему рот ладонью и смотрит как-то загнанно, испуганно. Рука, что лежит на лице младшего, едва ощутимо подрагивает. И, предварительно попросив Гука не двигаться, он слегка наклоняется к нему. — Чонгуки, ты можешь сейчас просто пойти домой? — тихо говорит Тэхён, а голос его дрожит, выдавая страх своего владельца. — Пожалуйста, не спрашивай меня ни о чём, просто уходи сейчас же. — Что происходит? — убрав чужую руку, обеспокоенно спрашивает младший, вдруг шокировано посмотрев на Кима. — Прошу, Чонгук, уходи, — с каждой секундой страх в Тэхёне нарастает всё больше и, уже открыто паникуя, он начинает понемногу выходить из себя, боясь в этот момент только лишь за тонсена. — Если я тебе дорог так, как ты об этом говоришь, то ты сейчас же уйдёшь и пообещаешь мне, что не обернёшься. — Хён, что… — А иначе ты меня просто больше не увидишь — ни в Пусане, ни в универе, ни в моём доме, ни в нашем парке — нигде, Чонгук.       И хоть физического расстояния между ними всего ничего, Чонгуку почему-то кажется, что ментальное только что, вот прямо в этот самый дьявольский момент удлинилось просто до предела. И того Тэхёна, что лишь минуту назад тепло ему улыбался и беззаботно шёл рядом, вновь не стало. А слова, брошенные им в каком-то что ли отчаянии, выбивают почву из-под ног, заводят в тупик и не оставляют иного выхода, как подчиниться. Поэтому Чонгук, с опаской и недоверием смотря в его глаза, молча уходит, сдерживая рвущуюся наружу истерику и со всей присущей ему силой старается не оборачиваться вслед. — Прости за это, Чонгуки, — в пустоту практически безлюдной улицы говорит Тэхён, с диким животным страхом направляясь к своему дому, где в тусклом свете одиноко стоящего фонаря уже давно поджидал его высокий стройный парень с выделяющимися даже издалека ярко-бордовыми волосами.